Все книги автора

Скачать эту книгу

Библиотека Ветхого Завета и Библиотека Нового Завета 

Филип Янси

Молитва

Способна ли молитва изменить жизнь?

Originally published in the USA by Zondervan Corporation under the title Prayer. All rights reserved. Translated and used by permission of Zondervan, Grand Rapids, Michigan.

УДК 27-1 ББК 86.37

Я 65 Янси, Филип

Молитва: Пер. с англ. / Ф. Янси. — М.: Триада, 2008. — 473 с. — пер. с англ. — ISBN 978-5-86181-387-7 (в обл.)

О молитве написано много. О ней много прочитано, но на свете очень мало людей, удовлетворенных своей молитвенной жизнью. Автор берется исследовать вопрос: что такое молитва и кому она нужна прежде всего — нам или Богу?

Книга обращена к широкому кругу читателей — как верующих, так и не верующих.

УДК 27-1 ББК 86.37

 2006 by Philip Yancey © Перевод на русский язык, оформление МРО ЕХ «ХМ «Триада», 2008

Мы молимся лишь потому, что не можем не молиться. Вильям Джеймс

Содержание

Часть 1. Дружба с Богом

Глава 1. Чего жаждет всякая душа………………………………….. 9

Глава 2. Взгляд с высоты……………………………………………… 20

Глава 3. Такие, как есть……………………………………………….. 38

Глава 4. Бог, Который всегда рядом……………………………… 59

Глава 5. Быть вместе……………………………………………………. 76

Часть 2. Тайны молитвы

Глава 6. Зачем молиться?…………………………………………….. 97

Глава 7. Богоборческая молитва…………………………………. 120

Глава 8. Сотрудничество……………………………………………. 137

Глава 9. Как молитва влияет на мир……………………………. 157

Глава 10. Может ли молитва изменить Бога?……………….. 181

Глава 11. Просите, ищите, стучите……………………………… 203

Часть 3. Язык молитвы

Глава 12. Я жажду молиться в совершенстве……………….. 221

Глава 13. Грамматика молитвы…………………………………… 240

Глава 14. «Человек я не речистый…»………………………….. 262

Глава 15. Голос тишины…………………………………………….. 284

Часть 4. Трудные вопросы

Глава 16. Молитва без ответа — чья вина?………………….. 307

Глава 17. Безответная молитва: жизнь с тайной…………… 333

Глава 18. Молитвы о физическом исцелении……………….. 356

Глава 19. О чем молиться?…………………………………………. 386

Часть 5. Молитва, мы и мир

Глава 20. Молитва и я………………………………………………… 409

Глава 21. Молитва и люди………………. ……………………….. 434

Глава 22. Молитва и Бог…………………………………………….. 453

ДРУЖБА С БОГОМ

Молитва существует. В этом нет никаких сомнений. Молитва это свойственная только человеку реакция на нескончаемое таинство изни, арующее ему блаженство и боль, ощущение высшей силы и

Глава 1

Чего жаждет всякая душа

Когда аспирант Принстонского университета спросил: «Остались ли еще в этом мире темы для диссертаций?», Альберт Эйнштейн ответил: «Исследуйте молитву. Кто-то же должен заняться ее исследованием».

Неудачное время я выбрал для посещения Санкт-Петербурга. Я приехал туда в ноябре 2002 года — как раз когда город вовсю готовился к празднованию своего трехсотлетия. Строительные леса опутали все более-менее значимые городские здания. На старинных мостовых то тут, то там валялись булыжники, пре­вратившие мою обычную утреннюю пробежку в настоящее приключение. Я бежал в темноте — на этих широтах солнце встает достаточно поздно — и смотрел себе под ноги, старатель­но огибая груды кирпичей и кучи песка и выглядывая участки дороги, блеск которых сигнализировал, что впереди лед.

Но все-таки я оказался недостаточно внимателен. Очнулся я, лежа на тротуаре. Мне было очень холодно. Я сел. Я по­мнил, как во время падения успел отдернуть голову, чтобы не напороться на торчащий кусок арматуры. Сняв перчатки, я дотронулся до правого глаза и почувствовал кровь. Вся правая сторона лица была в крови. Я встал, стряхнул грязь и хлопья снега со спортивного костюма и стал ощупывать себя в поис­ках других повреждений. Я шел медленно, наблюдая за ощу­щениями в пульсирующих болью коленях и локтях. Потом я почувствовал кровь во рту, а пройдя пару кварталов, обнару­жил, что у меня не хватает переднего зуба. Я вернулся назад, чтобы его найти, но в темноте ничего не сумел разглядеть.

Выйдя на Невский проспект, я заметил, что люди как-то странно на меня посматривают. Русские редко смотрят в глаза незнакомцам, так что я, очевидно, представлял собой весьма жалкое зрелище. Прихрамывая, я добрел до гостиницы. По­пасть внутрь мне удалось лишь после того, как охранники окончательно удостоверились, что я не бомж. Я постучал в дверь своего номера и сказал: «Дженет, открой, я поранился».

Мы с женой были напуганы страшными историями об ока­зании медицинской помощи в России. Нам говорили, будто прийти к врачу с небольшой ранкой, а уйти go СПИДом или гепатитом. Вот я и решил заняться самолечением. Совершив набег на минибар и разжившись несколькими крошечными бутылочками водки, мы начали обрабатывать ссадины на ли­це. Верхняя губа была рассечена пополам. Сжав зубы, я проде­зинфицировал ранения алкоголем и вытер грязь с лица осве­жающими салфетками, которые остались у меня еще с самоле­та. Мы скрепили рассеченную верхнюю губу лейкопластырем в надежде, что она сама заживет. За время, пока я лечился, у меня заплыл глаз, окрасившись в красивый пурпурный цвет. К счастью, сам глаз не пострадал.

Я принял пару таблеток аспирина и немного передохнул. За­тем я вернулся на Невский, чтобы отыскать интернет-кафе. Я преодолел три лестничных пролета, знаками договорился о цене и уселся в кресло перед монитором. Мои пальцы остано­вились на клавиатуре с русскими буквами, все надписи на экра­не тоже были на кириллице. После десяти минут неудачных по­пыток мне все-таки удалось зайти на свой почтовый сервер. Ну, наконец, соединился! Я отправил письмо членам молитвенной группы из моей церкви в Колорадо, а также нескольким друзь­ям и членам семьи. Соединение то и дело пропадало. Каждый раз мне приходилось заново заходить в свой почтовый ящик и набирать текст письма.

Мое сообщение было простым: короткий рассказ о проис­шествии и заключение: «Нам нужна помощь. Пожалуйста, мо­литесь». Я не знал, насколько серьезны мои травмы. Следую­щие несколько дней мне предстояло провести на Выставке христианской литературы, а затем ехать в Москву на встречи с читателями. Новостной баннер рассказывал, что вооружен­ные чеченские боевики только что захватили в Москве театр, в котором было полным-полно зрителей. Въезд в Москву вре­менно закрыли. Я закончил письмо и нажал кнопку «отпра­вить». Едва письмо улетело в необозримые просторы интерне­та, как на экране выскочило предупреждение: оплаченное время закончилось.

Как же действует молитва ? Я размышлял об этом по доро­ге в гостиницу. Мы посылаем сигналы из видимого мира в не­видимый и надеемся, что Кто-то их услышит. Но как узнать, что сигнал получен?

Впервые за этот день я почувствовал, как потихоньку отсту­пают страх и тревога, поселившиеся в моем сердце. Через не­сколько часов мои друзья и родные, люди, которые меня лю­бят, включат компьютеры и прочитают мое письмо. Они ста­нут молиться о моем выздоровлении. Я был не одинок[1].

Вселенская молитва

В той или иной форме молитва присутствует в каждой рели­гии. Дикие племена совершали жертвоприношения и моли­лись о повседневных нуждах — здоровье, еде, дожде, детях, победах. Инки и ацтеки приносили в жертву людей, надеясь тем самым заслужить милость богов. Пять раз в день мусуль­мане отрываются от повседневных дел, будь то вождение авто­мобиля, обед или игра в футбол, и совершают намаз.

Даже атеисты иногда прибегают к молитве. В советские времена почти во всех учреждениях были так называемы «красные уголки», в котрых висел портрет Ленина, как висят иконы в домах верующих. Хочу пересказать отрывок из пере­довицы газеты «Правда» начала пятидесятых годов. В ней чув­ствуется поистине религиозный настрой:

Если во время работы вы столкнулись с трудностями или вдруг усомнились в своих способностях, подумайте о нем — о Сталине — и к вам вернется былая уверенность. Если вы чувству­ете усталость, думайте о нем — о Сталине — и работа начнет спо­риться. Если вы ищете правильное решение, подумайте о нем — о Сталине — и вы найдете ответ.

Мы молимся, когда хотим поблагодарить за красоту и вели­колепие мира. Мы молимся, когда ощущаем себя маленькими и беззащитными. Мы молимся, когда нам страшно. Мы мо­лимся о прощении, об укреплении духа, о встрече с Создате­лем, о даровании знака, что мы не одни. Миллионы людей, которые ходят на собрания Анонимных Алкоголиков, еже­дневно обращаются к Высшей Силе с просьбой о помощи в борьбе с вредным пристрастием. Мы молимся, потому что не можем иначе. Само слово «молитва» происходит от латинско­го многозначного слова «ргесог» (молиться, настоятельно про­сить, умолять, взывать, выпрашивать, вымаливать, заступать­ся, призывать, желать). Ему родственно английское «precari­ous» — «вымоленный, полученный молитвой». (Интересно, что еще одно значение слова «precarious» — «случайный», «не­надежный», «шаткий»[2].) В России, в Санкт-Петербурге, я мо­лился от безысходности — я был уверен, что кроме Бога, мне не к кому обратиться.

Молитва — явление всеобщее, в ней человек озвучивает свои нужды. Как сказал американский поэт Томас Мертон: «Молитва — это квинтэссенция того, что мы есть… Мы — жи­вая неполнота. Мы — брешь, пустота, которая жаждет запол­нения». Молясь, мы подаем голос и нарушаем тишину. Слова молитвы исходят из сокровенных глубин нашего естества. Я помню, как после событий 11 сентября 2001 года я постоян­но твердил молитву: «Боже, благослови Америку». На самом деле я хотел сказать: «Боже, спаси Америку». Спаси нас. Со­храни нам жизнь. Дай нам еще один шанс».

Согласно опросам общественного мнения института Гэлла- па, число американцев, которые на этой неделе обратятся к Богу с молитвой, превышает общее число тех, кто сядет за руль машины, сделает зарядку, займется сексом или пойдет на ра­боту. Девять из десяти американцев утверждают, что молятся регулярно. Трое из четырех говорят, что молятся каждый день. Чтобы понять, насколько популярна молитва, наберите слово «молитва» в любом интернет-поисковике. Экран запестрит миллионами ссылок. Но эти впечатляющие цифры таят в себе загадку.

Когда я начинал исследовать тему христианской молитвы, я ходил по библиотекам и читал книги о величайших молит­венниках, каких только знала история. Один из самых выдаю­щихся христиан девятнадцатого века, истинный подвижник, Джордж Мюллер каждое утро по нескольку часов молился Бо­гу об устроении жизни опекаемых им сирот. Английский епи­скоп Эндрю Ланселот ежедневно уделял молитве пять часов, а его соотечественник священник Чарльз Симеон вставал в 4 ут­ра, чтобы совершить свое четырехчасовое правило. Монахини ордена «Неспящие» до сих пор молятся посменно, так что ни один час дня и ночи у них не остается без молитвы. Сюзанна

Уэсли, многодетная мать, у которой ни на минуту не было воз­можности остаться одной, садилась в кресло-качалку, набрасы­вала на голову фартук и молилась за Джона и Чарльза (будущих лидеров духовного возрождения Церкви) и за всех остальных детей. Мартин Лютер, ежедневно молившийся по два-три часа, говорил, что молитва должна быть для нас столь же естествен­ным делом, как шитье обуви для сапожника или одежды — для портного. Джонатан Эдварде, один из вдохновителей «Вели­кого духовного пробуждения» в Северной Америке восемнад­цатого века, писал о «сладких часах», проведенных на берегах реки Гудзон, когда он чувствовал, будто «восхищен и погло­щен глубинами Божьего естества».

Потом я стал расспрашивать о молитве обычных людей. Ре­зультаты были такие:

— Важна ли для вас молитва?

— Несомненно.

— Как часто вы молитесь?

— Каждый день.

— Как долго?

— Минут пять — ну, может, семь.

— Вы при этом чувствуете удовлетворение?

— Как сказать…

— А вы ощущаете присутствие Бога во время молитвы?

— Иногда, но не часто.

Многим из тех, с кем мне довелось пообщаться на эту тему, молитва казалась скорее бременем, нежели удовольствием. Эти люди считали ее важным, даже первостепенным заняти­ем, но винили себя в том, что их молитвенная жизнь весьма и весьма поверхностна.

Проблема современности

Я слышал, как молятся верующие в евангельских церквях: они указывают Богу, что Ему делать, заодно тонко намекая брать­ям по вере, как следует себя вести. В более либеральных церк­вях молитвы скорее походят на призывы к действию. Создает­ся впечатление, что молитва — повинность, без которой, увы, невозможно приступить к труду на благо Царства Божьего. Богословский трактат крупного современного теолога доктора Ханса Кунга «О том, как быть христианином» состоит из семи­сот двух страниц. Но в нем нет ни одной главы или даже статьи алфавитного указателя, которые были бы посвящены молитве. На недоуменные вопросы Кунг отвечал, что сожалеет о столь досадном упущении. Мол, цензоры из Ватикана на него дави­ли, а установленные издателем сроки были жесткими, вот он и забыл о молитве.

Почему все теоретически признают важность молитвы, а на деле мало кто получает от нее удовлетворение? Почему молит­вы Лютера и Чарльза Симеона, которые проводили на коленях по несколько часов кряду, столь сильно отличается от молитв современных христиан, которые уже через десять минут начи­нают ерзать на стуле?

Я всегда замечал огромную разницу между тем, как о молит­ве говорят и как молятся на самом деле. В теории молитва — это важный шаг человека навстречу Творцу Вселенной. Одна­ко на практике оказывается, что молитва для нас — источник смущения и многих разочарований. Мой издатель проводил специальный опрос в интернете. Выяснилось, что из шестисот семидесяти восьми опрошенных лишь двадцать три полно­стью довольны своей молитвенной жизнью. Такое расхожде­ние в цифрах и побудило меня написать эту книгу.

Несомненно, с развитием науки и техники мы придаем мо­литве все меньше значения. В стародавние времена земледель­цы обращали взоры к невозмутимым небесам, умоляя о дожде. Теперь же мы предпочитаем исследовать области низкого дав­ления, прокладывать оросительные каналы и вызывать осад­ки, наполняя облака крупицами йодистого серебра. Когда в прошлом ребенок заболевал, родители уповали на одного лишь Бога. В наше время они вызывают врача, а в экстренных случаях звонят в «скорую».

В современном мире на пути молитвы встала самая боль­шая преграда под названием маловерие. Воздух, которым мы дышим, буквально пропитан сомнениями. Почему Бог не вмешивается? Разве Он не видит, что наш мир катится в без­дну? Что за польза от молитвы, когда нам грозят ядерная вой­на, терроризм, стихийные бедствия и глобальные изменения климата? Как писал в 1942 году Джордж Баттрик, священник Гарвардского университета, для многих людей молитва — не более чем «поток слов, растворяющихся во вселенском безраз­личии».

Рост материального благосостояния также не способствует молитвенным подвигам. Во время путешествий я всегда обра­щаю внимание на то, что в более бедных странах христиане меньше времени проводят в теоретических размышлениях о молитве. Они просто молятся. Богатые люди полагаются на свои таланты и средства. Они решают мелкие повседневные проблемы самостоятельно. Гарантия будущего для них — это страховые полисы и пенсионные фонды. Едва ли можно ис­кренне просить: «Хлеб наш насущный дай нам на сей день», когда холодильник ломится от запасов на месяц вперед.

Хронический дефицит времени лишает молитву той не­спешности, которой требует это занятие. Все меньше времени мы отводим и на общение с людьми, а само общение все чаще походит на короткие шифровки — sms и msn-сообщения, эле­ктронная почта и «аськи». У нас почти не остается времени для беседы, а уж для размышлений — и подавно. Мы живем с постоянным ощущением нехватки: нехватки времени, отдыха, физических нагрузок, развлечений. Разве в жизни, которая постоянно отстает от расписания, найдется место Богу?

Если мы все же решаемся заглянуть в глубь себя и обнажить душу перед людьми, нам тут же бросаются на помощь всевоз­можные психологи и группы поддержки. Они пытаются делать то, что раньше считалось прерогативой Бога*. А мы и рады: ведь молитва невидимому Богу не дает эффекта обратной свя­зи, который возникает при общении с консультантами или друзьями. Те, по крайней мере, могут в ответ сочувственно по­кивать головой. И вообще, кто-нибудь слушает, когда я мо­люсь? Как говорила гнусавая телефонистка Эрнестина, вопло­щенная на экране комедийной актрисой Лили Томлин: «Або­нент, с которым я сейчас разговариваю, вы меня слышите?»

Для скептика молитва — самообман, пустая трата времени. А для верующего молитва, пожалуй, самое ценное времяпро­вождение. Как христианин, я согласен с верующими. Но поче­му молиться — это так трудно? Английский проповедник Мартин Ллойд-Джонс пришел к выводу: «Ни одно из христи­анских занятий не порождает столько недоумений и труднос­тей, как молитва».

Паломник

Я пишу о молитве как паломник, а не как знаток. Меня волну­ют те же самые вопросы, которые в определенные моменты жизни возникали и возникают у каждого верующего человека. Слушает ли меня Бог? С чего вдруг я должен быть Ему небез­различен? Если Бог все знает, то какой смысл молиться? Поче­му в ответах на молитвы нет логики? Почему эти ответы порой походят на каприз Бога? Правда ли, что человек, за которого молится много народа, имеет больше шансов на физическое исцеление, чем тот, кто так же сильно болен, но за кого молят­ся всего несколько человек? Почему иногда кажется, что Бог близко, а иногда — что далеко? В ком вызывает изменения мо­литва: в Боге или во мне самом?

В других своих книгах я старался избегать темы молитвы. Наверное, из-за чувства вины и комплекса неполноценности. К своему стыду признаюсь, что я не веду дневника, не совету­юсь с духовным наставником и не вхожу в молитвенную груп­пу. Я не отрицаю, что порой смотрю на молитву глазами скеп­тика. Я гораздо чаще переживаю о молитвах, оставшихся без

О негативном влиянии психотерапии на духовную жизнь человека рас­сказано в книге Лэрри Крабба «Целительная сила общения» М.: Триада, 2008. — Прим. ред.

ответа, нежели радуюсь тем, на которые Господь ответил. Ко­роче говоря, я знаю лишь одно: я недостаточно сведущ в во­просах молитвы, чтобы уверенно писать эту книгу, но искрен­не хотел бы узнать больше.

Больше всего в жизни я желаю познать Бога. Психиатр Джеральд Мэй заметил: «На протяжении двадцати лет я вы­слушивал, как люди жалуются, что у них болит душа. В резуль­тате я убедился, что каждый человек от рождения стремится к Богу. Неважно, осознана наша религиозность или нет., но именно стремление к Богу — вот самое сильное наше желание и самое ценное сокровище». А уж если мы созданы по образу и подобию Божьему, то Он наверняка знает способ ответить на наше стремление. И способ этот — молитва.

По старой журналистской привычке я стал расспрашивать о молитве своих соседей, друзей-писателей, прихожан моей церкви, священников и просто обычных людей. Некоторые из собранных мною высказываний помещены в рамочках на страницах книги. Это — голоса из реальной жизни, которые не дадут мне отклониться от сути вопроса. Я буду указывать лишь имена людей, без фамилий. Некоторые из опрошенных хорошо известны в христианских кругах. Но мне не хочется, чтобы читатели обращали внимание на заслуги рассказчиков: по части молитвы мы все начинающие.

Моя книга — не молитвенное руководство с подробными описаниями различных методик — например, поста, молит­венного уединения и прочих духовных дисциплин. Я смотрю на молитву как паломник, как путешественник, который раз­глядывает памятники, задает вопросы, все впитывает, взвеши­вает и обдумывает. Сознаюсь: я очень часто общался с христи­анами, которые говорили много, а размышляли крайне мало. Но пусть я лучше ошибусь, пусть ошибочно поверю, что люди говорили со мной искренне, нежели заподозрю в фальши не­винного. Так что я верю всему, рассказанному мне. И услы­шанные мною рассказы появятся на страницах книги. Тем не менее, пока я писал, я научился воспринимать молитву не как суровую обязанность, а как дар Божий. Этот дар предназначен всем — и каждому лично, в том числе и мне. Все, что идет че­ловеку во благо, требует дисциплины. И молитва — не исклю­чение. Но все же я уверен: отношения с Богом должны быть скорее дружескими, нежели основанными на чувстве долга.

В молитвенной жизни бывают моменты воодушевления и безразличия, рассеянности и сосредоточенности, случаются вспышки радости и приступы гнева. Другими словами, для молитвы характерны основные черты любых серьезных отно­шений. Если считать молитву встречей человека с Богом, то, значит, я обязан узнать о ней как можно больше. Кстати ска­зать, большая часть проблем, возникающих в моей духовной жизни, неизменно связана с одним из двух вопросов: почему Бог не поступает так, как я того хочу, и почему я не делаю того, чего хочет от меня Бог. И именно молитва объединяет оба этих вопроса.

Глава 2

Взгляд с высоты

К чему следить за огнями проходящих мимо кораблей? Надежнее прокладывать курс по звездам Джордж Маршалл

Если вы решили подняться на высоту 4270 метров — на одну из вершин Скалистых гор, — вам лучше встать пораньше, око­ло четырех утра, и по возможности отказаться от кофе: он вы­зывает обезвоживание организма, а на большой высоте обез­воживание и без того наступает быстро. И вот вы ведете маши­ну по разбитой дороге. Вы предельно внимательны — вдруг под колеса бросится какая-нибудь живность. На высоте при­мерно в два с половиной километра начинается пешеходная тропа. Дальше ваш путь лежит между голубыми елями, сосна­ми и лжетсунгами тиссолистными — проще говоря елями Ду­гласа. Под ногами пружинит опавшая хвоя. От земли исходит терпкий запах перегноя. Вы идете вдоль быстрого ручья, отли­вающего в предрассветном лунном сиянии белым серебром. Журчание воды останется единственным звуком до той поры, пока не проснутся лесные птицы.

На высоте более трех тысяч метров деревья редеют, взгляду открываются пышные луга, усеянные дикими цветами. Встает солнце. Сначала оно окрашивает во все оттенки красного цве­та вершины гор, а потом роняет лучи в водоемы. По лугам в изобилии рассыпаны яркие созвездия цветов люпина, иван- чая, водосбора и лилейника. Растения с более экзотическими названиями — аконит северный, львиный зев, камнеломка, колокольчик, калужница болотная — селятся ближе к воде.

Вы идете вдоль ручья, обходите участки каменистых высту­пов… И вот, наконец, оказываетесь там, откуда альпинистская тропа зигзагом устремляется вверх по поросшему травой скло­ну горы, который вы выбрали для восхождения. Сердце уже бьется, как у бегуна на короткую дистанцию. Спина под рюк­заком вспотела. Вы останавливаетесь, чтобы попить. И начи­нается подъем по крутой тропе. Главное теперь — выдержать. Раздается птичий гомон. Всполох индиго, яркий, как фейер­верк, — это целая стая синешеек взметнулась навстречу солнцу.

Цветы, растущие на больших высотах, малы и низкорослы. Чтобы их разглядеть, приходится наклоняться очень низко. Местные жители в шутку называют туристов «брюхоногими ботаниками»: если не лечь на живот перед цветком, то его и не разглядеть. Горные сурки, братья сурков лесных, неспешно за­нимают наблюдательные посты. Наверное, передают друг дру­гу по цепочке весть о вашем приближении.

Но вот участки, заросшие травой, остались позади. Вы про­бираетесь между валунами. Куски гранита размером с добрую тачку разукрашены лишайниками всех оттенков оранжевого, светло-зеленого, желтого. Нужно все время смотреть под но­ги, проверять ступней каждый камень перед тем, как на него встать. Через час таких горных плясок вы добираетесь до узкой тропы, которая, как вы надеетесь, приведет вас к вершине. Вы отшвырнули рюкзак и устроили передышку. Пьете воду, пере­кусываете. Звон пульсирующей в ушах крови перекрывает все остальные звуки. Оглянувшись на пройденный путь, вы чувст­вуете некую завершенность. Теперь вы уверены, что дойдете до вершины.

Внизу, на краю леса, вы заметили крошечную точку. Нет, две точки. Животные или просто камни? Одно пятнышко пришло в движение. Нет, оно не может быть камнем. Сурок? С такого расстояния очень трудно определить размеры живого существа. Вторая точка вроде бы красного цвета. Может, тоже туристы? Вы смотрите на небо, пытаясь отыскать признаки грозы, которая по прогнозам ожидается еще до полудня. Если это туристы, они здорово рискуют: начали подъем, по мень­шей мере, на три часа позже вас. Кажется, что они ползут, как муравьи. Вот они уже достигли пешеходной тропы…

И тут вас озаряет: три часа назад и вы отсюда казались та­кой же точкой, пылинкой человеческой жизни на фоне творя­щей по своему разумению погоду горной громады, которой до вас нет никакого дела. (Известный альпинист однажды сказал: «Горы не убивают людей, они просто стоят на месте».) Как тут не почувствовать себя маленьким, незначительным? Зато те­перь получаешь хоть какое-то представление о том, каким ви­дит мир Господь.

Один из Псалмов (Пс 28:3-8) сравнивает гром с гласом Гос­пода, Который сокрушает землю сверканием молний. Конеч­но же, мы знаем, что молния — это электрический разряд, ко­торый возникает в результате того, что поток положительно заряженных частиц, стремительно поднимающихся от земной поверхности, встречается с отрицательно заряженными части­цами грозовой тучи. Каждую секунду около ста молний в раз­ных концах планеты достигают поверхности земли. Но мне не верится, что Бог планирует каждый из этих ударов. Мне дово­дилось попадать в сильные грозы вблизи вершины горы. По­мню тихое гудение металлического ледоруба, помню легкое пощипывание кожи головы. Ступни плотно прижаты друг к другу, чтобы обеспечить по возможности меньшую площадь соприкосновения с землей. Я стою достаточно далеко от моего товарища — так ниже вероятность, что молния убьет обоих. Чтобы вычислить расстояние до эпицентра грозы, считаю се­кунды между вспышками молний и ударами грома: три секун­ды — один километр. В таких условия понимаешь, каково твое истинное положение — ты беспомощное двуногое создание на поверхности гибнущей планеты.

Меня не оставляет надежда, что мне удастся когда-нибудь научиться управлять своей жизнью. Мой стол усеян бумажка­ми, на каждой из которых списки важных дел: изучить инст­рукцию к упрямому принтеру, очистить сточную канаву от со­сновых иголок, починить унитаз, сменить зимние шины на летние, позвонить больному соседу. Вот если взять выходной, я успел бы сделать все дела… А здесь, наверху, в ушах неисто­вым грохотом отзывается один удар молнии, расколовший ва­лун на ближней вершине. Стихия полностью лишает иллюзий. Я понимаю, что не в состоянии ничего контролировать. На что я могу рассчитывать? Только на этот миг. Вполне может случиться так, что за ним уже ничего не будет. И мне остается повторять вслед за псалмопевцем: «Скажи мне, Господи, кон­чину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой» (Пс 38:5).

Гроза в горах стала оглушительным, ошеломляющим отве­том на мои попытки всецело овладеть жизнью. Стихия нару­шила мои жизненные приоритеты, перетасовала все в моей жизни.

Взгляд с земли

Но вспоминается мне и другая точка обзора, вид с которой за­тмил даже увиденное с горы. Весенней ночью 1997 года я от­правился к озеру, расположенному недалеко от моего дома, чтобы посмотреть лунное затмение. На востоке, чуть выше горных вершин, в небе сияла комета Хейла-Боппа. Она была ярче любой звезды. Чтобы определить ее размер, я вытянул вперед и вверх сжатую в кулак руку. Кулак едва прикрывал све­тящуюся часть кометы. Потом я принялся рассматривать в би­нокль эту небесную странницу, путешествующую через глуби­ны Вселенной.

И тут на лунный диск начал наползать серп земной тени. Цвет луны принял неестественно оранжевый оттенок. Марс, который тогда максимально приблизился к Земле, светился недобрым красным светом чуть выше Луны. Чем больше Луна заходила в тень Земли, тем ярче сияли звезды. Млечный Путь разлился по небу рекой мерцающей алмазной пыли. Я так дол­го стоял с задранной головой, что затекла шея. Но ушел я, лишь когда на небосклон наползли облака, скрывшие от меня звезды, и повалил снег.

В ту ночь я тоже чувствовал себя соринкой. Только поду­майте: если условно предположить, что Млечный Путь равен по размеру североамериканскому континенту, то Солнечная система уместилась бы в кофейной чашке. Сейчас два «Вояд­жера» мчатся к окраине Солнечной системы со скоростью сто шестьдесят тысяч километров в час. Они стартовали с Земли почти тридцать лет назад и покрыли за это время расстояние в пятнадцать миллиардов километров. Команды с Земли, хотя и

Покой дикой природы

Уэнделл Берри

Когда во мне нарастает отчаяние,

И я пробуждаюсь в ночи от малейшего звука,

Когда цепенею при мысли о том,

Какие несчастья могут случиться

Со мной и с моими детьми —

Тогда я иду и ложусь у озера:

По глади его грациозно скользят дикие утки,

А на мелководье кормятся гордые цапли.

Меня окружает покой дикой природы.

Здесь никто не отягощает себя страхом

Перед завтрашним днем.

Я попадаю в мир тихих вод.

Я ощущаю над собой

Угашенные дневным светом звезды.

Они ждут своего часа.

Я затихаю, отдавшись на милость природы — И вот я свободен!

перемещаются в пространстве со скоростью света, долетают до кораблей за тринадцать часов.

Итак, Солнечная система, которая в нашей модели оказа­лась не больше кофейной чашки, вкупе с сотнями миллиардов других звезд со своими планетными системами составляют Млечный Путь. А сам Млечный Путь — лишь одна из ста мил­лиардов галактик Вселенной. Сообщение, летящее со скоро­стью света, достигнет противоположного конца Вселенной за пятнадцать миллиардов лет.

«Когда взираю я на небеса Твои — дело Твоих перстов, на лу­ну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» — спрашивает псалмопевец (Пс 8:4, 5). Превосходный вопрос. Он не дает забыть о том, каково мое место в громадной Все­ленной. А я так часто об этом забываю! Люди — щепотка пы­ли, рассеянная по поверхности неприметной планеты. И в центре всего — Бог, источник силы и любви, который невоз­можно охватить разумом. Перед лицом такой действительнос­ти мы можем либо слиться с поверхностью планеты, как и по­добает ничтожному гуманоиду, либо поднять взгляд к небесам и произнести: «Господи, Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле!» (Пс 8:10).

Итак, после подобных размышлений, после воспоминаний о виденном в горах и в небесах я и приступаю к исследованию таинства молитвы. Оба взгляда — с высоты и с земли — позво­ляют уловить отблеск реальности, которую видит Бог. Словно вспышка молнии, молитва на доли секунды высвечивает то, на что я упорно закрываю глаза: я беспомощен и слаб. Дома копятся незавершенные дела, никак не разрешаются пробле­мы с семьей и родственниками, мучают соблазны, подводит здоровье, нужно строить планы на будущее. Но все свои забо­ты я несу в иную реальность — в ту, которая больше моей. И там они странным образом обретают иной смысл.

Молитва — лекарство от близорукости. Она напоминает мне то, о чем я постоянно забываю. Я упорно стремлюсь поме­няться с Богом местами: хочу, чтобы Он служил мне, а не я

Ему. Бог напоминал Иову, что у Господа Вселенной много дел. Неплохо было бы хоть на минуту перестать жаловаться на судьбу и взглянуть на происходящее глазами Бога:

«Где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь? Или кто протягивал по ней вервь? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» (Иов 38:4-7)

Молитва заставляет меня оторвать взгляд от рутины — или, как в случае Иова, от трагедии — и хотя бы краешком глаза взглянуть на высшую реальность. Я осознаю: я мал, а Бог — велик. Я начинаю понимать, каково соотношение между мной и Богом. В Божьем присутствии я чувствую себя маленьким, потому что я и есть маленький.

После того, как все жгучие богословские вопросы были за­даны, Бог открыл несчастному Иову глаза, и бедняга скло­нился перед Богом. «Я раскаиваюсь, — вот что по сути сказал Иов. — Я и сам не понимал, о чем спрашиваю!» Иов не полу­чил ни одного ответа на свои животрепещущие вопросы. Но это уже не имело значения. Иов признал, что Господь имеет полное право спросить о нем: «Кто сей, омрачающий Прови­дение, ничего не разумея?» И вот ответ Иова: «Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал» (Иов 42:3).

Я до сих пор, брыкаясь и визжа, пытаюсь усвоить уроки Иова. Бог не нуждается в напоминаниях о том, какова приро­да вещей. А я нуждаюсь.

Третья планета от Солнца — Земля — имеет, помимо всего прочего, и богословскую ось. Было время — об этом рассказы­вает книга Бытия, — когда Бог и Адам прогуливались по саду и вели дружеские беседы. Для Адама было самым естественным делом общение с Тем, Кто его создал, Кто вложил в него твор­ческое начало, Кто дал ему помощника — прекрасную Еву. И молитва была для Адама столь же естественным поступком, как для нас — разговор с коллегой или любимым человеком. Но после грехопадения Божье присутствие утратило свою реаль­ность и для Адама, и для всех его потомков. Бог отдалился — усомниться в Его существовании стало легче. И легче стало Его отвергнуть.

Мое зрение ухудшается с каждым днем: я не вижу ничего, кроме материального мира. Лишь усилием воли мне удается вспомнить слова Павла, адресованные искушенным афин­ским слушателям: Бог — «Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян 17:27, 28). Молитва может показаться действом странным, неловким, оторванным от реальной жизни. Но, согласитесь, еще более странно, что молитва кажется глупым занятием тем людям, для которых ориентирами служат модные журналы, где опи­сываются поступки, продиктованные суевериями, собствен­ными инстинктами, игрой гормонов, нормами общественной морали или даже расположением звезд.

Чаще всего молитва не оставляет ощущения уверенности, что ты услышан. Мы молимся в надежде, что слова каким-то образом преодолеют пропасть между видимым и невидимым мирами, проникнут в запредельность, существование которой мы не в состоянии доказать. Мы вступаем в Божьи владения, в царство духа, которое для нас менее реально, чем для Адама.

Вниз от истока

Джейн, персонаж пьесы Торнтона Уайлдера «Городок», полу­чает письмо. На конверте адрес: название ее фермы, город, округ, штат, все, как положено. Но дальше написано «Соеди­ненные Штаты Америки; континент Северная Америка; За­падное полушарие; Земля; Солнечная система; Вселенная; Разум Божий». Так вот, христианам следует вести отсчет в об­ратном порядке. Если взглянуть на собственную жизнь с по­зиций Божьего Разума и Замысла, то все ее составляющие расположатся в надлежащем порядке. Или, во всяком случае, по-другому.

Мой дом стоит в глубоком ущелье, в тени огромных гор. По дну ущелья протекает Медвежий Ручей. Во время весеннего таяния снегов или после сильных дождей ручей превращается в бурный пенистый поток, больше похожий на реку. Случа­лось, в нем даже тонули люди. Однажды высоко в горах я оты­скал исток ручья. Я стоял на заснеженной площадке, испещ­ренной лунками в тех местах, где снег уже подтаял. Из недр снежного настила доносилось тихое бульканье, и из-под кромки снега вытекали струйки воды. Вода с тихим журчани­ем собиралась в лужицы, образовывала озерцо, из которого и начиналось ее долгое путешествие вниз по склону горы. По дороге малые ручьи сливались в один — так и рождался ручей, протекавший мимо моего дома.

Когда я начинаю размышлять о молитве, то чаще всего сби­ваюсь с мысли. Я начинаю с низовий ручья — со своих забот — и несу их к Богу. Я рассказываю о них Богу так, будто Ему ни­чего обо мне неизвестно. Я молю Бога, надеясь изменить Его решение, переломить Его волю. Но мне следовало бы начать путешествие от истока ручья — от самого начала течения вод.

Стоило мне пересмотреть свою позицию, как я понял: Богу мои заботы известны. Он знает и про раздирающие мир вой­ны, и про рак моего дяди, и про разбитые семьи, и про непо­слушных подростков. У Него забот больше, чем у меня. Реки благодати стекают до самого низа. Потоки милости не иссяка­ют. Бог несет ответственность за все, происходящее на Земле. Моя задача — выяснить у Бога, что делать мне, чтобы разде­лить с Ним ответственность, понести свою долю. «Пусть, как вода, течет суд, и правда — как сильный поток!» — восклицает пророк (Ам 5:24).

Что мне делать: стоять на берегу или отдаться течению по­тока?

Итак, изменился мой взгляд на молитву и на мир в целом. Я смотрю на природу и вижу не только полевые цветы, не только золото осин, но и руку великого Художника. Я смотрю на человека, и перед моими глазами предстает не «бедное, го­лое двуногое животное», которым внезапно увидел себя шекс­пировский король Лир, а личность, созданная по образу и по­добию Божьему и предназначенная для вечности. Благодар­ность и хвала сами рвутся из груди.

Мне приходится все время напоминать себе, какой должна быть истинная молитва: за день мои представления о ней ис­кажаются. Я включаю телевизор. На меня изливаются реклам­ные потоки с заверениями, что суть успеха — в богатстве и красоте. Я еду в центр города и из окна автомобиля вижу гряз­ного попрошайку с листком в руке «Благослови вас Бог! По­могите, чем можете!». Я отвожу глаза. Я помню репортаж об одном африканском диктаторе. Он затеял кампанию за чисто­ту города и снес бульдозерами целый район лачуг, оставив без крова семьсот тысяч человек. Миру сложно смотреть на про­исходящее глазами Бога.

Молитва, и только молитва помогает мне вновь вернуться к Божьей системе ценностей. Я прозреваю и вижу, что богат­ство — это капкан, а не цель всей жизни. Ценность каждого из нас не определяется происхождением или социальным стату­сом. Ценность — в образе Божьем, который мы носим в себе. Сколько бы мы ни пытались стать красивее, красота не пойдет в расчет в мире грядущем.

Протопресвитер Александр Шмеман, декан Свято-Влади­мирской семинарии, рассказал о случае, произошедшем с ним в парижском метро. Он — тогда еще молодой — ехал со своей невестой. На одной из остановок в вагон вошла уродливая ста­руха в форме Армии Спасения и села рядом с ними. Влюблен­ные перешептывались на русском, обсуждая ее безобразный вид. Через несколько остановок женщина встала и, проходя мимо них к выходу, произнесла на чистом русском языке: «Я не всегда была уродиной». Отец Александр любил повторять своим студентам, что та женщина была ангелом Божьим. Она открыла ему глаза. Она заставила его прозреть. Этот случай запомнился ему на всю жизнь.

Внимание, вошедшее в привычку

«Остановитесь и познайте, что Я — Бог!» (Пс 45:11). В этом хо­рошо знакомом стихе из Псалмов заключены две равновели­кие заповеди. Во-первых, нужно остановиться и успокоиться. Но остановке ожесточенно противится вся наша жизнь. Де­сять лет назад люди были довольны, если я отвечал на их пись­ма в течение двух недель. Пять лет назад, чтобы не обидеть че­ловека, было принято отвечать через пару дней. Сегодня отве­чать на электронное письмо следует в тот же день. Меня бра­нят, если я немедленно не перезваниваю по мобильнику или не посылаю sms[3].

Таинство, ощущение мира иного, осознание того, что бы­тие важнее делания… Без специальных усилий в этом суетном мире не удается выкроить даже несколько мгновений покоя. Мне приходится выцарапывать у жизни время, чтобы позво­лить Богу окормить мою душу.

Совершая паломничество в итальянский город Ассизи, где некогда жил и проповедовал один из великих католических святых — святой Франциск, поэтесса и писательница-эссеи- стка Патриция Хэмпл стала записывать свои мысли о том, что такое молитва. Хвала. Благодарение. Мольба. Попытка вытор­говать что-то у Бога. Хныканье и скулеж. Сосредоточенность. И на этом список закончился: Патриция вдруг осознала, что молитва лишь кажется вербальным действием, «но по сути своей, это мировоззрение, это позиция, это поиск своего мес­та в мире». Она поняла, что «сосредоточенность в молитве — это способ отключиться от всего, что нас окружает. Это при­вычка проявлять внимание ко всему сущему».

Ах, где ты, привычка быть внимательным! Успокойся, ду­ша. Внимательность позволяет нам навести резкость и уви­деть, как все обстоит на самом деле. Прекратив суетиться, на­чинаешь видеть логику Вселенной.

Умиротворенность души готовит меня к принятию Божьего наказа: «Остановитесь и познайте, что Я — Бог: буду превозне­сен в народах, превознесен на земле» (Пс 45:11). Только мо­литва позволяет мне верить этой истине. Мне, живущему в мире, который не только не стремится прославить Бога, а упорно делает вид, что Его нет.

На слушаниях Комиссии по справедливости и примире­нию в ЮАР темнокожий человек рассказал, как взывал к Богу, когда белые полицейские пытали его электрошоком, предва­рительно избив дубинками. Они смеялись ему в лицо: «Здесь Бог — это мы!» Абсурдность этого дерзкого заявления была налицо: лишенные власти и полномочий полицейские сидели, понурив головы, на скамье подсудимых, а их обвинители про­ходили перед ними — один за другим.

Второй псалом рисует образ Бога, Который смеется на не­бесах над восставшими против Него царями и князьями. Уз­ник в ЮАР, преследуемый китайский священник, гонимые се­верокорейские верующие… Им нужно приложить огромное внутреннее усилие, чтобы верить: Бог действительно царит над народами[4]. Я вспоминаю, как апостол Павел пел в темни­це в Филиппах (Деян 16:19-25) и как Иисус резко ответил Пи­лату: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин 19:11). Даже в минуту опасности Иисус смотрел на происходящее с позиций вечности, сущест­вовавшей до сотворения времени, Солнечной системы и всей Вселенной.

«Остановитесь и познайте, что Я — Бог!» В латинском текс­те слову «остановитесь» соответствует «vacate» — «освобож­даться». Католический теолог Саймон Тагвелл предлагает та­кую интерпретацию этого стиха: «Бог предлагает нам отдох­нуть, взять отпуск: перестать на время быть богами и позво­лить быть Богом Ему». Зачастую молитва кажется нам серьез­ной повседневной обязанностью, которую необходимо втис­нуть в распорядок дня. Мы не понимаем сути, объясняет Таг­велл: «Бог предлагает нам сделать перерыв, побездельничать. Отложить те важные дела, которые мы делаем, принимая на себя роль Господа. Пусть Богом будет Бог». Молитва позволя­ет мне рассказать о своих неудачах, ошибках, недостатках То­му, Кто милостиво относится к слабостям человека.

Но чтобы позволить Богу быть Богом, мне нужно встать с директорского кресла. Мне придется «разсотворить», разру­шить мирок, который я столь тщательно созидал, — мирок, выстроенный для достижения моих целей. Адам и Ева, строи­тели Вавилонской башни, Навуходоносор, южноафриканские полицейские, все, кто борется с зависимостями или даже со своим эгоизмом, поймут, о чем идет речь. Суть первородного греха в том, что двое попытались стать подобными Богу. По­этому первый шаг в молитве — «помянуть» Бога и восстано­вить тем вселенскую справедливость. «Так с Человеком Бог в одно сольются», — говорил Мильтон.

Чужие

В течение нескольких лет я пытался помочь членам японской семьи Йокото в их отчаянных попытках добиться справедли­вости. В 1977 году тринадцатилетняя дочь супругов Йокото,

Мегуми, пропала по дороге с тренировки по бадминтону до­мой. Полицейские собаки взяли след. След привел на бли­жайший пляж и оборвался. Супруги Йокото и представить се­бе не могли, чем вызвано внезапное исчезновение дочери. Шестнадцать лет спустя, когда Йокото уже смирились с ее ги­белью, северокорейский перебежчик рассказал: в разведшко­ле живет японка по имени Мегуми, которая хорошо играет в бадминтон. Он утверждал, что корейцы похитили много японцев, которых теперь заставляют преподавать японский язык и культуру в разведшколах. Перебежчик даже добавил некоторые душераздирающие детали похищения: Мегуми за­вернули в циновку и переправили на корабль-разведчик, где она всю ночь царапала люк окровавленными пальцами и кри­чала: «Мама! Мама!»

Благослови тебя Бог, дитя мое!

Рейнер

Я очень хорошо помню свою первую молитву. Священник разъ­яснял моему другу Удо, как стать христианином:

—    Давай преклоним колени и помолимся, — сказал священник.

И добавил, повернувшись ко мне:

—    А ты, Рейнер, ты тоже хочешь стать христианином?

Я, не задумываясь, ответил «да» и произнес вместе со священни­ком молитву. Это был незабываемый миг, который изменил меня на­всегда. После молитвы я поднял глаза и увидел в окне звезды. Я по­чувствовал, что теперь каким-то непостижимым образом связан с бескрайней Вселенной. Именно тогда, в двенадцать лет, я нашел свое место в мире, нашел себя.

Но уже через полчаса я вернулся с небес на землю: дома мама накричала на меня за то, что я поздно вернулся. Я пытался объяс­нить ей, что произошло, но она меня не поняла. В ее представлении молиться значило вслед за священником повторять заученную мо­литву, и ничего более. После того вечера я три дня ничего не ел.

—    Ты только о Боге и думаешь! — кричала мама. И она была права.

2 Молитва

В течение многих лет Северная Корея отказывалась призна­вать истинность подобных слухов. Но под давлением мировой общественности Ким Чен Ир — «любимый вождь» Северной Кореи — подтвердил, наконец, что тринадцать японцев, в том числе и Мегуми, были похищены. Пять из них были возвраще­ны в Японию. Восемь — по утверждению северокорейских вла­стей — умерли. Умерла, по их словам, и Мегуми: повесилась в 1993 году, разорвав на веревки свое кимоно. Определенные по­дробности, предоставленные корейскими властями, свиде­тельствовали о ее смерти. Но Йокото отказывались верить, что дочери больше нет. О похищенных молились группы христиан по всей Японии. Миссис Йокото ездила по свету в поисках справедливости. Ее лицо стало хорошо известно японским те-

Стеснительный и робкий по натуре, я научился молиться вслух: прислушиваясь к молитвам других прихожан церкви, я понял, как это делается. Я сообразил, когда нужно вступать в молитву, а когда молчать. Оказалось, что молитве — общению с Богом — нужно учиться так же, как и общению с людьми. Как ни странно, мне стало легче молиться после того, как я, немец, пожил в Америке. Там мне пришлось молиться на чужом языке — на английском. И в результа­те я научился, молясь, четче формулировать свои мысли, тщательнее подбирать слова. Тогда я ощутил, что мне уже недостаточно повто­рять заученные привычные слова.

В конце концов я стал священником. Выслушивая людей, кото­рые изливают предо мной свои беды и трудности, я стараюсь нести им утешение. И порой меня посещает чувство, что слова, которые я говорю им в такие моменты, — это молитва. Я ощущаю, что рядом с нами присутствует Кто-то Третий.

А еще я стал отцом. У меня есть сын и дочь. Когда они маленьки­ми лежали в кроватках, я заходил в детскую, совершал над малыша­ми крестное знамение и молился об их будущем. Ведь родителям не дано прожить жизнь за своих детей! Поэтому приходится всецело полагаться на Бога.

У сына началась эпилепсия. Первый приступ привел меня в ужас. Мы вызвали «скорую помощь». Пока врачи спешили к нам на по- лезрителям. Наконец ей удалось посетить Овальный кабинет и рассказать свою историю президенту Джорджу Бушу, который решил оказать ей возможную помощь.

Через двадцать семь лет после похищения, в 2004 году, севе­рокорейские власти выслали родителям Мегуми фотографии дочери. На первой — сделанной сразу после похищения — тринадцатилетняя девочка в японской школьной форме — жалкая и одинокая.

— Увидев эту фотографию, мы разрыдались, — говорила мать Мегуми. Две другие фотографии были сняты зимой — женщина лет тридцати в пальто.

Супруги Йокото снова и снова смотрели на фотографии. Они находили утешение в том, что на последних фотографиях

мощь, я держал сына в объятиях, поглаживал его лоб. Голова маль­чика тряслась. Я старался утешить испуганного ребенка словами, но сам не находил ни малейшего утешения. Совершенно осознанно я пытался передать ему частицу своего духа, забрать его боль. Никог­да прежде я не чувствовал такой близости с сыном, как при этом первом приступе. Мы оба были совершенно беспомощны и страшно перепуганы.

Молитва стала для меня еще и своеобразным благословением[5]. «Благослови тебя Господь!» — так я говорю своим прихожанам по­сле исповеди. «Благослови тебя Господь, дитя мое!» — говорю я до­чери, стоя у ее кровати. «Благослови тебя Господь», — твердил я из­вивавшемуся в конвульсиях сыну. Мне так хочется передать Божье благословение людям! Мне и самому хочется ощутить его во время молитвы.

Молясь, я порой позволяю себе расслабиться в объятиях Божьей любви. А порой меня в молитве бьет и колотит, как сына во время приступа.

дочь выглядела ухоженной и здоровой. Они попытались пред­ставить себе жизнь Мегуми. Встречалась ли она с другими по­хищенными, говорила ли с ними, чтобы не забыть родной язык? Что помогало ей помнить о том, кто она такая? По­мнить, что она не иммигрантка, а похищенная корейцами против воли японка? Пыталась ли она передать весточку роди­телям? Пыталась ли бежать? Что она помнила о Японии? Что помнила о свой семье? Сколько раз Мегуми устремляла взор к японским островам? Сколько раз жадно пробегала глазами га­зету в поисках статей о Родине? Во время путешествия по Азии в 2004 году меня попросили выступить в Токио перед членами молитвенных групп. Я лихорадочно думал: что мне такого сказать, чтобы утешить членов семей похищенных и их друзей? Я открыл Библию. Мне нужно было найти эпизоды, которые подходили бы для этих случаев. Я нуждался в приме­рах, рассказывающих о людях, которые служили Богу в чуже­дальних странах. Авраам оставил свой дом и отправился в не­изведанные земли — те, на которых стояли и Содом с Гомор- рой. Иосифа похитили, отец счел его мертвым, но он достиг высокого положения в Египте. Даниил и другие пророки слу­жили в Вавилоне (нынешнем Ираке) и в Персии (нынешнем Иране). Эсфирь рисковала жизнью, чтобы спасти своих сооте­чественников в Персии. Павел принес Благую Весть в Рим, бу­дучи в узах. Он стал первым из сонма миссионеров, которые в чужих странах подверглись гонениям. Были мученики и в са­мой Японии.

И все они, как и Мегуми, страстно старались не забыть о том, кто они такие — чужаки, оказавшиеся в незнакомых зем­лях. Пророк Даниил ослушался приказа царя-тирана. Он, как и раньше, трижды в день открывал окно, выходившее в сторо­ну Иерусалима, и молился. И ему, и другим верующим, живу­щим в чужих странах и, наверное, Мегуми молитва напомина­ла о той реальности, которую пытались скрыть от них обстоя­тельства. Вера помогала им не забыть об истине, которую вся­чески отрицала действительность, окружающая оторванных от Родины людей.

И для нас молитва может сделаться источником истины. Мы живем на падшей планете, которая все более отдаляется от Бога. Нам приходится прилагать немало усилий, чтобы не за­быть, кто мы такие. Но мы — Божьи твари. Однажды мы вос­торжествуем вместе с Богом.

Зачем нужно молиться? Я задавал себе этот вопрос практи­чески каждый день своей сознательной жизни. Особенно ост­ро он стоял в те дни, когда Бог казался далеким-далеким, а мо­литва представлялась лишь упражнением в набожности, раз­говором с самим собой. Читая богословские книги, я спраши­вал себя: какой толк твердить Богу о том, что Он и Сам навер­няка знает? Но прошли годы, и молитва стала для меня чем-то большим, нежели список просьб, обращенных к Богу. Во вре­мя молитвы я корректирую свой мир. Я молюсь для того, что­бы вернуть в мироздание истину и хотя бы на миг увидеть наш мир и самого себя глазами Бога.

Во время молитвы я перестаю думать о себе. Я смотрю на себя через увеличительное стекло. Я смотрю на звезды и вспо­минаю о той роли, которую играю в непостижимой Вселен­ной. Молитва — это возможность посмотреть на мир глазами Бога.

Глава 3

Такие, как есть

Молитва, предваряющая всякую молитву, такова: Сделай так, чтобы мое истинное «я» говорило с Тобой! Сделай так, чтобы я обращался к Твоему истинному «Я»! Клайв Стейплз Льюис

Порой я спрашиваю себя, не являются ли слова, с которыми я обращаюсь к Богу, наименее значительной частью самой мо­литвы. Кто есть я? И Кто Бог? Если я сумею ответить на эти два вопроса, то слова моей молитвы отойдут на второй план. Молитва дает мне возможность отказаться от защитных меха­низмов и явить свое «я», которого не знает до конца ни один человек, Богу, Который видит меня насквозь.

Несколько лет назад я получил письмо от читателя. Назову его Марком. Он начал так:

«Всю свою взрослую жизнь я страдал от серьезного эмоцио­нального нарушения — пограничного психического состояния, — которое сопровождалось депрессией, повышенной тревожнос­тью, а также физическими недомоганиями. Чтобы пояснить си-

38

туацию скажу: первые годы своей жизни я испытывал жестокое сексуальное и психологическое насилие со стороны собственной матери. Но хватит об этом».

Далее Марк признавался, что мои рассказы о людях, при­мер которых должен был бы воодушевить его, лишь усугубили его страдания.

«Полагаю, здесь мне надо бы рассмотреть такой вопрос: какую небесную награду получат те из нас, кто не трудится на Божьей ниве в городских трущобах? Или те, кто ежедневно борется с при­страстием к порнографии и для кого великое достижение — хотя бы один день без посещения порносайтов? Или те, кто, выздо­равливая от химической зависимости, смогли достичь нравствен­ного уровня, который составляет всего лишь десять процентов от уровня среднестатистического неверующего? Только ли здоро­вые Божьи служители удостаиваются благодати?»

Евангелие несет утешение таким людям, как Марк. Я отве­тил ему, что Божья благодать изливается подобно водам, за­полняя собой глубочайшие впадины. Да и как нам познать благодать, если не иметь недостатков? Во времена Иисуса мы­тари, проститутки, нечистые тянулись к Божьей благодати, жаждали ее, а «профессионалы» от религии сжимали руки в кулаки. Протянуть открытую ладонь Богу — вот что нужно для принятия дара.

Однако письмо Марка еще долго не давало мне покоя. Я процитировал ему слова царя Давида: «Сердца сокрушенно­го и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс 50:19). Бывают моменты, когда я сам черпаю силу в этом стихе. Конечно, не все страдают от пограничных психических состояний, не все находятся в плену постоянных сомнений. Должны ли мы всю жизнь каяться перед Богом в собственной несостоятельности? С каким чувством каждый из нас предстает перед Богом в мо­литве? И, наконец, как быть уверенным, что молится мое ис­тинное «я»?

Виноватые

В книгах о молитве делается упор на исповедь. Но есть люди , которые охотно самоуничижаются перед Богом. Замечатель­ный английский писатель и критик Сирил Конноли сравнил это чувство с желанием «простереться всем своим «я» у Божь­их ног подобно тому, как щенок кладет к ногам хозяина об­слюнявленный мячик». Мне встречаются и люди, подобные Марку, — те, кто жаждет целительного бальзама благодати. Я с радостью говорю им о милостях Христовых: Иисус не отвер­нется от человека, Он принимает алчущих и жаждущих, скор­бящих и страждущих, одним словом — всех отчаявшихся. Для других, и я возглавляю их ряды, невыносимо больно отказы­ваться от иллюзий. Но без такого отказа невозможно допус­тить к себе яркий Божий свет, который обнажит мою истин­ную сущность. Почему же исповедь так важна?

Чтобы лучше понять, давайте вспомним, какими крошеч­ными пятнышками кажутся люди с высоты горного хребта или каким зернышком представляется сама Земля, если смотреть на нее из туманности Андромеды. Для меня исповедь — воз­можность напомнить себе о той реальности, которой я часто не придаю значения. Лишь помня об этой истинной реальнос­ти, я осознаю, что стою перед совершенным Богом, и Вселен­ная приходит для меня в равновесие. Во время исповеди твар- ное существо вспоминает, какое место оно занимает по отно­шению к Творцу. Широко известный проповедник Хэддон Ро­бинсон почти каждую проповедь начинает со слов: «Боже, ес­ли бы эти люди знали обо мне то, что знаешь Ты, то не стали бы меня слушать». Исповедь играет огромную роль не только в сфере духа, но и в психологии[6].

Молитва — это еще и основа человеческих взаимоотноше­ний. Подобно многим мужьям, я со временем усвоил: замал­чивать семейные проблемы — не значит избавляться от них. Совсем наоборот. Бывало, я случайно заводил разговор о не­значительном недопонимании или размолвке, произошедшей несколько недель или даже месяцев назад, и вдруг узнавал, что за время молчания проблема разрослась до невероятных раз­меров. Так же реагирует и тело: легко удалить впившуюся в ко­жу занозу, но запущенная инфекция подвергает опасности не только здоровье, но и саму жизнь человека.

Когда Иисус попытался вскрыть духовный нарыв — при­звать к ответу фарисеев, наиболее религиозных людей Своего времени, — те решили избавиться от Божьего Сына. Слышать правду больно. Но все же человеку не видать исцеления, пока он не выслушает Божий диагноз, не узнает о своем нездоро­вье. Бог знает нас. Он понимает: каждому человеку необходи­мо примириться со своим истинным «я». Псалмопевец взыва­ет: «Испытай меня, Боже… и зри, не на опасном ли я пути…» (Пс 138:23, 24). Сколько еще можно заниматься самообма­ном? Мне нужна помощь Бога, чтобы избавиться от скрытых в душе эгоизма, гордыни, лживости, жестокости.

Но всякий раз, когда я прихожу в отчаяние от отсутствия ви­димого прогресса в духовной жизни, я понимаю: отчаяние — уже есть показатель прогресса. В такие моменты у меня возникает чувство оторванности от Бога , и все потому, что я на самом-то деле совершенно ясно представляю себе, и чего хочет от меня Бог, и насколько я далек от Божьего идеала. Вот почему у меня хватило мудрости сказать Марку слово надеж­ды. Марк (как, кстати, и любой выздоравливающий алкого­лик), ощутив бессилие и отчаяние, пришел в то состояние, при котором Божья благодать и исцеление уже способны сде­лать свое дело. Марку не придется болезненно смирять себя — обстоятельства жизни уже его смирили.

Писатель Уолтер Вангерин рассказывает, как несправедлив был поначалу к своей жене Танни. В те годы он учился в семи­нарии и стремился стать священником. Но он стеснялся мо­литься вслух вместе с женой. Молитва представлялась ему слишком личным, слишком интимным актом. И вот, мучаясь чувством вины, которое пересилило-таки его робость, он со­гласился помолиться вместе с Танни. Какое-то время они бок о бок молча лежали в кровати. Каждый надеялся, что другой заговорит первым. Уолтер начал с похожей на гимн «офици­альной» молитвы, которой выучился в семинарии. После не­большой паузы он услышал, как Танни простыми словами, четко выражая свои мысли, стала смиренно говорить с Богом о нем, о своем муже. Слушая жену, Уолтер расплакался. Чувст­во вины растворилось: он понял, что смирение — необходи­мейший шаг на пути к исцелению.

Иисус повторял своим ученикам: не молитесь как лицеме­ры, которые любят красоваться перед людьми. Скройтесь от посторонних глаз и молитесь Отцу, Который Один видит тай­ное. Наставления Христа озадачили некоторых толкователей Библии. Известно, что в те времена в домах трудно было найти уголок для уединения. Должно быть, Иисус говорил о своеоб­разном святилище души — о том состоянии души, когда мы можем быть абсолютно честными с Богом. Даже если я неспо­собен уединиться физически, я все равно должен быть уверен в том, что мои молитвы искренние, а не показные. Быть ис­кренним легче, когда ты один. Но и в переполненной народом церкви, и рядом с престарелыми родителями, и в постели с су­пругом вполне реально молиться честно.

Беспомощные

Норвежский теолог Оле Халлесби пришел к выводу, что точ­нее всего передают внутреннее состояние человека, которое угодно Богу во время молитвы, слова «беспомощность», «бес­силие». «Облечен наш внутренний настрой в слова или нет — для Господа значения не имеет. Вербализация внутреннего со­стояния важна лишь для нас самих». Он добавляет: «По-на­стоящему молиться способен только не полагающийся на свои силы человек».

Вот беда! С самого детства нам внушают, что нужно верить в собственные силы. Каждый самостоятельный поступок ре-

Хранитвли секретов

Джон

Я уже двадцать пять лет работаю с бездомными. Мы открыли не­большую кофейню, куда они могут зайти. А в воскресенье на верх­нем этаже мы проводим богослужение. Работая с такими подопечны­ми, мы никогда не знаем, что может произойти в следующую минуту.

Очень многие из наших посетителей отвратительно воняют. Неуравновешенные люди склонны к очень длинным молитвам. Во время богослужения наши «прихожане» бродят туда-сюда. На про­шлой неделе кто-то из них произнес такую молитву: «Благодарю Те­бя, Боже, за таблетки от газов!» Другой воскликнул: «Наш Бог ни­когда не тупйт!»

Меня удивил тот факт, что среди бездомных очень много фунда­менталистов. По крайней мере, среди тех, кто считает себя верую­щим. Ничего удивительного: миссии, которые их кормят, склонны проповедовать крайне жесткие доктрины — кромешный ад и раска­ленные сковородки. Много среди бездомных и людей, которые с детства сохранили неприятные воспоминания о Боге. Они стыдятся самих себя, ощущают бесполезность собственной жизни.

У меня есть такая теория: и наши бездомные, и служители-фун­даменталисты страдают от нарушения привязанностей. В детстве бенка — праздник для родителей. Вот он научился сам ходить в туалет, одеваться, чистить зубы, завязывать шнурки, катать­ся на велосипеде. Он один дошел до школы! Малыш упрямо твердит: «Я сам!», и родители втайне гордятся его независимо­стью, пусть даже ребенок делает ошибки.

Взрослый человек хочет зарабатывать себе на жизнь, мечта­ет купить собственный дом, стремится принимать самостоя­тельные решения: ему неприятно полагаться на постороннюю помощь. Мы смотрим сверху вниз на тех, кто живет на посо­бие или за счет пожертвований. Натолкнувшись на неожидан­ное препятствие, мы тут же спешим купить книжку из серии «Помоги себе сам». Мы систематически давим в себе то самое

они не ощутили близости с родителями и теперь не могут достичь близости с Богом. Довериться человеку для них немыслимо. И столь же немыслимо для них довериться Богу.

Мои друзья из Анонимных Алкоголиков любят говорить: «Мы больны настолько, насколько нездоровы секреты, которые мы хра­ним». Я знаю много людей, хранящих мрачнейшие тайны. И им не­кому их поведать. Порой они сходят с ума. Я серьезно. Они букваль­но сходят с ума, потому что не в состоянии больше оставаться один на один со своими темными мыслями и секретами. Или начинают пить. Или становятся наркоманами.

У меня был друг. Он тоже работал с бездомными, буквально в не­скольких кварталах от меня. Его постоянно грызли секреты. Он ни­кому не рассказывал о своих неудачах, о финансовых затруднениях. Секреты бурлили в нем, как раскаленная лава. Они сожгли его душу. Однажды его жена вошла в дом — а он болтается в петле. Даже пе­редать не могу, какой это был удар для всех людей, кому он служил. Они и сами-то не жильцы были, а тут их пастор себя убил[7].

внутреннее состояние, которое столь угодно Богу и очень точ­но отражает истинное положение человека во Вселенной. «Без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5) — сказал Иисус Сво­им ученикам. Очевидный факт, который все мы пытаемся молчаливо отрицать.

На самом деле я очень не уверен в собственных силах. В первом классе меня страшно раздражало то, что учительни­ца поправляла мои ошибки. Я хотел читать сам, без посторон­ней помощи. Но если бы учительница не выполняла свои обя­занности надлежащим образом, я так и не научился бы читать, да и писать тоже. Теперь я взрослый, и меня не раздражает не­кая зависимость от коммунальных служб, которые обеспечи­вают мой дом водой и теплом. Изготовление автомашины я, естественно, доверю автозаводу. Я не попытаюсь собирать ее сам. Я полагаюсь на фермеров, которые производят продукты питания, и на священников, которые питают меня пищей ду­ховной. Я живу в системе, где все взаимозависимо, и в центре которой — Бог. Им держится все.

Молитва заставляет меня увидеть мое истинное место в жизни. Как сказал настоящий христианин, священник, писа­тель и богослов Генри Нувен: «Молиться — значит ходить в свете Божьем, обращаясь к Богу со словами: «Я человек, а Ты Бог». Таково примирение с Богом, восстановление истинных отношений с Ним. Ошибочно полагать, что человек — это тот, кто время от времени делает ошибки, а Бог — Тот, Кто время от времени прощает согрешившего. Нет, человек — это всегда грешник, а Бог — это всегда любовь».

Как часто мамы и папы, когда их дети выходят из возраста полной зависимости от взрослых, ощущают душевный дис­комфорт — от легкого укола до тяжелого и длительного кризи­са. Пусть даже родители осознают при этом, что подобный рост — явление вполне здоровое и естественное. Но наши от­ношения с Богом не таковы. Мне никогда не удастся вырасти из состояния зависимости от Бога. И если я думаю иначе, то лишь обманываю себя. Суть молитвы — просьба о помощи. Молитва — провозглашение зависимости от Бога.

Персонаж одного из романов американского писателя Ген­ри Адамса разочарованно восклицает: «Почему церковь взы­вает лишь к слабым сторонам моего естества, и никогда — к сильным?» Мне на ум приходят несколько причин. Мир бого­творит успех, но только признание собственной слабости, ни­щеты своего духа укрощает гордыню и в то же время подготав­ливает нас к принятию благодати. Немощи подталкивают к молитве, они взывают к Божьему состраданию и силе.

«Господь поддерживает всех падающих и восставляет всех

низверженных» (Пс 144:14).

Какое приношение могу сложить я к ногам Великого Цели­теля? Только мои раны.

Смиренные

В одном из посланий апостола Петра есть слова, непосредст­венно относящиеся к молитве: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время. Все заботы ваши возло­жите на Него, ибо Он печется о вас» (1 Пет 5:5-7). Обратите внимание на порядок действий: смирение, то есть шаг вниз, позволяет Господу вознести нас. Все мои попытки возвысить­ся, проявить силу — заслон для силы Божьей.

Притча Иисуса о фарисее и мытаре противопоставляет мо­литву человека самодовольного, которую Бог не принимает, молитве отчаявшегося: «Боже! Будь милостив ко мне грешни­ку!» (Лк 18:13). Именно такая молитва угодна Богу. И Христос делает из этой истории вывод: «Всякий, возвышающий сам се­бя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк 18:14).

Раньше я не ценил смирение, путал его с низкой самооцен­кой. Мне казалось, что смирение христиан — это ложная скромность, нарочитое самоунижение или даже своего рода подхалимаж, мол: «Я вообще ни при чем — все сделал Гос­подь». Однако с тех пор я встретил примеры подлинного сми­рения, и проявляли его люди, которыми я восхищаюсь. Для них смирение — это осознание факта: природные дары они получили от Бога, их собственных заслуг тут нет. А потому и используют они свои дары для служения Господу.

Мой первый работодатель — Гарольд Майра, президент журнального концерна «Христианство сегодня», проявил мо­ре смирения: он был терпелив и добр со мной — молодым пи­сателем, у которого еще молоко на губах не обсохло. Он ни­когда не вносил редакторской правки без моего согласия, зато всеми силами пытался убедить меня, что предложенные им изменения сделают статью лучше. Гарольд видел свою задачу не только в том, чтобы улучшить текст, но и в том, чтобы писа­тель научился лучше писать. И для этого ему приходилось шаг за шагом показывать мне преимущества предложенной им правки.

Были в моей жизни и другие герои. Их смирение проявля­лось в том, что они помогали презренным и отверженным. Я вспоминаю доктора Пола Брэнда, молодого перспективного английского врача. Он добровольно уехал в Индию и первым из хирургов-ортопедов начал работать с прокаженными, мно­гие из которых принадлежали к касте неприкасаемых. Или вспомним Генри Нувена — профессора Йельского и Гарвардс­кого университетов, который стал священником. Он работал среди людей, не обладающих и сотой долей того интеллекта, которым были наделены студенты оставленных Нувеном пре­стижнейших университетов. Нувен трудился в международ­ной организации «Лярш»[8] — окормлял умственно отсталых во Франции и Канаде. Оба этих человека показали мне своим примером: готовность идти вниз может даровать тот успех, вы­ше которого в жизни ничего нет.

Вся Америка наблюдала за унижением президента Джимми Картера: он проиграл выборы и был отвергнут собственной партией. Выйдя в отставку, этот некогда самый могуществен­ный в мире человек решил, что не будет тратить время на игру в гольф и участие в ток-шоу, а станет помогать бедным в Аф­рике и строить дома для малоимущих.

В Древней Греции и Риме смирение не ценилось. Восхище­ние вызывали те, кто многого достиг и был уверен в собствен­ных силах.

И сегодня средства массовой информации, захлебываясь от восторга, освещают жизнь супермоделей, напыщенных рэп- музыкантов, хвастливых спортсменов и миллиардеров, кото­рые получают удовольствие, выгоняя людей с работы. Бого­слов Дэниэл Хоук говорит об этом так: «Главная проблема че­ловечества состоит в том, что каждый уверен: Бог существует, и Бог — это я». Нам приходится постоянно корректировать свое отношение к миру, и такая коррекция, на мой взгляд, происходит во время молитвы. Зачем в отношениях с Богом нужно смирение? Затем, чтобы увидеть истину. Факторы, ко­торые в значительной степени определяют ход моей жизни — национальность, родной язык, внешность и фигура, умствен­ные способности, век, в котором я родился, состояние здоро­вья и сама возможность все еще оставаться в живых, — частич­но или полностью не подвластны моему контролю. Можно подойти к вопросу и более масштабно: я не способен повлиять на скорость вращения планеты Земля или изменить форму ее орбиты. Но и без меня Земля расположена на оптимальном расстоянии от Солнца: мы и не замерзаем, и не поджариваем­ся. Мне неподвластно действие силы притяжения, благодаря которой все в вечно движущемся мироздании пребывает в иде­альном равновесии. Есть Бог. И Бог — это не я. Смирение — это не пресмыкательство перед Богом. Мне не приходится, словно придворному на Востоке, извиваться перед владыкой на пузе. Наоборот. Предполагается, что в присутствии Бога я способен видеть свое истинное место во Вселенной. Я вижу и кроху-себя, и громаду-Бога.

Сомневающиеся

В одной из самых коротких Своих притч Иисус рассказывает о человеке, который нашел зарытое в поле сокровище: «Еще по­добно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, кото­рое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то» (Мф 13:44). Я прежде не понимал эту притчу и сосредоточивал свое внимание на пустя­ках: как человек нашел клад или где на поле было спрятано со­кровище. Очень многое в христианстве происходит под покро­вом тайны: Бог сокрыт во Младенце, лежащем в яслях. Он — в Священных словах, которые записывали евреи на протяжении Всей своей многострадальной истории. И — что самое неверо­ятное — в Церкви, которая никак не может быть ни более свя­той, ни более сверхъестественной, чем ее члены — люди.

И вот я копаю и копаю, продолжаю искать объяснение за­гадочным доктринам, подобным учению о Пресвятой Троице. Объяснение же мне нужно такое, чтобы его поняли и мои дру­зья-евреи, и мои друзья-мусульмане. Я впадаю в сомнение: не слишком ли медленно разворачивается Божий план искупле­ния мира? Оправдывает ли он столько мучений, включая и му­ки Божьего Сына? Почему у Бога есть план спасения для чело­века, а для падших ангелов — нет? Почему несколько десяти­летий, которые я проведу на этой планете, определяют, какой будет для меня вечность?

Как-то раз во время поездки в Японию я допоздна задержал­ся в кабинете у настоятеля одной из самых больших церквей То-

0 пути на богомолье.

Райнер Мария Рильке. Часослов. Книга вторая.

Я вновь молюсь, Благословенный, — Ты вновь внимаешь на ветру. В моей пучине сокровенной Слова для песни соберу.

Был распылен, разбит, рассеян На сотню спорщиков мой пыл. Я каждым смехом был осмеян И каждой жаждой выпит был. Я собирал себя на свалке У покосившихся лачуг, Мои находки были жалки — Обрывки губ, обрубки рук.

Казалось мне: еще немного… Но Ты, Предвечный, был вдали, И пару глаз — увидеть Бога — Еще не поднял я с земли. Я был тогда — сгоревший дом. Где лишь убийца заночует,

кио. (Слова «самая большая церковь» в стране, где лишь один процент населения называет себя христианами, могут ввести в заблуждение. Средний размер церкви здесь — тридцать чело­век.) Я прилетел в Японию утром. Позади остался трудный день, наполненный собраниями и встречами. Мне хотелось по­скорее отправиться спать, но правила японского гостеприимст­ва требовали от меня нанести этот визит вежливости.

Священник вытащил кучу бумаг и через переводчика пове­дал мне, что на протяжении всей жизни его волновал один во­прос — но он всегда боялся о нем говорить. Выслушаю ли я его? Я кивнул и потянулся за кружкой кофе, нарушая свое соб­ственное правило — кофе вечером не пить. В течение следую­щих двадцати минут священник без остановки изливал мне свою боль. Он говорил о девяноста девяти процентах японцев,

Пока добычу не почует, Спеша на свет в окне чужом. Я был, как город, зачумлен, Где замерли слова и звуки И смерть проходит за кордон, Ложась, как труп, ребенку в руки. Я был собою поражен, как будто я — не я, а он

(О мама, сколько горькой муки Из-за него

С тех пор, как сердце в робком стуке Забилось возле твоего). Но я теперь уже не тот: Из груды моего позора Возникну заново — и скоро Найдется Разум — тот, который За вещь одну меня сочтет, Найдется сердце и терпенье. (Скорей бы этот миг настал). О Боже! Я пересчитал Себя — потрать по усмотренью!

которые не обратились ко Христу. Будут ли все они гореть в аду из-за своего неведения? Он слышал, что некоторые богословы считают: людям после смерти будет дан второй шанс. Он знает загадочное место из Первого послания апостола Петра о том, что Иисус проповедовал находящимся в аду. Он читал бого­словские труды, авторы которых, похоже, верили во всемирное спасение, хотя в Библии есть отрывки, указывающие на обрат­ное. Могу ли я его чем-то утешить? Или хотя бы обсудить этот вопрос?

Размышляя вслух, я вспомнил, что Бог повелевает Солнцу вставать над праведными и неправедными. Бог не желает, что­бы хоть кто-то на Земле погиб. Последние Свои силы перед смертью Божий Сын отдал молитве за Своих врагов. Мы обсу­дили точку зрения, представленную Клайвом Льюисом в его прелюбопытнейшей фантазии «Расторжение брака». В ней показаны такие люди, как Наполеон, которым после смерти был дан второй шанс, но они от него отказались. «Да будет во­ля твоя», — с неохотой говорит Господь тем, кто лишил себя последней возможности.

«Я не знаю ответа на ваш вопрос, — произнес я наконец, — но твердо верю, что в конце времен никто не скажет Богу: «Ты был несправедлив!» Чем бы ни закончилась земная история, справедливость и милосердие восторжествуют».

Как и Иова, меня к этому выводу подвели не наблюдения и споры, а встреча с Богом. «Бог ведь способен понять мои со­мнения, коль я живу в таком мире, как наш?» — спрашивали себя многие люди, брошенные в нацистские концлагеря. Я ве­рю, что Он способен. И отчасти оттого, что данное нам Божье откровение красноречиво отражает наши сомнения.

Я бросаю вызов скептикам: пусть найдут хоть один аргу­мент, использованный против Бога великими агностиками — Вольтером, Дэвидом Юмом, Бертраном Расселом — который не был бы приведен в таких библейских Книгах, как Книга пророка Аввакума, Псалтырь, Екклесиаст, Плач Иеремии и, конечно же, в Книге Иова. Эти мощнейшие составляющие Писания отражают муки человека в мире, порядок в котором нарушен: боль, предательство, бессмысленность жизни, кажу­щееся равнодушие Бога или Его отсутствие. И самое важное: обвинения звучат со страниц Библии в форме молитв.

Молитва дает мне возможность излить Богу мои сомнения и жалобы — то есть, рассказать Ему о своем невежестве и об­нажиться перед светом той реальности, которую я не пони­маю, но робко ей учусь доверять. Молитва — дело очень лич­ное. И, по мере того как я все глубже узнаю Личность, Кото­рой я поверяю свои сомнения, они начинают рассеиваться.

В течение многих лет я упускал главную мысль притчи о со­кровище. Да, человек в поте лица трудился для того, чтобы найти сокровище, но потом он «с радостью пошел и продал все, что имел, и купил поле». После своей находки он, как мне кажется, больше и не вспоминал о тех трудностях, которые ему пришлось преодолеть.

Честные

Однажды в Чикаго я проводил занятия в воскресной школе. Молоденькая девушка подняла руку, чтобы задать вопрос. Я знал ее. Она была застенчива, добросовестна, исправно по­сещала занятия, но никогда не высказывала своего мнения. Все остальные члены группы, похоже, были удивлены и вни­мательно вслушивались в слова девушки. «Во время молитвы я не всегда бываю искренна, — начала она. — Иногда мои слова вымучены, будто я просто повторяю заученное стихотворение. Слышит ли Бог такие молитвы? Продолжать ли мне молиться, если я не уверена, что делаю это правильно?»

Прежде чем ответить, я позволил тишине на некоторое вре­мя воцариться в аудитории. «Заметили, как здесь тихо? — спросил я. — Мы все ценим вашу честность. Вам потребова­лось мужество, чтобы открыться перед остальными. Но вы каждого из нас задели за живое. Вы искренни. Продавец, ко­торому платят за то, чтобы он сбывал товар, умеет говорить правильные слова. Но разве в его посулах чувствуется искрен­ность? Зато вас все слушали внимательно, и каждый невольно начал уважать вас за честность. Представьте себе, что и Бог выслушивает вас с таким же вниманием. Более всего Бог жела­ет видеть ваше подлинное лицо».

У японцев, нации загадочной, есть два слова, которые отра­жают некое раздвоение личности. Одно из них та-тэ-ма-э оз­начает ту часть меня, которую я позволяю видеть посторон­ним, а второе — хонг-нэ — это происходящее внутри меня — то, что никто не видит. Людям европейского склада понадоби­лись бы, я думаю, целых три таких слова. Одно — для своего внешнего «я», которое видят наши коллеги по работе, продав­цы магазина и просто случайные люди. Еще одно — для рани­мой части нашего естества, которую мы показываем лишь от­дельным членам семьи и ближайшим друзьям. И третье — для тайных уголков души, которые не видит никто и никогда.

Именно эту третью сторону личности Господь и хочет ви­деть, когда мы предстаем перед Ним в молитве. Молитва су­ществует, чтобы выразить неподвластное словам, обнажить свой тайный стыд, поведать о печалях, которые мы скрываем от внешнего мира. Я тщетно воздвигаю преграды между собой и Богом, упрямо закрывая глаза на тот факт, что Он глядит мне в сердце, проникая сквозь мое та-тэ-ма-э, достигая моего хонг-нэ. Он видит то, что не дано увидеть ни одному человеку. Ведь сказал же Господь Самуилу: «Я смотрю не так, как смот­рит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар 16:7).

Мне порой даже кажется, что истинная молитва — это те мои мысли и чувства, которые во время молитвы возникают, а вовсе не произносимые мной слова. Ни одна моя мысль не ус­кользнет от Бога: «Еще нет слова на языке моем, — Ты, Госпо­ди, уже знаешь его совершенно… Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты» (Пс 138:4, 7-8). И по мере того как я учусь «озвучивать» свои тайные помыслы и ощущения, их власть надо мной ослабевает.

Я прекрасно знаю цену поверхностным отношениям с людьми. У меня есть множество знакомых, с которыми я об­суждаю погоду, спорт, концерты и фильмы, стараясь избегать разговоров о значимом: о подавленной боли и тайной зависти, о грубости их детей и о духовном неблагополучии. В результа­те такие отношения не развиваются. С другой стороны, если я поверяю друзьям свои тайны, наши отношения углубляются.

Также и с Богом. Пока я не стану откровенно говорить с Ним о том, как горько не получать ответа на молитвы, как сильна боль утрат, как мне стыдно за то, что я никак не могу простить друга, как мучительно не чувствовать Божьего при­сутствия, наши отношения тоже не сдвинутся с места. Пусть я посещаю церковь, пою псалмы и вежливо обращаюсь к Богу с заученной молитвой! Без искренности с моей стороны близос­ти с Богом не достичь. «Нужно раскрыть себя перед Богом та­ким, каков ты есть, а не представляться перед Ним таким, ка­ким должен был бы быть», — писал Клайв Льюис. Другими словами, следует довериться Богу и не скрывать от Него то, что Он и так уже знает.

Моя канадская подруга написала мне, что большую часть жизни стыдилась своих отрицательных эмоций — грусти, страха и злости. Она пыталась их подавлять, но поняла: любая попытка превратить отрицательные эмоции в положительные выльется в чистой воды притворство. Ей придется лукавить, скрывая свои истинные чувства. И она пришла к выводу:

«Лукавить перед Богом — пустая трата времени. К чему стыд? К чему притворство? Не лучше ли признать наличие отрицатель­ных чувств и честно рассказать о них Богу? Я поняла, что никогда не перестану испытывать сильные эмоции. Так уж я устроена. Я настолько эмоциональна, что чувства у меня никогда не иссяк­нут. Однако я должна научиться жить правильно, несмотря на свои изменчивые чувства. И я верю, что Бог способен научить ме­ня этому».

Уязвимые

Однажды мне пришла в голову такая мысль: я часто беспоко­юсь о том, ощущаю ли я Божье присутствие, но никогда не за­думываюсь о том, ощущает ли мое присутствие Бог. Обнажаю ли я перед Ним в молитве сокрытые тайники моей души? Ведь только обнажив душу, я способен увидеть самого себя та­ким, какой я есть. Увидеть в свете Божьем. В этом свете я чув­ствую себя совершенно голым, вижу себя абсолютно не та­ким, каким стараюсь казаться самому себе и всем окружаю­щим. Бог, и только Бог знает, какие скрытые мотивы таятся за моими поступками. Змеиный клубок похоти и гордыни? Не- исцеленные раны, которые, как ни парадоксально, заставля­ют меня притворяться абсолютно цельным и здоровым? Мо­литва подвигает меня возложить к Божьим стопам всю мою жизнь, чтобы Он очистил все нечистое и исцелил все неисце- ленное. Разоблачиться, полностью раскрыться — нелегко, но процесс «саморазоблачения» показывает мне: под слоями ко­поти и пыли сокрыт шедевр, который Господь готов отрестав­рировать.

«Мы не способны сделать Бога видимым, но мы способны сделаться видимыми для Бога», — сказал как-то иудейский те­олог Авраам Джошуа Хешель. Неуверенно, со стыдом и стра­хом, я предпринимаю попытку стать видимым для Бога и… чувствую себя свободнее. Страх быть отвергнутым растворяет­ся в Божьих объятьях. Я не понимаю этого умом, а лишь верю: Богу угодно и приятно знать любую мелочь о моей жизни.

«Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть

сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя.

Вот, Я начертал тебя на дланях Моих» (Ис 49:15, 16).

Мне представляется мать. Она души не чает в своем малы­ше, который так мало дает ей взамен. Любой чих, любой пово­рот маленькой головки, движение глаз младенца, его улыбка, его кряхтение — ничто не ускользает от внимания матери. Ее- ли уж человеческое дитя купается в материнской любви, то сколько же любви получает дитя Божье!

Человек — Homo sapiens — единственный биологический вид на земле, с которым Господь может вести диалог. Только человек способен членораздельно выражать благодарность или жалобу. Только человек способен описать словами уви­денное чудо или трагическое происшествие. Как же можно обесценивать ту уникальную роль, которая отведена человеку во Вселенной? Человек рождает слова. Слова, обращенные к Творцу. И Господь с готовностью вслушивается в них[9].

Профессор кафедры теологии Кембриджского универси­тета Дэвид Форд однажды спросил католического священни­ка о самой распространенной проблеме, с которой сталкива­ются духовники. Падре, имевший за спиной двадцатилетний опыт принятия исповеди, без колебания ответил: «Искажен­ное представление о Боге». Очень немногие из прихожан, встречавшихся ему на исповеди, понимали, что Бог, в Кото­рого они верят, есть Бог любви, прощения, милости и состра­дания. Чаще же всего люди видели в Боге угрозу, но никак не достойного доверия Друга, каким является Иисус Христос. Профессор Форд комментирует: «Это, пожалуй, самая труд­ная для постижения истина. Просыпаемся ли мы каждое утро с чувством радости от того, что мы любимы Богом? Строим ли мы свои дневные планы с учетом того, что Бог жаждет обще­ния с нами?»

Вчитываясь в вопросы Форда, я понимаю: именно мои представления о Боге определяют ту степень честности и от­крытости, которую я проявляю в молитве. Обнажу ли я перед Богом свое «я»? Но мне страшно оказаться неугодным Богу, и вот я — глупый! — прячусь от Него. Увы, именно моя скрыт­ность как раз Ему и неугодна. Для меня скрытность — это са­мозащита, а для Бога — знак недоверия к Нему. В любом слу­чае, она так и будет разделять нас, пока я не признаю собст­венную нужду и не увижу Божье желание ее восполнить. И когда я, наконец, со страхом и трепетом приближусь к Гос­поду, то найду в Нем не тирана, а любящего Отца.

Апостол Павел коленопреклоненно молился о том, «чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что есть широта и долгота, и глубина и вы­сота и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову» (Еф 3:18, 19). Сомневаюсь, что Павел произнес эту молитву лишь однажды в жизни. Мне приходится молиться о том же самом каждый день. Не в том ли заключается самая важная цель молитвы — чтобы позволить Богу явить Свою любовь мо­ему истинному «я»?

«Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам на­шим воздал нам: ибо как высоко небо над землею, так велика ми­лость Господа к боящимся Его; как далеко восток от запада, так удалил Он от нас беззакония наши; как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его. Ибо Он знает состав наш, помнит, что мы — персть» (Пс 102:10-14).

Глава 4

Бог, Который всегда рядом

Как я представляю себе Бога? Яснее всего это видно не из Символа Веры, а из того, как я говорю с Ним, когда меня никто не слышит. Нэнси Мейрс

Из поездки в Непал я привез молитвенное колесо. Это полый цилиндр, похожий на скалку. Он насажен на ось и снабжен ру­кояткой, чтобы его вращать. Снаружи цилиндр украшен разно­цветными камешками, а если вы открутите крышечку сверху, то внутри найдете паутину непальских букв. Это — подробный текст молитвы. Живущие в Непале буддисты считают, что с каждым поворотом колеса молитва возносится к небесам. Воз­ле увенчанных золотыми куполами буддистских храмов можно увидеть гигантские молитвенные колеса — их с утра до вечера непрерывно вращают жрецы. (Технически подкованные буд­дисты записывают молитвы на жесткий диск компьютера, ко­торый вращается со скоростью 5400 оборотов в минуту.)

В Японии я как-то раз наблюдал за одной парой, пришед­шей в синтоистский храм. Это были хорошо одетые мужчина и женщина. Сперва они подошли к автомату, чтобы оплатить ус­луги. Автомат принимал кредитные карты — немалое удобст­во, если учесть, что нужно заплатить не меньше пятидесяти долларов, чтобы священнослужитель за вас помолился. Сна­чала он бьет в барабан, привлекая внимание божества, а затем произносит молитву. Тут же стоят большие сосуды, в которых держат саке — рисовое вино, приготовленное для богов. Прежде чем уйти, паломники вешают полоски бумаги с запи­санными на них просьбами на «молитвенные деревья», окру­жающие храм. Когда дует ветерок, бумага колышется и шелес­тит, словно цвет вишни.

Проходя по горной дороге в Тайване, я поднял с земли не­что, вначале показавшееся мне мусором. Оказалось, что это — «денежка для духов». Такие денежки водители грузовиков на ходу выбрасывают из окон, чтобы задобрить духов дороги и из­бежать аварий. «Денежки» печатают на дешевой бумаге, прода­ют в даосских храмах и сжигают целыми пачками в специаль­ных больших печах. Считается, что таким образом можно убла­жить живущих под землей духов, чтобы те вам не досаждали, или же материально помочь родственникам, переселившимся на небеса. В тех же храмах продаются миниатюрные модели машин и мотоциклов, чтобы снабдить умерших средствами пе­редвижения, а также разнообразная еда для богов.

Тайвань — остров высоких технологий. Здесь производится большая часть продаваемых в мире компьютеров-ноутбуков. Однако для многих жителей этой страны религия — всего лишь источник заклинаний, приносящих удачу. Божество они рассматривают как безличную силу, в чьем ведении находятся их судьбы. Точно так же ублажают своих богов индуисты в Ин­дии, принося им в жертву пищу, цветы и животных.

Честно говоря, нередко сходным образом относятся к мо­литве и христиане. Если я выполняю свой долг, то и Бог «у ме­ня в долгу». Такое поклонение больше похоже не на живое об­щение, а на своего рода сделку: я делаю что-то для Бога, а Он, в Свою очередь, обязан что-то сделать для меня. Однако при таком отношении молитва становится скорее обременитель­ной обязанностью, а не радостью — чем-то вроде комплекса предписанных упражнений, не очень естественных и имею­щих мало отношения к жизни. Похоже на то, как буддистский монах крутит молитвенное колесо, или как японская бизнес- леди выполняет положенный ритуал в синтоистском храме! Бывает, что христианин «творит молитву» перед сном и перед едой, механически повторяя знакомые с детства слова. Его же­на, вероятно, чаще молится своими словами. Но ей удается молиться лишь урывками в течении дня. Для нее Бог — тоже далекий и неприступный небожитель. Ни муж, ни жена не ви­дят в Боге Того, Кто любит их и хочет участвовать в их жизни.

Джонатан Эйткен, бывший член парламента Великобрита­нии, рассказывает, что раньше он относился к Богу как к ме­неджеру банка: «Я обращался к Нему вежливо, беспокоил не слишком часто, время от времени просил о небольших льготах или о дополнительном кредите, чтобы справиться с труднос­тями. Стремясь выглядеть хорошим клиентом, я снисходи­тельно благодарил Его за помощь. Ну и старался поддержи­вать хотя бы поверхностный контакт, помня о том, что в один прекрасный день Он может мне пригодиться». Но, когда Эйт- кена обвинили в лжесвидетельстве и приговорили к тюремно­му заключению, он понял, что нуждается в более тесных взаи­моотношениях с Господом.

Разные образы Бога

Стремясь к близкому общению с Богом, Эйткен очень скоро узнал, что на этом пути каждый человек встречается с неожи­данностями и трудностями. Об этом обстоятельстве мне на­помнило и письмо читателя из графства Корнуолл в Англии:

«Я вырос в любящей христианской семье. Мы были прихожа­нами маленькой деревенской церкви. Очень часто церковная служба становилась для меня источником радости и ободрения, глубоко затрагивала чувства. Однако мое воспитание было похоже на Ваше — в том смысле, что я привык считать Бога очень стро­гим. В юности страх перед Божьим судом был во мне сильнее, чем благодарность за Его любовь. Это подавляло меня. Я стал исследо­вать свою веру. Я спрашивал себя, во что же я верю на самом де­ле… Мучимый сомнениями, я потерял ощущение близости к Богу. Ушли уверенность и эмоциональная стабильность, которыми я обладал в детстве. В одном из наших церковных гимнов есть такие слова: «Где то блаженство, что прежде я знал, впервые встретив Господа?» Вот и у меня нет теперь такого, как раньше, ощущения близости Бога, нет теплых и простых отношений с Творцом».

Каждый из нас подходит к Богу с собственным набором предубеждений, почерпнутых из различных источников: в церкви, на уроках воскресной школы, из книг, кино, телеви­зионных проповедей и суждений, высказанных как верующи­ми, так и скептиками. Все это оседает в сознании и подсозна­нии, формируя некие образы. Как и читатель из Корнуолла, я тоже привык представлять себе Бога космическим Полисме­ном, непрерывно наблюдающим за нами. Такого Бога скорее боятся, чем любят.

Я знаю одну женщину, которая сжимается от страха всякий раз, когда кто-нибудь, молясь, называет Бога Отцом. Дело в том, что ее земной отец был жесток с ней, и теперь для нее это слово испорчено[10]. Другая моя знакомая с детства представля­ла Бога седым стариком с большой белой бородой и огромны­ми руками — властелином, который сидит наверху и следит за всеми ее промахами. Спустя годы она описала этот образ свое­му духовному наставнику. Тот посмотрел на нее с сочувствием и после долгой паузы спросил: «А тебе не приходило в голову уволить такого Бога?» Так она и сделала.

Лично у меня не было визуального образа Бога, может быть потому, что в моей церкви были жестко настроены против «со­творения кумиров». На ее стенах не имелось ни одного изоб­ражения религиозного содержания. Вместо этого мне расска­зывали о разных ролях Бога — о роли Творца или Судьи, на­пример. И я привык представлять себе Бога преимущественно в одной из этих ролей. Но я обнаружил, что мне чрезвычайно трудно увидеть Личность, характер Бога. Бог был скрыт от ме­ня за Своими ролями. Точно так же в первом классе мне труд­но было в учителе или в директоре школы увидеть личность — живого человека.

Во взрослой жизни мне приходится часто общаться с людь­ми, выполняющими некие полезные для меня роли: с менед­жером ресторана «фаст-фуд», мойщиком автомобилей, сотруд­ником службы поддержки программного обеспечения из Ин­дии (с ним я разговариваю только по телефону). Однако когда я выбираю друзей — то есть людей, которых я хочу узнать более глубоко, — я отбрасываю внешнее, чтобы добраться до глубин их личности. С близкими друзьями я провожу время не ради того, чтобы что-то от них получить, а ради удовольствия быть рядом с ними. Может ли и с Богом быть так же?

Огромная разница

Все мои друзья чем-то похожи на меня и чем-то от меня отли­чаются. Один из них так же, как и я, воспитывался в традици­ях фундаментализма, характерных для южных штатов. Но он считает мое пристрастие к чтению спортивных рубрик в газе­тах чудачеством. Другой с наслаждением читает тех же авто­ров, которыми увлекаюсь и я, но мою любовь к классической музыке находит старомодной. Отношения с любым человеком чем-то напоминают танец, в котором партнеры должны под­страиваться друг под друга. Насколько же глубже различие между мной и святым непостижимым Богом на небесах!

Величие Бога, несопоставимость Его с любым другим су­ществом подавляют меня. Кажется, что в отношениях Бог- человек Бог неизбежно перевешивает. Блаженный Августин сказал: «Ты не понимаешь, о чем идет речь, поскольку мы го­ворим о Боге. Но если бы ты понимал, это был бы не Бог». Мы, которые с трудом способны понять самих себя, пытаемся подступиться к Богу, Которого в принципе понять не можем! Неудивительно, что многие христиане на протяжении веков считали, что в молитве куда проще и надежнее прибегать к по­средничеству святых.

Я журналист. Благодаря моей профессии мне приходилось общаться со знаменитыми людьми, в присутствии которых я чувствовал себя совсем маленьким. Я брал интервью у двух президентов США и лауреатов Нобелевской премии, у музы­кантов рок-группы «Ш», звезд телеэкрана и олимпийских чемпионов. Я тщательно готовился к каждому разговору, за­ранее составлял вопросы, но почти всегда в ночь накануне перед такими беседами нервничал и страдал от бессонницы. Вряд ли я могу представить кого-то из этих людей своим дру­гом. Иногда я думаю — если бы я оказался за одним столом, предположим, с Альбертом Эйнштейном? Или с Моцартом? Смог бы я поддерживать беседу? Или чувствовал бы себя ду­раком?

Но когда я молюсь, я обращаюсь к Тому, Кто создал всех этих людей, к Тому, по сравнению с Кем я неизмеримо мал. Что я могу в Его присутствии, кроме как склониться в молча­нии? Более того, возможно ли поверить, что мои слова хоть что-то значат для Бога? А если взглянуть шире, то непонятно даже, почему Великому, Несравненному Богу еще не надоел этот эксперимент с ничтожной планетой Земля[11].

Библия порой подчеркивает дистанцию между человеком и Богом (как между Царем и его подданными, между Судьей и обвиняемыми, между Хозяином и слугами), а иногда говорит о нашей с Богом близости (рисуя образы Жениха и невесты, Пастуха и Его овечек, возлюбленных детей Бога-Отца). Сам Иисус учил, что близость с Богом возможна. Обращаясь к Бо­гу с молитвой, Он употреблял слово Авва. Это ласкательное, неформальное обращение, которое евреи никогда до того вре­мени в молитвах не использовали. Немецкий теолог Иоахим Иеремиас, специализирующийся на изучении Нового Завета, считает, что таким образом Христос ввел новую форму молит­вы: «Иисус общался с Отцом так естественно, так доверитель­но, с таким же чувством защищенности, какое ребенок испы­тывает по отношению к своему папе».

Этот доверительный тон молитвы у Иисуса переняли пер­вые христиане. «А как вы сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего «Авва, Отче», — заверял их Павел (Гал 4:6). В другом послании он говорит о еще большей близости: «Мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8:26).

Бог непостижимо велик. Это истина. Другая же истина со­стоит в том, что Он желает близких, доверительных отноше­ний с нами. Великий поэт Данте писал о любви, «что движет солнце и светила». Я смотрю на звезды и поражаюсь, насколь­ко незначителен по сравнению с ними весь этот эксперимент с человечеством. Потом я читаю в Библии о том, как Бог радо­вался, создавая Землю и людей. Прошло немало времени, прежде чем я понял: наши отношения с Богом возможны именно благодаря той огромной разнице, которая есть между нами. Бог существует иначе, чем мы: Он вне времени и прост­ранства. И бесконечное величие Бога, которое, казалось бы, должно свести нас к нулю, на самом деле и делает возможной ту близость, которой мы в глубине души так жаждем.

У Бога, в отличие от нас, хватает времени на все. Поэтому Он способен помочь каждому человеку на земле. Более того, Бог может уделить все Свое время каждому из нас. «Пред оча­ми Твоими тысяча лет, как день вчерашний!» — восклицает псалмопевец (Пс 89:5), а апостол Петр добавляет, что у Госпо­да один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день (2 Пет 3:8)[12]. Когда мы задаем вопрос: «Как может Бог одно­временно слышать миллиарды молитв?» — мы лишь демонст­рируем неспособность человека мыслить вне временных ра­мок. Я не могу представить себе существо, которое было бы способно слышать одновременно миллиарды молитв на тыся­че языков: я всего лишь человек и мой разум ограничен. Зажа­тый в тисках времени и пространства, я не способен предста­вить себе бесконечность. Но вот парадокс: именно эта громад­ная, непостижимая разница между Богом и человеком и дела­ет возможной глубокую близость между нами.

Когда Иисус жил на нашей планете, Он, как и мы, был ог­раничен жесткими рамками времени. Он понимал огромную разницу между Богом и людьми, как никто другой. Он знал, сколь велик Его Небесный Отец, и, вспоминая об этом вели­чии, говорил: «И ныне прославь Меня ты Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин 17:5). Но Он не сомневался, что Богу, видящему каждую ласточку в небе и каждый волос на голове человека, есть дело до каждого из нас.

И вот что еще: Иисус считал молитву очень важным делом, настолько важным, что проводил за этим занятием много ча­сов. Если бы меня попросили одним предложением ответить на вопрос: «Почему надо молиться?», то я бы сказал: «Потому, что молился Христос». Он перекинул мост через пропасть, разделяющую Бога и людей. Живя на Земле, Он, подобно нам, был уязвим. Живя на Земле, Он, подобно нам, бывал отвер­гнут. Подобно нам, Он подвергался искушениям. Во всех этих случаях он молился.

Непредсказуемость

Что еще, кроме несоизмеримости Бога и человека, препятству­ет нашему общению с Творцом? Его невидимость. Несмотря на то, что апостол Павел писал: «Мы Им живем и движемся и су- шествуем» (Деян 17:28), мое ощущение Божьего присутствия бывает переменчивым, как погода. Я вновь возвращаюсь к письму из Корнуолла, в котором читатель, утративший ощуще­ние близости с Богом, вопрошает: «Где то блаженство, что я прежде знал?»

Вот что питает мою веру: исполненная Божьим присутстви­ем красота природы, тепло благодати и прощения, образ Бога, который явлен мне в Иисусе Христе, люди, которые действи­тельно живут по вере (встречи с ними заставляют меня пробу­диться). А вот что дает пищу сомнениям: обескураживающая терпимость Бога к зверствам и ужасам, которыми изобилует история, мои молитвы, оставшиеся без ответа, затяжные пе­риоды кажущегося отсутствия Бога. Встречи с Богом бывают наполнены радостью и восторгом или же ощущением близос­ти и тишиной — но всегда в них присутствует тайна.

Чтобы примириться с неопределенностью, я говорю себе: в каждой дружбе есть место тайне: в отношениях с любым чело­веком мы что-то открываем, а что-то прячем. Когда в очеред­ной раз всплывает вопрос: «А почему бы Богу не показаться людям?», я вспоминаю, что были случаи, когда Бог действи­тельно являл Себя людям, особенно в ветхозаветные времена. Но это мало способствовало общению: как правило, люди па­дали ниц, пораженные слепящим светом. Я утешаю себя тем, что любые отношения переживают периоды подъема и ох­лаждения. Общение бывает вербальным и невербальным, иногда теплым, иногда формальным. Но чаще всего мне не удается себя убедить, и приходится с тревогой признавать, что в конечном счете мои отношения с Богом зависят не от меня, а от Него.

Итти Хилсам, молодая еврейская девушка, брошенная в Освенцим, вела дневник. Она писала о «непрестанном диало­ге» с Богом. Даже в той невыносимой обстановке Итти чувст­вовала Божье присутствие. «Бывало, находясь в каком-нибудь углу в лагере, я чувствовала, что мои ноги стоят на Твоей зем­ле, а мои глаза смотрят в Твои Небеса. И от полноты чувств, от глубокой благодарности из моих глаз катились слезы». Она понимала весь ужас своего положения. «И я хотела бы, чтобы даже здесь, среди всего того, что люди называют кошмаром, я могла сказать: жизнь прекрасна. Да, я лежу в углу, с пересох­шими губами, в лихорадке, не в силах пошевелиться. Но через окно я вижу куст жасмина и кусочек неба».

В конце концов Хилсам приходит к выводу: «Если ты ре­шил однажды последовать за Господом, нельзя отставать от Него, и тогда вся жизнь станет бесконечным паломничеством. Это дивное переживание». Я читаю ее слова, исполненные дерзкой веры, и думаю: а что написал бы в дневнике я, если бы мне приходилось каждый день вдыхать дым из печей, в кото­рых народ, «избранный» Гитлером, приносили в жертву всесо­жжения? Да, если следуешь за Господом, то жизнь превраща­ется в бесконечное странствие, — но все ли испытывают при этом дивные переживания? И часто ли?

В нашем мире, который постоянно ставит веру под сомне­ние, молитва становится актом сопротивления. Не всегда во время молитвы я ощущаю, что Бог рядом со мной, но верою я продолжаю молиться и искать знаки Божьего присутствия. Я верю: если бы Бог на некоем субмолекулярном уровне не присутствовал во всем Творении, этот мир просто перестал бы существовать. Бот присутствует во всех красотах и чудесах Своего Творения, большинство из которых человек никогда не видел. Бог пребывал в Иисусе, Своем Сыне, Который жил на нашей планете, а теперь ходатайствует за нас, еще остаю­щихся здесь. Бог — там, где голодные и бездомные, больные и томящиеся в заключении (Мф 25: 35-45). Когда мы служим нуждающимся, мы служим Ему. Бог — в нищих трущобах Ла­тинской Америки и в убогих сараях Китая, где тайно собира­ются домашние церкви. Он присутствует там равно как в вели­чественных соборах и храмах, выстроенных во славу Его. Бог присутствует Духом Своим, Который ходатайствует за нас воз­дыханиями неизреченными и негромким голосом говорит каждому, чья совесть настроена на Его волну.

Я приучил себя относиться к молитве не как к способу до­биться Божьего присутствия, а как к возможности ответить

Богу, Который всегда рядом со мной, — вне зависимости от того, ощущаю я Его присутствие или нет. О том же писал Ав­раам Джошуа Хешель: «Взаимодействие с Богом — это не на­ше достижение. Это не ракета, которую мы запускаем вверх. Это дар, который падает с небес, как метеор. Прежде чем уста раскроются в молитве, разум должен поверить в то, что Гос­подь желает быть ближе к нам, и что мы способны расчистить путь для Него. Именно такая вера и побуждает нас молиться».

Мое ощущение Божьего присутствия или отсутствия — не показатель Его присутствия или Его отсутствия. Когда я пол­ностью сосредоточиваюсь на «технической» стороне молитвы или начинаю навязчиво винить себя в том, что моя молитва несовершенна, или разочаровываюсь от того, что молитвы ос­таются без ответа, я напоминаю себе: молиться — значит об­щаться с Богом, Который уже здесь*.

У меня есть замечательная знакомая. Это молодая привле­кательная женщина, мулатка. Каждый день она посещает за­ключенных в одной из тюрем Южной Африки. Среди обитате­лей этой тюрьмы царили жестокость и насилие, но ее труд принес ощутимые плоды: тамошняя обстановка заметно смяг­чилась. Произошедшие изменения были настолько заметны­ми, что Джоанну дважды снимали для БиБиСи. Пытаясь объ­яснить результаты своих трудов, она говорила мне: «Понима­ешь, Филип, Бог, конечно, присутствует в тюрьме и без меня. Я просто хочу, чтобы Его увидели». Я пришел к выводу, что так же следует относиться и к молитве. Бог уже присутствует в мо-

Как услышать свою душу

Энтони

В сорок девять лет меня настиг кризис среднего возраста. Я с го­ловой увяз в проблемах:развод, смерть отца, с которой мне трудно было примириться, множество более мелких бед. В результате я по­нял, что мне важно сосредоточиться на духовной жизни. Я пытался следовать кодексу настоящего мачо (не просить о помощи, не пла­кать, сохранять трезвый рассудок, держать все под контролем и так далее), но от этого становилось только хуже.

Тогда я решил открыться Богу и стал отводить для этого специ­альное время: молился, размышлял, совершал длительные прогулки, читал христианскую литературу. Фактически я каждый день задавал себе вопросы, которые помогали мне сосредоточиться на духовной стороне жизни. Я перестал искать опоры в материальном.

Вопросы я задавал себе примерно такие:

Как мне снизить темп жизни?

Как жить проще?

Как сделать, чтобы в моей жизни было больше тишины?

Как научиться ценить каждое мгновенье?

Как говорить правду так, чтобы ее услышали?

Как устроить свою жизнь? (То есть, что взять за основу, какие правила установить?)

Как сбросить броню и маски, за которыми я прячусь?

Как усвоить более мягкий подход к жизни?

Чем я могу послужить обществу?

Эти вопросы помогали мне соприкоснуться с собственной душой, услышать ее. Они приближали меня к Богу. Я читал статьи Генриха Арнольда — норвежского писателя, сына священника. Мне очень близки его слова: «Быть учеником Христа — не значит делать что-то особенное. Надо просто расчистить место Богу, чтобы Он мог жить внутри нас».

ей жизни, во всем, что меня окружает. Я молюсь, чтобы уде­лить Ему внимание, чтобы откликнуться на Его присутствие.

Как услышать Бога?

Христианский писатель Бреннан Маннинг несколько раз в го­ду проводит семинары, посвященные молчаливой молитве. Как-то раз он сказал мне, что еще не было случая, чтобы уча­стник такой встречи, добросовестно выполняющий все реко­мендации, не услышал Божего голоса. Это заинтриговало ме­ня, хотя и вызвало некоторые сомнения. Я записался на один из таких семинаров. Занятия продолжались пять дней. Каж­дый из участников ежедневно беседовал с Бреннаном на про­тяжении часа. Мы получали задания для размышлений и ду­ховной работы. Кроме того, каждый день мы собирались для общей молитвы, но говорил при этом только Бреннан. Все ос­тальное время мы могли использовать по своему усмотрению, но с одним условием: каждый день надо было два часа прово­дить в молитве.

Я участвовал во многих семинарах, но вряд ли хоть на од­ном из них я посвящал молитве больше тридцати минут. В первый день я отправился на лужайку, прихватив с собой за­дание Бреннана и записную книжку. Я сел, облокотившись о дерево, и поймал себя на мысли: «Интересно, сколько време­ни мне удастся бодрствовать?»

На мое счастье, через луг, на краю которого я сидел, проше­ствовало стадо из ста сорока семи лосей. (У меня было доста­точно времени, чтобы их сосчитать!) Увидеть одного лося — уже событие, а наблюдать сразу сто сорок семь лосей, пасу­щихся на воле — это захватывающее приключение. Однако я скоро обнаружил, что смотреть даже на сто сорок семь лосей в течение двух часов, мягко говоря, скучновато. Лоси опустили головы и щипали траву. Они синхронно, как по команде, под­нимали головы, чтобы посмотреть на каркнувшую скрипучим голосом ворону. Потом они снова опускали головы и начина­ли жевать. Все два часа ничего больше не происходило. На них не нападали горные львы. Не боролись друг с другом, сцепив­шись рогами, лоси-самцы. Все животные, наклонив головы, мирно жевали траву.

Через какое-то время я проникся безмятежностью этой сцены. Лоси не замечали моего присутствия, я был для них просто частью окружающей среды. Я вписался в ритм их жиз_: ни. Я больше не думал ни о работе, которая осталась дома, ни о сроках, которые поджимали, ни о тексте, который я должен был прочитать по заданию Бреннана. Мое тело расслабилось. Разум успокоился в окружившей меня тишине.

«Чем спокойнее разум — говорил великий мистик, домини­канец Мейстер Экхарт, — тем сильнее, ценнее, глубже, содер­жательней и совершеннее молитва». Лосю не надо специально заботиться о том, чтобы успокоить свой разум. Он чувствует себя нормально, стоя на лугу бок о бок с другими лосями из своего стада и пережевывая траву. Любящему не надо напря­гаться для того, чтобы сосредоточить свои помыслы на пред­мете обожания. Я молился, и мне было даровано несколько мгновений чистого, полного внимания к Богу.

В тот день за два часа молитвы я произнес очень мало слов, но понял одну важную истину. Из Книги Иова, из Псалтыри становится ясно, что Господу нужно общение не только с людьми. Он неравнодушен к любому из многочисленных и многообразных созданий, населяющих нашу планету. И я об­рел новый взгляд на свое место во Вселенной — взгляд сверху.

Больше я не встречал лосей, хотя каждый день разыскивал их по лесам и полям. За несколько следующих дней я сказал Богу много слов. В тот год мне должно было исполниться пятьдесят, и я просил Его руководства на оставшуюся жизнь. Я записывал то, что следовало бы сделать, и мне в голову при­ходили мысли, которые никогда бы не пришли, не проведи я эти несколько часов на лугу с лосями. Та неделя стала для меня чем-то вроде духовной ревизии, в результате которой я увидел пути дальнейшего роста. Я осознал, сколько предрассудков о Боге я ношу в себе с детских лет, и как часто отвечаю Ему хо­лодностью, даже недоверием. Мне не пришлось услышать зву­чания Его голоса. Однако к концу недели я должен был согла­ситься с Бреннаном — я слышал Бога.

Тверже, чем когда-либо, стало мое убеждение в том, что Господь всегда находит способ обратиться к тому, кто действи­тельно Его ищет. Мы способны Его услышать, особенно если приглушим окружающие нас шумы. Я вспомнил рассказ одно­го бизнесмена, который ради духовного поиска решил пре­рвать занятия нескончаемыми делами и несколько дней про­вести в монастыре. Монах отвел его в келью и сказал: «Наде­юсь, твое пребывание здесь будет благословенным. Если тебе что-нибудь понадобиться, скажи нам, и мы научим тебя обхо­диться без этого».

Чтобы научиться молитве, надо молиться. Два часа в день, посвященные молитве, научили меня многому. Для начала я понял, что во время молитвы надо больше думать о Боге, а не о себе. Даже Молитва Господня говорит прежде о том, чего Бог хочет от нас: «Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя» (Мф 6:9, 10).

Бог желает, чтобы мы к этому стремились, чтобы смыслы, воплощенные в этих словах, стали нашими жизненными ори­ентирами.

Часто ли я прихожу к Богу не для того, чтобы попросить о чем-нибудь для себя, а чтобы просто побыть с Ним? Чтобы узнать, чего Он хочет от меня, а не наоборот? Когда я молил­ся на лугу, где паслись лоси, я непостижимым образом понял: ответы на мои просьбы о Божьем водительстве всегда были рядом. Ничего не изменилось. Изменилось только мое вос­приятие. Благодаря молитве, я стал открыт для Бога. «Все творенье поет о Тебе, — писал Рильке, — иногда это слышит­ся ясно».

Богоцентричная молитва, молитва-размышление бывает самозабвенной. Некоторые назовут ее «бесполезным» заняти­ем, потому что мы привыкли молиться прагматически, в на­дежде получить что-нибудь. Здесь же мы молимся столь спон­танно и «непрактично», как играет дитя. Когда я провожу с Богом достаточно времени, те неотложные просьбы, которые казались столь важными, вдруг предстают передо мной в ином свете. Я продолжаю просить о том же, но уже ради Бога, а не ради себя. Молиться меня заставляют именно мои повседнев­ные нужды, но при этом я нахожу в молитве удовлетворение самой главной и самой большой моей нужды — быть с Госпо­дом.

Молитва, в основе которой лежит потребность в общении, а не желание заключить сделку, — это самый действенный способ приблизиться к Богу, Который настолько совершеннее нас, что мы не способны ни достичь Его степени совершенст­ва, ни даже вообразить себе совершенство такого уровня. Апо­стол Петр, цитируя тридцать третий псалом, заверяет нас, что «очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их» (1 Пет 3:12).

Нам не нужно бить в ритуальные барабаны или приносить в жертву животных, чтобы привлечь внимание Бога. Он всегда готов услышать нас.

Глава 5

Быть вместе

Если человек не создан для Бога, то почему же он счастлив только в Боге? Если человек создан для Бога, то почему он так противится Богу? Блез Паскаль

Главная цель молитвы состоит не в том, чтобы упростить себе жизнь или обрести магическую силу, а в том, чтобы познать Бога. Бог нужен мне больше, чем все, что я могу получить от Него. Но когда я пытаюсь в молитве познать Бога, у меня сра­зу же возникают вопросы.

Много лет назад, я, начинающий писатель и сотрудник журнала «Университетская жизнь», обсуждал эти вопросы с моим коллегой по перу Тимом Стаффордом. Вот что он напи­сал об этом несколько лет спустя:

«Молча смотреть в глаза друг другу — возвышенней и роман­тичней, чем просто разговаривать. Но взаимоотношения строят­ся не в тишине, а во время общения. Не спорю, прекрасные глаза производят огромное впечатление. Но если я неравнодушен к че-

76

ловеку, то буду с ним говорить — и слушать, что он или она ска­жет мне в ответ. Вряд ли мы сможем построить взаимоотноше­ния, перебросившись лишь парой фраз. Настоящие друзья посто­янно беседуют друг с другом.

У меня есть проблема в общении с Богом. Я никогда не бесе­довал с Ним. Я никогда не слышал Его голоса. Иногда я испыты­ваю сильные религиозные чувства, но не спешу называть мои эмоции и порывы «словом Бога». Я не хочу поминать имя Госпо­да всуе. Я не буду говорить: «Господь сказал мне», когда в дейст­вительности в моем сознании прозвучал голос моей матери. За все те часы, которые я провел в молитве, Бог ни разу не ответил мне так, чтобы Его голос был явственно слышен».

Далее Тим пишет, что он продолжает молиться Богу, обра­щается к Нему с просьбами, благодарит и славит Его, но у не­го по-прежнему остаются вопросы. Зачем прославлять Бога, Который, в отличие от друзей, не нуждается в ободрении и по­хвале? Зачем говорить Богу о нуждах, о которых Ему и так из­вестно? Зачем благодарить Бога, если Ему вряд ли нужна наша благодарность?

«Некоторые говорят, что молиться следует не потому, что это нужно Богу, а потому, что молитва необходима нам. Когда мы славим Господа, мы напоминаем себе о том, что чрезвычайно для нас важно. Когда мы Его благодарим, мы смиренно вспоминаем о том, насколько зависим от Его попечения. Когда мы молимся о нуждах людей, мы побуждаем себя пойти и что-то для них сде­лать. При таком подходе получается, что молитва — это упражне­ние по самосовершенствованию.

Несомненно, посредством молитвы я достигаю и этих, и дру­гих подобных целей. Но если я молюсь только ради того, чтобы стать лучше, то страдают мои личные отношения с Всевышним. Молитва не может быть разговором с Богом, если она — всего лишь полезное упражнение. Тогда ее следует скорее сравнить с ве­дением дневника — занятие полезное, но чисто одностороннее».

Зачем же молиться? Почему для Бога столь важно это стран­ное и для многих — весьма трудное занятие?

Почему молился Иисус?

Сталкиваясь с загадками веры, я в первую очередь ищу ответ в жизни и служении Христа. Очевидно, у Него не было тех про­блем с молитвой, что есть у меня. У Него не возникало вопро­сов: «Есть ли Бог? Слышит ли кто-нибудь мою молитву?» Он никогда не сомневался в том, что молитва важна и необходи­ма. Он оставлял толпу нуждающихся и уединялся, чтобы про­вести время — иногда целую ночь — с Богом. Из слов Иисуса можно заключить: для того, кто молится, нет ничего невоз­можного.

Насколько напряженными были отношения Сына Божьего с людьми мира сего, настолько же непринужденным было Его общение с Отцом. Молитва давала Ему возможность «взгля­нуть на мир с высоты», набраться сил и вспомнить о высшей реальности бытия, которую так нелегко разглядеть, находясь на планете Земля. Иногда Иисус прямо говорил об этой сокро­венной тайне. В последнюю ночь перед арестом Он молил От­ца: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин 17:5). Иногда пребывание на Земле настолько огорчало Христа, что Он поз­волял Себе горько вздохнуть: «О род неверный!.. Доколе буду терпеть вас?» (Мк 9:19). Там, откуда пришел Иисус, никто не противился Божьим заповедям! Он в точности знал, что значат слова: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф 6:10).

Иисус вспоминал о славе небес, которую на время оставил, а Отец изредка напоминал Ему о том, Кто Он. Когда Иисус вышел из воды после крещения, раздался Божий глас: «Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк 1:11). Подобные же слова достигли земли во время Преобра­жения — ученики тогда очень испугались и пали лицом на землю. Еще раз голос Бога с небес прозвучал незадолго до смерти Иисуса. И каждый раз очевидцы, слышавшие Голос, бывали потрясены и испуганы. Для Иисуса же небеса были родным домом, поэтому Он не пугался, а лишь получал заряд бодрости.

За все тридцать с лишним лет земной жизни Иисуса Бог лишь трижды столь отрыто поддержал Его. Все остальное вре­мя Христос, чтобы укрепиться духом, делал то же, что и мы: Он молился. Иисус считал молитву источником силы, с помощью которой Он мог совершить все, что задумал Бог- Отец. Иисус охотно признавал Свою зависимость от Отца: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин 5:19).

Однажды Иисус произнес удивительные слова: «Знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф 6:8). Конечно же, Христос не говорил о том, что молитва не нужна — вся Его жизнь опровергает такой вывод. Он имел в виду лишь то, что нам не нужно лезть из кожи вон, чтобы упро­сить Бога позаботиться о нас. Отец и так о нас заботится — притом больше, чем нам дано знать. Смысл молитвы не в том, чтобы сообщить Богу неизвестную Ему информацию. Он зна­ет о наших нуждах. Но мы все равно молим: «Боже, Ты знаешь, как сильно я в этом нуждаюсь!»

Вот каким образом Тим Стаффорд отчасти разрешил свои проблемы, связанные с молитвой:

«…Мы молимся не для того, чтобы сообщить Богу о том, чего Он не знает. Мы молимся не затем, чтобы напомнить Ему о том, что Он позабыл. Все, о чем мы молимся, — и так предмет Его за­боты… Но Он ждет, чтобы и мы вместе с Ним позаботились о том же самом. Во время молитвы мы как бы начинаем смотреть в од­ном направлении с Богом. Мы смотрим Его глазами на тех людей и те проблемы, о которых молимся. Затем мы переводим взгляд с проблем на Него и с любовью воздаем Ему хвалу. Я уверен, что в этом — ключ к пониманию молитвы как личного общения с Бо­гом. Ведь так же мы смотрим на испытанных близких друзей и го­ворим им, насколько ценим их дружбу, хотя они и сами не сомне-

ваются в нашем к ним отношении… Мы обращаемся к Богу, как

обращаемся к самым близким друзьям».

Дружба

Такое описание молитвы мне очень понятно, потому что мы с Тимом долгое время работали вместе и были большими друзь­ями. Мы молились в одной молитвенной группе, читали в ос­новном одни и те же книги, редактировали статьи друг друга и сталкивались со сходными трудностями в работе. Нередко мы сидели рядом на теннисном корте, ожидая, когда освободится площадка, и обсуждали банальнейшие темы — спорт, погоду и тому подобное. Но мы находили время и для более серьезных разговоров: о планах на будущее, о любимых женщинах, о де­тях, о мечтах и разочарованиях.

Связь между молитвой и дружбой прослеживается и в Пи­сании. Библия называет Авраама и Моисея друзьями Бога, а Давида — мужем по сердцу Божьему. Иисус сказал: «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам». Затем Он по­яснил Свою мысль: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, пото­му что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин 15:14, 15). Делясь с нами знанием, Иисус призывает нас стать полно­правными участниками Божьего дела на земле. Если мы — Его сотрудники, то можем называть Бога своим Другом, а не про­сто Владыкой. Молитва — средство для поддержания такой дружбы.

Причин для общения с друзьями — множество. С некото­рыми меня связывают общие ценности и интересы. Но нра­вятся мне и странные люди, которые заставляют меня увидеть привычное в неожиданном ракурсе. В любом случае я ищу та­кого друга, который оценит мою искренность и не осудит ме­ня за мои слова. Я ищу того, кто поможет мне — интроверту — раскрыться. Я ищу того, кто станет попутчиком в поездке, ко­му я мог бы без колебаний позвонить, если заболею или если мне захочется повеселиться. Я ищу того, на кого можно поло­житься, а если он меня подведет, нужно, чтобы он был спосо­бен выдержать волну моей боли и негодования.

Дружба подразумевает разные уровни общения. Как-то я целый день играл в гольф с тремя приятелями. Вечером жена спросила меня:

«О чем вы разговаривали?» И мне нечего было ответить. «Видел, куда улетел мой мяч? Отличный удар! А как бы ты ис­правил этот промах?» Конечно, мы поговорили о детях, о ра­боте, о планах на отпуск. Но на осмысленные разговоры у нас ушло не более пяти минут — пока мы переходили от одной лунки к другой. Зато за обедом в ресторанчике при гольф-клу- бе мы сказали друг другу больше, чем за пять часов на поле.

Есть друзья, с которыми мне интересно обсуждать разные идеи и мнения. «За кого ты намерен голосовать? Почему? Что ты думаешь о положении на Ближнем Востоке?» Третьим — и этот круг гораздо уже — я рассказываю о своих чувствах, об уязвимой части моего «я». Мы говорим о женах, детях, преста­релых родителях, о разочарованиях и проблемах, о борьбе со страстями и искушениями.

Самых близких друзей — тех, с кем можно поделиться бук­вально всем, — я могу пересчитать по пальцам. Думаю, что с ними запретных тем для разговора у меня нет. Мы достигли та­кой близости после того, как вместе съели пуд соли и плечом к плечу прошли через серьезные испытания. Если завтра доктор сообщит мне, что я смертельно болен, то в первую очередь я позвоню им.

Большая часть моих близких друзей живет в других городах, поэтому мы встречаемся только раз в год. Но во время этих встреч мы не занимаемся пустой болтовней, а сразу переходим к темам, которые нас больше всего волнуют. Я могу не бояться их осуждения или непонимания. Они никогда не станут сплет­ничать обо мне. Рядом с настоящими друзьями я чувствую се­бя в безопасности.

Дружба с Богом включает в себя общение на всех перечис­ленных выше уровнях. Бог заботится о наших повседневных нуждах. Он хранит нас и в самых серьезных испытаниях. Я от­крываю перед Ним свои грехи и поражения (покаяние, испо­ведь) и приношу Ему мои победы и радости (хвала, благодаре­ние). Глупо было бы пытаться что-то скрыть от Бога. Он видит меня насквозь — и та-тэ-ма-э, и хонг-нэ. Ему известно все: и про мои гены, и про мое воспитание, и про дела, мысли и по­буждения. Я могу молчать перед Богом, но все равно это будет общением, иногда даже более полноценным, чем словесное.

Раньше меня озадачивали слова Иисуса: «Знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф

Время с Богом

Сара

Я обратилась к Богу в годы учебы в престижном университете. Единственной христианской общиной там была харизматическая молитвенная группа. Во время молитв я с особой силой ощущала присутствие Бога. Да и в последующие годы я в большей или мень­шей степени чувствовала Его присутствие.

Я никогда не придерживалась убеждения, что Бог отвечает на конкретные молитвы. Должна сказать, что всякий раз, когда я слы­шала, как христиане молятся о местах на парковке и тому подобных мелочах, меня это раздражало. Но время шло, и мои дети-подростки поступили в колледж. Они уехали из дома и стали жить в общежи­тии, где оказались подвержены наиопаснейшим влияниям. Воттог- да-то я, глубоко ощущая свое бессилие, в отчаянии стала обращать­ся к Богу с очень конкретными просьбами. Я молилась рано утром. Как и все родители, я читала в газетах статьи о пьяных кутежах и секс-вечеринках в студенческих общежитиях. Какую же беспомощ­ность чувствуешь, когда не знаешь, что делают твои дети! Иногда я думаю о тех матерях, чьи дети покончили с собой. Они ведь тоже мо­лились…

Я старалась не молиться «по-матерински», то есть не предписы­вать Богу, что Он должен делать. За симптомами бунта или опасного поведения я пыталась увидеть более глубокие проблемы. Просила Господа помочь моим детям найти смысл жизни и научиться справ­ляться с трудностями.

6:8). Если так, то зачем молиться? Опыт близкой дружбы по­мог мне понять смысл этих слов. Чем лучше я знаю человека, тем меньше информации мне нужно ему сообщать. Когда я в первый раз попадаю на прием к незнакомому врачу, мне при­ходится заполнять подробные анкеты, рассказывать обо всех моих болезнях. Но если я прихожу к своему семейному докто­ру, которому хорошо известна история моих недомоганий, мы сразу сосредоточиваемся на том, что меня беспокоит в данный момент. Точно так же при встрече со случайными знакомыми

У меня были и другие сложности с Богом. Иногда это касалось моих личных проблем, отношений с мужем. Иногда я говорила Богу о политике, терроризме, войне, о состоянии окружающей среды. Наверное, многие христиане сильно огорчаются, что Господь, каза­лось бы, не отвечает на молитвы столь многих людей, которые про­сят о мире и благополучии.

Я не молюсь стандартными фразами. Я никогда не посещала за­нятий по технике молитвы. Но каждые шесть недель я встречаюсь со своим духовным наставником. Это помогает мне быть более дисци­плинированной и понимать, каких изменений ожидает от меня Господь. Но я всегда молюсь о том, что происходит в моей жизни в данный конкретный момент. Я стараюсь быть честной и просить о полезном, важном и даже о том, что доставляет мне радость. Я убеждена: Бог хочет, чтобы молитва была именно такой — ис­кренней, привязанной к жизни и приносящей радость. Такое отно­шение Бога побуждает меня к молитве.

В университете я часто задавалась вопросом: «Как совместить учебные занятия и веру в Бога?» Мне попалась на глаза цитата из Авраама Джошуа Хешеля, которую я повесила над своим столом: «Школа — это храм… Учеба — одна из форм поклонения Богу». Для меня молитва — не особый вид деятельности, а неотъемлемая часть жизни. Я молюсь во всякое время: во время трехминутной прогулки к дому подруги, в очереди, за рулем. Молитва чем-то похо­жа на физические упражнения. Я знаю, что она приносит пользу, и мне хочется молиться чаще, чтобы пользы было больше. Это в рав­ной мере касается и молитвы, и физических упражнений, правда?

мне нужно время, чтобы объяснить им, кто я такой, и понять, кто такие они. А с самыми близкими друзьями, которые все обо мне знают, можно сразу же затеять «разговор по душам».

В псалмах идет речь о разных гранях дружбы с Богом — Тем, Кто в чем-то похож на нас, а в чем-то разительно от нас отличается. В псалмах говорится об обыденном и запредель­ном, в них есть возмущение и хвала. Очевидно, Бог — это Друг, который ценит откровенность и честность. Иначе чем объяс­нить такое множество псалмов-плачей? Сам Иисус вспомнил один из них, когда почувствовал Себя оторванным от Бога и возопил: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46). Этот крик — цитата из двадцать первого псалма, произнесенная Иисусом, когда Тот ощущал Себя совершенно покинутым Богом.

Клайв Льюис полагает, что Бог видит нас насквозь — в точ­ности так же, как видит дождевых червей, капусту и туманнос­ти: «Нравится нам это или нет — такова наша судьба. Меняется не само знание, а его свойство». Когда мы всей своей волей стремимся быть познанными Богом, то раскрываемся перед Ним, устраняя все, препятствующее Божьему взгляду. Таким образом мы приглашаем Бога войти в нашу жизнь, а нам от­крывается вход в жизнь Божью. Когда мы начинаем общаться с Богом как личность с личностью, наши отношения оживают — и перед нами разворачивается перспектива обрести дружбу, которая изменит всю нашу жизнь. Бог — Личность, и, хотя Он на меня не похож, в Нем я смогу постичь тот смысл мирозда­ния, который без Него мне не понять никогда.

Непрестанный диалог

Я пишу эту главу вдали от дома. Зима. Уединенный домик в го­рах. Каждый вечер я беседую по телефону с женой. Мы гово­рим обо всем, что случилось за день. Я рассказываю Дженет, сколько я написал, и что мешало мне писать (физические на­грузки служат для меня либо лекарством от творческого бес­плодия, либо наказанием за него). Я отчитываюсь, что съел на обед. Она рассказывает, как борется с простудой, о письмах, пришедших на мое имя, и о том, кого из соседей встретила по пути к почтовому ящику. Мы обсуждаем погоду, политику, но­вости из жизни родственников, мероприятия, которые нам предстоит посетить. В общем, мы вместе размышляем о про­шедшем дне, и некоторые события предстают перед нами в новом свете.

То, что я сейчас описал, удивительно похоже на молитву. Древнее определение, приписываемое Клименту Александ­рийскому, гласит: «Молитва — общение с Богом». Мне нра­вится эта мысль. Такое определение включает все малые «бо­гоявления», которые сопутствовали мне сегодня: серая ли­сица, промелькнувшая за поворотом лыжни, розовый отблеск горных вершин на закате, встреча со старым другом в магази­не. Включая эти события в свою молитву, я продлеваю их дей­ствие, наслаждаюсь ими, чтобы они не слишком быстро пере­кочевали в тайники памяти и не затерялись в них.

«Молитва позволяет извлечь из увиденного нами максимум возможного, — пишет Алан Экклстоун, английский священ­ник, известный своими трудами о молитве. — Вы размышляе­те о случившемся, будто вертите в руках подарок. Вы пытае­тесь понять, как произошедшее связано с прошлым и как оно скажется на будущем. Вы раздумываете о том, какие возмож­ности оно перед вами раскрывает. То есть, вы извлекаете на свет Божий все, сокрытое в этом событии». Дженет разделила со мной впечатления, о которых услышала в моем пересказе, во время телефонного разговора. А Бог ведь все время со мной.

С другой стороны, полноценное общение с Богом невоз­можно без излияния Ему горя и отчаяния. В фильме «Скрипач на крыше» молочник Тевье постоянно ведет диалог с Богом, благодарит за все хорошее, жалуется, когда случается плохое. Вот он понуро бредет по дороге рядом со своей захромавшей лошадью. «Я могу понять, — говорит он Богу, — если Ты нака­зываешь меня за дело. Или наказываешь мою жену. Ее-то есть за что наказать — она слишком много болтает. Могу понять, если Ты наказываешь мою дочь: она хочет уйти из дома и вый­ти замуж за гоя[13]. Но никак не пойму: что Ты имеешь против моей лошади?!»

Иисус дает нам образец молитвенной жизни, суть которой — поддержание дружеских отношений с Богом. В Ветхом Завете мы находим множество прекрасных, величественных молитв, большая часть которых исходила из уст царей или пророков: евреям было свойственно вслед за ведущим нараспев повто­рять текст молитвы. В Псалтире есть особые указания о том, как следует исполнять отдельные псалмы во время богослуже­ния — но о личной молитве не сказано ничего. Некоторые бо­гословы придерживаются мнения, что Иисус был, по сущест­ву, первооткрывателем личной молитвы. Никто из ветхозавет­ных персонажей не использовал по отношению к Богу обра­щение «Отец». Зато в речах Христа оно встречается сто семь­десят раз. Он оставил нам образец молитвы, в которой речь идет о насущном: исполнении воли Божьей, пище, долгах, прощении, искушениях. Его собственные молитвы — пример искренности и непосредственности. Его ученики, которые и сами не были новичками в молитве, не могли не уловить осо­бенности молитв Иисуса. Не потому ли они попросили Его: «Научи нас молиться» (Лк 11:1)?

Для Христа молиться было столь же естественно, как и ды­шать. Однако для нас, Его последователей, это, увы, не так. Иисус в молитве восстанавливал силы, а для меня молитва — трудная работа. Я очень стараюсь относиться к молитве как к диалогу, а не монологу. Но как поддерживать живое общение с Богом, если Он, как правило, не отвечает внятными, привыч­ными для человеческого уха словами? Когда мы с женой об­суждаем по телефону прошедший день, она смеется вместе со мной или сочувствует мне. Бог этого не делает — или делает так, что я не в состоянии воспринять Его реакцию.

Для упражнений в молитве я читаю Псалмы, читаю молит­вы Иисуса и Его учеников. Попутно я начинаю видеть непо­стижимость Божьих путей: Его странное благорасположение к людям вспыльчивым, бунтарям (это меня утешает); Его склон­ность подвергать нашу веру испытаниям; Его долготерпение, скромность и необъяснимое уважение к свободе воли челове­ка. Еще я понял, что мы по-разному используем власть и по- разному воспринимаем время. И, наконец, Богу не нужно ни­кому ничего доказывать.

Начиная молиться, я сперва обычно запинаюсь, «тяжело говорю и косноязычен» (Исх 4:10), как Моисей. Я по доброй воле рассказываю Богу то, что Он — Всеведущий — уже знает. Псалмопевцы описывают молящегося как человека, которому не хватает воздуха, который жаждет Бога живого, словно ис­сохшая земля жаждет воды (например, сорок первый и шесть­десят второй псалмы). Псалмы похожи на письма истосковав­шегося влюбленного — по сути, таков всякий, ищущий Бога. Я убеждаю себя, что Бог прислушивается к моим молитвам; со временем я научился в это верить. Я понимаю, что Богу, как и большинству из нас, важно, чтобы Его любили, почитали, ве­рили в Него и доверяли Ему.

Упорно продолжая молиться, я стал чувствовать своего Со­беседника, ощущать Его как некое мое «второе я», которое из­лагает позицию Бога. Когда я жажду мести, «второе я» напо­минает мне о прощении. Когда меня обуревают эгоистичные желания, «двойник» сообщает мне о нуждах других людей. И я вдруг осознаю, что веду внутренний диалог не с самим собой. Это Дух Божий молится во мне и доносит до меня волю Отца!

Мать Тереза Калькуттская, наша современница, которая действительно умела молиться, писала: «Мой секрет очень прост — я молюсь».

Молитва — это просто разговор с Богом.

Он говорит — мы слушаем.

Мы говорим — Он слушает.

Мы — собеседники,

Говорящие и слушающие друг друга.

Я учусь разговаривать с Богом, и конца этой учебе не будет, ибо мы — неравные партнеры. Признавая наше неравенство, я склоняюсь перед Ним — и лишь тогда обретаю способность Его слышать. Несмотря на разницу между нами, я стремлюсь к Богу — и лишь тогда открываются мои уста, а за ними и сердце.

Союз, скрепленный страстью

«Бог и человек — неравные партнеры?» Ну, это мягко сказано — до смешного мягко! Конечно, мы неравны, но Бог призывает нас трудиться для созидания Царствия Небесного. Это своего

Я все еще жду

Джоанна

Когда я была молодой христианкой, то на вопрос «Веришь ли ты, что Бог отвечает на молитву?» я без колебаний отвечала «Да». Я могла бы рассказать о том, как однажды, мчась на старом автомо­биле, не вписалась в поворот и вылетела в сугроб. Отделалась лег­ким испугом. Или о том, как потеряла в машине ключи и искала их несколько часов, пока не помолилась, а после молитвы тотчас же обнаружила пропажу. Возможно, Бог особенно внимателен к молит­вам новообращенных. Не знаю, в чем тут дело. Но, похоже, Он не слишком заботится о христианах с большим стажем.

Я могла бы перечислить сотни молитв, на которые я не получила ответа. Я говорю не только об «эгоистичных» молитвах. Я молилась об очень важных вещах: «Боже, сохрани моих детей от зла, от дур­ной компании». В итоге все трое злоупотребляют алкоголем и нар­котиками и имеют проблемы с полицией.

Притча Иисуса о настойчивой вдове, которая допекала судью не­престанными просьбами, меня просто злит. У священника рак, тыся­чи людей молятся за его исцеление, но он все равно умирает. И что же, согласно этой притче Иисуса, мы должны делать? Продолжать биться головой об стену?

Уже несколько лет я живу на краю пропасти. Да, порой я чувство­вала близость Бога, Его присутствие. И только память об этом удер- рода мезальянс. Поручая людям Свою работу, Бог приглашает нас творить историю совместно с Собой. Ясно, что в таком партнерстве один из участников играет роль ведущего. То же самое можно сказать, например, о союзе между США и госу­дарством Фиджи или о совместном предприятии корпорации «Майкрософт» и студента-программиста.

Мы знаем, что бывает, когда неравный союз заключают лю­ди. Старший партнер вовсю распоряжается, а младший, как правило, помалкивает. Но Бог, Которому нет причин нас опа­саться, почему-то хочет, чтобы мы постоянно и искренне с Ним говорили.

живает меня оттого, чтобы не махнуть на все рукой. Я слышала Бога два, или, возможно, три раза. Однажды мне показалось, что я просто слышу Его голос. Я была молода, только что закончила колледж — и ехала из больницы, где мне сообщили, что у меня лейкемия. Внезапно мне пришли на ум слова из Книги пророка Исаии: «Не смущайся, ибо Я Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддер­жу тебя десницею правды Моей» (Ис 41:10). Но у меня есть только воспоминания и больше ничего — никаких новых свидетельств о том, что Бог меня слышит.

Я думаю, нечто похожее на желаемый ответ я получаю лишь на пятую часть моих молитв. Иногда я теряю всякую надежду и начи­наю молиться только о том, что, как я уверена, должно произойти. Или просто перестаю молиться. Я перечитываю свой молитвенный дневник и вижу: Бог делает для меня все меньше и меньше. Тогда я сержусь. Я умолкаю, как обиженный ребенок. Мое отношение к Богу можно назвать пассивно-агрессивным. И я откладываю молитву «на потом».

Я была у духовника и излила перед ним душу, подробно описала все, что случилось за последние годы с моим здоровьем и особенно с моими детьми. «Что мне делать?» — спросила я.

Он долго молчал, а потом ответил: «Я не знаю, Джоанна». И вздохнул. Я ожидала, что он скажет мне какое-то мудрое слово, но он ничего не сказал. Вот как у меня обстоят дела с молитвой.

Иногда я изумляюсь тому, насколько высоко Бог ценит ис­кренность. Ради нее Он готов терпеть даже незаслуженные упреки. Молитвы, которые я нахожу на страницах Библии, поражают меня своей дерзостью. Иеремия жалуется на не­справедливость. Иов возмущается: «Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? И что пользы прибегать к Нему» (Иов 21:15). Аввакум обвиняет Бога в глухоте. Библия учит нас мо­литься с бескомпромиссной честностью.

Американский богослов Вальтер Бруггеманн, посвятивший себя изучению Ветхого Завета, указывает на одну довольно очевидную причину искренности Псалмов: «Такова жизнь. И Псалмы должны показывать нам жизнь такой, как она есть, а не только ее приятные стороны». Бруггеманна возмущает, что во многих евангельских церквах создают излишне опти­мистичную атмосферу, исполняя только радостные псалмы, в то время как половина псалмов библейских — это «песни пла­ча, протеста и жалоб на царящую в мире несправедливость. В любом случае очевидно, что церковь, которая в этом несо­вершенном мире поет одни лишь «песни радости», не следует библейскому образцу».

Одно время я думал, что Псалтирь — это книга, предназна­ченная для того, чтобы давать утешение страждущим на похо­ронах или в больничных палатах. Но сегодня я понимаю, что псалмы для больных и скорбящих следует отбирать очень и очень тщательно. Как подчеркивает Бруггеманн, многие текс­ты псалмов полны гнева, жалоб, мелочных обид, упреков, дер­зостей. Грешат они и отсутствием почтительного отношения к Богу. В общем, в псалмах содержится весь спектр человечес­ких чувств. Их можно сравнить с претензиями, которые млад­ший партнер высказывает старшему, причем младший не счи­тает нужным себя сдерживать и не выбирает выражений. (Бо­жий ответ «младшему партнеру» — людям — содержится в Книгах пророков.) Бог заключает с нами, такими, какие мы есть, союз. А мы в ответ требуем в молитве, чтобы Бог с нами объяснился: это почему же мир не настолько хорош, как нам бы хотелось?

Одно время мы с женой участвовали в занятиях для супру­жеских пар по изучению книги известного американского психолога, лингвиста и социолога Деборы Таннен «Ты просто не понимаешь». Книга рассматривает разницу между стилями общения женщин и мужчин. Смелая женщина, Таннен приня­ла сторону тех, кто утверждает, что большинство представи­тельниц прекрасного пола имеют привычку ворчать. Правда, Таннен предложила более мягкий и красивый термин — «ри­туальные причитания».

Когда мы перешли к теме «причитаний», группа заметно оживилась. Встрепенулся и Грег, который обычно хранил мол­чание.

«Да, давайте-ка поговорим об этом! — заявил Грег. — Я по­мню, как однажды поехал покататься на лыжах в Джексон-Хо- ул. Там я встретился с приятелями. Мы провели вместе три дня, а затем к нам присоединились жены. Мы, мужчины, сперва были очень довольны. Но, как только приехали жен­щины, оказалось, что все не так. Погода слишком холодная, снег слишком жесткий, квартира, которую мы сняли, похожа на казарму, ванна грязная, а в магазине нет нужных товаров. Каждый вечер женщины жаловались на боль в мышцах и стертые ноги. Мы, мужчины, испытывали те же трудности уже в течение трех дней, но нас это не волновало — нам важно бы­ло получать удовольствие от катания на лыжах. Мы решили переводить все в шутку. Выслушав ворчание наших жен, мы переглядывались, недоуменно смотрели по сторонам, а затем дружно восклицали: «О, да тут женщины!»».

Таннен объясняет подобное поведение тем, что женщины обычно оказывают друг другу поддержку. Жалуясь и сплетни­чая, они подтверждают свою солидарность. Иными словами, посредством ритуала совместных причитаний женщины ук­репляют свои ряды: «Мы объединяемся, чтобы вместе проти­востоять суровым стихиям». Женщинам далеко не всегда нуж­но, чтобы проблема была решена — например, причитай не причитай, а погоду все равно никто не изменит. Но им необхо­димо понимание и сочувствие. Напротив, мужчины, слыша жалобу, инстинктивно стремятся решить проблему. А иначе, считают они, незачем жаловаться!

Один мужчина из нашей группы не одобрял женского ри­туала взаимной поддержки. «Вы ведь знаете молитву о душев­ном покое? — спросил он. — Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изме­нить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого». Ну, и где же разум и душевный покой в этих «ритуальных причита­ниях»? Я вижу в них одно лишь загрязнение окружающей сре­ды негативом. Вам плохо, вот вы и выплескиваете на меня свое плохое настроение, чтобы мне тоже стало плохо. Спаси­бо, не надо!»

В то время я преподавал курс по изучению Библии. Меня поразило, что в библейских примерах общения человека с Богом «разум и душевный покой», мягко говоря, отсутству­ют. Я бы даже сказал, что Бог поощряет «ритуальные причи­тания». Пророк Иеремия постоянно плачет и жалуется — це­лая книга так и называется — «Плач Иеремии». Иов, кото­рый обращался к Богу самым непочтительным образом, в конце концов оказывается героем и духовным наставником для своих же друзей, которых, кстати, Бог осудил. Что же ка­сается проявления эмоций при общении с Богом, то здесь достаточно взглянуть на Сына Божьего Иисуса Христа, Ко­торый молился «с сильным воплем и со слезами» (Евр 5:7), а в Гефсимании упал на землю в глубокой тоске, заливаясь кровавым потом.

Дебора Таннен, отмечая, что женщины обычно живут доль­ше мужчин, задается вопросом: может быть, женское долголе­тие связано со склонностью представительниц прекрасного пола не прятать, а выражать свои чувства? Библия написана евреями. Еврейский народ принадлежит к восточной культу­ре, которая положительно воспринимает сильные чувства и взрывы эмоций. Даже в наши дни на ближневосточном базаре можно наблюдать, как продавец и покупатель десять минут громко и яростно торгуются из-за нескольких помидоров. Та­кой накал страстей был непривычен для древних греков и

римлян с их стоическим идеалом умеренности: в чувствах они, как и во всем, тоже стремились к золотой середине.

То, что Бог не только допускает, но даже поощряет порывы страсти, свидетельствует о прочности нашего с Ним союза. Настоящие друзья и надежные партнеры требуют друг от друга отчета. В Ветхом Завете верующие пекутся о репутации Бога и даже взывают к Его гордости: «Не позволяй Твоим врагам уни­жать Тебя!» Они указывают на свою роль в союзе с Богом: «Разве мертвые встанут и будут славить Тебя?» (Пс 87:11). Они напоминают о прежних проявлениях Божьей благодати, пере­числяют Божьи обетования; говорят о своих заслугах, о своей «праведности». Если же все это не помогает, они взывают к Божьему милосердию: «Будь милостив ко мне, Боже!»

Читая эти молитвы, я тоже чувствую себя вправе пожало­ваться: не все в мире складывается в соответствии с моими ве­рованиями. Я верю в Божью праведность и любовь, но вижу вокруг угнетение, насилие и бедность. Злые люди процветают, а с хорошими случаются несчастья. Жалобы, раздающиеся со страниц Библии, напоминают мне одновременно и о моих собственных верованиях, и о фактах, которые с этими верова­ниями никак не согласуются.

Из библейских молитв я понимаю: Бог хочет, чтобы с жало­бами я обращался лично к Нему — это важный аспект нашего союза. Если я буду вышагивать по жизни с улыбкой на устах, скрывая от Бога свое раненое сердце, то на наши отношения ляжет пятно позора.

Среди хасидских притч есть рассказ о ребе Давиде Дине из Иерусалима. К нему обратился некий человек, переживавший кризис веры. Ни один ответ, который давал ему ребе Давид, его не устраивал. Поэтому учитель решил просто выслушать длинные и неистовые речи сомневающегося. Так он и слушал несколько часов, пока наконец не задал вопрос: «Почему ты так гневаешься на Бога?»

Вопрос этот ошеломил собеседника — ведь он до сих пор даже не упомянул Бога. Он затих, посмотрел на Давида Дина, а затем

проговорил: «Всю жизнь я боялся сказать Богу о своем гневе, и на­правлял его на людей. Но до сей минуты я сам этого не понимал».

Тогда ребе Давид встал, велел собеседнику следовать за ним и привел его к Стене Плача. Но не туда, где обычно молятся люди, а к развалинам Храма. И там Давид сказал, что теперь настало время поведать Богу о своем гневе. Сомневающийся человек целый час бил по Стене Плача кулаками и выкрики­вал все, что было у него на сердце. Потом он безудержно за­плакал, со временем его рыдания превратились во всхлипыва­ния, а затем — в молитву. Так ребе Давид Дин научил человека молиться.

Часть 2

Тайны молитвы

Слышит Господь! Насадивший ухо не услышит ли?* Джордж Герберт

«Насадивший ухо не услышит ли?» — Пс 93:9. — Прим. ред.

Глава б

Зачем молиться?

Молитвы похожи на камешки, которые мы бросаем в небесное окно, чтобы обратить внимание на Себя, Любимого… Рональд Стюарт Томас

Есть ли Богу дело до наших житейских проблем — будь то про­дажа дома или поиски пропавшей кошки? И если мы ответим «да», то почему Он не предотвратил ураган, который снес с ли­ца земли целый город, или цунами, погубившее четверть мил­лиона человек? Почему вмешательство Бога в хаос событий, происходящих на планете, выглядит как каприз?

Наши молитвенные просьбы чаще всего относятся к одной из двух категорий: «бедствие» или «житейские дела». Стоит при­ключиться беде, как мы сразу же взываем к Богу. Растерянные родители у постели больного ребенка, испуганные пассажиры самолета, моряк в страшную бурю — в минуту опасности все мы молимся, даже если способны произнести лишь: «О, Боже!»

В такие минуты никто не вспоминает о богословских тео­риях. Мне просто нужна помощь от Того, Кто сильнее меня.

4 Молитва

Как любят повторять армейские капелланы, «в окопах атеис­тов не бывает».

Часто мы просим о пустяках. Лев Толстой в романе «Война и мир» описал, как во время охоты Николай Ростов отчаянно молится, страстно желая затравить матерого волка. «Не­сколько раз он обращался к Богу с мольбой о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного вол­нения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит,— говорил он Богу,— сделать это для меня! Знаю, что Ты велик и что грех Тебя просить об этом; но, ради Бога, сде­лай, чтобы на меня вылез матерый и чтобы Карай, на глазах дядюшки, который вон оттуда смотрит, влепился ему мерт­вой хваткой в горло».

Мой друг ездил в Южную Америку — отчасти ради того, чтобы прийти в себя после развода. Там он побывал в нацио­нальном парке. Он усердно (и, судя по его словам, с верными побуждениями) молился о том, чтобы увидеть некоторые ред­кие виды зверей и змей. Ради этого он не спал ночь и провел двадцать часов на помосте на верхушке дерева, где комары чуть не обглодали его до костей. И что? Другие участники тура то и дело натыкались на экзотических животных, а мой друг так никого из них и не увидел. Вернувшись, он задал себе во­прос: «А вмешивается ли Бог вообще в нашу жизнь?» Он не получил ответа ни на свои настоятельные мольбы о предот­вращении развода, ни на невинную просьбу о том, чтобы уви­деть чудеса природы.

Но если бы Бог ответил на его молитву — например, мой друг узрел бы со своего помоста целый ковчег экзотических тварей, — то возникла бы новая, более серьезная проблема. Вот как сформулировал ее некий профессор философии: «До­пустим, что Бог способен влиять на ход событий. Но Бог, ис­целяющий от простуды или приберегающий для нас свобод­ное место на парковке и не желающий предотвратить Освен­цим и Хиросиму, не может не вызвать нравственного отвраще­ния! Хиросима и Освенцим были. Это факт. Отсюда мы вы- иуждены сделать вывод: Бог не способен влиять на ход собы­тий в мире или взял за правило никогда этого не делать».

Даже те, кто не согласны с радикальными выводами про­фессора, вынуждены задуматься над вопросом, который по­ставил сей ученый муж.

Суть вопроса

Мне не хотелось предаваться абстрактным рассуждениям о молитве, поэтому я достал из ящика стола письма моих чита­телей. Все они задают вопросы о молитве на основании лич­ного опыта. И их вопросы очень остры.

Пишет заключенный из штата Индиана: «Писание ясно го­ворит о том, что Бог управляет всем творение. Но есть ли Ему дело до мелких житейских проблем человека? Станет ли Он вмешиваться в нашу жизнь? Или, может быть, Он обещал по­могать нам лишь в достижении духовного роста? Или, может, Он помогает нам верно реагировать на происходящие собы­тия, а в ход событий не вмешивается?» Автор письма вкратце рассказывает о своей нелегкой судьбе — попал в тюрьму, по­друга бросила, сестра разводится с мужем, — а затем пишет о хорошо знакомой ему семье из бедного квартала:

«Сын-подросток страдает хронической астмой, был частично парализован, подвергается физическому насилию со стороны от­ца. Его постоянно высмеивают за то, что он инвалид. И вот не­давно его мать была убита. Есть что-то глубоко неправильное в том, что все это происходит с невинными детьми — особенно ес­ли вспомнить, как решительно Иисус говорил, что Он защищает кротких, что нужно делать добро «малым сим». Я снова и снова вспоминаю, как вез этого подростка на кладбище, на могилу ма­тери. Там мы узнали, что родственники по бедности не смогли купить ей надгробие. Молить Бога о любой помощи для этой не­счастной семьи — не легкомысленная просьба о чуде, а призыв к милосердию!»

Заключенный где-то вычитал, что режиссер Фрэнсис Коп­пола работает над своими фильмами в передвижном офисе. Он наблюдает за съемками через мониторы и общается с акте­рами, операторами и помощниками при помощи переговор­ных устройств. «Может быть, и Бог управляет миром подоб­ным образом?» — спрашивал автор письма.

Другой читатель, из штата Айдахо, так описывает свои по­пытки молиться: это, мол, нытье типичного обывателя о дол­гах за обучение в колледже, о неудачном вложении денег, о се­мейных проблемах, о неудачах в бизнесе да плохом здоровье старика-отца. Но тон его письма меняется, когда он упомина­ет о сыне: у того из-за родовой травмы деформирована ступня и не двигается рука. «Мы каждый день молимся о его исцеле­нии, — пишет отец. — Есть ли Богу дело до таких вот настоя­щих проблем? У большинства из нас имеются сокровенные желания — если не исцеление, то успех, счастье, безопасность, мир… Осмелимся ли мы просить Бога о сокровенном? Я ощу­пью учусь молиться. А научившись, хочу научить и сына».

Я получил письмо от женщины. Ей сорок один год. Она рассказывает, как она, еврейка по национальности, уверовала в Иисуса Христа. Затем ее постигло страшное несчастье — рак молочной железы, давший метастазы в легкие и печень. По­рой она отворачивалась от Бога, но затем, позлившись на Него несколько дней, все равно к Нему возвращалась — медленно, нехотя, с недовольной гримасой на лице, отчетливо понимая, что не умеет жить без Бога. Во время суровых испытаний она мучительно пыталась понять, как ей молиться:

«Какой смысл молиться о том, чтобы что-то произошло? До­пустимо молиться ради того, чтобы установить и поддерживать общение с Богом. Но зачем молиться об исцелении? Или чтобы мой муж нашел работу? Или чтобы мои родители обрели спасе­ние? Я часто молюсь за других людей, потому что не в силах ниче­го больше сделать для них. Я цепляюсь за надежду: а вдруг на этот раз молитва поможет.

Духовные наставники нашей церкви увещевают прихожан мо­литься по нескольку часов, ходатайствовать за всех, кто в этом нуждается. Но, если у Бога есть определенный замысел, если Он знает, чего мы хотим, в чем нуждаемся и что для нас лучше, то за­чем мне часами молить Его о том, чтобы Он изменил свои наме­рения? И как молиться с верой, если, судя по всему, те молитвы, которые я Ему возношу, почти всегда остаются без ответа?»

Она рассказала о том, что сотни верующих молились о ее исцелении от рака, а потом задала вопрос: «Имеет ли это хоть какое-то значение? Неужели у меня больше шансов на исце­ление, чем у моей подруги, которая тоже больна раком, но за которую регулярно молится лишь горстка людей? Иногда я го­ворю в шутку, что Бог вынужден меня исцелить, потому что иначе Ему влетит за меня ото всех, кто за меня молился». Эта женщина преподает в христианской начальной школе, и как- то раз она дала детям такое задание: «Представь себе, что ты встретил на улице Иисуса. Какой вопрос ты бы Ему задал?» Многие ученики проявили большую любознательность: «На что похожи небеса?», «Как Тебе жилось, когда Ты был ребен­ком?». Но на одной из бумажек она прочла два вопроса: «По­чему Ты не исцеляешь мою маму? Почему мой папа не может найти работу?» Почерк показался ей знакомым. Она с болью в сердце поняла: это писал ее сын.

Больше всего меня огорчило письмо от человека, который рассказал о ране, нанесенной ему безответной молитвой. Долгие годы отец и мать молились о сыне, у которого были серьезные психологические проблемы. И вот однажды раз­дался телефонный звонок. Звонила их дочь. Только что она обнаружила тело своего брата. Он наложил на себя руки — от­равился выхлопными газами. А ему только-только исполни­лось двадцать два года. В письме родители задавали свои во­просы Богу: «Господи, мы постоянно молились о трех наших детях — разве Ты не слышал?» Мать выписала несколько сво­их любимых стихов из Библии: «…Чего ни пожелаете, проси­те, и будет вам… (Ин 15:7); …Не оставлю тебя и не покину те­бя… Евр 13:5); …Довольно для тебя благодати моей… (2 Кор 12:9); …Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим 8:28). Разве эти стихи могут объяс­нить самоубийство сына?

Молитва Иисуса

Я ответил на каждое из писем, но у меня все равно осталось больше вопросов, чем ответов. Все, что вы прочтете дальше,

Размахивая кулаками

Ди

Когда я думаю о молитве, то чувствую, насколько мне не хватает старого священника Пола, моего покойного друга. Когда он молился, я ловила на его лице отблески небесного света. А когда мы молились вместе в последний раз, я открыла глаза и увидела его руки. Пол опу­стил на них голову, преклонившись перед своим Создателем. Я всег­да чувствовала, что, когда Пол молится, Бог призывает небеса к ти­шине, склонясь со Своего престола: «Тише, мой верный слуга Пол мо­лится».

Теперь мне стали очень дороги молитвенные встречи с Маргарет, вдовой Пола. Я отправляюсь к ней домой в среду вечером, сразу по­сле работы. Мы вместе ужинаем, затем идем на молитвенное собра­ние в церковь, а потом молимся вдвоем. От ее молитвы тоже затиха­ют небеса. И я задаю себе вопрос: «Может быть, молитвенная жизнь дается нам лишь с годами?». Если так, то, возможно, в восемьдесят лету меня будет такая же прекрасная, простая и твердая вера.

В моей прежней, далеко небезгрешной жизни был период, когда я пыталась с помощью психотерапевта простить отца. Однажды врач сказал мне: «Наверное, если бы вам предложили выбор — простить отца или отправиться в ад, то вы бы выбрали ад». Он был прав. В ад, без лишних слов.

Но в этой тьме настала минута, когда, все еще размахивая кулака­ми перед лицом Бога, я начала молиться, повторяя снова и снова: «…не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» вся книга — результат моих попыток ответить на заданные мне вопросы. Я буду рассматривать разные грани молитвы. Моя задача — узнать о ней такое, что могло бы хоть как-то утешить авторов приведенных выше писем.

Исходной точкой для меня станут истории из реальной жизни — история заключенного, история человека из Айдахо, история больной раком молочной железы женщины и история семьи, потерявшей сына. За ответами я обратился к Учителю, жившему в первом веке нашей эры и изменившему мир. Ко-

(2 Пет 3:9). Я напоминала Богу, что слово «все» должно включать также и меня. Других молитв у меня не было.

Однажды, сидя на работе, я внезапно почувствовала огромное желание, чтобы за меня помолились. Я подумала о Поле и Маргарет. Чудесным образом оказалось, что они дома, и вечер у них свободен. К нам присоединились мой священник и его жена. Мы сидели вме­сте в комнате у Пола и Маргарет, и я выплескивала гной из своего сердца. Пол почувствовал, что нужно молиться не только за меня, но и за моего отца. Я не была в этом уверена. Я хорошо запомнила пер­вые слова священника, когда он стал молиться за моего отца: «Господи, я не хочу молиться за этого человека».

В человеческом языке нет слов, чтобы передать мое состояние в ту минуту, когда они кончили молиться за меня. Я испытывала все чувства сразу — мне казалось, что меня разорвет на части. Я протя­нула руку и положила ее на колено Пола — жест, для меня совсем не характерный. Он сразу же взял мою ладонь и держал ее, слегка поглаживая. Эта совместная молитва стала первой атакой на твер­дыню зла в моем сердце.

Очень часто во время молитвы я чувствую, что я либо размахи­ваю кулаками перед лицом Господа, бросая Ему вызов, либо в не­утешном горе припадаю к Его груди. Но как бы я хотела положить руку Ему на колени, и чтобы Он взял мою ладонь в Свои руки!

Я видела в одном фильме, как огорченная и сердитая главная ге­роиня упирается кулаками в грудь своего партнера. А он спокойно берет ее руки в свои, и камера крупным планом показывает, как он держит ее за руки. Именно такой я хотела бы видеть свою молитву.

нечно, Христос знал, какие возможности открывает молитва. Но знал Он и заложенные в молитву ограничения. Как я уже говорил, самый простой ответ на вопрос «Зачем молиться?» таков: «Потому что молился Иисус». Но чем молитвы Иисуса могут помочь моим корреспондентам?

В Евангелиях можно найти около дюжины примеров того, как молился Иисус. Есть в них и несколько притч и поучений о молитве. Подобно другим иудеям своего времени, Иисус ре­гулярно посещал синагогу («дом молитвы»), молился не реже трех раз в день. Но мы с уверенностью можем утверждать, что Иисус вел уединенные молитвы-беседы с Богом, ведь учил же Он Своих учеников, чтобы они, молясь, закрывали дверь в свою комнату. Ученики Иисуса не могли не обратить внима­ния на эти особые молитвы Господа: пять раз в Евангелиях упоминается о том, что Иисус молился в одиночестве.

Как и большинство из нас, Иисус обращался к Богу в тяже­лые для Себя времена. Он несомненно молился во время Сво­его сорокадневного поста в пустыне. Он громко молился неза­долго до смерти, изливая перед Богом Свое великое смятение в Гефсиманском саду: «Душа Моя теперь возмутилась: и что Мне сказать? «Отче! Избавь Меня от часа сего!» Но на сей час Я пришел» (Ин 12:27). Молитва в Гефсиманском саду была из­нурительной: Иисус трижды падал в изнеможении на землю, но ничто не могло остановить Его.

Две молитвы, произнесенные в самые трагические момен­ты Его жизни настолько тронули сердца учеников, что так и отпечатались в их памяти на родном языке Иисуса — арамей­ском («Авва» (Мк 14:36) в Гефсиманском саду и «Элои! Элои! ламма савахфани?» (Мк 15:34) на кресте). Из семи слов, про­изнесенных Иисусом на кресте по меньшей мере три были мо­литвами. Послание к Евреям свидетельствует: Иисус «с силь­ным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могуще­му спасти Его от смерти» (Евр 5:7) — но Он не был избавлен от смерти. Как и авторы полученных мною писем, Иисус знал, что значит — молиться и не получить желаемого ответа. В той или иной мере это состояние знакомо каждому из нас.

Другой тип молитвенной просьбы — о житейском — прак­тически не звучал из уст Иисуса. От повседневных нужд не уй­ти, они важны: ведь недаром в молитве Господней упоминает­ся о хлебе насущном, о борьбе с искушениями, о восстановле­нии разорванных отношений. Но такие просьбы вряд ли мож­но назвать банальными, обыденными. Молитвы Иисуса пока­зывают, что Он практически не заботился о собственных нуж­дах. «Пронеси чашу сию мимо Меня» (Мк 14:36) — вероятно, единственный пример того, как Христос попросил о чем-то для Самого Себя.

О чем-то для Себя Христос просил крайне редко, зато за других Он молился очень часто. Он молился о детях, которых приносили к Нему матери. Молился ради «народа, здесь стоя­щего» (Ин 11:42) у гробницы Лазаря. И о Петре, которому предстояло пройти трудное испытание. Его предсмертная мо­литвенная просьба — о гонителях. Последнее Свое благодат­ное слово, которое Он, задыхаясь, произнес с креста, таково: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34).

Молясь в уединении, Иисус укреплялся духом. После уто­мительного дня — служение людям, избрание учеников, про­поведь перед толпой, исцеление больных — Он удалялся в уе­диненное место для молитвы. В пустыне искуситель соблазнял Иисуса популярностью и всеобщим восхищением — возмож­но, Иисус нуждался в уединении, которое помогало Ему ут­вердиться в сознании Своей миссии, в готовности твердо про­тивостоять искушению популизма. Он заверял учеников, бес­покоившихся, не голоден ли Он: «У Меня есть пища, которой вы не знаете» (Ин 4:32).

Молитвы Иисуса становились интенсивнее перед важными событиями. Примеры тому — Его крещение, ночь перед из­бранием двенадцати учеников, Преображение и особенно — приближение исхода Христа из мира. Однажды, когда боль­шая группа Его последователей вернулась с рассказами о ду­ховных победах — Иисус посылал их проповедовать, — Он возрадовался Духом и прославил Отца. Молил Он Отца и о пришествии Духа Святого, «Утешителя, да пребудет с вами во­век» (Ин 14:16). В главе 17 Евангелия от Иоанна есть долгая и величественная молитва Спасителя об учениках. Иисус про­сил не только о тех, кто был тогда рядом с Ним, но и об учени­ках всех веков — о нас, верующих в Него по слову апостолов.

Есть ли смысл молиться?

Поняв, как молился Иисус, я нашел ответ на очень важный вопрос: «Есть ли вообще смысл молиться?» Иногда в мою ду­шу закрадываются сомнения: может быть, молитва — это все­го лишь благочестивая форма разговора с самим собой? В та­кие моменты я напоминаю себе, что Сын Божий, Чьим словом сотворен мир, Сын Божий, держащий этот мир в Своей руке, чувствовал непреодолимую потребность в молитве. И Он мо­лился, потому что молитва действительно имеет много значит. Время, проведенное в молитве, было для Него не менее важно, чем время, которое он посвящал непосредственному служе­нию людям.

Один мой друг, врач по профессии, узнав, что я пишу о мо­литве, посоветовал мне начать с трех важных тезисов: (1) Бог существует; (2) Бог слышит наши молитвы; и (3) Богу наши молитвы не безразличны. «Ни одно из этих трех утверждений нельзя доказать, — сказал он. — В них можно либо верить, ли­бо не верить». Конечно, он прав, хотя я считаю, что личный пример Иисуса Христа свидетельствует об истинности всех трех тезисов. Перечеркнуть молитву, сказать, что она лишена смысла, все равно, что утверждать, будто Иисус заблуждался.

Иисус, как и Его современники-иудеи, верил в действен­ность молитвы. Римляне молились своим богам «на всякий случай», как носят на всякий случай амулет, не очень-то веря его силу. Скептически настроенные греки высмеивали молит­ву. Древнегреческие драматурги включали в свои пьесы смеш­ные, глупые и даже непристойные молитвы — лишь бы вы­звать у зрителей взрыв хохота. Только упрямые иудеи, несмот­ря на все свои оставшиеся без ответа молитвы — а таких нема­ло накопилось за всю многострадальную историю Израиля, — настаивали на том, что Всевышний и Любящий Бог, Который управляет Землей, их молитвы слышит и однажды ответит.

Иисус заявлял: Он и есть Ответ, Он — исполнение надежд евреев, жаждавших прихода Мессии. «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14:9), — говорил Он. Он явил волю Отца: кормил голодных, исцелял больных, освобождал узников. Люди пи­шут мне о своих проблемах, неразрешимых человеческими усилиями, а я отвечаю, что у меня нет ответа на вопрос «Поче­му?». Зато я способен ответить на другой вопрос: «Что чувст­вует Бог, глядя на страдания человека?» Мы в состоянии по­нять чувства Бога, потому что видели лик Христов, на котором нередко были видны следы слез. В Евангелиях мы читаем о встречах Иисуса — со вдовой, потерявшей сына, с римским офицером, слуга которого был тяжело болен, с женщиной, страдавшей кровотечением. Участие и милосердие Иисуса — зримое проявление тех чувств, которые испытывает Бог-Отец, выслушивая наши молитвы.

Иисус учил молиться так: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф 6:10). Ему лучше, чем любому другому чело­веку понятна разница между небесами и землей. Каждый день своей земной жизни Иисус видел, как люди противятся Божь­ей воле. Матери несли к Нему больных детей, рыдали вдовы, взывали к Нему нищие, Его высмеивали бесы, за Ним следили враги, Ему расставляли ловушки. В таком чужеродном для Бо­га окружении молитва была для Иисуса местом отдохновения от просителей, и она же напоминала Ему о Его истинном до­ме, где нет места злу, страданиям и смерти.

Молитва была спасательным кругом Иисуса, источником руководства и силы. Она нужна была, чтобы знать и исполнять волю Отца. Христос молился, чтобы не утратить веру в под­линный, вечный мир, откуда Он пришел, чтобы напитать па­мять немеркнущим светом небес. Для этого Ему приходилось вставать на молитву до рассвета, иногда Он молился всю ночь. Но мил иногда не хватало: Он раздражался земному: «О род неверный! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас?» (Мк 9:19). Ему приходилось бороться с искушениями: «Не иску­шай Господа Бога Твоего» (Мф 4:7). Подчас — с сомнением: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46).

Скептики сомневаются в действенности молитвы: «Зачем молиться, если Бог все знает лучше нас?» Один пастор спро­сил меня: «Может, мне не стоит больше докучать Богу моими мелочными просьбами? Может, предоставить Ему управлять Вселенной, а самому как можно лучше исполнять свой долг, заботясь о земных проблемах?»* Я не знаю более верного отве­та, чем пример Иисуса Христа. Он лучше любого из нас знал о мудрости Отца, но все-таки считал необходимым посылать в небеса одно прошение за другим.

Иисус не дал нам теоретических доказательств действен­ности и необходимости молитвы. Но Он молился — и уже одно это свидетельствует: молитва нужна, и она что-то изме­няет в мире. Христос (обличив таким образом тех, кто счита­ет прошение слишком примитивной формой молитвы) пря­мо сказал: «Просите и получите» (Ин 16:24). Когда ученики не сумели исцелить бесноватого мальчика, Иисус указал: од­на из основных причин их бессилия — недостаток молитвы (Мф 17:21).

У молитвы есть пределы

Но, по-видимому, даже Иисусу молиться было не всегда легко. Однажды я написал статью «Оставшиеся без ответа молитвы Иисуса». Работа над ней принесла мне своеобразное утеше­ние: я составил список всех молитв Иисуса и увидел, что в от­ношении молитвы Он был человеком, подобным нам. Как и мои корреспонденты, Он познал горечь безответной молитвы. Иисус просил о единстве христиан: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе» (Ин 17:21), но даже поверхност­ное знакомство с историей христианской церкви (которая в настоящее время насчитывает более тридцати тысяч различ­ных деноминаций) ясно показывает, сколь далека от ответа эта молитва Спасителя.

В список молитв, которые, по-видимому, остались без отве­та, я включил и ту, в которой Иисус ночью просил Отца о во­дительстве перед избранием двенадцати учеников — Ему нуж­ны были те, кому Он мог доверить Свою миссию. «В те дни взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу. Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и наименовал Апостолами» (Лк 6:12, 13). Читая Евангелия, я в изумлении спрашиваю се­бя, как эта разношерстная, непредсказуемая дюжина может быть ответом на молитву? Евангелист подчеркивает: в числе апостолов был Иуда Искариот, «который потом сделался пре­дателем» (Лк 6:16). А как не вспомнить честолюбивых «сынов громовых» (Мк 3:17) и Симона, горячую голову, которому Ии­сус вскоре сделает выговор и назовет его «сатаной» (Мф 16:23). Позднее Христос, разгневавшись, скажет двенадцати избран­никам: «Доколе буду терпеть вас?» (Мк 9:19). Вот я и спраши­ваю себя: «Не усомнился ли Иисус на мгновение в том, что именно этих учеников указал Ему Отец в ответ на молитву?»

Богослов Рэй Андерсон в весьма дерзком труде «Евангелие от Иуды» размышляет о том, почему Иисус включил Иуду в число учеников. Знал ли Иисус, когда молился об избрании учеников, о том, как сложится судьба Иуды? Напомнил ли Он Своему Отцу о той молитве, когда Иуда ушел с Тайной Вечери, чтобы предать Его? Из истории Иуды Андерсон делает важ­ный вывод: «Смысл молитвы не в том, чтобы устранить неиз­вестное или непредсказуемое. Смысл в том, что благодаря мо­литве, все неизвестное и непредсказуемое стало проводником Божьей благодати в нашу жизни».

Иисус молился за учеников, но это не устранило «неизвест­ное и непредсказуемое». Двенадцать апостолов нередко удив­ляли и огорчали Учителя своей мелочностью и маловерием.

В час величайшей нужды практически все они подвели Спасителя. Правда, одиннадцать из них медленно, но верно

менялись и стали в конечном итоге другими людьми. Итак, ——— j

В поисках сокровищ

Гарольд

Сколько я себя помню, молитва всегда была частью моей жизни. В течение многих лет я совершал молитвенные прогулки по полотну заброшенной железной дороги, проходящей недалеко от моего до­ма — по одному часу каждый день. Я записывал ответы на молитвы в дневник. Иногда я на какое-то время прекращал молиться из-за огорчения и потери уверенности в том, что молитва имеет смысл. Но потом всегда возобновлял молитвы. Читая о таких людях как мать Тереза или Генри Нувен, я утешал себя тем, что им иногда тоже быва­ло трудно молиться.

Несколько дней назад я проснулся в состоянии депрессии — со мной это случается нередко. Я помолился: «Господь, мои чувства расстроены, мне нужна Твоя помощь, чтобы прийти в себя». В один­надцать утра я понял, что Бог ответил на эту молитву, и прервал свои занятия, чтобы поблагодарить Его. Благодаря молитве я восстано­вил связь с Богом и был в общении с Ним в течение всего дня. Когда я осознанно приношу Богу свои проблемы, то меняется даже мое физическое состояние.

Мы на самом деле живем лишь в данную минуту, в этот день — сейчас, сегодня. Нет смысла беспокоиться о будущем, в котором мы не властны, или о прошлом, которое мы не можем изменить. Поэтому я прошу у Бога, чтобы Он сегодня помог мне сделать как можно боль­ше из того, что Он Сам считает самым важным для меня. Каждый мой день — это поиски Божьих сокровищ, и я должен все время оста­ваться с Ним «на связи», чтобы не пропустить самое ценное.

Молитва делает мою жизнь похожей на приключение. В эпопее Толкиена «Властелин Колец» бедный Фродо получает лишь те сведе- можно сказать, что в Христос все-таки получил ответ на Свою молитву. Иоанн, один из «сынов громовых», стал апостолом любви. Петр-Симон, заслуживший от Иисуса суровую отпо­ведь за то, что не допускал и мысли о Его страданиях, позже сам показал, что значит идти «по следам Его» (1 Пет 2:21). Он пострадал за Христа. Единственным исключением стал Иуда,

ния, которые позволяют ему сделать лишь один следующий шаг — но не более того. В итоге все идет как надо, но большую часть пути он чувствует себя беспомощным и сбитым столку. Гэндальф помога­ет и подсказывает ему лишь изредка и незаметно.

Подобно Фродо, мы живем в мире, который противится Богу, в мире, пропитанном заблуждениями, полным злобы, насилия и бед­ности. И это — мир моего Отца? Я прихожу к Богу с жалобами и при­читаниями. Я готов буквально сцепиться с Ним, требуя у Него отче­та. И я верю, что Бог приветствует такое общение. Попутно я узнаю, кто я такой. Однажды доктора медицины, современного швейцар­ского мыслителя, автора книги «Медицина и Личность» Поля Турнье попросили: «Дайте определение, кто такой лицемер». Он ответил по-французски: «C’est moi» — «Это я». Молитва не дает мне забыть эту истину.

Кроме того, молитва помогает мне реально смотреть на мир. Мой сын, который ростом ниже, чем большинство его сверстников, любит играть в американский футбол. Он усердно тренируется, часто пада­ет в грязь. Он заранее готов к тому, что во время игры защитники другой команды (они весят намного больше) будут сбивать его с ног. Футбол для сына — своего рода битва, в которой столкновения и боль — обычное дело. Для меня быть христианином на этой плане­те означает тоже участвовать в битве. Мы стараемся следовать за Богом, живя в мире, взбунтовавшемся против Него. Я не думаю, что благодаря молитве идти за Господом станет проще, и в моей жизни будет меньше проблем. Но я ожидаю, что молитва даст мне вну­треннюю силу для продолжения борьбы. Для меня свидетельство о вере — это постоянство в молитве.

который предал Учителя. Но даже сам акт предательства стал неотъемлемым звеном причинно-следственной цепочки, при­ведшей к крестной смерти Иисуса — а следовательно, к спасе­нию мира. Странным и таинственным образом молитва пре­вращает непонятные, неоправданные и непредсказуемые по­ступки людей в русла Божьей воли и Божьей благодати.

В молитвах Иисуса нет надежной и универсальной форму­лы успеха. Но они дают нам понять, каким образом Бог дейст­вует (или не действует) на нашей планете. Нам, конечно, хоте­лось бы, чтобы Господь взялся за дело более решительно — особенно, когда мы страдаем. Но молитвы Иисуса ясно пока­зывают: Бог уважает свободу человека и чаще всего не вмеши­вается в ход событий. Зачастую Он проявляет Свою власть, превращая зло в добро, а не предотвращая зло.

Ограниченность действия молитвы очень хорошо показы­вает один эпизод Евангелий. «Симон, Симон! Се, сатана про­сил, чтобы сеять вас, как пшеницу, — сообщил Иисус Петру, подчеркнуто используя его прежнее имя. —.Но я молился о те­бе, чтобы не оскудела вера твоя» (Лк 22:31, 32). Петр с прису­щим ему хвастовством стал настаивать, что мол пойдет за Ии­сусом и в темницу, и на смерть — и лишь тогда Иисус открыл ему страшную правду: уже в эту ночь, прежде чем пропоет пе­тух, Петр трижды отречется от Него. Меня поражает, почему Иисус прямо не отказал сатане, когда тот просил подвергнуть Симона искушению: «Нет, нельзя. Не смей его трогать!» Или почему Иисус не придал Петру сверхъестественную храбрость, чтобы ученик благополучно прошел испытание? Вместо этого Он попытался лишь чуть повлиять на ситуацию — помолился, чтобы вера Петра не оскудела.

Конечно, вера Петра оскудела, и это случилось трижды. Следует ли внести и эту просьбу Христа в перечень Его остав­шихся без ответа молитв? Или по ней можно отследить схему, по которой Бог действует на земле? История Петра имеет уди­вительно много общего с рассказом об Иуде. Тот тоже был од­ним из ближайших учеников Иисуса и не выдержал испыта­ния веры. Казалось, что его слабость и привела к катастрофе.

Потрясенный предательством Искариота евангелист Лука пи­шет: «Вошел же сатана в Иуду» (Лк 22:3). Действительно, чем еще можно объяснить подобный поступок?

Оба они, Иуда и Петр, оказались вовлеченными в духовную битву, смысла которой постичь были не в силах. И Иуда, и Петр подверглись непосредственному нападению сатаны. Но каж­дый из них нес личную ответственность за свои поступки — са­тана не может поработить человека, если тот не поддастся про­искам лукавого. Оба ученика не выдержали испытания, преда­ли Учителя. Однако даже после падения каждый из них получил возможность покаяться, обрести прощение. Один понял свою ошибку — и повесился. Другой понял свою ошибку — и пока­ялся, стал столпом Церкви Христовой. Возможно ли, что именно благодаря молитве Иисуса Петр не превратился во второго Иуду? А мог ли Иисус помолиться за Иуду — ведь Он учил нас молиться за гонителей и Сам молился за них на крес­те? Во время последней встречи, Иисус сказал Иуде: «Друг, де­лай то, для чего ты пришел!»[14] (Мф 26:50).

А еще испытания Петра напоминают историю Иова: сатана просит у Бога разрешения навредить Иову. Бог разрешает и за­тем с удивительной пассивностью наблюдает, как поведет себя испытуемый. Петр, как Иов, как любой из нас, обладал свобо­дой выбора — мог выдержать или не выдержать испытание.

В ситуации с Петром действует еще один фактор: Иисус усердно молится за ученика. Повороты сюжета — в случаях с Иовом, Иудой и Петром — проливают свет на великую загадку истории человечества. Почему Бог сидит сложа руки, когда са­тана наносит людям вред, когда злые тираны угнетают хоро­ших людей, когда предатель выдает врагам Его Сына?

Библия противопоставляет подавляющее свободу зло доб­ру, которое уважает свободу человека. В главе 9 Евангелия от Марка описан мальчик, одержимый злым духом. Он пускает

пену изо рта, скрежещет зубами и бросается то в огонь, то в во­ду. Овладевший ребенком злой дух превращает его в недочело­века, грубо подавляя его человеческую свободу. Совсем иначе действует Дух Святой. Апостол Павел предупреждает верую­щих: «Духа не угашайте» (1 Фес 5:19) и «не оскорбляйте Свято­го Духа Божия» (Еф 4:30). Господь Вселенной из уважения к нашей свободе умалил Себя, в определенном смысле даже по­ставил Себя в зависимость от нашего милосердия.

Как описать самоумаление Всемогущего Бога, Который живет в нас и, по сути дела, говорит: «Не делай Мне больно. Не отталкивай Меня». Английский поэт и богослов Джон Донн молил: «Бог триединый, продолжай пытать… Дабы вос­прял я, сердце мне разбей…» Но Бог делает так очень редко. Он взывает к нам и ждет нашего ответа.

Молитва Иисуса о Петре — и, возможно, об Иуде — выра­жает непостижимое уважение Бога к свободе человека: даже предвидя предательство близкого друга, Иисус не совершает чуда, которое сокрушило бы свободу Иуды. Христос позволяет событиям идти своим чередом, зная, какую цену заплатит за: это. Он молится о том, чтобы по благодати Божией даже пре­дательство и смерть стали частью Божьего замысла спасения. И Бог ответил на молитву Своего Сына за Петра, за Иуду и за весь мир.

Молитвы, которых не было

Молитвы Иисуса помогают мне понять загадочный стиль ра­боты Бога на земле. Но не менее интересно будет подумать о том, о чем Иисус никогда не молился. Помните, Его родствен­ника, Иоанна, Ирод бросил в темницу. Иоанну грозила смерть, но Иисус не молился о его освобождении или чудес­ном спасении! Точно так же не молился Он и о том, чтобы са­тана не смел искушать Петра или чтобы Иуда изменил свое ре­шение.

Упрекая Петра за вооруженное сопротивление страже в Гефсиманском саду, Иисус вдруг упомянул о возможности, ко-;

горой Он не воспользовался: «Или ты думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, не­жели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф 26:53). Во времена Иисуса численность римского легиона составляла шесть ты­сяч человек. Значит, в момент ареста Иисус решил отказаться от семидесяти двух тысяч небесных воинов! Его смелое заяв­ление слышали Иуда и Петр, но, очевидно, оба они не повери­ли: Иуда совершил предательство, а Петр сбежал.

Иисус не стал просить об ангельском воинстве, поэтому ничего, схожего с кадрами «Звездных войн», не произошло. Космической битвы с участием ангельских ратей не состоя­лось. Вместо Божьих легионов — одинокий Человек, чье тело в клочья раздирают бичи. А если бы Христос не выдержал и попросил Бога о помощи? Как изменился бы тогда ход исто­рии? Иисус вполне мог положить конец всякому злу — и, если угодно, истории спасения человечества. Для этого Ему доста­точно было вызвать спасателей с небес. Но Он решил иначе. Он отказался от триумфальной победы и избрал иной путь — путь искупления людей, путь более трудный и для Него, и для всех нас.

Всякому, кто предстоит Богу в молитвенном борении, вспо­минается та темная ночь, когда Сам Божий Сын предстоял в молитве Отцу.

«Авва, Отче, — говорил Он, — все возможно Тебе». («Выход есть. В конце концов, зачем Мне терпеть боль и унижение? Да, действительно, все возможно. Легионы ангелов ожидают лишь Моего приказа».)

«Пронеси чашу сию мимо Меня». («Вот, Я сказал это. Молит­ва, которой Я никогда не молился, сорвалась у Меня с языка. Я отрекаюсь и сдаюсь. Я не в силах вынести ни будущее, ни на­стоящее. Ведь должен быть другой путь! Я умоляю Тебя, Отец, — если есть другой путь…»)

«Но не чего Я хочу, а чего Ты». («Больше всего Я хочу спасе­ния и избавления от врага. Этого же хочешь Ты — но не только для Меня, а для всего мира. Другого пути нет: нам не спасти мир, не пожертвовав Мною, — ради этого Я и пришел на землю. Я принимаю Твою волю. Отныне Твоя воля становится и Моей волей, чего бы Мне это ни стоило») (Мк 14:36).

В тяжком борении, когда Иисус, взывая к небесам, лил кровавый пот, решилась Его судьба — и это был Его собствен­ный выбор. Поразительно, что после этого эпизода Он сохра­нял полное спокойствие духа. Он был спокоен во время судов Синедриона, Ирода и Пилата, спокоен, когда Его били и пы­тали, спокоен даже во время распятия. Евангелия ясно пока­зывают: Он был сдержан, невозмутим, ничуть не испуган. Когда Он добровольно отдал Себя в руки стражников, они от­ступили и пали на землю. Он разговаривал с Пилатом как власть имеющий: «Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин 19:11).

Мы ищем прибежища в молитве во время трудностей и ис­пытаний. Для Иисуса молитва была сражением. После того, как в Гефсимании Он принял волю Отца,, все дальнейшие со­бытия стали для Него лишь средством, чтобы ее исполнить. Вот что значила для Него молитва! Об этом пишет великолеп­ный проповедник Хэддон Робинсон:

«Где Иисус лил кровавый пот? Не перед судом Пилата и не по пути на Голгофу. А в Гефсиманском саду. Там Он «с сильным во­плем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти» (Евр 5:7). Окажись я там, то наблюдая за Его боре­нием, я бы забеспокоился: «Он сломлен уже сейчас, когда всего лишь молится. А что будет потом, когда Он начнется самое страшное? Почему Он не способен встретить это суровое испыта­ние с таким же спокойствием, как трое его спящих друзей?» Но вот испытание пришло — Иисус бесстрашно пошел на крест, а трое друзей покинули Его».

Боль родительского сердца

Итак, что я узнал на примере молитв Иисуса? Или, точнее, что мне сказать людям, о которых шла речь в начале главы? Я бы рад сказать им, что скоро — очень скоро мы получим ответ на молит­ву Господню, что свершится на земле воля Божья, как свершает­ся она и на небе… Да, я и верю в чудеса. Но еще я верю в то, что чудеса — это редкие исключения из правил, некие нарушения за­конов, управляющих нашим миром. Я не могу — и никто не мо­жет — обещать, что молитва решит все проблемы и устранит страдание. В то же время я знаю, что Иисус заповедал Своим уче­никам молиться. Он был уверен, что молитва способна изменить мир, в котором столь многое противоречит Божьей воле!

Почему Бог терпит мир, в котором отцы избивают детей- инвалидов, а дети рождаются с врожденными физическими недостатками, в котором рак молочной железы дает метаста­зы, а молодые люди в состоянии душевного расстройства со­вершают самоубийства. Почему так редко отвечает на наши молитвы Бог, так редко вмешивается в происходящее? Почему почти не совершает чудес? Почему страдание «распределяет­ся» произвольно и несправедливо? Никто не даст исчерпыва­ющего ответа на эти вопросы. Господь избрал определенный образ действий и будет именно так взаимодействовать на про­тяжении определенного времени с нашей испорченной плане­той — «снизу вверх», а не «сверху вниз». Он, как правило, поз­воляет событиям происходить «естественным образом» — во многом из уважения к свободе человека. Сам Сын Божий, ког­да жил на Земле, подчинился этому духовному закону.

Но Господь в то же время, несомненно, испытывает к людям такое же сострадание, какое явил Иисус. Глядя на Иерусалим и прекрасно зная, что замышляют сделать с Ним начальствующие, Иисус воскликнул: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий про­роков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф 23:37). Не будучи отцом, Он тем не менее хорошо понимал, как беспомощны любящие роди­тели, дети которых выбирали путь саморазрушения. Когда я мо­люсь, я стараюсь представить себе сострадающий лик Иисуса.

Иисус знал, какую цену платит Бог за Свою сдержанность. Какую же боль Он испытывал, когда мир расправлялся со Его возлюбленным Сыном! Христос понимал, что путь к искупле­нию лежит через страдание. Уклониться было невозможно. И вот Он, «вместо предлежащей Ему радости, претерпел крест» (Евр 12:2). Значит, искупительные страдания лучше, чем отказ от страданий? Значит, лучше праздновать Пасху, чем раз и навсегда избежать Страстной Пятницы? Иисус знал все это — и открыл Свое знание ученикам. Представляете, какой далекой казалась Ему пасхальная радость и в Гефсиманском саду, и на Via Dolorosa![15] Когда проходишь через испытания, пасхальная радость представляется неизмеримо далекой.

В молитве Иисуса о Петре мы видим тот же путь — облегче­ние через острую боль. Сатана отчасти добился своего — Петр был просеян, словно пшеница. Но, в ответ на молитву Иисуса, это «отделение зерен от плевел» помогло Петру расстаться с его худшими качествами: хвастливостью, самоуверенностью, мальчишеской драчливостью, агрессивностью. Мы помним из Евангелий, как Петр уговаривал Иисуса не идти на крест, но когда Иисус был предан, Петр прятался, клялся, что не знает Его. В Первом послании Петра мы видим иного, преображен-’ ного апостола — он пишет о смирении и покорности и призы­вает прославлять Бога за страдания.

Бог не посадит силы зла на цепь — во всяком случае, не сейчас[16]. Но Он дает нам возможность противостоять злу и да­же преображать его. Как? Например через личное ходатайство Сына Божьего. И вот еще одно доказательство того, что мо­литва имеет смысл: оставив Землю, Иисус в первую очередь посвятил Себя молитве. Он «может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них» (Евр 7:24-25). Как некогда за Петра, Иисус теперь молит­ся за нас — в том числе и за тех, чьи письма я цитировал. Чем Христос занят сейчас? Из Нового Завета мы знаем лишь то, что Иисус, пребывая по правую руку Отца, ходатайствует за нас. За три года Своего земного служения Спаситель изменил нравст­венный климат на нашей горестной планете. А теперь — вот уже более двух тысяч лет — Он использует другой подход. Он молится.

Когда я предаю Бога, — несмотря на ту любовь и благодать, которые Он являет мне, — у меня остается лишь одна надежда: Иисус молится за меня, как когда-то молился за Петра. Он мо­лится не о том, чтобы я избежал страданий и искушений. И да­же не о том, чтобы я устоял в испытаниях. Христос молится о том, чтобы, благодаря всем испытаниям и падениям, Бог вы­лепил из меня в конце концов достойного гражданина Своего Царства, сделал меня похожим на Иисуса Христа — совершен­ного Божьего Сына.

Глава 7

Богоборческая молитва

Молитва в Библии бывает дерзкой, настойчивой, бесстыдной, некрасивой. Ее тон напоминает скорее об уличном базаре, чем о чинном спокойствии храма. Вальтер Винк

В моей церкви на каждом богослужении у прихожан бывает возможность помолиться вслух. За прошедшие годы я слышал сотни молитв, и — за редким исключением — их все можно было назвать вежливыми, корректными. Неудивительно, что в моей памяти накрепко засела одна молитва, полная необы­чайной силы чувств.

Молилась молодая женщина. Голос ее дрожал, но слова бы­ли слышны отчетливо: «Господи, когда меня изнасиловали, я возненавидела Тебя. Как Ты мог допустить такое?» Окружаю­щие разом затихли. Прекратились разговоры, шуршание бу­маги, скрип стульев. «Всех, кто пытался утешить меня, я тоже возненавидела. Я не желала утешения. Я хотела мести. Я стре­милась отплатить болью за боль. Боже, я благодарю, что Ты не отвернулся от меня! Ты ни от кого не отворачиваешься.

Ты не покинул меня, и вот — я возвращаюсь к Тебе и прошу: исцели мою душу!»

Из множества молитв, которые я когда-либо слышал, мо­литва молодой прихожанки была больше всех похожа на биб­лейскую. Молитвы, подобные этой, часто срывались с уст Бо­жьих избранников — Авраама и Моисея.

Еще об одной типично библейской молитве я прочитал в автобиографии Нельсона Манделы, первого чернокожего президента ЮАР:

«…Все эти долгие годы я хранил в сердце молитву одного свя­щенника. В трудные времена она поддерживала меня, служила мне источником силы. Сначала священник поблагодарил Бога за Его щедрость и доброту, за милосердие и заботу обо всех людях. Но по­том он смело напомнил Господу, что некоторые из Его чад испыты­вают на себе тяжкий гнет — настолько тяжкий, что порой им кажет­ся, будто Бог не обращает на них никакого внимания. И если Гос­подь ничего не сделает для того, чтобы привести бедного негра ко спасению, то негру придется самому взяться за дело. Аминь».

За сто лет до Нельсона Манделы чернокожая американка, Соджернер Труф, которая родилась рабыней, но впоследствии возглавила борьбу за отмену рабства и за избирательное право для женщин, без колебаний высказывала в молитвах все, что накипело у нее на сердце. Когда сын Соджернер тяжело болел, она взывала к Господу: «Боже, ты знаешь, как сильно я стра­даю: я Тебе об этом только и твержу. Боже, помоги мне спасти сына! Если бы Ты оказался в беде, а у меня была бы возмож­ность Тебе помочь, разве я не помогла бы Тебе? Боже, Ты ведь знаешь, что помогла бы!» Когда у нее случались финансовые затруднения, она молилась так: «Господи, Ты знаешь — у меня нет денег. Но Ты можешь сделать так, чтобы люди помогли мне, и Ты должен это сделать. Боже, я не отстану от Тебя, пока ты этого не сделаешь».

Ее дерзкие молитвы, родившиеся в девятнадцатом и двадца­том веках, звучат в унисон с древними молитвами из Библии.

Торг с Богом

Авраам — человек, славный прежде всего своей верой. Ангелы гостили в его шатре, Сам Бог разговаривал с ним в видениях. Господь манил Авраама чудесными обещаниями, одно из ко­торых особенно запало в душу библейского героя: Бог пообе­щал, что Авраам станет родоначальником великого народа. Аврааму было семьдесят пять лет, когда он услышал это обе­щание впервые. В последующие годы Господь несколько раз подтверждал Свои слова и напоминал Аврааму о потомстве, многочисленном, как морской песок и как звезды в небе.

Между тем жизнь шла своим чередом, а Авраам, достигший весьма преклонного возраста — пора бы правнуков на коленях качать, — все еще оставался бездетным. Он знал, что на обза­ведение потомством у него осталось совсем немного времени. В одно из Божьих посещений Авраам намекнул, что готов уже произвести наследника — он возьмет служанку в наложницы. В восемьдесят семь лет он так и сделал, последовав совету сво­ей бесплодной жены Сарры.

У служанки родился мальчик, Измаил. В отроческом возра­сте Измаила, ставшего жертвой ревности Сарры, вместе с ма­терью изгнали в пустыню. Но Господь настойчиво повторял Аврааму, что у него будет потомство, причем именно от Сар­ры. На этот раз Авраам в ответ Господу лишь рассмеялся. Его слова, обращенные к самому себе, полны сарказма: «Неужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?» (Быт 17:17). Горько усмехнулась и Сарра: «Мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? И господин мой стар» (Быт 18:12).

Наверное, Божий ответ стал для Авраама одновременно и хорошей, и плохой новостью. Да, Авраам будет отцом — но лишь после того, как выполнит некую хирургическую опера­цию на органе, необходимом для продолжения рода. Так Авра­ам стал не только отцом Исаака, но и отцом всех обрезанных.

На фоне этих событий и волнений — Авраам то поднимал­ся, то падал перед Господом: звучит замечательная молитва — развернутый диалог между Богом и Авраамом. «Утаю ли я от Авраама, раба Моего, что хочу делать!» (Быт 18:17) — говорит Господь, как бы давая понять, что хорошие партнеры при при­нятии важных решений должны советоваться друг с другом. И Бог открывает Аврааму Свой план, предусматривающий раз­рушение Содома и Гоморры — городов, известных своей раз­вращенностью, тлетворно влиявших на живших там родствен­ников Авраама.

Авраам понимает свою роль — роль Божьего соработника — и не скрывает возмущения: «Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно?» (Быт 18:25).

Тут между Авраамом и Богом происходит настоящий торг, словно на ближневосточном базаре:

—  Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погу­бил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведни­ком, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей зем­ли поступит ли неправосудно?

— Будь по-твоему, если найду пятьдесят праведников, по­щажу весь город.

Авраам вдруг вспомнил, с Кем он торгуется:

— Вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел… — но все же он уговаривает Бога снизить количество праведников, требующихся для спасения города, до сорока пяти.

— Сорок пять? Без проблем!

— Да не прогневается Владыка… вот, я решился говорить Владыке… — Авраам кланяется, расшаркивается, но продол­жает гнуть свою линию. Сорок? Тридцать? Двадцать? Десять? Каждый раз Бог уступает без споров, и в конце концов согла­шается: «Не истреблю ради десяти» (Быт 18:25-32).

И хотя в Содоме не нашлось даже десяти праведников, Ав­раам добился того, чего хотел: жизни Лота и его дочерей были спасены. Читатель остается в смущении: а что если бы Авраам продолжил торг и попросил пощадить весь город ради одного праведника — ради племянника Лота? И почему Господь так легко соглашался с Авраамом? Может быть, Он и Сам хотел явить милость, и просто искал заступника, который осмелил­ся бы просить Его о милосердии?

Вот что понял Авраам: когда мы взываем к Божьему мило­сердию и состраданию, страшный карающий Бог исчезает, и появляется Господь, который «долготерпелив и многомилос­тив, прощающий беззакония и преступления и грехи» (Чис 14:18). Бог милосерднее, чем мы можем себе представить, и Он хочет, чтобы мы взывали к Его милосердию.

Ты даешь больше, чем мне нужно

Дженни

Мой отец пил, пьет и, видимо, будет пить. Большую часть моего детства мама была в депрессии, и я росла с мучительным чувством душевной пустоты. Мне хотелось, чтобы кто-то защищал меня, нян­чился со мной, заботился обо мне. Мне хотелось, чтобы меня люби­ли, но дома на это надежды не было. Поэтому я шла в церковь, наде­ясь найти там то, чего мне так не хватало. Отец водил нас в церковь. Это было единственное время, когда я видела его трезвым. И вскоре я поняла, что в церкви я встречаюсь не только с протрезвевшим от­цом, но с чем-то большим.

Однажды, когда субботним вечером я стояла во дворе храма и смотрела вверх, на крест, в моей голове вспыхнула мысль: «Ведь ес­ли Христос умер за меня, то значит, Он меня очень любит». Мне тог­да было десять лет, и моя жизнь начала меняться, потому что я на­шла Бога, а Он нашел меня.

Сейчас мне трудно смириться с тем, что я не замужем. Это мне со­всем не нравится. Мне неловко говорить о своем одиночестве, осо­бенно с людьми воцерковленными — ведь церковь всегда поддер­живает семью и брак. Мне кажется, что люди думают: «Наверное, с ней что-то не так. Может быть, она слишком легкомысленная? Или слишком разборчивая? Или боится взять на себя ответственность? Вот бедняжка!»

Христианский композитор, поэт и исполнитель КрисТомлин поет в песне, звучащей, словно молитва:

Спор с Господом

Из времен Авраама перенесемся на пятьсот лет вперед — в ту эпоху, когда на библейской сцене появился другой великий спорщик. Бог, Который «вспомнил Свой завет с Авраамом» (Исх 2:24), нашел человека, подходящего для выполнения важ­нейшего поручения. Моисей половину жизни провел во двор­це правителя великой империи, где учился искусству управ­лять людьми. Вторую половину жизни он, спасаясь от пресле-

0, Христос, мне довольно Тебя вполне!

Ты мне все даешь,

Ты мне все несешь,

Ты даруешь больше, чем нужно мне!

Слова песни соответствуют Писанию, которое обещает, что во Христе мы имеем все, что нам нужно: «Бог мой да восполнит вся­кую нужду вашу, по богатству Своему в славе,Христом Иисусом…» (Флп 4:19). Мы с Богом все время спорим об этих словах из Писания. В конце концов, если у меня нет мужа, с кем же еще мне спорить?

Эти противостояния происходят примерно так: «Господи, если Ты — это все, что мне нужно, почему Ты не поможешь мне решить проблему одиночества?» Бог не отвечает, и спор продолжается: «Хорошо, если Ты действительно даешь все, что мне нужно, почему сегодня мне еще труднее переносить одиночество, чем год назад? Почему становиться тяжелее, а не легче?» Но Он по-прежнему не от­вечает, и противостояние не кончается.

Да, на самом деле бывают дни, когда Одного лишь незримого Бога мне недостаточно. И это больно. Тяжело каждый день прихо­дить в пустой дом. Но значительную часть времени мне хватает Бога. Особенно когда я вполне ощущаю себя членом Божьей семьи, ощущаю сопричастность к Телу Христову — тогда пустота в душе за­полняется. Но мы все-таки продолжаем спорить — Бог и я.

дования, жил в пустыне и там приобрел навыки выживания в экстремальных условиях. Кто успешнее Моисея сумел бы вы­вести освобожденных от рабства соплеменников в землю обе­тованную? Ведь путь лежал через дикие бесплодные места…

Чтобы у Моисея не осталось сомнений, Бог явил Себя сверхъестественным образом: Он заговорил из неопалимой купины — куста, который горел, не сгорая. Моисей, боясь воз­зреть на Бога, закрыл лицо. А Господь возвестил, какую задачу хочет возложить на Моисея: «И вот, уже вопль сынов Израиле- вых дошел до Меня, и Я вижу угнетение, каким угнетают их, Египтяне. Итак, пойди: Я пошлю тебя к фараону, царю Еги­петскому; и выведи из Египта народ Мой, Сынов Израиле- вых» (Исх 3:9, 10).

В отличие от Авраама, Моисей сразу же начал спорить. Сначала он проявил ложную скромность: «Кто я, чтобы мне идти к фараону и вывести из Египта сынов Израилевых?» (Исх 3:11). Этот довод не прошел, он выдвинул другие: «Я не знаю Твоего Имени… А если сыны Израилевы не поверят мне?.. Че­ловек я не речистый, косноязычный…» (Исх 3:13, 4:1, 10). Бог последовательно отвечает на каждый аргумент Моисея. Чтобы окончательно убедить Своего избранника, сопровождает отве­ты чудесами. Но Моисей продолжает умолять: «Господи! Пош­ли другого, кого можешь послать» (Исх 4:13). Тут терпение у Бога лопается, возгорается Божий гнев. Но и в гневе Господь идет на компромисс: Он разделил поручение между Моисеем и его братом Аароном. Таким образом, знаменитый исход ев­реев из Египта состоялся лишь после продолжительного торга.

Талант переговорщика и некоторое нахальство еще приго-! дятся Моисею, когда Бог действительно устанет терпеть Свой непокорный народ. Богу было на что гневаться. Израильтяне j стали свидетелями десяти казней египетских. Они освободи- j лись из рабства: не только остались невредимыми, но и унесли; с собой трофеи. Они видели, как их преследователей поглоти­ли воды Чермного моря. Днем им указывало путь облако, а но- j чью — огненный столп. Они чудесным образом получали воду и! еду от Бога. И вот сыны Израилевы то ли испугались, то ли за- \ тосковали, то ли сделались «жестоковыйными» (Исх 32:9, 33:3, 5,34:9) и вдруг отвернулись о Господа, чтобы поклониться золо­тому тельцу. А идола сделал любимый брат и сподвижник Мои­сея, тот самый Аарон, которого Бог дал Моисею в помощь!

Чаша Божьего терпения переполнилась: «Не удерживай Меня, и Я истреблю их, и изглажу имя их из поднебесной, а от тебя произведу народ, который будет больше, сильнее и мно­гочисленнее их» (Втор 9:14). Моисей знал, сколь разрушитель­на сила Господнего гнева: он видел это в Египте. Бог сказал: «Не удерживай Меня!», но Моисей воспринял эти слова не как приказ, а скорее как вопль Отца, Который готов взорваться, но все-таки в глубине души хочет, чтобы Его остановили. Дру­гими словами, Моисей воспринял восклицание Бога как сиг­нал к началу переговоров.

Моисей выдвигает свои аргументы: «Как же так, ведь Ты Сам вывел их из Египта! Что будет с Твоей репутацией! Как бу­дут злорадствовать египтяне! Вспомни Свои обещания Авраа­му!» Он напоминает Всемогущему обо всех Его обещаниях Своему народу[17]. Сорок дней и сорок ночей Моисей молился, повергшись перед Господом, отказываясь от хлеба и от воды. Наконец Господь предложил Моисею вести народ в землю, где течет молоко и мед, но — с одной оговоркой: «Сам не пойду среди вас, чтобы не погубить Мне вас на пути, потому что вы народ жестоковыйный» (Исх 33:3). Однако Моисей продолжа­ет уговоры. В результате Бог, пусть неохотно, но соглашается и дальше сопровождать израильтян.

А потом настал момент, когда Моисей и Бог поменялись ролями. На сей раз Моисей готов был отказаться от затеи Бога. «Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка, в землю, которую Ты с клятвою обещал отцам его?» (Чис 11:12). Господь с сочувствием выслушивает жалобы Мои- < сея, успокаивает его и дает ему в помощь семьдесят старейшин (Чис 11:16, 17).

Но Моисею не всегда удавалось выпросить у Бога желае­мое. Самая большая неудача Моисея — отказ Бога впустить его в обетованную землю (Чис 20:12). Хотя, нет, все-таки он побывал там много лет спустя — на горе Преображения (Мф 17:3). Таким образом, примеры Авраама и Моисея доказыва­ют: Господь поощряет споры и противостояние. Зачастую Он уступает людям, особенно когда люди взывают к Его милосер­дию. А, может быть, во время споров с Богом мы перенимаем какие-то Его качества?

«Мы молимся не для того, чтобы уговорить Бога сделать то, чего Ему не хочется делать, — пишет английский богослов ар­хиепископ Тренч. — Мы молимся для того, чтобы исполни­лась Его высшая воля».

Странная близость

Будь Авраам и Моисей единственными библейскими персо­нажами, которые осмеливались возражать Богу, я не счел бы их споры образцом молитвы. Однако подобные примеры j встречаются в Библии часто: свое несогласие с Господом про- ; являли не только Авраам и Моисей. (Порой мне кажется, что I Бог избрал сих достойных мужей для выполнения особо важ- > ных задач именно за их бунтарский нрав.)

Однако по сравнению с тирадами Иова речи двух гигантов ; веры, споривших с Господом, кажутся робким лепетом. Друзья Иова твердят благочестивые банальности, их слова напомина-! ют благопристойные прилюдные молитвы, которые мы часто слышим в церкви. Друзья оправдывают Бога, стараются при­тушить вспышки горьких чувств, переживаемых Иовом. Они растолковывают ему свои взгляды на реалии мира. Но Иов ни­как не хочет принять позицию друзей. Он с горечью протесту­ет против случившегося — он стал жертвой жестокого Бога. Иов говорит с Богом искренне — он уязвлен. Он уже готов от­казаться от молитвы: «И что пользы прибегать к Нему?» (Иов 21:15), — заявляет он своим бесчувственным друзьям. Однако в конце Книги Иова события принимают странный оборот: Господь лично отвечает Иову и с презрением отвергает много­словие его друзей.

В псалмах тоже встречаются жалобы на якобы отсутствие Бога, на Его кажущуюся несправедливость. У меня, например, дух захватывает от слов Давида:

«Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего» (Пс 68:4).

Молитвы протеста — из Псалтири, из Книг Пророков — напоминают Богу, что мир несовершенен, многие Его обеща­ния еще не исполнились, справедливость и милосердие еще не воцарились на земле.

Два пророка, написавших самые большие из пророческих книг, поначалу ответили на призыв Господа почти как Мои­сей. Вот первая реакция Исаии: «Горе мне! Погиб я! Ибо я че­ловек с нечистыми устами, и живу среди народа тоже с нечис­тыми устами» (Ис 6:5). А Иеремия сразу же ищет отговорки: «О, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод» (Иер 1:6), — да и после, на протяжении всей своей долгой службы, он не раз пытался уклониться от Божьих поручений. Он жалу­ется: «О, Господи Боже! Неужели Ты обольщал только народ сей и Иерусалим, говоря «мир будет у вас»; а между тем меч до­ходит до души?» (Иер 4:10).

Авраам Хешель, крупный еврейский теолог и религиозный философ, исследователь пророческих книг Библии, особо от­мечает их бунтарский дух. «Принять суровость пути, указан­ного Богом, во имя Его любви? Мало кто был к этому готов.

5 Молитва

И многие истинные молитвы были молитвами протеста. Древ­ние пророки не спешили соглашаться с суровым Божьим су­дом. Они редко кивали, восклицая: «Да будет воля Твоя!» Ча­ще они противились Богу, говоря: «Измени Свою волю».

Далее Хешель добавляет: «Человек никогда и никому не сдается — даже Богу».

Я уже говорил о борении в Гефсиманском саду. Иисус про­тивился Божьей воле и принял ее лишь потому, что другого выхода не было. Прошло немного времени и Господь избрал для благовестия язычникам человека, который на первый взгляд был для этого совершенно негоден. Савл из Тарса, рев­ностный гонитель христиан. Узнав о Божьей милости к Савлу, один из членов местной церкви воспротивился: «Господи!

Молитва после цунами

Исаак (из Сингапура)

Господи, сегодня мы оплакиваем жертвы, особенно тех, кто не ве­рил в Тебя. Помилуй всех нас. Нам так больно видеть страдания лю­дей, попавших в эту катастрофу. Иногда мы не понимаем, есть ли Тебе вообще дело до всего этого. Я знаю, Ты не наказываешь нас за грехи, потому что Ты пришел, чтобы спасти грешников. Мы знаем, что Ты любишь нас, потому что ради нас Ты умирал. Но почему Ты молчишь сейчас?

Почему мир так несовершенен, почему в нем скрыто столько зла? А Тебе Самому разве не больно видеть, как распадаются семьи, как из жизни уходят молодые?

Мы знаем, что горшки не могут спрашивать отчета у Гончара. Мы знаем, что в Твоих руках истина. И к кому же нам обращаться, как не к Тебе? Но если даже человек способен простить и полюбить своего врага, то как же Источник нашей любви может позволить погибнуть тем, кто в Него не уверовал? Прости, что мы сомневаемся в Твоей любви — мы задаем эти вопросы, потому что верим — Ты есть лю­бовь и ищем объяснения тому, что случилось. Мы знаем, что здесь, на земле, мы не получим ответа, мы просто молим Тебя — сохрани нашу веру. Аминь.

Я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он свя­тым Твоим в Иерусалиме» (Деян 9:13). Но Господь оборвал его: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми» (Деян 9:15). Несколько лет спустя апостол Павел — бывший Савл — тоже спорил с Богом, многократно прося Его об избавлении от телесного недуга.

Почему Бог, Всемогущий Правитель Вселенной, допускает позволяет человеку так обращаться с Собой? Почему Он всту­пает в переговоры? Почему иногда торгуется людьми? Может быть, Он считает подобного рода взаимодействие своеобраз­ным духовным упражнением, полезным для нас? А может быть, взрывы наших чувств, словно сигнал бедствия, дают Господу возможность вмешаться и помочь нам? Вспомните:’до Бога дошел «вопль сынов Израилевых» (Исх 3:9), и тогда Он призвал Моисея к служению.

Мне становится понятнее, какой молитвы хочет от нас Бог, когда я сравниваю свои отношения с Богом и с самыми близ­кими для меня людьми. Вот, к примеру, брат: ему одному изве­стны секреты моего детства, он знает о моем стыде и о моей боли. А жена? Она знает обо мне больше, чем любой другой человек на свете, — с ней я обсуждаю все, от заказа в рестора­не до выбора нового дома. Или мой редактор: мы идем с ним рука об руку через все этапы создания книги, он разделяет со мной все труды и тревоги на этом нелегком пути. Общение с близкими мне людьми напоминает мне взаимодействие биб­лейских героев с Богом. Я о чем-то прошу, в чем-то уступаю, на чем-то настаиваю, принимаю чужую точку зрения или не соглашаюсь с ней. Чаще всего я в конце концов иду на ком­промисс — после каждого разговора во мне что-то меняется.

Как и Авраам, я сначала приближаюсь к Богу в страхе и тре­пете, но вдруг понимаю, что Божья воля — не в безоговороч­ном подчинении, а в том, чтобы вступить с Ним в переговоры. Я не в состоянии так вот просто взять и принять сегодняшний мир со всей его несправедливостью и нечестностью. Мне хо­чется призвать Бога к ответу, напомнить Ему о Его обещаниях и о Его совершенстве.

В фильме «Апостол», снятом американским актером и ре­жиссером Робертом Дюволлом, есть прекрасный эпизод. Сон- ни, проповедник с горячим нравом, имевший в прошлом не­лады с законом, топает ногами, пинает мебель в своей комна­те и кричит. Сосед снизу жалуется на шум: «У вас там буйнопо- мешанный живет?» А мать Сонни с улыбкой отвечает, что это всего лишь Сонни. «Еще с той поры, когда мой сын был упря­мым малышом, он привык разговаривать с Господом. Иногда разговаривает, а иногда — кричит на Бога. Вот как раз сейчас Сонни кричит на Него».

Они боролись с Богом

Одно время я очень беспокоился, что мне недостает веры. Я ожидал от молитвы немногого, а удовлетворялся еще мень­шим. Мне казалось, что вера — это дар, который либо есть, ли­бо его нет. Мне и в голову не приходило, что способность мо­литься можно развивать, накачивать ее, как мускулы. Однако моя точка зрения изменилась после того, как я понял: вера — это своего рода сретение с Богом. Пусть я не замахиваюсь на многое, не слишком верю в чудеса, но я способен укрепить свою веру во время встреч с Богом — в молитве.

Я вспоминаю один случай, произошедший в начале моей супружеской жизни. Мы с женой приехали к друзьям. Они по­селили нас в четырехкомнатном домике для гостей. Кроме нас, там никто не жил. За ужином прозвучали обидные слова, и разразилась семейная ссора. Мы выясняли отношения до поздней ночи, но разговор привел не к примирению, а к еще большему отчуждению. На следующий день у меня была на­значена деловая встреча, поэтому я просто выбежал из комна­ты — я хотел обосноваться в другой, надеясь, что сумею вы­спаться в тишине.

Но через несколько минут дверь моей комнаты открылась и на пороге появилась Дженет с новыми аргументами на устах.

Тогда я перебрался в третью комнату. Но и тут случилось то же самое. Дженет не собиралась оставлять меня в покое! Разыг­рывалась некая комедия: угрюмый муж-интроверт убегает от своей настырной жены-экстравера. На следующий день (но никак не раньше) мы вместе посмеялись над вчерашней дра­мой, а я усвоил важный урок: отказ от общения хуже, чем кон­фликт: во время конфликта стороны не теряют контакта друг с другом.

Говоря о схватке, трудно не вспомнить один поразительный эпизод из Библии — прообраз всех последующих борений с Богом. Внук Авраама, Иаков, многократно лукавил и обманы­вал людей. И вот однажды над ним нависла угроза расплаты — ему предстояла встреча с братом Исавом, у которого Иаков хи­тростью отобрал право первородства. Исав отличался крутым нравом. Иаков был напуган и чувствовал свою вину. Пораз­мыслив, он, чтобы задобрить Исава, отправил впереди себя свою семью, имущество и тщательно продуманные дары. Двад­цать лет он провел вдали от дома. Как его встретит Исав — ме­чом или объятиями? Иаков пребывал один, в ночной темноте, в тревожном ожидании.

Вдруг кто-то ударил его — человек? ангел? Иаков поступил так, как он поступал всегда. Он вступил в борьбу и боролся так, будто от исхода зависела вся его жизнь. Схватка продол­жалась всю ночь. До самой зари борцы не смогли одолеть друг друга. Тогда противник Иакова попросил: «Отпусти Меня» (Быт 32:26), и коснулся бедра Иакова с такой силой, что Иаков на всю жизнь остался хромым.

Поразительно, но избитый, перепуганный, ошеломленный Иаков упорствовал: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня» (Быт 32:26). А таинственный противник, вместо того чтобы еще одним прикосновением свернуть Иакову шею, да­ровал ему вдруг новое имя — Израиль, что означает «борю­щийся с Богом». Тут Иаков наконец понял, с Кем он боролся.

Чуть позже Иаков увидел, что навстречу ему идет Исав и с ним еще четыреста человек. Прихрамывая, Иаков, бросился навстречу брату. Соперничество между братьями началось еще до их рождения, во чреве матери. Но вот наступил момент ис­тины. Тот, кто только что боролся с Богом, не поднял руку на брата, а обнял его (Быт 32:13-28; 33:1-15).

Раввин Артур Басков вспомнил эту древнюю историю в раз­гар затяжной вражды со своим собственным братом. Артур жаждал примирения, и вот братья встретились в Мериленде, в занесенной снегом хижине. Там они в первый раз за всю свою сознательную жизнь поговорили по душам. В следующий раз они встретились в Орегоне. Брат холодно взглянул на Артура и процедил: «Все-таки я убью тебя». Васков написал потом книгу «Борьба с Богом» — о себе и о брате. И о других двух братьях — сыновьях Исаака.

«Борцы похожи на любовников, которые сплелись в экста­зе», — писал он. Артур вспоминал, как они с братом в детстве боролись, перебрасывали друг друга через голову и успокаива­лись, только окончательно выбившись из сил.

Исав с трудом встал После борьбы.

С тяжелым вздохом он посмотрел за реку —

Там был его брат:

Похоже,

Там

Пахло

Войной.

Во время ночного столкновения с таинственным сущест­вом и днем, при встрече с косматым братом Исавом, в Иакове боролись два начала — ему хотелось и драться, и любить. Ино­гда трудно понять, обнимают тебя или душат.

Бог не уступает легко. Но Он, похоже, приветствует на­стойчивость и готовность продолжать борьбу, даже когда ис­ход поединка предрешен. Может быть, той долгой ночью у реки Иаков впервые научился преобразовывать готовность к борьбе — в любовь. «Я увидел лице твое, как бы кто увидел лицо Божье» (Быт 33:10), — сказал Иаков брату. Разве мог бы он сказать такие слова, если бы накануне ночью не встретился лицом к лицу с Богом?

Иаков совершил в своей жизни много ошибок, но его именем почему-то Бог назвал целый народ. Его имя носят все, борющи­еся с Богом. Апостол Павел намекает, что детьми Израиля нуж­но считать и нас — тех, кто крепко держится за Бога во тьме, кто, попав в безнадежное положение, заявляет Богу «я не отпущу Те­бя». Нам принадлежит благословение, наследие и Царство.

Противоположность равнодушию — любовь

«Высшим формам и величайшим плодам молитвы всегда при­сущи элементы противоборства с Богом», — такой вывод дела­ет Эдвард Баундс, автор восьми книг о молитве. Яростные вспышки человеческих чувств вряд ли пугают Бога, но иногда, кажется, они могут изменить Божьи намерения. Иаков охро­мел от легкого прикосновения Бога. Очевидно, Бог в любую минуту мог прекратить ночной поединок. Но Господь медлил: Он так же сильно желал, чтобы Его удержали, как и сам Иаков желал его удержать.

Мне посчастливилось работать в Англии вместе с членами Общества святого Колумбы[18]. Эта организация объединяет со­трудников хосписов, сестер милосердия и других людей, кото­рые оказывают помощь умирающим. Иногда нас с женой при­глашают участвовать в конференциях Общества.

На одной из таких встреч капеллан хосписа рассказал исто­рию: его позвал пациент, пребывавший в крайнем отчаянии. Больного, у которого была последняя стадия рака, мучило сильнейшее чувство вины: всю прошлую ночь он неистово бранился с Богом. Наутро он ужаснулся: он был уверен, что те­перь у него нет ни единого шанса обрести вечную жизнь — разве Бог простит ему оскорбления и проклятия?

Священник задал больному вопрос:

— Как вы думаете, что является полной противоположнос­тью любви?

— Ненависть, — ответил пациент.

Священник улыбнулся в ответ:

—  Нет, вы ошибаетесь. Противоположность любви — рав­нодушие. Вы неравнодушны к Богу, иначе вы не провели бы целую ночь, изливая Ему свою душу. Знаете, как называется то, что вы делали ночью? Это называется молитва. Вы всю ночь провели в молитве.

Глава 8

Сотрудничество

Вселенная — завершенное творение. Но другой величайший шедевр еще не закончен. Это — история, сотворение которой все еще продолжается. Чтобы завершить этот великий проект, Богу нужна помощь человека. Авраам Хешель

Священная история — это рассказ о том, как Бог делится с людьми Своей властью. Предоставив роду человеческому сво­боду выбора, Бог призвал нас к сотрудничеству. Более того, Он дал твари возможность спорить и бороться с Творцом. Однако практически все избранники, которым Господь дозволял воз­главить Свои важнейшие начинания — и Адам, и Авраам, и Моисей, и Давид, — все они в чем-то разочаровывали Созда­теля. Но очевидно Бог твердо решил сотрудничать с людьми — даже когда те проявляли себя не с лучшей стороны.

За время Своего земного служения Христос подготовил двенадцать последователей (которые тоже были небезупреч­ны) и вручил им ключи от Царствия Божьего. Несмотря на все накладки и неувязки, начало было положено. С тех пор со­трудничество Бога с людьми больше не прерывается. «Мы со- работники у Бога» (1 Кор 3:9), — сказал апостол Павел. Мы трудимся вместе с Богом, творим Его дела в этом мире[19]. Как Божьи сотрудники, мы имеем право высказывать свои жало­бы, предложения, просьбы и пожелания. Для этого существует молитва.

Однако к сказанному выше следует относиться с опреде­ленной осторожностью. Дело в том, что с библейских времен многое изменилось. Адам беседовал с Богом, Авраам торго­вался с Ним, как на базаре, Моисей видел куст, который горел, но не сгорал, Самуил слышал голос Бога, ученики Христа ви­дели Господа во плоти. Несомненно, Бог являл Себя в истории человечества, вмешивался в нее. Но так ли происходит сего­дня?

Если один из партнеров обладает такой огромной силой, то почему бы не употреблять ее почаще на пользу другому парт­неру? Этот вопрос беспокоит всех верующих. Каждого моло­дого человека, который ищет Божью волю, ищет свой путь в жизни. Каждого родителя, чей ребенок тяжело болен. Каждо­го гонимого христианина, живущего во враждебном христиан­ству обществе.

Несколько лет назад я написал книгу «Разочарование в Боге»[20]. Работая над ней, я пытался понять: чем обусловле­ны случаи явного вмешательства Бога в жизнь людей, и по­чему они столь редки. Например, десяти египетским казням, свершившимся при Моисее, предшествовали четыре века Божьего молчания. Пророк Самуил был призван на служе­ние во времена, когда «слово Господне было редко.., виде­ния были не часты» (1 Цар 3:1). Пытаясь найти определен­ные закономерности, я исследовал каждое описанное в Биб­лии чудо, каждый случай Богоявления, каждое сказанное Им слово.

Внимательно вчитываясь в Ветхий Завет, я обнаружил: Гос­подь вмешивается в историю не слишком охотно. Он ждет, вы­бирает Себе помощника — причем, действует невыносимо медленно, — потом совершает несколько чудес — и снова ждет. В Евангелиях мы видим новый всплеск чудотворения. От Христа исходит чудотворная сила. Но и Иисус далеко не всегда вмешивается в происходящее: Его чудеса — не панацея от бед и болезней, а знамения данной Ему Богом власти.

Великая перемена

Иисус возвестил о великой перемене. В те времена иудеям положено было совершать паломничества к Храму. Они вери­ли, что только в Храме можно поклоняться невидимому Богу, ибо в нем — средоточие Божьего присутствия. Но Христос, от­вечая на вопрос самарянки, сказал: «Но настанет время, и на­стало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться От­цу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин 4:23). Местом обитания Бога Иисус назвал не Храм (Он предрекал, что Храм скоро будет разрушен), а обитель, каза­лось бы, совсем непригодную. Христос говорил, что Бог будет жить в обычных людях, таких, как сама самарянка.

Позже апостол Павел объяснит: Иисус примирил Бога с людьми, дал возможность устранить разрыв между ними. Бла­годаря Христу мы можем обращаться к Богу без посредства священника, без ритуальных жертвоприношений. Мы стали храмом Бога, обиталищем Святого Духа. Он живет в нас. Но для того чтобы это могло произойти, Иисусу пришлось поки­нуть землю: «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а ес­ли пойду, то пошлю Его к вам» (Ин 16:7).

Господь создал нас не для того, чтобы продемонстрировать Свое превосходство, чтобы принудить Свою тварь к покорно­сти. Это нам порой хочется диктата. А Бог жаждет личного об­щения с теми, кого сотворил. Он хочет любить и быть люби­мым. Отношения между Ним и нами восстанавливаются мед­ленно, в них есть место пробам, ошибкам, потрясениям. Вспомните ветхозаветные истории о чудесах и победах. Может показаться, что новозаветная церковь сделала шагом назад в своих отношениях с Богом. Но в действительности все как раз наоборот: Новый Завет даровал нам возможность долгого, но уверенного и неуклонного приближения к Богу.

Я знаю христиан, тоскующих о ветхозаветном Боге, Кото­рый свергает фараонов, разрушает стены крепостей, уничто­жает жрецов Ваала. Я не из их числа. Я верю, что Царствие Не­бесное созидается благодатью и свободой, и Бог не хочет ли­шить нас ни того, ни другого. Я верю словам Иисуса о том, что Его уход из земного мира — к лучшему, ведь Он послал взамен Себя Духа-Утешителя.

А что делает утешитель? Хороший утешитель не отдает при­казаний и не производит насильственных перемен. Он дейст­вует изнутри, стараясь разбудить внутренние источники ду­ховного и душевного здоровья. Когда речь идет о столь нерав­ных партнерах, как человек и Святой Дух, молитва становится идеальным средством общения.

Молитва — это сотрудничество с Богом: она открывает две­ри для действия благодати. Чаще всего Утешитель действует мягко, тактично и ненавязчиво. Он подсказывает мне мысли, подбрасывает новые идеи, позволяет увидеть, что замечание, которое я только что отпустил, было слишком едким. Он по­могает сделать правильный выбор, высвечивает скрытую опасность искушения, делает меня чувствительным к нуждам ближнего. Божий Дух не кричит, а шепчет, вносит в душу мир, а не суету. Да, такое сотрудничество лишено драматического накала, которым были исполнены споры с Богом Авраама и Моисея. Но насколько ближе к Богу мы можем быть сегодня! Посмотрите, что пишет апостол Павел:

«Со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволе­нию» (Флп 2:12, 13).

«Но я более всех их потрудился: не я впрочем, а благодать Бо- жия, которая со мною» (1 Кор 15:10).

«И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:20).

«Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на доб­рые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф 2:10).

Сотрудничество связывает человека с Богом столь тесно, что становится трудно различить, кто действует: Бог или его помощник — человек. Вот как близок к нам Бог!

Соприкосновение с Богом

Мы соприкасаемся с Богом, созерцая природу, читая Библию, внимая Слову, ставшему плотью. Мы прикасаемся к Нему че­рез таинства, через общение с другими людьми, через Цер­ковь. А поскольку мы живем в материальном мире, то почти все наши соприкосновения с Богом в той или иной степени материальны. Но Бог есть Дух. Можно сказать иначе: Бог оби­тает преимущественно в духовных сферах.

Молитва выявляет эту разницу между Богом и человеком. Мы можем просить о прямом Божьем вмешательстве, но нам не следует удивляться, если Бог предпочтет действовать неяв­ным образом, опираясь на собственный выбор человека. Предположим, алкоголик молится: «Господи, удержи меня се­годня от выпивки». Ответ на эту молитву скорее всего придет изнутри: или сам человек утвердится в решении не пить, чего бы это ему ни стоило, или позовет на помощь верного друга, чтобы тот поддержал его. Вряд ли стоит ожидать, что все вино в магазинах чудесным образом превратится в воду.

Божий промысел свершается в людях и через людей, а не вопреки людям — и это нормально. Именно поэтому, как пра­вило, невозможно доказать, что некие события являются отве­том на молитву. В «Письмах Баламута» Клайва Стейплза Лью­иса бес-начальник так говорит о молитве, давая наставления бесенку-подчиненному:

«Однако ты можешь беспокоить его назойливым подозрением, что эта привычка абсолютно абсурдна и не приведет ни к какому объективному результату. И не забудь аргумента «голову выта­щишь — хвост увязнет». Если то, о чем он молится, не исполняется, значит, просительные молитвы бесполезны: если же то, о чем он молится, исполняется, он, конечно, сможет найти какую-нибудь физическую причину и сказать себе: «Это и так бы случилось». Как видишь, исполнение и неисполнение просительной молитвы в рав­ной степени хорошо доказывает, что молитвы неэффективны».

Мысль, которая в «Письмах Баламута» выражена юморис­тическим языком, более подробно разъяснена Льюисом в фи­лософском трактате «Чудо»:

«И очень хорошо, что опыт ничего не докажет. Человек, кото­рый знал бы точно, что событие вызвано его молитвой, почувст­вовал бы себя волшебником. Голова у него закружилась бы, а сердце стало бы хуже. Христианин не вправе даже спрашивать, не его ли молитва обусловила то или иное событие. Лучше ему ска­зать, что все события на свете — ответы на молитвы, в том смыс­ле, что Господь учитывает все наши истинные нужды. Все молит­вы услышаны, хотя и не все исполнены».

В «Письмах к Малькольму» Льюис подводит итог рассужде­ниям об исполнении молитвенных просьб: «Об этой связи го­ворит только вера. Никакие эмпирические доказательства здесь невозможны».

Мы уверены, что Бог ответил на нашу молитву не потому, что научно обосновали причинно-следственную связь. Мы знаем характер Господа. Мы доверяем Ему — и эта вера позво­ляет нам видеть в событиях, последовавших за нашей молит­вой, не просто случайное совпадение. Это и есть настоящее сотрудничество, скрепленное тесной связью.

Участники групп, занимающихся по программе «Двенад­цать Шагов»[21] любят говорить: «Совпадения — это маска. При­крываясь ей, Бог сохраняет свою анонимность». Похоже, что члены АА правы. Благодаря вере мы осознаем, что за всеми событиями в мире стоит Бог. Размышляя об ответах на молит­вы, я вынужден согласиться с Льюисом: с материалистической точки зрения почти все плоды молитв можно объяснить сов­падениями или какими-то естественными причинами.

Месяц назад, после десятичасового перелета, я стоял, совер­шенно ошарашенный, в центре Будапешта. Прибыв в гостини­цу, я обнаружил, что оставил в аэропорту сетевой провод от но­утбука. А в компьютере были материалы для лекций, которые мне предстояло читать. Магазины закрывались через час, на следующий день было воскресенье. Я понятия не имел, где в не­знакомом городе продаются компьютерные принадлежности и как туда добраться общественным транспортом. Я прошептал короткую молитву и стал искать кого-нибудь, кто говорил бы по-английски, но безуспешно. Когда я совсем уже отчаялся, ко мне вдруг обратились двое, молодой человек и его мать. «Чем мы можем вам помочь?» — спросили они. Оказалось, что молодой человек только что сдал экзамен по английскому языку. Они с матерь направлялись на вокзал, рядом с которым был супермар­кет с компьютерным отделом. Когда мы туда прибыли, оказа­лось, что нужную мне вещь можно было купить только там и еще в одном магазине города. Что это? Простое совпадение?

Год назад я участвовал в большой конференции — там было около тысячи двухсот человек. Обычно я обедал в компании знакомых, и лишь единственный раз вышло так, что я оказал­ся в столовой один. Я прошел вдоль длинного ряда столиков и, не задумываясь, присел за один из них. За столом сидели еще пять человек. В разговоре выяснилось, что это семья. Отец се­мейства остался дома, в Мичигане. У него была последняя ста­дия рака пищевода. Жить ему оставалось считанные дни. На конференцию приехали его жена и дочери. В последнюю ми­нуту две его невестки согласились побыть с больным. Чтобы попасть на конференцию, дочерям пришлось ехать на машине двадцать часов — день и ночь без перерыва. Они привезли с собой мать, которая вот уже шесть месяцев не отходила от по­стели умирающего мужа. Она приехала на конференцию в на­дежде встретиться со мной и поговорить о страдании, так как знала, что моя жена работает в хосписе. У несчастной женщи­ны был целый список вопросов ко мне, хотя она и не особенно надеялась на личную беседу. Итак, была ли «случайной» эта встречу за обеденным столом?

Францисканская молитва

Пусть Бог благословит тебя не довольствоваться

Легкими ответами, полуправдой и поверхностными отношениями —

Чтобы ты жил из глубины своего сердца.

Пусть Бог благословит тебя возненавидеть Несправедливость, угнетение и рабство — Чтобы ты трудился ради справедливости, свободы и мира.

Пусть Бог благословит тебя слезами —

Чтобы ты плакал о тех, кто терпит боль, отвержение, голод и войну, Чтобы ты мог протянуть им руку, утешить и обратить страдания в радость.

И пусть Бог благословит тебя простодушием —

Чтобы ты верил, что способен изменить этот мир,

Чтобы ты мог сделать то, что другим кажется невозможным:

Принести всем детям и всем беднякам справедливость и доброту.

Аминь.

«Когда я молюсь, случаются совпадения — писал в начале прошлого века Вильям Темпл, архиепископ Кентерберий- ский, — а когда перестаю молиться, они прекращаются».

Я стараюсь не тратить время на критический анализ этих «совпадений», а использовать их как кирпичики, из которых строится вера. И, вместо того чтобы называть такие случаи совпадениями, я называю их «прикосновениями Бога». Если я не забываю (а забываю я, к своему стыду, довольно часто), то обращаюсь к Богу, прежде чем принять важное или трудное решение — требуется ответить на письмо, которое сильно ме­ня озадачило, пишу статью на сложную тему, борюсь с изма­тывающей хворью, нужно позвонить родственнику, с которым случилась беда, предстоит официальная встреча, которая меня пугает. Я высказываю Богу свои просьбы — и меняется ход мо­их мыслей. А когда дело сделано или событие уже свершилось, я нередко вижу в случившемся руку Божию. Но, чтобы увидеть ее, нужна вера, а не доказательства.

Один раввин учил, что момент соприкосновения с Богом невозможно ни запланировать, ни «организовать» собствен­ными усилиями. «Это неожиданные, почти случайные момен­ты благодати», — говорил он. Кто-то из учеников спросил его: «Равви, но почему тогда мы тратим столько сил и времени на духовные упражнения?» «Чтобы стать более предрасположен­ными к этим случайностям», — ответил раввин.

Этапы возрастания в молитве

Я колебался перед тем, как написал в заголовке этого раздела слово «этапы». Я боялся создать ложное впечатление, будто бы бывают «молитвы для начинающих» и «для продвинутых». Речь пойдет не о наборе молитвенных навыков или способно­стей, а скорее о зрелом сотрудничестве с Богом. По собствен­ному опыту я могу выделить по меньшей мере три этапа.

Первый этап — это просто детская просьба о желаемом. Наши друзья несколько раз присылали своих детей к нам — погостить в Колорадо. Не имея собственных детей, я каждый раз изумлялся, насколько односторонне воспринимает ребе­нок свои отношения со взрослыми. Ребенок не сомневается, что ты его разбудишь, застелишь его кровать, покормишь, от­ведешь в кино и за все заплатишь. Дети могут поблагодарить тебя, но, как правило, они не делятся своими впечатлениями и редко затевают беседы. По мнению ребенка, взрослые сущест­вуют для того, чтобы удовлетворять его потребности. Другими словами, дети — существа незрелые. Я тоже иногда кажусь се­бе незрелым, когда без конца прошу Бога решить мои пробле­мы и исполнить мои желания.

Но нельзя сбрасывать со счетов эти детские просьбы. Хрис­тос часто отзывался именно на такие мольбы, особенно когда они исходили от людей, которым и в голову-то не должно бы­ло прийти такие просьбы высказывать: от иноплеменной жен­щины, от римского сотника, от друзей паралитика, которые разобрали крышу дома. По моим наблюдениям, чаще всего ощутимые ответы на молитву получают новообращенные хри­стиане, которые умеют молиться лишь о том, чего в данный момент хотят. Я поражаюсь их детской доверчивости. Мартин Лютер говорил, что нужно открыть пошире пустую суму и сме­ло просить у Отца то, чего хочешь.

Христианин из Японии рассказывал мне: когда он впервые приехал в США, то был потрясен нашей манерой молиться. Молящийся американец, говорил он, напоминает человека, который пришел в ресторан и заказывает бифштекс: «Хорошо прожаренный, с пикулями, салатом и картофелем фри. И по­больше кетчупа, пожалуйста». Молящийся японец похож ско­рее на туриста в чужой стране: он пришел в ресторан, но не­способен прочесть меню. С помощью жестов и разговорника он объясняет хозяину, что ему хотелось бы получить фирмен­ное блюдо заведения. Мой японский друг пытался сказать, что жители Востока приступают к молитве с большей верой, но одновременно — и с большей тревогой. Они больше готовы к неожиданностям: никогда не знаешь, что подадут — это реша­ет хозяин. Двум культурам — западной и восточной — есть что перенять друг у друга в плане молитвы.

Второй этап молитвы (напомню еще раз, что «второй» — не значит «более ценный») — это размышления в присутствии Бо­га и вместе с Ним. Мистики считают, что по мере духовного роста из нашей молитвы уходят просьбы, а главной целью ста­новятся глубокие размышления (или созерцание). Не могу с этим полностью согласиться по той простой причине, что, ког­да Иисус учил молиться, Он особо подчеркивал именно роль просьбы. Разве молитва Господня не состоит из прошений?

Со временем, однако, я стал видеть, как меняются мои прось­бы после молитвенного размышления. В конце концов, я хочу молиться о том, что угодно Богу, и если Бог чего-то для меня не желает, я тоже не должен к этому стремиться. Молитвенные раз­мышления помогают лучше узнать Бога, согласовать свои жела­ния с Божьими. Мне никогда не удастся вполне согласовать свою волю с волей Бога, потому что я не способен познать ее до конца. Однако то, что я знаю, влияет на мои молитвы[22].

Один священник сказал: «Молитвой можно достичь всего — кроме того, на что нет воли Божьей». Конечно, мы не вполне знаем Божью волю — поэтому мы и молимся.

Я давно знаю, что мудрый Бог часто отвечает на молитвы не так, как бы мне хотелось. Я молюсь о том, чтобы моя книга по­бедила на конкурсе — но вместо победы получаю откровение: мне нужно еще работать и работать над своим литературным стилем. Я молюсь о том, чтобы сделаться богаче — но в резуль­тате понимаю: деньги станут проклятием, отвлекающим меня от более важных вещей. Я получил уже немало таких уроков.

Теперь я стараюсь рассматривать свои незрелые молитвы- просьбы в свете знаний, пришедших от Бога во время молит­вы-размышления.

Сегодня потребителям предлагают множество курсов «ме­дитации», иными словами — созерцания. При этом упор дела­ется на расслабление, самосозерцание и самоусовершенство­вание. Но молитвенное созерцание — это другое. Молясь, я стараюсь сосредоточиться не на себе, а на Том, Кому я мо­люсь, — на Боге. Если я буду искать Бога, то я в конце концов пойму, чего Бог хочет от меня, и буду этим удовлетворен. Со­временная американская писательница Патриция Хэмпл го­ворит, что молитва лишь по форме похожа на речи, обращен­ные к Господу. При общении с Богом главное — внутреннее состояние молящегося. «Сосредоточьтесь. Найдите такое со­стояние, и слова придут сами».

В конце Своего молитвенного борения в Гефсиманском саду Иисус сказал: «Да будет воля Твоя» (Мф 6:10). И это — после прямой просьбы об ином исходе. Его слова словно подвели итог всему, сказанному ранее. Я все больше убеждаюсь: слова «Да бу­дет воля Твоя» должны следовать в конце молитвы, а не в ее на­чале. Если я начинаю с этого уточнения, то подвергаюсь иску­шению «отредактировать» свои молитвы, подавить собственные желания и принять любой исход событий. Но тогда я не делаю того, чего хочет от меня Господь. А Он хочет, чтобы я открывал Ему свои просьбы и таким образом лучше познавал себя.

В Книге пророка Даниила есть прекрасный пример веры, сочетающей и человеческое желание избежать смерти, и го­товность принять Божью волю, какой бы она ни была. Трое юношей объясняют царю, почему они отказываются покло­ниться истукану, невзирая на угрозу быть брошенными в рас­каленную печь: «Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, изба­вит. Если же и не будет того, то, да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, ко­торого ты поставил, не поклонимся» (Дан 3:17, 18).

Слова «если же и не будет того» относятся уже к третьему этапу молитвы: человек подчиняет себя воле Бога.

К этим словам Иисус пришел после долгой ночи борения в Гефсиманском саду: «Не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк 22:42). В конце концов я понял, что молитва — это средство исполнить не мою, а Божью волю. Да, Бог слышит наши просьбы и отвечает на них. Да, Бог определенным образом учитывает эти просьбы в Своих планах. Но и многим мучени­кам (в том числе христианам, гонимым за веру в наши дни), и даже Самому Сыну Божьему пришлось познать нехитрую ис­тину: наши заветные желания не всегда исполняются.

«Не спешите молиться! — предостерегает Юджин Петер- сон, выдающийся американский проповедник и писатель, из­вестный своим переводом книг Ветхого и Нового Заветов на современный английский. — Весьма вероятно, что после мо­литвы вам придется принять условия Бога: чаще всего в ре­зультате молитвы мы получаем не то, чего хотим, а то, чего хо­чет Бог. И результат бывает совершенно неожиданный — та­кой, который никогда @йй бы не выбрали мы сами. А когда мы, наконец, начинаем понимать, что происходит, обратной дороги уже нет».

Соработники Царствия Божьего

Иногда меня озадачивает устройство нашего мира, и тогда я даю волю воображению, пытаюсь придумать какую-нибудь альтернативу. Ведь мог бы Господь сотворить мир, в котором действовали бы совсем иные правила. Ведь мог бы Бог почаще вмешиваться в события, совершать явные чудеса (хотя именно так и было, когда израильский народ странствовал по пусты­не). Или же Он мог бы совершенно отстраниться и не вмеши­ваться в события. Именно отстраненным видят Его деисты: они сравнивают Господа с часовщиком, который собрал часы, завел их и ушел (в этом случае молитвы бесполезны).

Но в реальной жизни Бог с самого начала привлекает чело­века к участию в Своем творческом труде. Бог поручает Адаму возделывать землю и владычествовать над животными, то есть передает заботу о райском саде в руки человека. Подобным об­разом Бог действует на протяжении всей истории. Растения дают семена, семена падают на землю, небо исправно полива­ет посевы, но урожай вырастает лишь у тех, кто трудится в по­ле. В мире есть множество материалов, подходящих для изго­товления самых разных вещей, но людям самим приходится думать, как использовать это сырье. Когда Бог пожелал выст­роить Себе обиталище, ни скинии, ни храмы не спустились с небес на землю наподобие космического корабля. Тысячи ар­хитекторов, строителей, художников и ремесленников труди­лись над их возведением.

«Я создам церковь Мою» (Мф 16:18), — провозглашает Хри­стос, тем самым возвещая о новой власти Царства Божьего на земле. Церковь растет на протяжении вот уже двадцати столе-

Сотрудничество ради справедливости

Гэри

Сразу после окончания колледжа я поехал в Южную Африку, что­бы вместе с епископом Десмондом Туту бороться с преступлениями режима апартеида. Потом я получил юридическое образование и участвовал в расследованиях геноцида в Руанде и случаев полицей­ского произвола в США. Я убежден, что христиане должны быть на переднем фронте борьбы за справедливость. Поэтому я создал ор­ганизацию, которая называется «Международная Миссия Справед­ливости». Задача этой организации — выявлять случаи несправед­ливости, показывать их в свете Божьей истины и стараться испра­вить положение посредством широкой огласки в СМИ и юридиче­ских мер. Мы действуем в двенадцати странах и специализируемся на случаях торговли людьми, рабства, незаконных арестов и пыток. Кроме того, мы помогаем вдовам и сиротам.

С самого начала я знал, что нам необходимо постоянно напоми­нать себе: справедливость — это Божье дело, и в этой битве Бог — на нашей стороне. В противном случае мы сломались бы перед ли­цом непомерного зла, с которым нам приходится сталкиваться еже-
тий — растет медленно, трудно. Эпохи роста и подъема церкви чередуются с периодами упадка, вызывающими у нас глубокое недоумение. Я думаю о том, сколько скорби причинили Богу отдельные эпизоды церковной истории. Тем не менее апостол Павел подчеркивает единство церкви со Христом: «Не может глаз сказать руке: «ты мне не надобна»; или также голова ногам: «вы мне не нужны» (1 Кор 12:21). По воле Бога дело созидания Царствия Божьего на земле зависит от людей — несмотря на то, что люди, как всем прекрасно известно, существа ненадежные.

Однажды у Христа выдался особенно трудный день. Он воскресил умершую девочку, исцелил женщину, которую мно­го лет мучила болезнь, вернул зрение двум слепым и дар речи немому… Наступил вечер оказалось, конца трудам не было видно. Иисус почувствовал глубочайшее сострадание к лю­дям: «они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие

часно. Я очень боялся, что мы скатимся к деятельности, которую я называю «борьбой без молитвы». Поэтому в начале каждого дня мы собираемся вместе, чтобы провести тридцать минут в молчаливой молитве и размышлении. В это время мы не разговариваем и не ра­ботаем. Мы сидим на своих местах и молимся. Кроме того, мы соби­раемся каждый день в одиннадцать часов и полчаса молимся друг о друге и о делах, которыми мы занимаемся. Наши сотрудники часто говорят, что для них это — самая важная часть дня.

А еще нас поддерживают пять тысяч человек, согласившихся мо­литься за наше служение. Раз в год мы приглашаем всех, кто нам со­чувствует, на молитвенную конференцию. Мы рассказываем о своей работе и молимся все вместе. Однажды сотрудник спросил меня: «Изменилось бы что-нибудь, если бы за нас молились не пять, а пятьдесят тысяч человек?» Я не знаю. Единственное, что мне допод­линно известно — это что Бог заботится о справедливости в этом мире и что Он радуется, когда многие из Его народа трудятся на этой ниве. Я уверен, что, согласно Библии, Он слышит наши молитвы и от­вечает на них. К тому же, чем больше людей вовлекается в служение справедливости, тем больше работников Царства Божьего появля­ется на земле.

пастыря» (Мф 9:36). Глядя на нескончаемый поток людских страданий и нужд, Иисус дал одно из немногих Своих прямых указаний, о чем нам следует молиться: «Итак, молите Господи­на жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Мф 9:38).

Что за странная просьба! Если Ему нужно больше работни­ков, почему бы не призвать их? Или почему Самому не попро­сить об этом Господина жатвы?

Этот эпизод, наряду со многими другими, показывает, какую роль Христос отводил Самому Себе. Да, в предела небольшой страны, располагавшейся на территории нынешней Палести­ны, Он имел большое влияние на людей. Но для того чтобы до­нести благую весть до Рима и других, до отдаленных земель, Ему нужны были помощники. Сам Он уже воззвал к Господину жатвы: двенадцать учеников были избраны после того, как Он провел всю ночь в молитве. И теперь Он призывал учеников молиться о новых делателях, потому что знал: Отец прислуша-

В молитвах мы стараемся просить о том,-чего желает Сам Бог: «Господи, ведь Ты же любишь этого ребенка, который попал в раб­ство в Таиланде». Я могу рассказать о множестве чудесных ответов на молитвы. Например, многие жертвы насилия свидетельствуют, что сразу после их молитв к ним приходил наш юрист или социаль­ный работник и оказывал помощь.

Иногда наша вера подвергается испытаниям. Утром мы опять мо­лились об освобождении девяти женщин, заключенных в тюрьму в юго-восточной Азии. Почти девять месяцев назад мы провели боль­шой рейд и освободили из рабства в одном публичном доме почти сто женщин. Какая радость! Однако многие из этих женщин были нелегально привезены из других стран, и у них не было документов. Власти страны, в которой все это происходило, отнеслись к нашему рейду без особого восторга. Женщин, не имеющих документов, бро­сили в тюрьму. Месяц за месяцем мы боремся за то, чтобы освобо­дить их и отправить на родину, к семьям. Мы будем молиться за них и завтра, и послезавтра, и еще много дней — до тех пор, пока все они не будут освобождены. Одновременно мы продолжим делать все возможное, чтобы добиться их освобождения.

ется к их молитвам. Христос обращался к ним как к своим со­трудникам, к соработникам на ниве Божьего Царства.

Однажды Вильям Кэрри, известный английский миссио­нер конца восемнадцатого — начала девятнадцатого века, по­чувствовал, что Бог призывает его отправиться в Индию, что­бы стать там делателем на ниве Господней. Священнослужите­ли, услышав об этом плане, стали насмехаться над ним: «Мо­лодой человек, если бы Бог хотел спасти индийских язычни­ков, Он обошелся бы и без таких, как мы с вами». Они упусти­ли из виду саму идею сотрудничества. Бог мало что делает на этой земле без таких, как мы с вами!

Мы, соработники Бога, настойчиво молимся о том, чтобы здесь, на земле, исполнилась Его воля, и в то же время стара­емся сделать для этого все, что от нас зависит. Иисус учил нас молиться так: «Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф 6:10). Это — не тихая просьба, а на­стойчивое требование, высказанное в повелительном накло­нении. Дай нам справедливость! Исправь этот мир! Бог при­зывает Своих земных сотрудников быть глашатаями грядуще­го исцеления и искупления.

У человека и Бога разные роли. Господь объяснял Иову, что человек не в состоянии понять пути Провидения и Высшую Справедливость, он не способен вместить в себя ответы на все свои вопросы. Наша роль — следовать по стопам Христа. Сво­ими делами и молитвами мы приближаем наступление Царст­вия Божьего. Не стоит биться над вопросом: «Как свершается Божий промысел?» Лучше задаться другим: «Что делают в этом мире люди Божьи?» Апостол Павел неоднократно выска­зывает мысль о том, что на земле мы — тело Христово, что мы пребываем «во Христе» (последнее выражение встречается в Новом Завете 164 раза). Когда мы служим ближним, служит им и Христос. Когда мы кого-то прощаем, прощает и Он. Ког­да мы проявляем милость к падшим, Спаситель тоже протяги­вает им руку помощи.

За кого молимся мы, за тех молится и Сам Господь наш Ии­сус Христос. Апостол Павел сказал: «Как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» (Гал 4:6). Если же мы не знаем, за что молиться или как молиться, Святой Дух ходатайствует за нас: «Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых по воле Божией» (Рим 8:27).

Дух, посланный Христом, молится в нас, когда нам не хва­тает ни мудрости, ни слов. Бывает, что мы не знаем Божьей во­ли по конкретному вопросу, но ее, безусловно, ведает живу­щий в нас Дух. Другими словами, все наши молитвы, в том числе и самые незрелые, проходят своеобразный «внутренний контроль». Пусть мы чувствуем себя невеждами в молитвен­ной жизни — но Дух Святой не таков. Пусть у нас нет силы и уверенности — у Духа Святого они есть. Пусть нам недостает веры — у Духа Святого ее предостаточно. Бог близко, и нет нужды громко кричать, чтобы Он услышал. Порой достаточно вздоха или стона.

Двусторонняя деятельность

Некоторые люди беспокоятся, что молитва располагает к пас­сивности — ведь мы можем подменять ею дела. Но для Иисуса не существовало противопоставления между молитвой и дела­ми: долгие часы Он проводил в молитве, а потом так же долго помогал людям. В «Деяниях Апостолов» засвидетельствовано, что по примеру Христа действовала и Церковь. Стремясь по­нять, как надо заботиться о вдовах, христиане сначала помо­лились о Божьем водительстве, а потом назначили специаль­ных людей, диаконов. Это позволило освободить других ра­ботников церкви от хозяйственных забот, они смогли посвя­тить себя жизненно важному делу — молитве. Если бы община перестала молиться, помощь вдовам тоже прекратилась бы. Или еще пример. Когда в ранней церкви возникли культурные разногласия между иудеями и язычниками, было решено со­брать совет для выработки компромиссного решения. Но прежде верующие собрались на совместную молитву.

Апостол Павел прилежно молился о молодых церквях, но за молитвами следовали дела: он писал им Послания, посещал их. Павел молился и работал с равной самоотдачей. Помните, как Павла везли на корабле в Рим, где он должен был пред­стать перед судом? По дороге он получил во время молитвы откровение о неизбежном кораблекрушении и о том, что все пассажиры корабля спасутся. После этого апостол взял на се­бя ответственность за двести семьдесят шесть человек, нахо­дившихся на борту судна, организовал спасательные работы.

«Деяния Апостолов» повествуют о событиях, которые были результатом сотрудничества Бога и людей, и в них невозможно отделить труд Бога от труда христиан. Это и есть самое глав­ное. Смотрите, как парадоксально звучит заповедь, которую Павел дает филиппийцам: «Со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас хотение и дей­ствие по Своему благоволению» (Флп 2:12, 13).

Когда я сомневался в том, есть ли смысл в молитве, основ­ным пунктом моих сомнений была «недостаточность» дейст­вий Бога. Почему Бог не вмешивается? Почему Он не делает того, о чем я прошу? Мое восприятие изменилось, когда я по­нял, что молитва — это сотрудничество, тонкое взаимодейст­вие человеческого и божественного начал, в результате кото­рого совершается Божье дело на земле[23]. Бог просит, чтобы я открылся перед Ним в молитве, и открывает мне в молитве Свой замысел о моей жизни, который я — увы! — в состоянии понять лишь отчасти.

Юджин Петерсон, перу которого, как я уже упоминал, при­надлежит современный перевод Библии на английский язык, рассказывает, что в греческой грамматике есть трудно постижи­мый средний, или медиальный, залог. Он представляет собой не­что промежуточное между активным и страдательным залогами.

Петерсон пишет: «В учебнике грамматики сказано: «Глагол в медиальном залоге описывает подлежащее, участвующее в ре­зультате действия». Я прочитал это определение и понял, что его смело можно отнести к христианской молитве: «Я участвую в ре­зультате действия». Я не в состоянии полностью контролировать результат. Это язычники своими обрядами и заклинаниями за­ставляют богов работать. Я не становлюсь бесправным рабом не­подвластных мне сил. Это индуистская концепция молитвы — целиком отдаться во власть безличных и безжалостных богов и богинь. Я же присоединяюсь к действию, которое начато не мной, а Господом, моим Создателем и Спасителем. Таким обра­зом я вношу свой вклад в результат этого действия. Нельзя ска­зать, что я совершаю это действие один, и также нельзя сказать, что кто-то единолично совершает через меня. Я участвую в том, на что есть не только моя воля».

Молодой священник Питер целый день выкладывал ступе­ни из тяжелых камней на заднем дворе дома. Каждый камень весил от пятидесяти до ста килограммов, и чтобы уложить его на нужное место, требовалась и сила, и специальные приспо­собления. Пятилетняя дочка Бекки умоляла отца, чтобы он разрешил ей помочь. Тогда Бекки предложили просто петь, чтобы ободрить папу, но она отказалась. Она хотела прило­жить силу. Тогда, с большими предосторожностями, отец раз­решил ей толкать вместе с ним каменную глыбу.

Потом Питер признался, что «помощь» Бекки лишь услож­няла его работу. Без нее он справился бы быстрее. Однако ре­зультатом этого дня стали не только новые ступени, но и ра­дость дочки, которая гордилась своим участием. «Мы с папой делали ступеньки!» — объявила она за ужином. И папа первым с ней согласился.

Глава 9

Как молитва влияет на мир

Земля зияет, и пылает ад, и дьяволы вопят, святые молят… Вильям Шекспир

«Электричество заменит крестьянину Бога. Пусть крестьянин молится электричеству; он будет больше чувствовать силу центральной власти — вместо неба», — так говорил Ленин в дни Восьмого съезда советов, обсуждая с наркомом Леонидом Красиным проблему электрификации России. Черчилль вспо­минал, что когда президент Рузвельт предложил Сталину по­советоваться по вопросам европейской политики с папой римским, вождь всех времен и народов презрительно усмех­нулся: «Папа? А сколько у него дивизий?»

Влияет ли молитва на окружающий нас мир? Или же она остается лишь частной беседой между мной и Богом? Для ме­ня этот вопрос — отнюдь не риторический. В России я посе­щал соборы, в которых более полувека размещались музеи атеизма. В Советском Союзе Ленин и его последователи за­крыли девяносто восемь процентов церквей, хотя священники и прихожане горячо молились о том, чтобы их не закрывали. Гитлер уничтожил шесть миллионов евреев и несколько мил­лионов христиан. Молитвы безвинно убитых людей об избав­лении растаяли, словно дым из труб крематориев, в которых были сожжены их тела.

Попытки проследить действие Бога в истории человечества неизменно терпят неудачу. Лев Толстой не сумел найти ника­кого богословского смысла в разрушительном и крайне не­удачном походе Наполеона на Россию. Можно заявлять, что современное государство Израиль появилось в ответ на мо­литвы европейских евреев. Но ведь палестинские христиане, изгнанные из своих домов, тоже молились! Было ли «Дюн- керкское чудо» ответом на молитву?[24] И если было — что же тогда можно сказать о Хиросиме?

Пророки Ветхого Завета не могли понять, почему Бог ис­пользует народы языческих стран, например, Вавилонии и Ас­сирии, для достижения Своих целей. Подобно им, мы снова и снова задаем вопросы — и в недоумении качаем головой. Со­циологические исследования показывают: упадок веры в Ев­ропе — результат отчаяния, которое воцарилось на континен­те после двух разрушительных мировых войн. Как такое могло случиться в христианской Европе?

Даже верующим нередко кажутся тщетными молитвы о те­кущих событиях: о войне с терроризмом, катастрофическом загрязнении окружающей среды, опасности распространения ядерного оружия. Я слышал историю об одном туристе, кото­рый увидел благочестивого еврея, молившегося у Западной Стены Иерусалима — ее еще называют Стеной Плача. Еврей, закрыв глаза, покачивался вперед и назад, бил себя в грудь, иногда воздевал руки к небу. Когда он закончил молиться, ту­рист спросил:

— О чем вы молились?

Еврей ответил:

— Я молился о праведности. Я молился о здоровье моей семьи. Я молился о мире во всем мире и особенно в Иерусалиме.

— И ваши молитвы помогают? — спросил турист.

— Увы! С таким же успехом я мог бы разговаривать с этой сте­ной.

Наше самое сильное оружие

Вскоре после выборов 2004 года, когда Джордж Буш был пере­избран на пост президента, журнал «Тайм» поместил на об­ложку статью о двадцати пяти самых влиятельных в США ли­дерах евангельских церквей. Журналисты изо всех сил стара­лись разобраться в том, что же представляет собой новый политический блок. Президент Буш, безусловно, понимал стратегическое значение сотрудничества с христианскими ли­дерами, поэтому раз в неделю Белый Дом проводил видеокон­ференцию с их участием. Судя по всему, «Тайм» определял влиятельность лидеров именно по степени их приближеннос­ти к Белому Дому — кого пригласили на завтрак, кто участвует в видеоконференциях и так далее.

Я знаком с некоторыми из людей, чьи имена попали тогда на обложку журнала «Тайм». Мне известны также и соблазны власти. Я понимаю, что это такое — вернуться из Белого Дома с множеством книг и сувениров, раздуваясь от сознания соб­ственной значимости, — а затем, молясь, попытаться увидеть эти же события с точки зрения Христа. Но Иисус никогда не бывал в резиденции императора в Риме. А дворец правителя провинции Он посетил лишь однажды — под конвоем, со свя­занными за спиной руками. Да, Христос не имел никакой ви­димой власти. Но Он предсказал и основал Царство, которое переживет все великие империи прошлого, настоящего и бу­дущего, охватит весь мир и превзойдет все державы, создан­ные людьми, — ибо это Царство пребудет вовек.

Во время молитвы я напоминаю себе (особенно после крат­ковременной сопричастности власти), что Царство Божье — это не инструмент политики США, не избирательный блок и не улучшенная версия ООН, чья задача — кормить сирот и бу­рить артезианские скважины. Царство Божье охватывает всю историю и все человеческие организации. «Подобно небосво-

Наконец-то мы свободны

Сергей

Мы, жившие при социализме, хорошо знаем силу молитвы. Мой отец работал на советском ракетном заводе в Сибири. Я рос под ак­компанемент атеистической и коммунистической пропаганды. Нам постоянно внушали, что у нас система лучше, чем на Западе, хотя практически все знали, что это не так. Никто не мог даже предста­вить, что однажды власть коммунистов падет, а Советский Союз раз­валится, как карточный домик. Но и сегодня лишь немногие понима­ют истинную причину перемен — а я убежден, что это произошло благодаря молитве.

По всей Восточной Европе церковь организовала мирные ше­ствия — люди шли по улицам со свечами в руках. Никто не начал войну, и выстрелов было совсем немного. Тем не менее, могуще­ственная советская империя рухнула. В это время наша семья уже жила на Украине. Здесь, в 2004 году, мы видели еще одну револю­цию, положившую конец правлению коррумпированного режима. В этой революции огромную роль сыграл обмен CMC по мобильным телефонам.

С того времени мы, христиане Украины, организовали общенаци­ональную молитву за нашу страну — каждый день в десять часов вечера. Мы объединяемся в группы по три человека и в таких «трой- ду, который держится на руках титана Атласа, шар земной дер­жится на воздетых в молитве руках. Мир живет молитвами тех, в ком не охладела любовь — и ничем иным!» — провозгласил некогда немецкий богослов Гельмут Тилике. Это не слова мо­наха, удалившегося от мира. Их сказал священник, который вместе со своей общиной в немецком городе Штутгарт пере­жил идолопоклонническую тиранию Гитлера и бомбардиров­ки англо-американской авиации.

Мне приходилось путешествовать по Мьянме (Бирме) и Китаю. Правители этих стран предпочитают не приглашать христианских лидеров в свои кабинеты, а отправляют их в тюрьмы. Я слышал ужасающие рассказы о гонениях, о двадца-

ках» учимся молиться. Дело в том, что многие из нас до сих пор зна­ли только длинные, формальные и скучные молитвы, которые мы слышим в церквах. Сейчас мы открыли для себя возможность гово­рить с Богом как со своим Другом!

Мне известны невероятные истории о верующих Украины и со­седних республик советского периода. Мой друг из Молдавии обыч­но говорил своим родителям-атеистам, что идет в туалет — он у них во дворе. На самом деле он перелезал через забор и молился вместе с соседом. Иногда христиане принимали крещение в проруби на уединенном замерзшем озере. Зарубежные гости тайком привозили нам Библии и христианские книги, которые мы затем распространя­ли по сложным засекреченным каналам. Многие священнослужите­ли отсидели в тюрьмах за свой труд в церкви.

Теперь, когда мы можем свободно исповедовать свою веру, нам угрожает другая опасность — самодовольное благодушие. Мы не до­рожим свободой. Во многих регионах бывшего Советского Союза ве­рующие даже голосовали за коммунистов, считая, что во время их правления церковь была чище. Похоже, нам легче справиться с гоне­ниями, чем с процветанием. Что касается меня, то я молюсь, чтобы времена безбожного тоталитарного режима никогда не вернулись. Я молюсь, чтобы мы научились благодарить Бога за то, что имеем се­годня, — чтобы завтра нам не пришлось Его об этом просить.

6 Молитва ти годах, проведенных в холодной камере без одеяла, об угро­зах, избиениях и пытках. Я брал интервью у китайского свя­щенника, который провел в тюрьме двадцать лет, но и теперь каждый год он приводит сотни новообращенных креститься в реке. (Всем известно, что каждому крестившемуся грозит тюрьма.) Я спрашивал: «Чем мы, христиане из других стран, можем вам помочь?» Каждый раз я слышал один и тот же от­вет: «Молитесь. Пожалуйста, передайте церкви, что нам нуж­ны ваши молитвы».

Первые несколько раз, когда я слышал этот ответ, мне хоте­лось сказать: «Да, конечно. Но мы действительно хотим по­мочь вам. Что еще мы можно сделать?» Но потом я понял: хри­стиане, лишенные доступа к сильным мира сего, искренне ве­рят, что молитва открывает им путь к Сильнейшему Владыке. Для них молитва — наиболее мощное оружие против зримых и незримых темных сил. Они безоговорочно верят словам апос­тола Павла: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф 6:12).

Когда пророк Даниил не получил ответа на свою молитву, он недоумевал, почему Бог молчит. Три недели он провел в по­сте и духовных размышлениях. Наконец, ему явился некий муж с лицом, подобным молнии, и объяснил задержку так: «…Князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день; но вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне, и я остался там при царях Персидских. А теперь я пришел…» (Дан 10:13). Молитва, которая, как показалось Да­ниилу, осталась безответной, стала без ведома и воли пророка искрой, зажегшей пламя битвы между невидимыми противни­ками в духовном мире.

Современных мыслителей мучает вопрос: «Почему в мире есть зло?» В Библии об этом сказано немного, ибо ее авторы были уверены, что знают ответ: наша планета находится под властью темных духовных сил, цель которых — препятство­вать Богу и извращать Его волю. Согласно Новому Завету, са­тана — «бог века сего» (2 Кор 4:4). Апостол Павел описывает лукавого как «князя, господствующего в воздухе, духа, дейст­вующего ныне в сынах противления» (Еф 2:2). Неудивитель­но, что в мире есть зло! Если планетой правит враг рода чело­веческого, следует ожидать всего, что противно воле Бога, — включая насилие, обман и тяжкие болезни.

Мы молимся, потому что в битвах против сил зла у нас нет более мощного средства объединения с невидимыми Божьими ратями. Я могу, независимо от обстоятельств, пригласить Бога в свой материальный мир и попросить у Него помощи для борьбы со злом. Преследуемая церковь, подобно Даниилу, противостоит падшим духам, которые скрываются за враждеб­ными правителями и жестокими гонителями. Европейская церковь тоже сталкивается с темными силами, но там они вы­ступают под маской цинизма и равнодушия. А в США эти си­лы соблазняют Церковь надеждами на власть, богатство и по­литическое влияние. В развивающихся странах они действуют через болезни, голод, коррупцию.

Выдающийся швейцарский теолог Карл Барт писал: «Со­единить руки в молитве — значит, поднять восстание против всемирного беспорядка». Пророк Даниил наверняка согла­сился бы со словами швейцарского богослова. Даниил молил­ся три раза в день, и его молитва была актом гражданского не­повиновения тираническому режиму, который запретил мо­литься. А события, развернувшиеся после того, как пророка арестовали и бросили в ров со львами, показали, Кто обладает реальной властью.

Молитва и восстание

В наши дни мы стали свидетелями того, как молитва направ­ляет восстание.

В восьмидесятые годы прошлого века этнический венгр Ласло Токеш стал пастором небольшой реформатской церкви в городе Тимишоара. Приход состоял преимущественно из румынских венгров. В тогдашней Румынии венгры были уг­нетаемым меньшинством. Предыдущий пастор открыто под­держивал румынское коммунистическое правительство и да­же носил на облачении красную звезду. Токеш, напротив, вы­ступал против несправедливости и протестовал против дейст­вий правительства. Вскоре в его церковь каждое воскресенье стало приходить все больше верующих и политически инако­мыслящих — как венгров, так и румын. Число членов церкви выросло с сорока до пяти тысяч человек.

Отважный священник привлек внимание спецслужб. Токе- шу много раз угрожали, и вот однажды вечером полиция полу­чила приказ о его высылке. Эта весть быстро распространи­лась, и сотни христиан — баптисты, православные, реформа­ты и католики — собрались вокруг дома Токеша и окружили его защитной стеной. Так они стояли день и ночь, держа в ру­ках свечи и распевая гимны.

Несколько дней спустя полиция прорвалась сквозь ряды защитников к дому Токеша. Но люди, вместо того чтобы ра­зойтись по домам, решили идти в центр города к полицейско­му участку. Пока процессия с шумом шла по-городу, к ней при­соединялись все новые демонстранты. В результате на город­ской площади собралось двести тысяч человек — практически все взрослое население города и окрестностей. Против них выступили части румынской армии. Во время одного из столк­новений военные открыли огонь по толпе, в результате чего погибло более ста человек и гораздо большее число было ране­но. Но люди стояли на площади и отказывались разойтись.

Один из местных священников обратился к разгневанным демонстрантам, чтобы успокоить их и предотвратить перерас­тание мирного протеста в настоящий мятеж. Он произнес только два слова: «Давайте помолимся». И сразу же вся огром­ная масса людей — крестьяне, учителя, студенты, врачи, рабо­чие — все как один встали на колени и произнесли молитву «Отче наш». Это был коллективный акт гражданского непови­новения. Спустя несколько дней демонстрации протеста нача­лись в Бухаресте, и вскоре режим, который долгие годы желез­ной рукой правил Румынией, был низвергнут.

В самые мрачные времена коммунистического правления поляки шутили, что есть два пути выхода из кризиса — реаль­ный и чудесный. Реальный — на небесах появляется образ Ченстоховской Божьей Матери, и советские войска в ужасе покидают Польшу. Чудесный — советские войска уходят сами. Именно это чудо и произошло, хотя никто его не предвидел. Сколько дивизий у папы римского? Оказывается, кое-что у него есть. Когда Иоанн-Павел II посетил свою родину, Поль­шу, его приветствовали несколько миллионов поляков, кото­рые наперекор коммунистическим лидерам кричали: «Мы хо­тим Бога! Мы хотим Бога!» Они скандировали тринадцать ми­нут, и этот день историки считают началом польского сопро­тивления и движения «Солидарность».

Восточногерманский город Лейпциг в 1953 году стал аре­ной мятежа против коммунистического правления. Мятеж был подавлен силой. За сорок лет все попытки насильственно­го сопротивления людей, живущих за железным занавесом, ни к чему не приводили. Но в 1989 стали происходить молитвен­ные шествия со свечами. Начало этому движению положили христиане, собиравшиеся в церкви, где в свое время служил органистом Иоганн Себастьян Бах. Первоначально в шестви­ях участвовали десять тысяч человек, затем тридцать тысяч, пятьдесят тысяч, и, наконец, — полмиллиона в Лейпциге и миллион в Берлине. В итоге Берлинская стена, одиозный сим­вол железного занавеса, рассыпалась на кусочки.

Пророк Исайя сказал о грядущем Мессии, что Он «жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестиво­го» (Ис 11:4). Казалось бы, явное противоречие. Разве уста мо­гут поражать? И разве дух уст (то есть дыхание) способно убить? Но эти слова напоминают мне о жителях Восточной Европы, которые с пением гимнов шли по вымощенным бу­лыжником улицам, ладонями прикрывая от ветра трепещущие огоньки свечей, — а за ними молча следили снайперы, прита­ившиеся на крышах домов. Я вспоминаю о музеях в Лейпциге и Будапеште. Они созданы в зданиях тех самых спецслужб, ко­торые держали в тисках страха целые страны, — ныне по каме­рам для допросов снуют суетливые туристы.

Я вспоминаю, как однажды морозным утром я совершал утреннюю пробежку по московскому парку и вдруг обнаружил лежащие на земле огромные статуи Ленина, Сталина и Марк­са. Идолы, которым еще вчера поклонялись, словно богам, ле­жали штабелями, как дрова в поленнице.

Умиротворяющая молитва

Может ли молитва изменить ход событий в мире? Давайте мысленно перенесемся в Южную Африку. В начале девяностых годов прошлого века всем было ясно, что расистский режим ЮАР близится к концу. Однако большинство обозревателей ожидали, что смена режима будет сопровождаться массовыми репрессиями и казнями. Я знаком с южноафриканским белым проповедником Реем Мак-Коли. У него удивительная биогра­фия и впечатляющая внешность (в свое время он был соперни­ком Арнольда Шварценеггера на конкурсе «Мистер Вселен­ная»). В последние дни режима апартеида новые лидеры чер­ного большинства, Нельсон Мандела и епископ Десмонд Туту стремились сделать Рея своим союзником — несомненно, из- за большой аудитории его еженедельных телепередач.

Однажды Мандела попросил, чтобы Рей помог ему. В не­большом городке убили сорок пять чернокожих, и Рей вместе с епископом Туту поехали туда, чтобы утешить семьи погиб­ших. Спустя неделю после убийства они снова вернулись в этот город, чтобы присутствовать на заупокойной службе на стадионе. Там собрались пятнадцать тысяч человек, и к концу службы толпа была буквально наэлектризована гневом. Нео­жиданно появились ораторы, которые стали призывать со­бравшихся пойти маршем на город и отомстить. Рей заметил, что он — единственный белый среди огромной возбужденной толпы, и немного занервничал. Епископ Туту повернулся к не­му и сказал: «Рей, не волнуйся, я успокою этих любителей по­маршировать!»

Рей вспоминает: «Затем я увидел самое впечатляющее зре­лище в моей жизни. Десмонд Туту встал перед пятнадцатиты­сячной толпой, сделал знак рукой, чтобы они замолчали, и на­чал говорить.

— Я — ваш епископ, поставленный Богом.

— Правильно! Проповедуй нам!

— Я награжден Нобелевской премией Мира!

— Ты ее получил! Да, да! Аминь.

—  И тем не менее — видите вон там полицейскую собаку? Эта собака может гулять по пляжам Южной Африки — там, куда меня не пустят!

Толпа взорвалась. Они кричали, топали ногами, размахива­ли носовыми платками. Туту продолжал нагнетать эмоции и вскоре полностью завладел вниманием аудитории. Затем про­изошло нечто из ряда вон выходящее. В течение тридцати ми­нут, не используя ничего, кроме слов, «жезлом уст» этот выда­ющийся служитель Божий утихомирил толпу, «вынул фитиль из пороховой бочки» — и закончил свою речь молитвой. Пят­надцать тысяч демонстрантов, многие из которых жаждали крови, спокойно разошлись по домам».

Спустя несколько месяцев Туту и Мак-Коли стояли перед еще более внушительной толпой — на сей раз в ней было сто тысяч человек. Незадолго перед тем черные африканцы пош­ли маршем на один из хоумлендов (так в ЮАР называли тер­риторию, отведенную для проживания белых африканцев). Жестокий лидер хоумленда приказал войскам открыть огонь по демонстрантам. Двадцать восемь человек было убито, двес­ти ранено. Теперь у границы хоумленда волновалось необоз­римое людское море. И снова Туту вместе с другими служите­лями церкви прибыл, чтобы разрядить обстановку и не допус­тить кровопролития.

—  Когда же это кончится? — спрашивал Туту у толпы. — Наша страна готова взорваться. Мы только и делаем, что ути­раем людям слезы.

За спиной епископа стояла бронетехника, которая блоки­ровала дорогу, и солдаты, направившие оружие на толпу. Рей был опытным проповедником, но новичком в политике. Он внезапно оказался в самом центре конфликта. На его глазах в муках рождалась новая нация.

— Я не знал, что делать, — вспоминал Рей. — И снова епис­коп Туту сказал мне: демонстрантов я успокою. А затем доба­вил: а ты лучше займись-ка вон теми солдатами.

Я подошел к ним. Сердце мое сжалось: это были мальчики. Стараясь не сгибаться под тяжестью ручных пулеметов, они опирались на танки. Ребята волновались, их глаза светились страхом — ведь перед ними стояли и скандировали сто тысяч чернокожих демонстрантов. Я знал, что большинство белых парней — прихожане кальвинистских церквей. Я предложил им помолиться. Они с уважением сняли фуражки и шлемы. В той молитве я сказал все, что у меня было на сердце — я был предельно искренен. Мы, священнослужители, пробыли там весь день, и я абсолютно уверен, что наши совместные молит­вы — с солдатами и демонстрантами — помогли предотвратить ужасное кровопролитие.

Спустя два года, в самый канун смены власти в ЮАР, Мак- Коли побывал при дворе короля зулусов. Нельсон Мандела был разгневан и чувствовал себя обманутым: он вел перегово­ры с белым правительством и вдруг узнал, что оно, желая спровоцировать раздоры, тайно платит воинам-зулусам, что­бы те убивали жителей негритянских городов. Король зулусов склонялся к бойкотированию первых общенациональных все­общих выборов, и это подорвало бы их легитимность. Судьба нации висела на волоске, и дипломаты изо всех сил старались, чтобы хрупкий механизм переходного периода не развалился на ходу. По всей стране молитвенные группы молили Бога о чуде — о том, чтобы упрямые белые правители и бывший чер­ный террорист Мандела сумели достичь компромисса.

За двенадцать дней до выборов Мак-Коли нашел самолет и вместе с епископом Туту прибыл ко двору короля зулусов. Священники беседовали с ним в течение шести часов. Рей вспоминает: «Король сидел на переносном троне, покрытом шкурами леопардов. Вокруг стояли воины с копьями. Даже те­перь я не могу поверить в то, что я тогда сделал, но в ту минуту я почувствовал сильное побуждение, исходящее, как я верю, от Духа Святого. И я сказал: «О король! Ты великий король, но, конечно, даже ты не откажешься преклонить колени перед Царем всех царей». Он немного помедлил, но затем сошел с трона и встал на колени. Я молился о мире в нашей стране — в этот день и в последующие дни. Я молился о прекращении на­силия. Я молился о единстве. Я молился о Царствии Божьем».

После этой встречи король выступил с обращением ко всем зулусам. Он призвал свой народ прекратить боевые действия и сохранять мир и спокойствие. Выборы прошли в назначенный день, насилие прекратилось.

— С тех пор я не сомневаюсь в действенности молитвы, — говорил Рей. — Вы только представьте: каждая из многочис­ленных группировок думала, что Бог на их стороне. Но все-та­ки в разгар кризиса они были готовы вместе склониться перед Богом.

Угол покоя

Мак-Коли рассказал мне, что после смены власти в Южной Африке епископ Десмонд Туту обнаружил, что работа только- только начинается. Он принял на себя тяжелый труд — пред­седательствовать на слушаниях Комиссии по справедливости и примирению. Ужасным рассказам не было конца. Он слы­шал страшные отчеты об избиениях, пытках электрическим током, жестоком обращении с беременными женщинами. Ему поведали о людях, которым на шею надевали «ожерелья» — горящие шины. День за днем в течение почти двух лет епископ должен был выслушивать рассказы о делах, достойных ада, ко­торые совершались в его стране. В то время какой-то репортер спросил его: «Почему вы молитесь?» Вот что ответил Туту:

— Если я начну день неверно, день пропадет. Я уже давно по­нял: мне полезно вставать пораньше, чтобы провести час в тиши­не, в присутствии Бога, размышляя над Писанием. Этот час под­держивает меня в течение дня. Я стараюсь, чтобы в сутки у меня находилось два или три часа такого тихого времени. Даже зани­маясь физическими упражнениями, например, полчаса на бегу­щей дорожке, я использую это время для молитвы.

Я мысленно представляю себе карту мира и путешествую по ней, перебирая в уме континент за континентом, разговаривая с Господом обо всем, что там происходит. Но об Африке я молюсь особо.

После молитвы Туту надевал судейскую мантию и садился на председательское место в комиссии, которая должна была принести истину и примирение в страну с пошатнувшимися нравственными устоями. Солист группы U2, известный ир­ландский рок-музыкант Боно однажды спросил Туту, как ему удается находить время для молитвы и размышлений над Пи­санием. Туту ответил:

- Странный вопрос. Ведь иначе мы вообще были бы не способны делать то, что делаем!

В молитве мы ходатайствуем перед Богом о том, чтобы Он помогал нам преодолевать трудности и решать проблемы. И тогда уже сам акт молитвы придает нам смелость и силы, без которых невозможно трудиться над преобразованием окружа­ющего мира. А ведь нам так нужно, чтобы Божья воля испол­нялась на земле, как и на небе. Ибо мы — тело Христово. Его руки — это наши руки. Других у Него нет. Но для того чтобы тело Христово действовало полноценно, мы обязаны поддер­живать надежную связь со своим Главой. Мы молимся о том, чтобы увидеть мир глазами Бога, а затем обрести силу для тру­дов праведных, черпая ее из потоков Его могущества.

В горах, где я живу, я узнал от геологов и шахтеров краси­вый термин — «угол покоя»*. Это максимальный угол наклона осыпи, при котором камень не катится вниз, а остается лежать на склоне. Я думаю, что понятие «угол покоя» дает нам верный образ истинной взаимосвязи между молитвой и действием. Случается, что один камень вдруг срывается с места, его энер­гия высвобождается, он толкает другие камни — и вот уже гро­хочущий обвал неузнаваемо меняет ландшафт. Нечто подоб­ное бывает и при сходе снежной лавины, когда высвобождает­ся энергия, накопленная маленькими, почти невесомыми снежинками.

Один немецкий исследователь сказал, что секрет успеха его соотечественника, священника и богослова Дитриха Бонхоф- фера заключается в том, что он умел творчески сочетать мо­литву и практичность, создавая духовную атмосферу, в кото­рой было место и для благочестия, и для активной деятельнос­ти. Скрываясь в монастыре, где он ожидал приказов от руко­водства немецкого движения Сопротивления, Бонхоффер писал: «День без утренней и вечерней молитвы и без молит­венного ходатайства за других людей лишен всякого смысла и значения»[25]. Когда Бонхоффера арестовали по обвинению в заговоре против Гитлера, он и продолжал ежедневно молиться в тюрьме.

Бонхоффер хорошо понимал, что молитва — это сотрудни­чество с Богом, совместное делание того, что Бог намерен со­вершить на земле. Он бранил немецких христиан, которые прятались под маской благочестия, лицемерно смиряясь с творящимся вокруг них злом, — мол, «так уж обстоят дела». Нельзя просто молиться и ожидать, что Бог сделает все за нас! В то же время Бонхоффер предостерегал против «самодоста­точной» активности, когда человек пытается противостоять злу, не прибегая к силе молитвы. Для успешной битвы со злом нам нужно и молиться, и действовать. Действовать, как укажет молитва.

В шестидесятых-семидесятых годах прошлого века в веду­щих протестантских семинариях, исповедовавших «социаль­ное евангелие», практически никто не молился. Разговор о личной молитвенной жизни вызывал подозрения и нередко влек за собой отповедь об опасностях пиетизма[26]. В результате в поисках духовного наставления многие протестанты стали посещать католические монастыри. Там они узнавали, что со­циальное служение без молитвенной поддержки быстро при­водит к отчаянию, изнеможению и выгоранию.

Во многих странах мира я своими глазами видел результаты действий, направляемых молитвой. Христиане твердо верят во всемогущего и благого Бога. Столь же твердо они осознают и свое призвание: на искалеченной грехом, страдающей и бун­тующей планете они являют Божьи совершенства. Поэтому везде, где появляются христианские миссионеры, они остав­ляют о себе добрую память: больницы, амбулатории, школы, приюты для сирот. Проповедовать Бога и не строить Его Цар­ство — не лучше, чем строить Царство и не говорить о Боге.

Не каждому из нас доведется пережить столь драматичные обстоятельства, как пастору Бонхоффер в нацистской Герма­нии или епископу Туту в ЮАР. Но каждый из нас будет по-сво­ему переживать внутреннее напряжение, связанное с необхо­димостью сочетать молитву и труд, созерцание и действие. Именно два этих слова — созерцание и действие — объясняют, что должны делать ученики Иисуса Христа. Я регулярно полу­чаю информационный бюллетень Американского Центра действия и созерцания. Основатель Центра пишет: «Я часто говорю, что самое важное слово в нашем названии — не «дей­ствие» и не «созерцание». Самое важное слово — союз «и».

Стимул к действию

Атеисты и скептики считают, что молитва — это пустая трата времени, бегство от жизни и ее реальных проблем. В романе Чарльза Диккенса «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита» есть одна пародия на молитву. Писатель вложил ее в уста мис­тера Пекснифа, чье имя давно уже стала синонимом елейного лицемера. «Мистер Пексниф произнес молитву — краткую и благочестивую молитву, призывая благословение свыше на аппетит присутствующих и поручая всех тех, кому нечего есть, заботам провидения, которое, как сказано было в молитве, обязано о них печься».

В послании апостола Иакова мы находим достойный ответ на вызов, брошенный прославленным романистом:

«Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им «идите с миром, грейтесь и питай-

Быть терпеливыми в невзгодах

Нил

Я работаю в международной организации «Зарубежное миссио­нерское братство» (3МБ), которая несет служение в Восточной Азии. Ее работа начиналась в Китае. Один из пионеров 3МБ, Хадсон Тейлор, с самого начала подчеркивал жизненную необходимость молитвы как выражения нашего доверия Богу. Например, наша мис­сия никогда не просит денег; мы просто сообщаем о наших нуждах, а потом молимся о них.

Наша вера многократно подвергалась испытаниям. Самое тяже­лое случилось в 1949 году, когда режим Мао потребовал, чтобы все иностранные миссионеры покинули Китай. В этой стране у нас было девятьсот сотрудников, и все они верили, что Бог призвал их на слу­жение именно в Китай. Как они могли согласовать это с суровой ре­альностью изгнания?

Лидеры миссии встретились, чтобы обсудить планы на будущее. Первые два дня они провели в молитве. Некоторые из собравшихся предлагали прекратить деятельность миссии. Они говорили: «Разве Бог не направил Хадсона Тейлора и других миссионеров в Китай, а не в какое-то другое место?» Другие рекомендовали переезд миссионе­ров в соседние страны. В итоге именно это решение и было принято.

Сегодня некоторые сотрудники 3МБ трудятся в странах, куда до­ступ миссионерам закрыт, а христианская проповедь запрещена или

тесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак 2:15-17).

Я бы добавил: «Если кто-то скажет «я помолюсь за тебя», но ничем не поможет — какая от этого польза?» Я был прав, когда спрашивал христиан Китая и Мьянмы: «Что еще мы можем сде­лать?» — но прав лишь в том случае, если делал особое ударение на слове «еще». Томас Мор, писатель и мученик, знаменитый более всего своей «Утопией», в которой описано идеальное го-

небезопасна. Мы не можем публично говорить об их служении. Мы бы не сумели предложить им никакой поддержки, если бы не молит­ва. Я верю, что Бог предусмотрел в Своем замысле возможность вли­ять на историю посредством молитвы — чтобы мы могли совершать дела, для которых недостаточно одной лишь человеческой мудро­сти. До нас доходят вести о великих духовных прорывах — напри­мер, о духовном пробуждении в Южной Корее и в Китае. Задумай­тесь о китайском парадоксе: после того как правительство выгнало всех миссионеров и приняло законы, ограничивающие свободу ве­роисповедания, в стране началось великое пробуждение с самым большим за всю историю христианства числом новообращенных!

Но до нас также доходят вести о великих поражениях, о жесто­ком противодействии, о гонимых миссионерах, многие из которых стали мучениками (семьдесят девять миссионеров 3МБ и их детей погибли в 1900 году во время «восстания боксеров», направленного против присутствия в Китае иностранцев). Мы продолжаем молить­ся и отдаем все наши трудности в руки Господа. Мы не можем заста­вить других людей исполнять нашу волю. Не можем никого прину­дить пожертвовать деньги на наше служение или помогать нам в ка­честве сотрудников. И у нас нет такого желания. Мы открываем пе­ред Богом свои нужды и молим, чтобы Он дал нам, как гласит Гейдельбергский Катехизис[27], быть терпеливыми в невзгодах и бла­годарными в процветании.

сударство, выразил эту мысль так: «Господи, даруй нам по бла­годати Твоей сделать то, о чем мы просим Тебя в молитве».

Я убедился, что молитва бывает делом рискованным. Дух Святой часто обличает меня в молитве. «Господи, помоги моей соседке, одинокой матери, в ее нелегкой жизни». Гм, а я хоть раз пригласил ее сына покататься со мной на лыжах? «Отче, прошу Тебя о Брендоне и Лизе, о разрешении их семейных проблем». А что я делаю, чтобы поддержать супругов, помочь им остаться вместе?

До того как я перешел на работу в 3МБ, я был хирургом в меди­цинской миссии в Таиланде. Для меня медицина — великолепный пример сотрудничества людей и Бога. Бог доверил нам исполнять Его волю на земле — в частности, нести исцеление и утешение ту­да, где люди страдают от ран и болезней. Наша хирургическая бри­гада всегда молилась вместе с пациентом перед тем, как дать ему наркоз. В то же время как хирург, я делал все от меня зависящее для исцеления больного. Много раз случалось, что во время слож­ных операций я вынужден был остановиться. Подавленный, ниче­го не понимающий, я поднимал голову, смотрел в окно и молился: «Боже, я не знаю, что мне делать. Мне нужна Твоя помощь, Твое во­дительство».

В прежние времена благовестив предшествовало социальному служению. Мы сперва проповедовали Благую Весть и только потом начинали заботиться о физических нуждах людей, помогая им раз­вивать сельское хозяйство, водоснабжение, здравоохранение. Сейчас мы чаще всего действуем в обратном порядке: социальная работа открывает для нас страны, в которые доступ миссионерам затруднен, и многие обращаются ко Христу благодаря нашему слу­жению милосердия. В этом мы тоже сотрудничаем с Богом. Мы стремимся исполнять волю Божью на земле, как она исполняется на небе, чтобы имя Господа было известно и прославляемо во всех народах.

Я пробовал выслушать их? Дал им возможность поделиться своими переживаниями? Молитва превращается во внутрен­ний голос, который побуждает меня к действию, — подобно тому, как мозг управляет всеми движениями моего тела.

Эсфирь велела евреям Персии молиться и поститься три дня, а затем, вошла к царю и употребила все свое обаяние, что­бы предотвратить бедствие. Первые христиане помолились о том, чтобы Господь сохранил апостола Павла от опасности, а затем спустили его со стены в корзине, чтобы помочь ему бе­жать из города. Сам Павел в полной мере использовал воз­можности римской юридической системы для защиты своих прав — чтобы в конечном итоге исполнилась его искренняя молитва, он хотел проповедовать Евангелие в Риме.

Иногда мы ведем себя, как мальчишка, который просит ро­дителей сделать за него домашнее задание по математике, по­ка он играет в компьютерные игры. Мы нередко просим Бога о том, что должны были бы сделать сами. Израиль взывал к Богу о спасении: «Восстань, восстань, облекись крепостью, мышца Господня! Восстань, как в дни древние, в роды давние!» (Ис 51:9). В следующей главе Господь отвечает: «Восстань, вос­стань, облекись в силу твою, Сион» (Ис 52:1).

В первом приближении молитва — состояние, свободное от забот, целиком наполненное созерцанием, стремлением уви­деть мир таким, каким его видит Бог. Но, как только мы дости­гаем это состояние, у нас возникает желание трудиться для Царства Божьего, исполнять волю Господа. Мы — соработни- ки Бога, и поэтому прибегаем к молитве, чтобы подготовиться к совместному труду с Ним. Уже упомянутый мною Карл Барт, который жил в годы всемирного кризиса, порожденного на­цистским режимом, считал молитву «делом надлежащим и до­стойным христианина». Он отмечал: «Совершенно очевидно, что труженики, мыслители и борцы, больше всех послужив­шие делу Божьему, были и самыми усердными молитвенника­ми».

В наши дни в Лос-Анджелесе каждый день в бесплатной столовой, организованной католической миссией, начинает­ся с молитвы: «Господи, сделай нас достойными послужить нашим братьям и сестрам, которые всю жизнь до самой смер­ти страдают от бедности и голода. Дай им нашими руками хлеб насущный на сей день, даруй им мир и радость через нашу лю­бовь и понимание».

По свидетельству одного из волонтеров, ему не раз прихо­дится повторять эту молитву в течение дня:

— Сразу после этой молитвы мы начинаем энергично шинко­вать овощи для супа и салата. Мы готовим тысячу с лишним пор­ций, которые разу же раздаем нуждающимся. Иногда меня подав­ляет лежащая на нас ответственность. Тогда я прерываю работу и снова повторяю слова молитвы. Она напоминает мне о главном: «Ведь не я, а Бог отвечает за то, что мне поручено делать. Значит, нам хватит и продуктов, и времени на приготовление пищи. Нам хватит волонтеров, чтобы ее раздать. Сегодня мы справимся со всеми трудностями».

Во время приготовления пищи один из волонтеров обяза­тельно молится. Через час его сменяет другой. Миссия строго придерживается этой практики, несмотря на то, что теряет па­ру рабочих рук: молящийся не шинкует овощи и не варит ко­фе. Но служение в бесплатной столовой не должно быть про­сто работой, это Божье дело. Пренебрегая молитвой, сотруд­ники столовой попались бы на удочку трудоголизма — бича нашего общества. Сверх того, раз в неделю все участники слу­жения собираются утром на полчаса для созерцательной мо­литвы. Для тех, кто трудится на переднем крае, молитва — это оазис в пустыне, служба «скорой помощи».

Духовная дисциплина в условиях чрезвычайной ситуации

Однажды я слушал радиопередачу, посвященную смертонос­ному цунами, обрушившемуся на побережье нескольких ази­атских стран на Рождество 2004 года. Буддист, мусульманин и христианин высказывали каждый свою точку зрения об этой трагедии. Буддист объяснил, что он не верит в Бога-Личность и считает природные катастрофы неизбежными. В то же время он и многие другие буддисты оказывают помощь пострадав­шим. Мусульманин предложил конкретный диагноз: вероят­но, цунами было наказанием — или, по меньшей мере, преду­преждением — для мусульман этого региона, которые несерь­езно относились к вере.

Ведущий напомнил слушателям, что большинство жертв цунами были буддистами или мусульманами. Затем он передал микрофон христианину, сотруднику международной благо­творительной организации.

- У меня нет объяснения таким катастрофам, и я не соби­раюсь делать вид, будто знаю о том, какова роль Бога в этом событии, — сказал христианин. — Почему мы здесь работаем? Потому, что мы — ученики Человека, который объяснил, что такое любовь. Он рассказал историю о милосердном самаря- нине, оказавшем помощь иноверцу, врагу. Христос явил нам такую же любовь, и мы верим, что, следуя Его примеру, мы ис­полняем Божью волю на Земле.

Спустя несколько дней я получил электронку от моего зна­комого, который помогал организовать помощь пострадав­шим от цунами в Шри Ланке. Его зовут Аджит Фернандо. На­звание, которое он дал своему посланию — «Духовная дисцип­лина в условиях чрезвычайной ситуации» — понятно любому, кто служит созиданию Царствия Божьего. Аджит заметил, что в экстремальных ситуациях мы склонны к поведению, губи­тельному для нашего здоровья. Поэтому он рекомендовал тем, кто оказывает помощь пострадавшим от катастрофы, не пре­небрегать сном, общением с семьей, заботиться о своих ду­шевных нуждах. Для того чтобы помогать другим, мы должны быть сильными и здоровыми.

В конце письма Аджит написал о духовной дисциплине:

«Опыт матери Терезы и ее сотрудников показал: всем, кто дол­го служит в кризисных зонах, необходимо уделять должное время

личной молитве. Бог задал нам определенный ритм жизни, в ко­тором за вдохом следует выдох, работа сменяется отдыхом, а слу­жение — молитвой. В жизни человека чередуются общественная деятельность, семейные дела и уединение. Нельзя нарушать этот ритм. В чрезвычайных ситуациях человеку свойственно прене­брегать всем, что не связано с активной деятельностью… Всякий раз, когда я молюсь или читаю Библию, мне кажется, что множе­ство других неотложных дел борются за мое внимание».

Я живу далеко от берегов, опустошенных цунами. Я молюсь об Аджите и о других людях, которые трудятся в тех местах (с некоторыми из них я знаком лично). Я жертвую деньги на их служение. Я признаю, что молитва кажется занятием малозна­чительным, когда речь идет о восстановлении разрушенной страны. Но находящийся на передовой Аджит первым скажет: — Нет, молитва очень важна. Ваши молитвы дают мне опо­ру в жизни. Они дают мне силы преодолевать отчаяние и уста­лость.

Я знаю человека из Чикаго, который, поселился в забро­шенном здании и целую неделю молился о том, чтобы Бог дал ему возможность устроить в этом здании приют для бездом­ных. После молитвы он шел собирать деньги и искать волон­теров. Благодаря его служению несколько сот бездомных сей­час имеют крышу над головой.

Я знаю супружескую пару из штата Нью-Джерси. Однажды они увидели на улице плакаты и объявления в местных газетах о том, что по соседству с ними поселился человек, который только что отбыл тюремный срок за изнасилование. Супруги стали молиться за человека, чье фото видели на плакатах. Вскоре они встретили его на улице. Соседи обходили его дом стороной, писали на заборе оскорбительные надписи, велели детям держаться подальше от преступника. Помолившись, су­пружеская пара навестила его, а затем стала раз в неделю уст­раивать у себя завтрак для него и подобных ему отбывших срок осужденных. Супруги занимаются этим служением уже двадцать один год. Их дом — единственное место, куда могут прийти эти отверженные. Они знают, что здесь их примут и будут обращаться с ними по-человечески.

Что произойдет, если мы выполним заповедь Иисуса бук­вально — будем любить наших врагов и молиться за гоните­лей? Как изменится репутация американских христиан, если мы станем известны не тем, что наши лидеры вхожи в Белый Дом, а тем, что наши молитвы доходят до небес — когда мы молимся обо всех, кто яростно и энергично нам противосто­ит?

В Откровении Иоанна Богослова есть эпизод, который ука­зывает на прямую связь между видимым и невидимым миром. В критический момент мировой истории все на небесах затиха­ет. Семь ангелов с семью трубами стоят и ждут примерно пол­часа. Царит тишина, как будто все обитатели горних высот хо­дят на цыпочках, прислушиваясь, не раздастся ли какой звук. Затем ангел собирает все молитвы Божьего народа земли — все слова возмущения, скорби, одиночества, отчаяния, всякое прошение и всякую хвалу — и смешав с фимиамом, приносит их на жертвенник перед Божьим престолом. Небесная тишина нарушается лишь тогда, когда ангел швыряет на землю ка­дильницу: «И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и гро­мы, и молнии и землетрясение» (Отк 8:5).

«Смысл этого отрывка ясен, — говорит профессор богосло­вия и писатель Вальтер Винк. — История принадлежит тем, кто молится: будущее созидается их верой». Молящиеся люди приближают окончательную победу над злом, страданием и смертью.

Глава 10

Может ли молитва изменить

Бога?

Молитва — это сила, благодаря которой происходит то, чего иначе бы не случилось. Эндрю Мюррей

«Ибо Я — Господь, Я не изменяюсь» (Мал 3:6).

«Повернулось во Мне сердце Мое, возгорелась вся жалость Моя!» (Ос 11:8)*

Оба эти стиха взяты из Библии, и оба — прямая речь Само­го Бога. В этом противоречии заключена какая-то тайна.

Я мог бы привести и другие стихи, в которых говорится о неизменности Бога, и в противовес им — те, в которых сказа­но о том, как Бог изменил Свои намерения. На самом деле мы хотим и того, и другого: с одной стороны — надежного Бога, на Которого можно положиться, а с другой — Бога вниматель- ного и отзывчивого, на Которого можно повлиять. * В английском тексте использован глагол «изменяться» — «сердце Мое изменилось». Впрочем, фраза «повернулось во Мне сердце» также ука­зывает на изменение. — Прим. пер.

Философское обоснование молитвы волнует далеко не всех верующих. Однако тем, кому этот вопрос небезразличен, важ­но в нем разобраться: ведь от ответа зависит, будем ли мы счи­тать молитву исполненной глубокого смысла — или, наоборот, бессмысленной.

Первым из известных нам христианских мыслителей, кто задумался над парадоксом неизменности Бога, был Ориген — греческий богослов и философ, наставник древней христиан­ской богословской школы в Александрии, в трудах которого отцы Церкви находили источники многих ересей. «Во-пер­вых, если Бог знает наперед, что должно произойти, то мо­литься бесполезно. Во-вторых, если все происходит по Божь­ей воле, если все, чего Он желает, исполняется, и если ничего в Его воле изменить невозможно, молиться также бесполезно». Ориген пришел к твердому выводу, что Бог неизменен. Он го­ворил, что с начала творения Господь предвидел все наши по­мыслы и поступки, в том числе и содержание наших молитв. Нечто подобное утверждали многие философы. Так, напри­мер, выдающийся немецкий философ Иммануил Кант считал: думать, будто молитва одного человека может повлиять на планы Бога — «абсурдное и самонадеянное заблуждение».

Кальвинисты, которые всегда особо подчеркивали всемо­гущество Бога, предпочитали говорить о влиянии молитвы не на Бога, а на того, кто молится. Проповедник и миссионер из Массачусетса, один из наиболее известных богословов XVIII века и, возможно, самый знаменитый священник колониаль­ного периода истории США, благочестивый Джонатан Эд­варде ставил под сомнение правомерность молитвенных про­шений. «Не следует думать, что по нашим молитвам Бог изме­няется или меняет Свою волю», — писал он. По мнению Эд- вардса, Бог дарует Свою милость, «как если бы нам удалось убедить Его своей молитвой». (Необходимо отметить, что сам Жан Кальвин не был подвержен подобным сомнениям. Он призывал людей молиться и включил главу о молитве в свое главное сочинение — «Наставления в христианской вере» — сразу после главы о предопределении. О своих впавших в крайность последователях он отзывался так: «Отговаривать людей молиться, ссылаясь на то, что якобы нет никакого тол­ку докучать своими мольбами Божественному Провидению, которое управляет всей Вселенной, — полный абсурд».)

Шло время, научные открытия объясняли одно за другим различные явления, которые раньше относились к сфере дей­ствия Провидения. В эпоху Просвещения люди стали видеть в молитве все меньше и меньше смысла. Чередование бурь, дождей и засух стало казаться им предсказуемым и потому ме­нее зависимым от прихотей Бога или от молитв тех, кто к Не­му обращается. Английский прозаик и поэт девятнадцатого — начала двадцатого века Томас Харди описывал Бога такими словами: «Сонное, темное, тупое Существо, Которое повора­чивает рычаги этого бессмысленного Спектакля». Современ­ный американский писатель Курт Воннегут высмеивает мо­литву в романе «Бойня номер пять». Широко известная «Мо­литва о душевном покое» ставит в тупик главного героя рома­на Билли Пилигрима:

«БОЖЕ, ДАЙ МНЕ РАЗУМ И ДУШЕВНЫЙ ПОКОЙ ПРИНЯТЬ ТО, ЧТО Я НЕ В СИЛАХ ИЗМЕНИТЬ, МУЖЕСТВО ИЗМЕНИТЬ ТО, ЧТО МОГУ, И МУДРОСТЬ ОТЛИЧИТЬ ОДНО ОТ ДРУГОГО.

Чего же не мог изменить Билли Пилигрим? Многое, в том числе прошлое, настоящее и будущее».

Воннегут даже не счел нужным прямо указать на очевид­ный вывод: в мире, где все предопределено, нет смысла мо­литься.

Обратимся к Библии

Библия рисует нам другую картину. Библейский Бог — это Личность. Он внимательно прислушивается к молитвам и от­вечает на них. Точный портрет Личности Бога явил Собой Ий- сус Христос. После того как Христос завершил Свое земное служение, Его ученики продолжали молиться. Они обраща­лись к Богу с конкретными личными просьбами, чтобы побу­дить Его к действию.

Самая известная молитва — «Отче наш», или молитва Гос­подня (Мф 6:9-13). Отвечая на просьбу учеников, Иисус про­изнес ее без подготовки, в качестве примера, как нужно мо­литься. При этом Он подчеркивал, что Бог заранее знает обо всех наших нуждах:

«А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они дума­ют, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так…»*

Немало людей полагает, что всеведение Бога отвращает лю­дей от молитвы: «Зачем молиться, если Богу и так все уже из­вестно?» Иисус же, напротив, считает всеведение не препятст­вием, а стимулом к молитве. Нам нет нужды пыжиться, чтобы привлечь внимание Господа многословными речами или на­рочитыми телодвижениями. Нам не надо убеждать Бога в сво­ей искренности или растолковывать Ему, в чем мы действи­тельно нуждаемся. Отец всегда готов выслушать нас. Бог знает о нас все — и все равно слушает нас. Приступая к молитве, мы можем сразу же перейти к сути дела.

«Молитва скрепляет осколки разбитого вдребезги творения. Благодаря молитве свершается история», — писал современ­ный французский философ и социолог Жак Эллюль. Ученый не мог пройти мимо ясных свидетельств Библии о том, что Бог действует в ответ на молитву. Действительно, величайшие со­бытия библейской истории — появление потомства у Авраама, возвышение Иосифа в Египте, Исход, странствия по пустыне, победы Иисуса Навина и царя Давида, избавление от ассирий­ского завоевания, окончание вавилонского плена, восстановле­ние Храма, пришествие Мессии — происходили не раньше, чем Божьи люди начинали в молитве взывать к Богу.

В Писании есть множество эпизодов, которые показывают, как люди влияют на Бога — располагая Его к милосердию или провоцируя Его гнев. «Благоволит Господь к боящимся Его, к уповающим на милость Его» (Пс 146:11). В то же время, по свидетельству пророков, Бог иногда бывает настолько утом­лен нашим непослушанием, что в конце концов Его терпение приходит к концу: «Долго молчал Я, терпел, удерживался; те­перь буду кричать, как рождающая, буду разрушать и погло­щать все» (Ис 42:14).

Новый Завет со всей определенностью подчеркивает, что молитва имеет значение для Бога и влияет на мир:

«Просите и дано будет вам» (Мф 7:7).

«И молитва веры исцелит болящего» (Иак 5:15).

«Много может усиленная молитва праведного» (Иак 5:16).

«Очи Господа обращены к праведным, и уши Его к молитве их» (1 Пет 3:12).

«Не имеете, потому что не просите» (Иак 4:2).

Иллюстрируя эти щедрые обещания конкретными приме­рами, Библия говорит об апостолах и пророках, по молитве которых исцелялись больные и воскресали мертвые. Сарра, Ревекка, Рахиль, Анна и Елизавета, будучи бесплодными, мо­лились о рождении детей. Даниил молился во львином рву, а трое его друзей — в огненной печи. Когда Бог через Своего ве­личайшего вестника, пророка Исайю, дал знать царю Езекии, что тот вскоре умрет, Езекия стал молиться. И не успел еще Исайя выйти за дворцовую ограду, как Бог изменил Свое ре­шение и даровал Езекии еще пятнадцать лет жизни.

В Библии есть и своеобразное доказательство силы молит­вы «от противного»: Бог трижды велел пророку Иеремии пре­кратить молиться. Господь намеревался наказать непокорный народ и не хотел изменять Свои планы. До этого уже был слу­чай, когда молитва склонила Бога к милости. Пророк Иона провозгласил в языческой столице: «Еще сорок дней и Нине­вия будет разрушена» (Иона 3:4). Однако «увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бед­ствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел» (Иона 3:10). В Ветхом Завете четырежды сказано о том, как Господь в ответ на молитву изменил Свое решение: «отменил», «раскаи­вался», «пожалел» (Исх 32:14; Пс 105:45; Ам 7:3, 6). Всякий раз речь идет об отмене обещанного наказания.

Молитва созидательная

Как же возможно совместить два образа Бога — Бога неизмен­ного и Бога, отвечающего на молитвы, — притом, что оба об-

Письменное доказательство

Гвйл

Если я когда-нибудь стану сомневаться в том, что Бог отвечает на молитвы, мне достаточно будет перечитать свой молитвенный днев­ник. В последнее время моим «алтарем» стал компьютерный стол. Я каждый день сажусь за него, открываю Библию, читаю и делаю за­писи в электронном духовном дневнике. Это помогает мне сосредо­точиться для молитвенного размышления.

Я спрашиваю Бога, что мне нужно сегодня сделать, и в моем со­знании всплывают имена — одно за другим. В конце молитвы я по­нимаю, что мне предстоит три или четыре часа работы. Я верю: Бог часто полагается на нас, поручая участвовать в Его ответе на наши же молитвы.

Каждый день я перечитываю дневник, напоминая себе о том, что узнала. Раз в год я составляю краткий конспект дневника. Я рас­пределяю все записи по категориям: открытия, стихи, важные со­бытия в семье, исповедание грехов, смешные случаи, печальные со­бытия и — ответы на мои молитвы. Конспект дневника за прошлый год — это пятьдесят шесть страниц мелким шрифтом. Перечитывая его, я поражаюсь тому, что совершил Господь в ответ на мои молит­вы. Я вижу, что атеистически настроенный муж моей племянницы раза основаны на библейских текстах? Чарльз Финни, амери­канский евангелист, видный участник движения духовного возрождения, был в юности строгим кальвинистом, но затем изменил свою позицию. Он парадоксальным образом считал неизменность Божьего характера основанием для веры в силу молитвы: «Если вы спросите, почему Он вообще отвечает на молитву, я отвечу: «Потому что Он неизменен». Так, напри­мер, мы знаем, что Бог милосерден и Бог есть любовь. В силу этих неизменных качеств Господь всегда прощает грешника, когда тот покаянно молит Его о прощении. Грешник «ложится на другой курс», и в ответ на это Бог, вследствие Своих вечных качеств, тоже «меняет курс».

стал более открытым и терпимым по отношению к вере. Я вижу ду­ховный рост членов моей малой группы и духовное пробуждение мо­их соседей. Я вижу перемены к лучшему в моих отношениях с мужем.

Раньше я думала, что если я постараюсь быть хорошей, то Господь ответит на мои молитвы так, как это угодно мне. Теперь я на­училась склоняться перед Его волей. Я всего лишь служитель, ору­дие в Его руках. Я ведь и в самом деле не знаю, что для меня лучше. Я не однажды прошла через трудные времена. Этот опыт научил ме­ня, что для Своих целей Бог может использовать все. Иногда мы с мужем чего-то очень сильно желали, а потом понимали, что осу­ществление желаемого стало бы для нас катастрофой. Я научилась смирению в молитве. Ведь это Он — Господь, а не я. И если мне по какой-то причине приходится склониться перед Его волей, это по­лезно для меня. Очевидно, Бог радуется всякий раз, когда мы духов­но растем.

Мы с мужем молимся вместе, и это большое благословение для меня. Почему многим мужьям трудно молиться вместе с женами (а женам — с мужьями), хотя они свободно молятся в группах вместе с незнакомыми людьми? Наверное, потому, что при молитве в супру­жеской паре сразу заметна поверхностная и неискренняя молитва. Притвориться невозможно. И это тоже учит меня смирению.

Подобной же логике следует современный богослов Кларк Пиннок (США). Он рассуждает так: поскольку Бог есть любовь, Он постоянно проявляет сочувствие к людям и восприимчив к их мольбам. «Божья любовь никогда не изменяется, поэтому в конкретных случаях должны меняться Его действия». Пиннок противопоставляет две модели Божьего всемогущества. Можно представить себе Бога надменным Монархом, которого не ин­тересуют подробности происходящего в этом мире. А можно представить Его заботливым Родителем — исполненным люб­ви, чуткости и щедрости, бесконечным Существом, Которое лично взаимодействует с творением и отвечает на его просьбы. Бог прислушивается к нашим молитвам столь же вниматель­но, как мудрый родитель выслушивает просьбы ребенка.

Кальвинист Эндрю Мюррей (слова этого священника, миссионера, теолога и духовного писателя взяты в качестве эпиграфа к данной главе), пришел к такому выводу: «Бог дей­ствительно оставляет за Собой право принимать решение на основании наших молитв и делать то, что иначе Он бы не сде­лал». Мюррей указывает на ведущее значение догмата о Трои­це в вопросе об изменении Богом Своих решений. Мы уже го­ворили, что во время земной жизни Иисус обращался к Отцу в молитве — причем не все Его просьбы исполнялись. Оказав­шись одесную Отца, Христос стал нашим адвокатом. В Пре­святой Троице Он, если можно так выразиться, представляет интересы людей. А вот апостол Павел подчеркивает особую роль Духа Святого в молитвенной жизни человека: «Мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8:26). В одном из немногих библейских стихов, где упомянуты все Божествен­ные Ипостаси, Павел показывает совместное действие Трои­цы: «Потому что через Него[28] и те и другие имеем доступ к От­цу, в одном Духе» (Еф 2:18). Отец, Сын и Дух Святой ведут между Собой своего рода беседу, тем самым показывая, что Бог любит дискуссии и совещания.

Похоже, что Клайв Льюис был буквально зачарован про­блемами молитвы. Его в особенности интересовало, каким образом всемогущий Бог выслушивает наши молитвы и отве­чает на них. Будучи еще новообращенным, Льюис, услышав о нападении Японии на Шанхай, стеснялся молиться о своем брате Уоррене (Клайв жил в Англии, а Уоррен, находясь за гра­ницей, мог оказаться в опасности). В то время Льюис думал: «Что может изменить одна незначительная молитва на фоне неизбежной судьбы и воли Провидения?» Позже он подробно исследовал эту тему в нескольких книгах. Он поднимал ее во многих статьях и письмах.

Вот как Клайв Льюис излагает взгляд скептика на эту про­блему (взгляд, во многом близкий точке зрения Курта Вонне­гута) в сборнике «Бог под судом»:

«Не думаю, что Богу нужны невежественные, противоречивые советы людей, как именно управлять миром. Если Он, как вы ут­верждаете, всеведущ — то разве Ему неизвестно, что для нас луч­ше? А если Он всеблагой, то разве Он не сделает так, как лучше для нас, независимо от того, молимся мы или нет?»

В ответ Льюис указывает, что те же самые аргументы можно выдвинуть против любой деятельности человека, а не только против молитвы. Зачем мыть руки? Если Бог намерен сделать их чистыми, они станут чистыми независимо от того, моем мы их или нет. Зачем просить передать соль? Зачем надевать бо­тинки? Зачем вообще что-то делать? Бог мог бы устроить мир иначе. И тогда наши тела получали бы питание чудом, без дли­тельных процедур приготовления и приема пищи. Ум приоб­ретал бы знания без учебы, а в случае дождя у нас в руках сами собой появлялись бы зонты. Но Господь избрал другой стиль управления этим миром — Он действует в сотрудничестве с че­ловеком, доверяя нам самостоятельно принимать решения и поступать по нашему усмотрению. Бог даровал роду человече­скому «высокую честь быть причиной» (эта формулировка принадлежит великому французскому естествоиспытателю Блезу Паскалю).

Таким образом, скептик возражает не против молитвы, но против основных законов мироздания. Бог сотворил материю таким образом, что мы можем воздействовать на нее в своих целях: например, рубить деревья и строить из них дома или пе­регораживать плотинами реки, создавая водохранилища. Бог даровал нам свободу столь неограниченную, что для нас стало возможным угнетать друг друга, бунтовать против своего Творца и даже убить Единородного Божьего Сына. Льюис предлагает нам представить себе мир не как государство, где правит некий властелин, а как произведение искусства, напо­добие пьесы, которое находится в процессе созидания. Драма­тург позволяет действующим лицам влиять на развитие сюже­та пьесы, а затем включает все их поступки в окончательный сценарий.

Если счесть молитву одним из способов созидания Царства Божьего, то можно сказать, что она ничем принципиально не отличается от других видов деятельности. Иисус повелел уче­никам идти и проповедовать Благую Весть всем народам. Этим Он положил начало миссионерскому движению — и всем мукам и страданиям, сопутствовавшим этому служению на протяжении всей его истории. Разве нельзя было достичь тех же результатов, повесив на небесах огромную растяжку? Исцеляйте больных, посещайте заключенных, кормите голод­ных, принимайте странников — это тоже заповеди Христовы. Он поручил нам выполнять их. А ведь Он мог бы Сам расши­рить Свое служение в Галилее до всемирных масштабов! Но нет, Бог последовательно избирает такой подход к делу, при котором мы, Его партнеры, оказываемся максимально вовле­ченными в работу.

Льюис описывает драму человеческой истории: «Место действия и общий план пьесы определены Автором, но во всем остальном актерам дана свобода импровизации. Навер­ное, причина, по которой Он позволил нам влиять на проис­ходящее, скрыта от нас. Но то, что мы способны влиять на со­бытия посредством молитвы — не более странно, чем возмож­ность повлиять на них любым другим способом». Молитва — это законный «инструмент» Божьего владычества, столь же реальный и естественный, как и другие средства, к которым Он прибегает.

Вечная сложность

Я действительно завидую тем, кто молится в простоте, не бес­покоясь о том, как действует молитва и каким образом Бог уп­равляет нашей планетой. Но я почему-то не могу удержаться от размышлений об этих тонкостях. Впрочем, то немногое, что мне известно о разработках современной физики и космо­логии, привело меня к убеждению: пребывая в пространстве и времени, мы можем лишь догадываться о принципах устрой­ства Вселенной.

Например, ярчайший физик-теоретик современности Стивен Хокинг (сейчас в Кембриджском университете он за­нимает должность, которая три столетия назад принадлежала Исааку Ньютону) согласен с утверждением блаженного Авгу­стина о том, что Бог пребывает вне времени. Мы, люди, вы­нуждены находиться в пространстве и времени — во Вселен­ной, которая когда-то начала существовать. Бог этим не огра­ничен. Эксперименты доказывают относительность времени. По мере того как скорость движущегося объекта приближает­ся к скорости света, происходит замедление времени. Космо­навт, перемещающийся в пространстве с субсветовой скоро­стью, по возвращении из длительного путешествия будет за­метно моложе, чем его брат-близнец, который оставался на земле. Специалисты всерьез обсуждают возможное существо­вание «обратного вектора времени», который позволил бы нам путешествовать в прошлое. Пока это возможно лишь в фильмах наподобие «Машины времени» и «Назад в будущее», где герои влияют на события прошлого еще до того, как они произошли.

Какое значение для молитвы имеет то обстоятельство, что Бог пребывает вне времени? Клайв Льюис считал вполне разумным молиться в полдень о результатах медицинского об­следования, которое завершилось в десять утра, если к двенад­цати часам мы еще не знаем окончательных результатов. «Ко­нечно, дело решено, как и все, до основания мира. Но в реше­нии его учитывается, быть может, и эта наша молитва». Далее Льюис замечает, что эти рассуждения легче понять ученым, чем людям, далеким от науки.

Прежние физические модели предполагали однозначную цепочку причинно-следственных связей. При столкновении бильярдных шаров происходит передача энергии, и оба шара движутся дальше по четко определенным траекториям, кото­рые можно предсказать. Нынешние модели мироздания не­мыслимы без теории сложности и теории информации. В ком­плексных системах простую цепь причин и следствий выде­лить невозможно. Этого нельзя сделать даже для одной чело­веческой клетки, тем более — для всего организма человека, тем более — для общества, состоящего из личностей, наделен­ных свободой выбора. На каждой ступени лестницы — от ма­терии к разумной личности и от личности к сообществу лич­ностей — появляются все новые уровни поистине потрясаю­щей сложности и неопределенности. Если мы хотим объяс­нить, почему происходит то, что происходит, и какую роль во всем этом играет молитва, то нам нужны принципиально но­вые модели мира: сложные, тонкие и — да! — даже мистичес­кие. Сэру Исааку Ньютону ничего подобного и во сне не сни­лось.

Ученые утверждают, что при некоторых условиях спин (мо­мент количества движения) одной элементарной частицы способен повлиять на спин другой частицы, находящейся на расстоянии миллиардов километров. Теория, известная как «эффект бабочки», утверждает: взмах крыльев одного насеко­мого в Айове может стать причиной лавины эффектов, кото­рые приведут к урагану в Мексиканском заливе или к торнадо в Техасе. А кто возьмет на себя смелость с уверенностью ут­верждать, что именно явилось причиной данного конкретно­го события — будь то в природе или в человеке?*

Что стало причиной разрушительных ураганов, которые в 2004 году опустошили Флориду, а в 2005 — Новый Орлеан? Что повлияло на выбор подростка, который в выходной день напился пьяным — гены, биохимия мозга, воспитание в семье или свое­нравная свободная воля? Какова роль Бога в таких явлениях, как погодные аномалии или врожденные уродства? Почему люди страдают от стихийных бедствий? Почему страдание и удоволь­ствие распределены столь произвольно и несправедливо?

Когда Иов, о котором повествует одноименная Книга Вет­хого Завета, поставил перед Богом серию подобных вопросов, Бог в ответ преподал ему урок на тему «Устройство мирозда­ния и биосферы». Бедный Иов раскаялся в прахе и пепле. Бо­жий вариант теории сложности заставил его признать свое не­вежество, устыдиться и замолчать. (Примечательная деталь — друзья Иова думали, что им известны все причины и следствия трагедии Иова, но Бог сказал, что будет иметь с ними дело не потому, что согласен с их нелепыми мыслями, а потому, что Иов помолится о них.)

Разговоры современных космологов напоминают загадочные дискуссии средневековых схоластов. Стремясь совместить идею свободы с идеей всемогущества Бога, испанский иезуит Луис де Молина, выдающийся философ и богослов шестнадцатого века, предложил концепцию «сред­него знания» (scientia media). Так он назвал способность Бога предвидеть заранее, какой свободный выбор могло бы сделать любое творение в дан­ных обстоятельствах, и какие последствия для мира имел бы этот выбор. В наши дни Стивен Хокинг и несколько лауреатов Нобелевской премии поддержали теорию множества миров, согласно которой любой сделан­ный мною выбор вызывает определенные последствия в различных аль­тернативных вселенных, хотя я всегда воспринимаю только одну из все­ленных — ту, в которой присутствует мое сознание. (Заметим, что эта те­ория предполагает наличие, помимо пространства и времени, еще вось­ми дополнительных измерений, которые мы не в состоянии восприни­мать.) — Прим. автора.

7 Молитва

Согласно Писанию, Бог время от времени действительно непосредственно вмешивался в естественный ход событий: вызывал засуху или нашествие саранчи, обращал вспять раз­витие болезни, исцелял физические недостатки и даже вос­крешал мертвых. Но такие события происходят редко — по­этому они и называются чудесами. В остальном Библия под­черкивает непрерывность и методичность действия Божьего провидения. Божья воля совершается при помощи обычных явлений природы, поступков человека. Дождь идет, семена да­ют всходы, крестьяне сеют и жнут, сильные заботятся о сла­бых, имущие жертвуют неимущим, здоровые служат больным. Мы склонны считать, что действие Бога должно нарушать ес-

Теперь я не пытаюсь управлять

Джим

Хоть я и вырос в христианской семье и в детстве посещал цер­ковь, но долгие годы просто не обращал внимания на Бога. Я никог­да не сомневался в том, что Бог есть, но, видимо, был недоволен Им из-за некоторых событий, случившихся со мной. Я обратился к Богу на стадионе во время собрания организации «Хранители Обета». Тысячи мужчин пели старые гимны, а я сидел и плакал, понимая, что из-за моего эгоизма ни я, ни члены моей семьи не были в церкви бо­лее двадцати лет.

Некоторое время я был ненасытным читателем христианской ли­тературы. Я читал все, что попадало мне в руки. У меня часто случа­ется бессонница, и я, просыпаясь среди ночи, читал несколько часов, подряд. В те дни я составил для Бога список моих жалоб и просьб. Сказать по правде, долгое время мое общение с Богом состояло из нытья и жалоб.

Затем я решил провести время с Богом в тишине. Целую неделю я просто слушал Его. Бог говорил со мной, и я впервые в жизни стал ве­сти духовный дневник. Я полюбил близкое общение с Богом — ма­ленькое подобие той непрестанной молитвы, к которой мы призваны. Апостол Павел говорит о том, что Дух ходатайствует за нас воздыха­ниями неизреченными. Я стал, наконец, понимать, что это значит.

тественные явления или каким-то образом врываться в повседневную деятельность человека. Библия же, напротив, постоянно сближает категорию Божественного и естественно- природного — Бог определенным образом проявляет Себя в творении и в человеческой истории, добиваясь исполнения Своих конечных целей.

В молитве происходит встреча Творца и творения, вечности и времени. Такое единение указывает на некую непостижи­мую тайну. Молитва для меня это возможность попросить о чем-то Вечного, иными словами — существующего вне време­ни, Бога о прямом вмешательстве в жизнь, которая протекает в пространстве и времени на планете Земля. Да, молясь об ис-

Теперь я не беспокоюсь о том, слышит меня Бог или нет. Я уве­рен, что Он всегда рядом со мной. Я не уделяю слишком много вре­мени просительным молитвам. Для меня конкретная просьба к Богу звучит почти как шутка. Главное, что мне нужно, — снова и снова удостоверяться в том, что Господь любит меня и понимает, что имен­но меня тревожит.

Я научился доверять Богу. Если я доверяю Ему, все остальное уже не так важно. Иногда я испытывал Бога, молясь: «Коль ты дей­ствительно слышишь меня, пусть олень пройдет рядом со мной в те­чение ближайших десяти минут». Иногда это случалось! Но потом я понял, сколь поверхностны и пусты такие молитвы. Я пытался управлять Богом. Таковы же были мои конкретные просьбы: я же­лал, чтобы Господь заставил моих детей вести себя так, как хоте­лось мне.

Теперь уже я так не молюсь. Я понял: то, за что я держусь и к че­му стремлюсь, часто оборачивается разочарованием и горечью. Самое лучшее, что есть в жизни — неожиданные дары, которые я иногда получаю. Мой друг называет их «знаками благодати». Именно так действует молитва. Павел учил нас: ни о чем не заботь­тесь, обо всем молитесь. Только так можно обрести мир Божий. Я го­раздо больше дорожу временем, которое я провожу в общении с Богом, чем Его ответами на мои молитвенные просьбы.

целении больных, о помощи жертвам стихийных бедствий, о защите гонимой церкви, я прошу именно об этом. В то же вре­мя я усматриваю в молитве возможность настроить свою душу на ритмы вечности, вместе с Господом «посмотреть на мир сверху» и найти гармонию между моими желаниями и волей Бога, чтобы содействовать Его вечному промыслу своей зем­ной жизнью. Я только учусь такому подходу к молитве.

В молитве я прошу, чтобы Бог укрепил мою веру в Его лю­бовь, справедливость, милосердие и святость — несмотря на то, что многое, очень многое побуждает меня усомниться в этом. Как правило, я получаю то, о чем прошу. Я погружаюсь духом в неизменные и совершенные качества Бога, а затем возвращаюсь к вопросу о том, как мне сделать свою часть ра­боты, чтобы Божье совершенство было явлено на земле. «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф 6:10).

В начале молитвы, я зачастую чувствую себя абсолютно беспомощным. Выпуски новостей напоминали мне о беднос­ти и несправедливости, о жестокости и терроре, об угрозе ядерной войны, давали и сотни других поводов для беспокой­ства. Еще больше огорчался, когда размышлял о своих близ­ких — родственниках, друзьях, соседях. Многие из них страда­ют от болезней, вынуждены пройти через развод, мучаются от нехватки денег, переживают из-за детей. К стыду своему дол­жен признать: мои мелкие заботы — непослушный компью­тер, предстоящий ремонт дома, неисправность в автомобиле, бесконечный список срочных дел — часто заставляют меня за­бывать о тех людях, которым нужна моя помощь. Я исповедую Богу свои грехи и замечаю: в том же самом я каялся и вчера, и на прошлой, и на позапрошлой неделе. Неужели в моей жизни ничего не изменится? Неужели я не изменюсь?

Иисус сказал: «…войди в комнату твою, и, затворив дверь твою, помолись…» (Мф 6:6). Именно так я представляю себе молитву: войти в комнату вместе со своими неотложными де­лами и проблемами и просить Бога, чтобы Он обновил мою душу, напомнил мне о главном. Другими словами я прошу Его поделиться со мной вечностью. Я стараюсь хоть ненадолго от­влечься от забот и открыть свой разум перед Господом.

Не могу не вспомнить о монахинях ордена милосердия, осно­ванного матерью Терезой. Они встают задолго до рассвета и мо­лятся в часовне, просят Бога дать им силы и чистоту помыслов для служения умирающим беднякам Калькутты. Сестры просят милости на день: чтобы они сумели утешить несчастных, облег­чить их страдания. А служители хосписов! А армейские священ­ники! А другие Божьи служители, которые каждый день сталки­ваются с такими страданиями, по сравнению с которыми все мои тревоги — всего лишь болотная кочка на фоне Гималаев! А еще я думаю об Иисусе, Который на пороге самого мрачного дня в истории человечества нашел время для молитвы — самой длинной из всех, что записаны в Евангелиях, — первосвящен- нической молитвы из главы 17 Евангелия от Иоанна.

Вечная любовь

Вот он, наглядный образ истории человечества: Иисус укрыл­ся в запертой комнате вместе с двенадцатью учениками, один из которых — предатель. Снаружи храмовая стража и римские легионеры заканчивают приготовления к ночной работе — го­товят мечи, плети и орудия пыток. В тишине звучит печальное пророчество, а затем искренняя молитва, полная покорности вечному замыслу Отца. А силы зла уже готовы нанести удар.

Предвидя смерть, Иисус молится Отцу о Своих учениках: «Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире… Они не от мира, как и Я не от мира» (Ин 17:13, 14). Как бы подчеркивая эту мысль, Иисус повторяет Свои слова: «Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла. Они не от мира, как и Я не от мира» (Ин 17:15, 16). Христос видел в учениках, со­бравшихся за столом, наглядное воплощение конфликта, ко­торый Он принес в мир.

В течение тридцати трех лет Иисус добровольно отказывал­ся от исключительных возможностей, принадлежавших Ему как Богу, в том числе от всеведения и способности мгновенно видеть прошлое, настоящее и будущее. (Однажды Он признал, что не знает времени последнего суда и окончательного исце­ления земли — сроки известны только Отцу (Мк 13:32).) Но в молитве Он соединяет время и вечность, упоминая о Своем непостижимом бытие, когда Он пребывал с Богом, когда еще не пришел на нашу жестокую планету, чтобы добровольно вы­полнить Свою миссию : «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия ми­ра» (Ин 17:5).

Иисус говорит о том, что было до создания планеты Земля, о вечности, о безвременьи. В долгой молитве Он проливает свет на все «Зачем?» и «Почему?», дает окончательные ответы на эти вопросы. Почему людям дана свободная воля? Зачем нужны бег времени и история? С самого начала, и даже преж­де всякого начала, Бог желал поделиться любовью со Своим творением, общаться со Своими тварями. Бог хотел поделить­ся с нами жизнью. Той жизнью, которая никогда не иссякнет в Пресвятой Троице, которая существовала прежде творения, существует сейчас и пребудет вовеки. Несмотря на все, что случилось и еще случится, Бог твердо намерен вернуть Свое творение в исходное состояние — чтобы снова общаться с людьми. Бог хочет вернуть ту утраченную, первозданную вза­имную любовь. Молитва Иисуса напоминает нам об этой цели Бога.

В Новом Завете есть еще несколько мест, в которых речь идет о том, что Бог избрал нас «прежде основания мира» (Ин 17:24). Апостол Павел говорит, что Бог спас нас «по Своему изволению и благодати, данной нам во Христе Иисусе прежде вековых времен» (2 Тим 1:9). Апостол Петр пишет про Христа, «предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас» (1 Пет 1:20). Вечная жизнь обе­щана нам «прежде вековых времен» (Тит 1:2). Итак, все самое главное, что составляет наше упование — Божья любовь, небе­са, благодать, воскресение — все это берет начало за предела­ми времени и творения. Авторы Нового Завета провозгласили эти истины вечными — то есть в буквальном смысле не зави­сящими от времени — задолго до того, как Эйнштейн оповес­тил человечество об относительности пространства и времени задолго до того, как появилась гипотеза о происхождении Все­ленной в результате «большого взрыва».

Наше Солнце — это звезда среднего возраста, которая по­гаснет в течение ближайших четырех-пяти миллиардов лет. Рано или поздно придет конец и всей Вселенной. Но слово Творца дает нам уверенность в том, что мы останемся вместе с Ним. Вселенная — не холодная безликая пустошь. У блудных сыновей и дочерей есть дом.

Из всего, что сказал Иисус в ту ночь в освещенной свечами иерусалимской горнице, одна фраза должна была озадачить учеников сильнее других. Иисус знал, в какое уныние пришли ученики, услышав о предстоящей смерти Учителя: «Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин 16:6). И Он, желая ободрить учеников, объясняет им: «Но я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел»[29] (Ин 16:7).

Эти слова озадачивали и меня. Я не мог не думать о всевоз­можных путях, какими Бог мог бы исполнить Свою волю на земле. Он мог бы послать манну с небес, чтобы решить пробле­му голода. Он мог бы немедленно уничтожать всякую опасную мутацию вирусов и бактерий, чтобы избежать появления но­вых заболеваний. Он мог бы ограничить людям свободу выбо­ра, чтобы не допустить появления таких диктаторов, как Гитлер и Пол Пот. Вместо этого Бог послал в мир Своего Сына, Кото­рый некоторое время жил в одном из удаленных уголков Зем­ли. Сын Божий лично сообщил важную весть, которую следо­вало распространить по всему миру, и отправился обратно, ут­верждая, что по какой-то причине это будет лучше для нас.

Итак, ученики, которые привыкли лично обращаться к Иисусу с во­просами, жалобами и просьбами, должны были прибегнуть к другому способу общения — к молитве. Из всего арсенала средств и способов, которые мог бы использовать Бог, молитва кажется самым неподходя­щим и самым ненадежным. Кроме того, молитвой очень легко прене­бречь. Да, все это так. И, тем не менее, Иисус был прав в Своем порази­тельном утверждении. Он ушел и сделал это ради нас. Он избрал имен­но такой способ, чтобы поделиться с нами властью, дать нам возмож­ность напрямую общаться с Богом и бороться с силами зла.

Открывайте свои желания

Карл Барт, богослов, к идеям которого я уже не раз обращался в предыдущей главе, уделял много внимания всемогуществу Бога. Барт не видел противоречия между всемогуществом Бога и тем, что Он реагирует на молитвы. «Он не глухой. Он слуша­ет. Более того — Он действует. И Его действия как-то зависят от того, молимся мы или нет. Молитвы влияют на действия Бога и даже на Его присутствие. Слова «ответ на молитву» не­сут в себе именно такой смысл». Далее Барт продолжает: «То, что Господь уступает просьбам людей и в ответ на их молитвы изменяет Свои намерения — вовсе не знак слабости. Он сам, во славе Своей силы и величия, пожелал так поступать».

Почему нужно молиться? Очевидно потому, что Богу нра­вится, когда Его о чем-то просят. Безусловно, Богу не нужны ни наша мудрость, ни наши знания. Не нужна Ему и та инфор­мация, которая содержится в наших молитвах («знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф 6:8)). Но Бог, приглашая нас быть Его соработниками, желает, чтобы мы развивали отношения с Ним. Апостол Ио­анн писал: «Бог есть любовь». Бог не просто любит или чувст­вует любовь. Он есть любовь, и потому Он не может не лю­бить. По этой причине Бог стремится поддерживать отноше­ния с теми, кого Он сотворил по образу Своему.

«Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Флп 4:6), — учит апостол Павел. Но как, каким образом мы можем открыть свое желание Тому, Кто и так все уже знает? Ответ за­ключается в одном слове — отношения.

Время от времени я получаю от незнакомых людей письма с просьбами о помощи — как правило, от заключенных или от иностранцев. Иногда я посылаю им деньги без особых колеба­ний, иногда проверяю факты с помощью тех, кто живет по со­седству с авторами писем. Бывает, что я вообще никак не вме­шиваюсь в ситуацию, опасаясь, что мое участие вызовет шквал писем с подобными же просьбами. Но когда с просьбой обращается мой сосед или племянник — словом, человек, ко­торого я хорошо знаю, я предпринимаю все, что в моих силах, чтобы оказать ему необходимую помощь. Отношения прида­ют особую значимость любой информации. Одно дело — уви­деть в новостях репортаж о стихийном бедствии в тридесятом королевстве, и совсем другое — увидеть тот же репортаж, зная, что в пострадавших от стихии местах находится ваш сын или невеста.

Это относится и к исповеданию грехов. Когда я перечис­ляю свои грехи Богу, я говорю о том, что Ему известно. Однако сам акт исповедания укрепляет наши отношения и создает близость, которой в противном случае не было бы. Я предстою перед Богом беззащитным, в полной зависимости от Него — и это сближает нас. Подобная близость наступает, когда я (реже, чем следовало бы) прошу прощения у жены за проступок, ко­торый известен нам обоим. Я не сообщаю ей ничего нового. Но я смиренно прихожу сам и искренне каюсь.

Я никогда не узнаю, как именно повлияла молитва на тра­екторию движения урагана или на падение коммунистических режимов. Такой способности нет ни у кого, кто пребывает в пространстве и времени. Но несмотря на эту перспективу, я прихожу к Богу со всеми своими заботами, как ребенок прихо­дит к любящему Отцу. Я признаю свою полную зависимость от Него и открываю перед Ним свои желания. При этом я в пол­ной мере сознаю, что окончательное решение принадлежит Богу, а не мне. Я провожу время с Богом и обретаю новый взгляд на мир или, по меньшей мере, новое понимание кон­кретной ситуации. А Господь получает мое внимание, мои обеты, мою душу.

В качестве способа воздействовать на мир Бог избрал мо­литву, а не другие, на первый взгляд, более прямые методы.

Бог снова и снова обращается к тем путям, которые поощряют человеческую свободу. Он ждет, чтобы мы Его попросили. И потому оказывается, что действия Бога на земле непости­жимым образом зависят от нас. Можно ли сказать, что из-за такого Божьего установления Царствие Небесное станет расти медленнее? Или медленнее будет исполняться Божья воля?[30] Да, наверное, можно: ведь родители вынуждены замедлять шаг, гуляя с маленьким ребенком, который еще только учится ходить. Цель мамы и папы — не быстрая ходьба, а воспитание сына.

Глава 11

Просите, ищите, стучите

Когда б я, неотвязчиво молясь, Надеялся веленья изменить Того, Кто может все, — я день и ночь Вопил бы…

Джон Мильтон. «Потерянный Рай»

Наверное, притча Иисуса о человеке, который ночью стучится в дверь к другу, чтобы попросить хлеба, вызвала понимающие улыбки слушателей. Нежданный гость, нагрянувший к вам ночью, — не такое уж редкое событие в местах, где сухой и жаркий климат заставляет людей вести активную жизнь после захода солнца. И вот — гость на пороге, а в кладовой у вас пус­то. В стране, известной своим гостеприимством, ни один по­рядочный человек не откажет страннику в ночлеге и не уложит его спать без угощения. Поэтому хозяин дома, которого гость застал врасплох, бежит к другу, чтобы взять взаймы хлеба.

Кеннет Бейли, миссионер-пресвитерианин, сорок лет про­живший в Ливане, проливает свет на некоторые особенности культуры, относящиеся к этой истории. Палестинцы исполь­зуют хлеб вместо столовых приборов: кусочки хлеба обмакива­ют в общее блюдо с мясом и овощами. Очень возможно, что герой притчи просил у своего соседа не только хлеба, но и дру­гой еды. Односельчане часто выручают друг друга, если кому- то надо принять нежданного гостя. Вот что еще рассказывает Бейли: «Живя в ближневосточных деревушках, сохранивших традиционную культуру, мы с изумлением обнаружили, что на нас тоже распространялся обычай. У нас тоже по-соседски одалживали что-нибудь нужное для приема гостей — даже ес­ли гостями были мы. Нередко, приняв приглашение на ужин от кого-нибудь из жителей деревни, мы ели из нашей собст­венной посуды, которую хозяева на время взяли у нашего же повара».

Однако в притче Иисуса владелец хлеба упрямо отказыва­ется удовлетворить просьбу человека, который должен при­нять гостя. Он уже лег спать, и вся семья расположилась на ночлег рядом с ним в однокомнатном домике на циновке, по­крывающей пол. Да и дверь заперта сложным запором. «От­стань от меня! — кричит хозяин соседу. — Не дам тебе ничего, не вставать же мне из-за тебя!»

На Ближнем Востоке слушатели от души посмеются над та­кой хилой отговоркой. На самом деле Иисус спрашивает: «Можете ли вы представить себе такого соседа?» «Конечно, нет! — ответит Ему любой. — В нашей деревне никто так по- свински не поступит. А если бы поступил, на утро об этом зна­ла бы вся округа».

И в таком вот контексте Иисус проводит Свою главную мысль: «Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколь­ко просит». По неотступности — то есть по настойчивости, по дерзости. А дальше Господь сразу делает вывод о том, как надо молиться: «И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Лк 11:5-9).

В Евангелии от Луки Иисус рассказывает эту притчу сразу после того, как Он научил молитве Господней: Он словно про­водит смелую параллель между ленивым человеком и Богом- Отцом. Если даже капризный хозяин хлебов, больше всего же­лающий, чтобы ты убрался прочь, и твердо решивший не об­ращать на тебя внимания, — если даже такой человек в конце концов встанет и даст тебе то, что ты хочешь, — то насколько же более отзывчивым к твоим упорным молитвам будет любя­щий Бог! И в конце концов, кто из земных, грешных отцов, когда сын или дочь «попросит у него хлеба, подаст ему ка­мень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо ры­бы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона?» (Лк 11:11, 12).

Молитва Господня (которую мы так часто превращаем в ри­туал, воспринимая ее почти как заклинание) в соседстве с этой притчей видится в новом свете. Мы должны быть так же на­стойчивы в молитве, как торговый агент, который просовыва­ет ногу в приоткрытую дверь, чтобы ее не захлопнули. Или как борец, который взял противника в захват и не намерен его от­пускать.

«Не воздремлет хранящий тебя» Господь», — таким обеща­нием утешает нас псалмопевец (Пс 120:3). Но все равно ино­гда, когда мы молимся, нам кажется, что Бог отмахивается от нас. Говорите громче, учит нас притча, рассказанная Христом. Не отступайте, как настырный сосед под дверью в полночь. Продолжайте стучаться в дверь!

Стучите в ворота изо всех сил!

В Евангелии от Луки записана и другая история — про настой­чивую вдову-просительницу. Некоторые рассказы Христа за­ставляли учеников долго чесать в затылке, но смысл этой притчи раскрыт в самом начале: «Должно всегда молиться и не унывать» (Лк 18:1). Тут проводится еще более рискованная па­раллель: Бог сравнивается с черствым, коррумпированным су­дьей, которому приходится выслушивать громкие причитания вдовы.

Сегодня во многих городах США есть службы, которые без­возмездно помогают нуждающимся в юридической помощи беднякам ориентироваться в сложной системе судопроизвод­ства. В дни, когда Иисус ходил по земле, все было по-другому. Вот как Кеннет Бейли описывает сцену, которую наблюдал за­падный путешественник в девятнадцатом веке в Ираке:

«На небольшом возвышении, весь обложенный подушками, восседал Кади, или судья. Вокруг него на корточках расположи­лись разнообразные секретари и прочие чиновники. Перед ним теснился простой народ. Не менее дюжины голосов вопили одно­временно, каждый настаивал, что его дело — самое неотложное. Более разумные поступали иначе: не ввязываясь в свару, пере­шептывались с секретарями, давали взятки, с помощью иноска­заний называли размеры мзды для передачи в те или иные руки. Когда нижестоящие удовлетворяли свою алчность, один из них подходил к Кади, что-то шептал ему на ухо, и судья незамедли­тельно объявлял о решении такого-то дела. Казалось, все воспри­нимают как должное, что первым будут слушать дело того, кто предложил большую мзду. Однако время от времени процесс прерывался громкими возгласами бедно одетой.женщины, кото­рая топталась с краю толпы и взывала к правосудию. Ей строго велели молчать и укоряли, что она приходит сюда каждый день. «Я не перестану приходить, — всхлипнула она, — пока Кади меня не выслушает». Спустя долгое время, уже в конце дня, судья не­терпеливо потребовал: «Спросите, что ей надо». Скоро ему пере­дали короткую историю вдовы. Ее единственного сына забрали в солдаты, а сама она не могла обрабатывать свой клочок земли. К тому же сборщики налогов принуждали ее платить подать, от которой она, как вдова, могла быть освобождена. Судья задал не­сколько вопросов и бросил: «Освободите ее от податей». Таким образом, настойчивость женщины была вознаграждена. Очевид­но, если бы у нее имелись деньги, чтобы подкупить чиновников, ее дело могло бы решиться гораздо быстрей».

В притче, которую рассказал Иисус, гораздо меньше по­дробностей и только два действующих лица, но во всем осталь­ном истории очень похожи. Судья в конце концов отвечает на жалобы истицы: «Хотя я Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не при­ходила больше докучать мне» (Лк 18:4-5). (Греческое слово, пе­реведенное как «докучать» — это спортивный термин. В кулач­ном бою он означает «бить в одно и то же место».)

Эта притча также построена на контрасте. Во время молит­вы мы вполне можем чувствовать себя как бедная вдова — одинокая, беспомощная, всеми обманутая и никем не почита­емая — в общем, с какой стороны ни взгляни, последний че­ловек. Но истинная ситуация абсолютно противоположна описанной: наш любящий Отец не имеет ничего общего с чер­ствым судьей из притчи. У нас есть прямой доступ к Нему и есть Заступник, Который ходатайствует за нас. Когда Господь медлит с ответом, нам может показаться, что Ему нет до нас никакого дела. И вот Иисус, желая поправить нас, заверяет: что бы нам ни чудилось, Божья милость — с нами. Если бед­ной вдове удалось добиться правосудия даже от бессердечного судьи, то «Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь?» (Лк 18:7).

И вот как только слушатели расслабились, исполнившись уверенности в Божьей милости, Христос делает резкий выпад: «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк 18:8). Ученики должны были сразу понять, о чем идет речь: на­кануне они как раз говорили о Его втором пришествии. Несо­мненно придет день, когда воцарится справедливость. Сын Человеческий вернется, на сей раз — в силе и славе. И тогда Он все изменит, уничтожит все зло, царящее на этой жестокой планете, и сделает мир таким, каким его задумал Бог: без не­праведных судей и обиженных вдов, без нищеты, болезни, смерти, страданий и бунтов. Но пока этот день не настал, мы подвержены искушениям: кто-то может усомниться или вовсе отпасть от веры, а кто-то — увидеть Бога бессердечным судьей.

Апостол Петр, лично слышавший эту притчу из уст Христа, напишет спустя много лет, что в последние дни некоторые бу­дут смеяться над пророчествами о втором пришествии: «Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается также» (2 Пет 3:4).

И сегодня, после двадцати веков ожидания, обстановка на грешной земле такова, что можно опустить руки и потерять ве­ру во Всемогущего Любящего Бога. Иисус рассказал притчу о вдове, дабы мы продолжали «всегда молиться и не унывать» (Лк 18:1). История человечества — это испытание веры. Вы­держит испытание тот, кто будет постоянно молиться.

В притче о вдове судья говорит: «…защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне» (Лк 18:5)[31]. Действительно, иногда кажется, что своими надоедливыми просьбами мы до­кучаем Господу. Но давайте вспомним о том, как два столетия назад член британского парламента Уильям Уилберфос, на­стойчиво добиваясь отмены работорговли, год за годом вы­двигал один и тот же законопроект. Или о том, как наш совре­менник, сенатор-демократ Уильям Проксмайр (США) каж­дый день выступал в сенате с речью на одну и ту же тему — за девятнадцать лет он сказал 3211 речей — пока, наконец, его коллеги не приняли закон против геноцида. Я вспоминаю о католической монахине, сестре Хелене Преджан, которая без устали ездит по Соединенным Штатам, добиваясь отмены смертной казни. О Хелене был снят фильм «Мертвец идет».

И разве забудешь о чернокожем американском священни­ке, борце за гражданские права негров, Мартине Лютере Кин­ге, который, требуя справедливости, снова и снова взывал от имени манифестантов, пришедших к ступеням Капитолия: «Доколе?.. Доколе?.. Доколе нам еще ждать?..»

Да, есть подвижники, которые не хотят закрывать глаза на язвы этого мира — такие, как финансовые долги развиваю­щихся стран, СПИД, бродяжничество, аборты, сексуальное рабство, расизм, преступления на почве ненависти, пьянство, несправедливые войны, загрязнение окружающей среды, пор­нография, жестокость в тюрьмах, терроризм, нарушения прав человека. В этот список можно включить еще сотню проблем. Несомненно, люди устают от борьбы. Может быть, иногда им хочется все бросить. Вероятно, Бог напоминает им черствого

Мне есть с Кем поговорить

Сьюзен

Чтобы построить любые отношения — с супругом, с родителями, с детьми, с друзьями — нужны усилия. Неудивительно, что отноше­ния с Богом тоже требуют определенного труда. Когда мне трудно, я, по примеру Иисуса, обращаюсь к Богу как к Отцу.

Мой муж полетел в Китай, чтобы забрать оттуда девочку, которую мы собирались удочерить. Оставшись дома, я почувствовала себя совершенно бессильной. Единственное, что мне оставалось — мо­литься о маленьком человечке, которому предстояло так круто из­менить нашу жизнь. Вернувшись, муж рассказал мне, как он плакал в автобусе по дороге в сиротский приют. Он уже чувствовал связь с этой девочкой, хотя видел ее только на фотографии. Если мы, люди, чувствуем такого рода связь, то как же чувствует ее Бог…

Я научилась молиться вместе с мужем поздними вечерами. Путь нашего супружества был тернист, и нам было не к кому обратиться за помощью, кроме Бога. Сначала я была словно немая. Я никогда не молилась вслух на молитвенных группах, это меня страшно пугало. Но если рядом со мной был только муж, я могла просто сказать Богу о своих нуждах. Я думала о людях, которые занимаются в группах по программе «Двенадцать Шагов» — таких, как «Анонимные Алкого­лики» и других, им подобных. Они молятся совсем просто, например «Боже, удержи меня от выпивки!», часто почти ничего не зная о Боге. Но, похоже. Бог отвечает на их молитвы.

Часто молитва помогает мне заснуть. Иногда я просто стараюсь успокоиться, говорю себе: «Я засыпаю… Я засыпаю…» Ничего, ко­нечно, не происходит. Но теперь мне есть с Кем поговорить, когда не спится. Мне не нужно самой управлять своей жизнью. Бог не дает моему сердцу выскочить из груди.

Раньше я волновалась, как бы не уснуть во время молитвы. Но те­перь, когда у меня есть ребенок, я кое-что понимаю. Какая мать не хочет, чтобы ребенок уснул у нее на руках?

судью или капризного соню-соседа из притч, рассказанных Иисусом. Но Христос говорит, что Господь не такой. В отли­чие от судьи и соседа Бог с бесконечным терпением относится к нашим просьбам и требованиям, особенно когда мы высту­паем на стороне Его Царства. Иначе почему в Библии так мно­го псалмов-плачей и причитаний пророков?

Немецкий священник Хельмут Тилике в проповеди, посвя­щенной притче о настойчивой вдове, подчеркивает: «Бог от­водит Своей Церкви — Церкви, которая молится, — важную роль в управлении миром». Тилике утверждает, что гиганты истории (под ними он подразумевает своих современников — Гитлера и Сталина) стоят на авансцене, уверенные в том, что от них зависит исход спектакля. Но на самом деле они — лишь статисты, которым дозволено на пару минут предстать перед публикой. Подлинная сила — с теми, кто знает, что сценарий истории написан Богом. Сила даруется тем, кто просит, ищет и стучит. Молитвы открывают путь для Бога. Если мы молит­вой и делом восстаем против мировой несправедливости, если отрекаемся от зла, мы доказываем этим, что, говоря словами Иисуса, еще осталась «вера на земле».

Бывает, что ответ на настойчивую молитву приходит лишь через несколько поколений. Сколько солдат погибло, прежде чем Бог ответил на молитвы Тилике о мире и справедливости на его родине, в Германии? Сколько евреев умерло с молитвой — с молитвой о будущем — в те периоды истории, когда, казалось, что весь этот древний народ близок к истреблению? Филип­пинцы молились упорно и долго, прежде чем Народная Сила[32] сбросила коррумпированный режим. Миллионы невинных жертв десятилетиями гнили в тюрьмах, прежде чем под напо­ром мирных демонстрантов рухнул железный занавес. А сколько христиан в Китае по сей день томятся в заключении и терпят пытки, в то время как за стенами тюрем набирает си­лу небывалое духовное возрождение?

Если же говорить об отдельных людях, то сколько жертв на­силия молят об исцелении душевных ран, но день за днем про­сыпаются с чувством боли и стыда? Алкоголики и наркоманы молятся об избавлении от зависимости, но каждый день им приходится продолжать свою жестокую борьбу. Родители, чьи дети избрали путь саморазрушения, молятся со слезами на глазах, но не видят перемен к лучшему.

Не забуду, как мой друг, больной алкоголизмом, жаловался мне, что каждый вечер молит Бога избавить его от тяги к спирт­ному, но на следующее утро все равно просыпается с мыслями о бутылке виски «Джек Дэниэлс». Слышит ли его Бог? И вот од­нажды этот человек вдруг осознал: именно тяга к алкоголю бы­ла главной причиной, заставлявшей его прилежно молиться. Постоянное искушение побуждало к постоянной молитве.

Зло стоит перед нами, как гигантские стальные ворота, — Иисус назвал их «вратами ада» — а молитвы ударяют в них, по­добно ударам молота. Ворота не угрожают и даже не наступа­ют на нас. Они стоят, ожидая атаки. Кажется, наши молитвы со звоном отскакивают от них, словно дробинки от листа бро­ни. Но с нами твердое обетование Христа, что «врата ада не одолеют» Церковь (Мф 16:18). Нет сомнения — однажды стальные ворота падут, рассыплются на куски, как Берлинская стена, разделявшая Германию, или как железный занавес, пе­регородивший Европу.

Одного раза недостаточно

Христианский писатель Джерри Ситцер рассуждает о настой­чивости отца. «Мои дети просили у меня множество разных вещей — cd-плеер, велосипед, лодку, кошку, экзотическую по­ездку на каникулы… Легче сказать, чего они у меня еще не по­просили. Чаще всего я не отвечаю на их просьбы. Когда они начинают приставать ко мне, я бываю тверд как скала и бес­сердечен. Однако если какая-то просьба повторяется долго, раз за разом, я навостряю уши. Если дети просят о чем-то осо­бенно упорно, значит это им действительно нужно».

В отличие от нас, земных родителей, Бог с самого начала зна­ет наши истинные побуждения — чисты они или лукавы, благо­родны или эгоистичны. Размышляя над притчами Христа, я ни­как не мог понять, почему Бог так ценит упорство. Если уж мне надоедает повторять снова и снова одну и ту же просьбу, то, на­верно, и Ему скучно меня слушать. Почему я должен часами ко­лотить в дверь или проталкиваться локтями, чтобы пробиться к судье? Почему недостаточно одной искренней просьбы?

В поисках ответа я обратился к евангельским рассказам о жизни Христа. Некоторые из них показали мне, чем ценна на­стойчивость. Когда умер Лазарь, обе его сестры, трудолюбивая Марфа и задумчивая Мария, горько сетовали: «Господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин 11:21). Они так со­крушались, что Иисус, глядя на сестер, тоже опечалился, — а потом совершил одно из Своих величайших чудес, исполнив их сокровенное желание.

Героиня другого рассказа — женщина-хананеянка, которая упрямо просила Иисуса исцелить ее больную дочь. Даже уче­ники Иисуса устали от ее стенаний и «попросили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами» (Мф 15:23). Христос сначала отмахивается от просительницы, а потом ставит под сомнение ее право просить Его о чем-либо. Однако женщина-инопле­менница продолжает настаивать, и тогда Иисус исполняет просьбу хананеянки, а ее веру ставит в пример израильтянам.

У колодца в Самарии Иисус ведет беседу с самаритянкой о ее образе жизни и религиозных взглядах. По пути в Иерусалим Он вовлекает богатого юношу в дискуссию об опасности бо­гатства. Самаритянка проявляет упорство — и ее жизнь изме­няется. Богатый юноша сдается — и уходит опечаленный.

Обдумывая эти истории, я понял: Богу важен путь, кото­рым я иду. Он уважает свободу человека и не выкручивает нам руки. Мое упорство — знак того, что я действительно хочу из­мениться. А это — хорошая предпосылка для духовного роста. Когда я действительно хочу чего-то, я стараюсь и настаиваю.

Если я хочу покорить одну из вершин Скалистых гор, хочу прогнать дятлов с крыши или провести в дом интернет, то я де­лаю все необходимое для достижения цели. Буду ли я столь же упорен в молитве?

«Молитва не меняет Бога, но меняет того, кто молится». Кажется, это замечание принадлежит философу Кьеркегору, но я встречал его в разных книгах и статьях не меньше десятка раз. В предыдущей главе я уже говорил о том, почему не могу полностью согласиться с первой частью этого высказывания (прежде всего потому, что это не соответствует свидетельству Писания). Бог хочет, чтобы мы высказывали свои просьбы смело и без утайки. В противном случае мы, вероятно, лишаем себя удивительных сюрпризов. Что если бы десять прокажен­ных у дороги не закричали, не попросили Христа об исцеле­нии? Что если бы хананеянка робко замолчала, вместо того чтобы и дальше просить об исцелении дочери?

Слишком часто тезис о неизменности Бога служит оправда­нием для нашего собственного непостоянства в молитве. «Если будущее предрешено Богом, зачем надоедать Ему?» Однако поддавшись подобному фатализму, мы лишаем силы и вторую часть формулировки Кьеркегора. Ведь яростно стучась в небеса своими молитвами, мы действительно изменяемся. Если я пе­рестану верить в то, что Бог слышит мои просьбы — а это глав­ный смысл двух притч Иисуса — я, скорей всего, перестану мо­литься и тем самым перекрою основной канал связи с Богом.

Постоянная молитва снова и снова вводит меня в Божье присутствие. Это дает мне несколько важных преимуществ. Изливая душу перед Господом, я снимаю тяжесть с сердца, пе­рекладываю часть своего бремени на плечи Бога, Который лучше меня знает, что делать. Мало-помалу я узнаю Бога все лучше и понимаю, что Он вовсе не похож на неправедного су­дью или на капризного соседа, хотя так иногда может пока­заться. Проводя время с Богом, я начинаю глубже понимать, чего Он хочет, и видеть свою роль в Его планах.

Ради чего древние язычники молились своим богам? Цицерон ответил на этот вопрос грубо и откровенно: «Мы молимся не о том, чтобы Юпитер сделал нас лучше, а о том, чтобы он дал нам материальные блага». Христианский подход к молитве противо­положен. Мы, конечно, можем обращаться к Богу с просьбой о материальных благах. Иногда по милости Божьей мы их получа­ем. Но процесс молитвы открывает для нас канал связи с Богом, дает Богу возможность изменить нас к лучшему. Постоянная мо­литва меняет меня, потому что помогает мне увидеть мир и мою собственную жизнь глазами Бога. Развивая свои отношения с Богом, я осознаю: Он намного лучше меня знает, что мне нужно.

Общаясь с человеком, я обычно хочу, чтобы он принял мою точку зрения. Я хочу, чтобы продавец машин согласился с моей ценой, чтобы сосед голосовал за того же кандидата, что и я. В молитве, особенно на первом ее этапе, я, вероятно, точно так же подхожу и к Богу. Но потом я неизбежно убеждаюсь в том, что Он мудрее меня. Я начинаю понимать: Господь тоже просит, ищет и стучит, но так деликатно, что я порой этого не замечаю.

«Не верю, что Бог оставляет без внимания хотя бы одну мо­литву, какой бы дурной или немощной она ни была. Но если бы Бог удовлетворял каждую просьбу каждого человека или каждой группы людей, это был бы не Бог, а бес», — сказал зна­менитый английский писатель XIX века Джордж Макдональд. Молитва — это не монолог, а диалог, в котором обе стороны подстраиваются друг к другу. Я честно приношу Богу свои тре­воги и заботы, но после общения с Ним я зачастую исполня­юсь совсем другими заботами и тревогами. Когда апостол Петр «взошел на верх дома», чтобы помолиться, он думал главным образом о пище. Апостол еще не знал: прежде чем он спустится с крыши, Бог обличит его в национализме и закон- ничестве (Деян 10). Если мы постоянны в молитве, то наши планы и желания приходят в согласие с волей Бога.

Что мы теряем —■ и что находим

«Зачем целый час молиться, если в это время я Шшявт бездей­ствую и лишь думаю о людях, на которых злюсь я и которые злятся на меня, о книгах, которые нужно прочитать, и о кни­гах, которые нужно написать, о тысяче других дурацких вещей, от которых раскалывается голова?» Генри Нувен, о духовном подвижничестве которого я упоминал в третьей главе, любит ставить этот вопрос то в одной, то в другой форме и искать все новые ответы на него. Иногда он делает упор на необходимость духовной дисциплины: нужно сохранять верность даже тогда, когда она, на первый взгляд, никак не вознаграждается. «Мо­литься надо не потому, что молитва помогает или вызывает ду­ховный подъем, а потому, что Бог любит нас и хочет нашего внимания».

В конце концов Нувен приходит к такому выводу: «Если каждое утро в течении часа я нахожусь в присутствии Господа — день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, пусть даже испытывая состояние полного смятения и отвлекаясь на мил­лион посторонних мыслей — это радикально меняет мою жизнь». Научившись смирению и послушанию, проведя мно­гие часы в молитве, но не увидев при этом очевидных плодов, Нувен понял: все это время он все-таки слышал тихий и крот­кий голос.

«Молитва не меняет Бога, но меняет того, кто молится»? Может быть, молитва производит в человеке такие изменения, которые наделяют его способностью услышать и принять от­вет на свою молитву — ответ, которого он так долго искал. При желании это можно счесть «переменой» в Боге: постоянная молитва изменяет наше внутреннее состояние, наш дух, и тог­да у Бога появляется возможность обращаться с нами по-дру- гому. Может быть, именно из-за этого Авраам, Моисей, Иаков и другие герои веры вступали в столь яростные схватки с Бо­гом. В сражениях, которые выглядели как богоборчество, у библейских героев развивались Божьи качества. В них проис­ходили те перемены, которых как раз и хотел Господь.

«Когда ты борешься с Богом, то разве не самое большое не­счастье — не быть побежденным?» — спрашивает Симона Вейлъ — глубокий религиозный мыслитель, француженка, ко­торую Альбер Камю называл «несравненным правдолюбцем нашего времени». Другими словами, то, что сейчас кажется поражением, в свое время может обернуться безусловной по­бедой. Обманщик Иаков бодро шагал по жизни на двух здоро­вых ногах, а хромой Израиль вошел в историю как отец вели­кого народа. Главная ценность постоянной молитвы не в том, что ты получишь желаемое. Самое ценное — ты становишься тем, кем призван стать.

Карабкаюсь ли я в гору, пишу ли книгу — у меня есть цель, к которой я стремлюсь, задача, которую намереваюсь выпол­нить. А молитва заставляет меня сделать остановку в пути.

Я уже понял, что не могу «исправить» тех людей, о которых молюсь. Я также не могу получить все, чего хочу, и тогда, ког­да хочу. Я должен снизить скорость и ждать. Когда я приношу свои просьбы к Господу, на первый взгляд это выглядит как ка­питуляция. Я «сдаю» их Богу с готовностью принять Его волю. И благодаря такому послушанию Он начинает растить во мне «плод», то есть многие из тех качеств, которые перечисляет апостол Павел и которые мне нужнее всего: мир, долготерпе­ние, доброту, милосердие, верность, кротость, самообладание и другие (Гал 5:22-23).

Блаженный Августин говорил, что человек молится, «что­бы созидать себя, а не для того, чтобы наставлять Бога». Огля­дываясь на свою переменчивую молитвенную жизнь, я вижу, как Господь работал надо мной, как Он стесывал ненужные выступы и шлифовал шероховатости. Я вижу победы и пора­жения. Как ребенок, который долго выклянчивал у родителей желаемое, я иногда получаю ответ на свои настойчивые просьбы — после того как научусь обходиться без того, о чем просил. В таких случаях ответ Бога бывает сюрпризом, нео­жиданным и благодатным подарком. Я жажду подарка, а на­хожу Дарителя — и получаю от Него подарок, на который уже не надеялся.

В Евангелии от Луки притча о капризном соседе заканчива­ется так: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие да­вать детям вашим, то тем более Отец Небесный даст Духа Свя­того просящим у Него» (Лк 11:13). Матфей повторяет эти сло­ва с одним изменением: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, то тем более Отец ваш Не­бесный даст блага просящим у Него» (Мф 7:11)*.

Мы, часто — по многу раз, высказываем в молитве свои просьбы, после чего ждем ответа и готовимся принять его. .Мы молимся, чтобы Бог дал нам то, что Он Сам захочет дать. Это могут быть какие-то блага или Святой Дух. (С точки зрения Бога нет лучше ответа на настойчивые молитвы, чем дар Свя­того Духа. Так Господь дарит нам Самого Себя.) Мы можем, как Петр, молиться о пище, чтобы в итоге освободиться от на­ционалистических предрассудков. Мы можем, как Павел, мо­литься об исцелении, а в результате научиться смирению. Мы можем молиться об облегчении испытаний, а в ответ обрести терпение, чтобы выдержать их. Мы можем молиться об осво­бождении из тюрьмы и получить силу, чтобы плодотворно ис­пользовать время, проводимое в заключении. Просите, ищи­те, стучите, учил Иисус, — такое поведение влияет на Бога. А еще оно сильно влияет на самого человека, который просит, ищет и стучит.

«Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на до­брые дела» (Еф 2:10), — писал Павел Ефесянам. В греческом тексте Послания стоит слово poiema, переведенное на русский язык как «творение», но совсем неслучайно созвучное другому слову — «поэма». Апостол подчеркивает, что мы — созданное Богом произведение искусства. В жизни Павла были тюрьмы и побои, мятеж и кораблекрушение. Он, как никто другой, знал, сколь упорно Господь трудится над нами — и какую роль в этом труде играет молитва. Молясь, мы даем Богу возмож­ность изменять нас: отсекать лишнее, как скульптор отсекает лишние куски мрамора, наносить краски, подобно художнику, подбирать нужные слова, как подбирает их поэт. Пока мы жи­вем на этой земле, мы еще несовершенны, не завершены. По­этому Божья работа над нами продолжается до самой смерти.

В обеих цитатах курсив мой. — Прим. авт.

Часть 3

ЯЗЫК МОЛИТВЫ

Ты умоляешь. Ты стенаешь. Ты обременяешь Бога пустой хвалой. Ты твердишь о своих грехах, которые Ему уже прекрасно известны. Ты желаешь изменить Его неизменную волю… И иногда, по благодати Божьей, молитва бывает услышана. Фредерик Бюхнер

Глава 12

Я жажду молиться в совершенстве

Вот парадокс: молитва требует серьезных усилий, хотя она — не что иное, как дар. Не в нашей власти планировать, управлять или решать за Бога. Но без строгой дисциплины мы тем более не сумеем обрести этот дар. Генри Нувен

Я не помню времени, когда бы не молился. В детстве я читал молитву перед сном и всегда молился перед едой. Я исправно посещал вечерние молитвенные собрания по средам и ночные службы в сочельник, хотя ребенку трудно было на них не за­снуть. Я молился с таким детским доверием, что часто друзья нашей семьи — если терялось обручальное кольцо или пропа­дал щенок — звонили и просили моих молитв. Нередко они потом звонили снова, чтобы сообщить о том, как замечатель­но Бог ответил на мою молитву. (Между тем, мои собственные щенки могли потеряться, умереть от чумки или подвергнуться нападению соседского бульдога, невзирая на мои самые горя­чие молитвы.)

Несколько лет я проучился в библейском колледже. К мо­литве там относились строго, как к строевой подготовке в во­енной академии. В шесть утра звенел звонок, а в полседьмого начиналось «тихое время» — мы должны были уделить полча­са молитве и чтенивд Библии. Декан время от времени прово­дил неожиданные проверки. По колледжу ходили рассказы о том, как он, открыв дверь в одну из комнат общежития, вклю­чил свет и обнаружил, что двое ее обитателей спят крепким сном: один — стоя на коленях возле кровати, а другой — сидя с открытой Библией в руках.

В колледже иногда устраивали «дни молитвы», когда мы вместо учебных занятий должны были молиться поодиночке и в группах. Затем вечером все собирались на торжественное бо­гослужение — молились и свидетельствовали. Студенты рас­сказывали о чудесных ответах на молитвы, например, о вовре­мя подоспевшей финансовой помощи, которая позволяла им продолжить учебу. Один раз мой сосед по комнате со слезами исповедался в совершении нескольких дерзких проказ, при­чем я точно знал, что он изрядно приукрасил свои подвиги. Как преступники хвастаются совершенными преступления­ми, так и юные грешники порой стремились прославиться, драматизируя свои проступки, выступая с ярким публичным покаянием. Один студент попросил молиться за свою девуш­ку, которая ехала навестить его и по дороге попала в автоката­строфу. Этот печальный одинокий мальчик был родом из мое­го городка. На самом деле у него не было никакой девушки, он был гомосексуалистом и впоследствии умер от СПИДа. Он придумал грустную историю, чтобы привлечь к себе внимание и вызвать сочувствие.

С тех пор прошло много лет. Я сотрудничал с различными христианскими организациями и участвовал во множестве молитвенных встреч. Бывало, что молитвенная группа на вре­мя становилась как бы одним целым, и эти совместные молит­вы глубоко трогали меня. Другие встречи напоминали какую- то странную спортивную игру, и я испытывал искушение про­рваться в тройку лидеров, продемонстрировав свое красноре­чие, — тогда мои слова бывали адресованы не столько Богу, сколько остальным участникам группы.

Не раз случалось, что от молитвы не оставалось почти ни­какого впечатления. Вопросы, о которых я писал в предыду­щих главах, сбивали меня с толку. Зачем что-то говорить Богу, если Он и так все знает? Зачем просить Бога о милости, если Он и так милостив по сути Своей? Зачем вообще молиться? Как-то я совсем не мог молиться своими словами в течение целого года, а только читал тексты из католического часослова (богослужебные тексты для общинной или личной молитвы в течение дня). Я просил Бога зачесть мне эти прочитанные по бумажке слова, даже когда произносил их не вполне искренне. Но в один прекрасный день тучи рассеялись. Я так и не понял, что же препятствовало моей молитве все это время.

Но с той поры, хотя я и не переживал больше таких перио­дов отчуждения, молитва была связана для меня с борьбой. Когда я слышу о людях, которые каждый день по часу прово­дят в молитвенном размышлении, мне хочется спросить, как им это удается. Я едва выдерживаю пятнадцать минут, дальше мысли неудержимо разбегаются, внимание рассеивается. Вот обычное ощущение, сопровождающее это состояние: мой су­матошный, суетный мирок с недоделанными делами и с пись­мами, на которые нужно срочно ответить, вторгается в тот от­резок времени, который я желаю провести в общении с Богом. Однако я учусь разрушать барьеры, отделяющие молитву от остальных дел, и прошу Господа, чтобы Он Сам вторгался в мою повседневную жизнь.

Чего мы ждем от молитвы

Даже когда молитва воспринимается как обязанность, вроде школьного домашнего задания, мы не теряем надежды на то, что она способна перерасти в нечто большее. Где-то поблизос­ти спрятаны сокровища — надо только отыскать их. Нас ждет новая страна, нужно лишь изучить язык, на котором в ней го­ворят. А пока мы лепечем, как младенцы, и жаждем когда-ни- будь заговорить свободно. «Я не молился, а скорее старался быть человеком, который молится», — вспоминает современ­ный американский писатель Фредерик Бюхнер о времени, когда, молясь, он чувствовал себя скованно и неловко.

Некоторые люди совсем не ощущают во время молитвы, что Бог слушает их. И они винят себя: им кажется, что они что-то делают неправильно. Один мой читатель из Австралии писал о своем беспокойстве за тех, кто чувствует себя «аутич- но», отчужденно во время молитвы. Он, конечно, говорил не о людях, на самом деле страдающих аутизмом, депрессиямй или другими психическими расстройствами, а о вполне нормаль­ных скромных прихожанах с задней скамьи, чувствующих се­бя недостойными Божьего внимания.

Моя хорошая знакомая, которая тоже исследовала тему мо­литвы, сообщила мне, что, судя по ее опыту, очень немногим людям молитва дается легко, чаще она не оправдывает их ожи­даний. Создается впечатление, что молитва не стоит потра­ченных усилий. Вот что она пишет:

«Мне кажется, что молитва во многом .напоминает секс. (Когда я говорю об этом, все навостряют уши.) Большинство лю­дей недовольны своей половой жизнью. У немногих дела в этой области действительно идут хорошо. И секс, и молитва — это от­ношения, во-первых, интимные, а во-вторых — окруженные не­ким таинственным ореолом. Нас убеждают, что занимаясь сек­сом или молитвой, мы должны воспарять к седьмому небу. Ре­зультат — ложные ожидания и разрушенная близость».

Эта женщина провела несколько месяцев в Африке и была вынуждена освоить более медленный темп жизни. Там ее ок­ружала тишина, поэтому она нашла новый способ молиться. «И снова тут все похоже на секс. Когда мы заняты или вовле­чены в гонку, суету окружающего мира, постоянно слышим какофонию бессмысленных звуков, очень трудно расслабить­ся и общаться».

Обдумывая эту неожиданную аналогию, я прихожу к выво­ду: чтение книг о молитве сродни чтению книг по технике сек­са. То, что на бумаге выглядит столь захватывающим, мало по­хоже на происходящее между двумя ранимыми людьми, ожи­дания которых сильно разнятся. Так же как и в сексе, в молит­ве на первом месте стоят отношения, а не техника. Однако участники молитвы — Бог и человек — отличаются друг от друга гораздо существеннее, чем мужчина от женщины. Стоит ли удивляться, что возникают проблемы?

Стереотипы нашей культуры во многом обусловлены сред­ствами массовой информации, которые создали у нас установ­ку, будто любую проблему можно быстро решить. Однако про­блемы взаимоотношений далеко не всегда решаются быстро, как в кино. Кроме того, я не замечал, чтобы стеллажи, наби­тые книгами на тему «Как сохранить семью», заметно повлия­ли бы на статистику разводов. Если хорошие правильные со­веты мало помогают нам в налаживании отношений с другими людьми, то насколько же меньше пользы от советов, когда речь идет об отношениях с Богом? Вряд ли вам удастся от­крыть секрет дружбы с Богом, прослушав очередную партию кассет, прочитав новую книгу, побеседовав с еще одним свя­щенником или посетив двухдневный семинар.

Я прочитал не один десяток книг о молитве, я задавал во­просы множеству разных людей. Кажется, я мог бы ожидать за­метного продвижения в собственной молитвенной жизни. Ес­ли бы я приложил столько же усилий, скажем, обучаясь играть в гольф или изучая иностранный язык, то наверняка достиг бы великолепных результатов. Но я по-прежнему чувствую: для меня молитва требует напряжения воли. Иногда она приносит плоды, иногда — нет… Вернее, не приносит ощутимых плодов сразу. Молясь, необходимо верить, что Бог слышит тебя, что молитва способна что-то изменить — хотя твердых оснований для такой уверенности нет. Вера дается мне нелегко.

Когда я соприкасаюсь с иной культурой, я должен ориенти­роваться на ее правила. Иными словами, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Путешествуя по южной Индии, я усвоил, что помотать головой из стороны в сторону — знак со­гласия, а не наоборот. Женившись, я узнал, что мужчины — с Марса, а женщины — с Венеры. Я и теперь, после тридцати

8 Молитва пяти лет брака, открываю все новые различия между мною и моей женой. И если я хочу ближе узнать Бога, мне нужно осва­ивать новые способы общения с Ним. Ведь я хочу дружить не с кем-нибудь, а с Самим Богом, Которого даже нельзя увидеть!

Недавно я получил весточку от врача-миссионера, три по­следних года прожившего в Эквадоре. Среди прочего он пишет о том, как много огорчений доставляет ему изучение испанско­го языка. Проведя в Эквадоре три года, он все еще делает дет­ские ошибки в грамматике. Общаясь с носителями языка, он

Маленькое оконце

Немецкий богослов, иезуит Карл Ранер, способствовавший обновлению католической теологии в двадцатом веке, в работе

«Молитва: необходимость и благословение» воспел повседневную молитву:

«О, ежедневная молитва! Ты скудна и слегка потрепана, как сами будни. Для тебя трудны великие мысли и сильные чувства. Ты — не торжественная симфония, звучащая под высокими сводами собора, а скорее задушевная песня, льющаяся из сердца,.добрая, немного монотонная и наивная. Но ты, молитва каждого дня, — оплот верно­сти, надежды и бескорыстия. Ты служишь Великому Богу, не ожидая награды. Ты приносишь свет в самые серые наши дни и делаешь ве­ликими обыденные мгновения. И ты — человек, молящийся каждый день, — творишь молитву не для себя, а для славы Господа. Ты мо­лишься не ради результата, а ради веры. Порой ты движешься уста­ло, но все же продолжаешь путь. Подчас твоя молитва исходит не из сердца, а лишь из уст. Но не лучше ли славить Господа хотя бы уста­ми, чем вовсе оставаться немым? И разве нет надежды, что слова, сошедшие с уст, не откликнутся в сердце? И в дни, бедные молитвой, когда мы ругаем себя или других за то, что молимся одними лишь устами, очень часто наши молитвы — это все же голос сердца, нище­го, но верного сердца. В молитве сердце, несмотря на слабость и усталость, на потаенную досаду и недовольство, упрямо стремится вверх. Оно старается пробить хотя бы маленькое оконце, чтобы сквозь него в душу, заваленную будничными заботами, упал тонкий лучик вечного света».

нередко попадает в неловкое положение и лишь с трудом, запи­наясь, способен выражать те мысли, которые так легко рожда­ются у него в голове. Он утверждает, что для него беседа на ис­панском языке — это непрерывный урок смирения. Да, конеч­но, определенный прогресс есть, но каждый день ему приходит­ся констатировать: он опять выразился неточно, он в очередной раз не смог различить тонких оттенков речи собеседника.

В изучении чужого языка я вижу определенную параллель с молитвой. Чтобы научиться бегло говорить на иностранном языке, я должен выделить время для занятий, и, несомненно, ради этого мне придется от чего-то отказаться. Сперва обуче­ние будет трудным, но, несмотря на это, нужно продолжать работу. Я не бросаю начатого если хочу достичь поставленной цели. И ведь почти все сколько-нибудь стоящее — спортивные занятия, обучение игре на гитаре, приобретение навыков ра­боты на компьютере — требует такого же отношения.

Моя молитвенная жизнь по-прежнему связана с борьбой. То же самое я могу сказать и о прощении. И о любви к ближнему. И о помощи нуждающимся. Я не отступаю, потому что все это — Божьи заповеди, и я верю: исполнять их — благо для меня, даже если я его не всегда ощущаю. Более того, я верю, что моя на­стойчивость каким-то непостижимым образом приятна Богу. Мы должны всегда молиться и не унывать — так учил Христос.

Вот в чем еще я нахожу некоторое ободрение. Ученики Ии­суса тоже не знали, как надо молиться, и даже после несколь­ких месяцев следования за Ним просили: «Господи! Научи нас молиться» (Лк 11:1). Поддерживает меня и пример христиан, которые, весьма продвинувшись в духовной дисциплине, все равно ведут подобную борьбу. (Если вы сомневаетесь, почи­тайте жизнеописания католических монахов-траппистов, вся жизнь которых посвящена исключительно общению с Богом. Они сталкиваются с теми же Препятствиями, что и мы, мир­ские люди, уделяющие богообщению лишь часть своего вре­мени.) Как научиться молитве? «Молитесь… — отвечала на этот вопрос мать Тереза. — Если вы хотите молиться лучше, молитесь больше».

Великий английский проповедник Лесли Уезерхед, про­званный «врачевателем душ человеческих», испытывал то же, что и многие:

«Мне всегда было трудно молиться. Часто молитва напоминает мне бесплодную игру в прятки — Бог прячется, а мы его ищем. Я знаю, Господь очень терпелив со мной. Если бы не Его терпе­ние, я бы давно отпал от веры. Но, честно говоря, мне тоже прихо­дится быть терпеливым с Ним. Я перестал бы общаться с любым из друзей, если бы он отвечал мне так тихо и так скудно. Однако долго обходиться без молитвы я не могу. Мои нужды побуждают меня молиться. И еще у меня есть ощущение, что Бог имеет вес­кие причины, чтобы прятаться, и что мои поиски в конце концов обернутся бесконечно ценной находкой… Я хотел бы получать от молитвы больше удовлетворения, но поисков мне не избежать. Иисусу тоже порой бывало нелегко молиться. Самые отчаянные Его молитвы остались без ответа. Тем не менее, молиться Он не переставал. Честно говоря, мне трудно рассказать что-нибудь впе­чатляющее о своих молитвах, но я не перестаю молиться, потому что «жаждет душа моя к Богу крепкому, живому» (Пс 41:3), и я твердо знаю, что вне Бога нет ничего, кроме смерти».

Какое молитвенное правило выбрать?

В середине самого сложного и смутного периода своей жизни Генри Нувен, который тогда преподавал в Йельском универси­тете, взял годичный отпуск и провел семь месяцев в траппист- ском[33] монастыре на севере штата Нью-Йорк. Там он задал во­прос своему духовнику: как достичь глубины в молитве, если ты постоянно занят? Нувен жаловался на то, что когда он пытается молиться, его мысли постоянно отвлекаются на множество ве­щей, которые представляются более важными и срочными, чем молитва. Наставник порекомендовал Нувену составить распи­сание для молитвы, и в отведенное время считать ее делом более важным, чем все остальное. Он предложил молиться один час утром, перед работой, и полчаса перед сном — правило гораздо менее жесткое, чем у самого наставника-монаха.

Нувен выбрал более реалистичный вариант — полчаса в день. Сначала его мысли разбегались, словно дикие звери. Но он не отступал, говоря себе: «Раз уж я отвел эти полчаса для молитвы, я буду молиться». Со временем ему стало легче: ино­гда он чувствовал, что его душа настраивается на более спо­койный лад. «Вначале кажется, что когда молишься, ничего не происходит, — замечает Нувен. — Но по мере того как молит­ва входит в привычку, начинаешь понимать: изменения все- таки есть».

Как и Нувен, я тоже чаще всего оцениваю действие молит­вы, оглядываясь назад. Сам процесс молитвы воспринимается как работа. Хочется сделать себе послабление, взгляд все вре­мя падает на часы. Однако позже в течение дня меня посеща­ют мысли и чувства, источником которых стала моя утренняя молитва. После молитвы мне легче увидеть в происходящих событиях и в людях, с которыми я встречаюсь, то, что видит в них Бог. Утренняя молитва, как стойкий аромат, остается со мной в течение всего дня.

Когда я читаю наставления прославленных молитвенников о молитвенной дисциплине, я, честно говоря, испытываю ог­ромное внутреннее сопротивление. Мать Тереза предписыва­ла всем сестрам своего ордена каждое утро отводить час для молитвенных размышлений (монахини должны были вставать в половине пятого и перед утренней молитвой обливаться хо­лодной водой). Некоторые средневековые авторы рекомендо­вали делать паузу перед каждой молитвой и говорить самому себе: «Кто знает, может быть эта молитва — последняя в моей жизни». По их мнению, такое напоминание помогает полно­стью сосредоточиться на молитве. Когда я читаю подобные чить. Но оно нам кажется более полезными, более вожделенными, чем тишина и общение с Богом.

Давайте скажем честно: электронные устройства стали се­годня конкурентами молитвы. В некоторых книгах о молитве присутствует утверждение, что время, проведенное с Богом, — это апогей каждого дня верующего человека, а на любую ис­креннюю молитву, слетевшую с уст, движимых Духом Святым, придет немедленный чудесный ответ. Но вместо этого моля­щемуся приходится бороться со скукой, усталостью и навязчи­вым ощущением того, что он тратит время впустую. «Что же не так?» — спрашивает он.

Проницательный социолог Даниэль Янкелович указывает на радикальные изменения, произошедшие в западной куль­туре в 70-х годах двадцатого века. Раньше в обществе ценилось самоотречение, умение «отложить вознаграждение». Ради до­стижения долговременных целей каждый из супругов готов был работать на двух работах или переехать в другой город. Ро­дители часто оставались вместе ради детей, даже если брак не удовлетворял их. В семидесятые годы все изменилось. Этика самоотречения трансформировалась в этику самоудовлетворе­ния. Мы вслушиваемся в свои внутренние потребности и жаждем немедленно их удовлетворить — без жертв, без ожида­ния. Все, что нам хочется иметь, мы покупаем в кредит. Ото всего, что нам кажется сложным или утомительным (как, на­пример, проблемный брак), мы стремимся как можно скорее избавиться.

Молитва сильно страдает от такого подхода. Молитвенная жизнь требует дисциплины и постоянства, умения переносить обыденность и временное окаменение сердца. Результаты мо­литвы с трудом поддаются измерению, и, как правило, молит­ва не утоляет душевный голод молящегося немедленно и с га­рантией.

Новый Завет рисует нам молитву как некое стратегическое оружие в затяжной войне. Рассуждая о молитве, Иисус ставит нам в пример вдову, которая надоедает судье, и человека, сту­чащегося ночью в дверь соседа. Павел сперва описывает образ христианина-воина, облаченного «во всеоружие Божие» (Еф 6:11), а затем четырежды повелевает верующим молиться. В другом послании он убеждает своего ученика Тимофея пере­носить тяготы, подобно воину, трудиться, подобно земледель­цу, и стремиться к победе, подобно атлету (2 Тим 2:4-7)[34].

Я никогда не занимался земледелием и не служил в армии, но в течение тридцати лет занимался бегом и часто принимал участие в благотворительных состязаниях. Я помню, как нача­лись мои занятия бегом. На писательской конференции я встретил молодого человека по имени Питер Дженкинс. В то время он работал над книгой «Пешком через всю Америку», которая впоследствии стала национальным бестселлером. Рассказывая о своих дорожных приключениях, он, между про­чим, сказал: «До чего же мне надоели репортеры! Они приле­тают из Нью-Йорка, арендуют автомобиль, подъезжают ко мне. Потом, не вылезая из авто с кондиционером, нажимают на кнопочку, чтобы опустить оконное стекло, высовывают го­лову и спрашивают: «Ну, и каково тебе, Питер, идти пешком по Америке?» Я предпочел бы, чтобы они некоторое время прошли рядом со мной!» И я, без особых размышлений, вы­звался пойти с ним.

Назначенное время приближалось, и я все отчетливей по­нимал, что для похода через Техас — в июле, с двадцатипяти­килограммовым рюкзаком за спиной — мне следует набрать спортивную форму. Поэтому в один прекрасный день я купил дешевые кеды, вышел из дверей дома и рванул вдоль дороги, намереваясь пробежать несколько миль. Пробежав квартал, я остановился, хрипя и задыхаясь. Так я получил суровый урок физической культуры: стоит прервать упражнения лет на де­сять или больше, и тело уже не повинуется вам, как прежде.

В этот день я пробежал, сколько смог — один квартал, по­том квартал прошел, пробежал еще один и униженно поплелся домой. На следующий день я пробежал два квартала, потом немного прошел, потом еще немного пробежал. За шесть не­дель, как раз к назначенному сроку, я пробегал семь миль без остановки. Так я начал регулярно упражняться и по сей день продолжаю это занятие. Мой организм настолько привык к такому режиму, что когда я пропускаю несколько дней из-за травмы или болезни, то чувствую себя усталым и раздражен­ным.

Я сразу взял за правило никогда не задавать себе вопрос: «Хочется ли мне сегодня бегать?» Я просто поднимаюсь и бегу. Зачем? Я могу привести множество причин. Регулярные на­грузки позволяют мне есть, что хочу, не боясь набрать лишний вес. Я могу рассчитывать, что мое сердце и легкие еще долго будут в порядке. Бег делает доступными для меня и другие за­нятия, связанные с физическими нагрузками, — например, катание на лыжах и скалолазание. Все эти преимущества — пример «отложенного вознаграждения».

Для молитвы верно то же самое, что и для физических уп­ражнений: вознаграждение, как правило, приходит в результа­те постоянного соблюдения принятого распорядка. Писатель­ница Нэнси Мейерс говорит, что она ходит в церковь регуляр­но и так же регулярно садится каждый день за письменный стол: вдруг в голову придет хорошая мысль, а Нэнси не будет на месте, чтобы эту мысль записать. Подобным образом я под­хожу к молитве. Мне трудно бывает сказать что-либо конкрет­ное о плодах молитвы — они становятся видны не сразу. Но независимо от того, приносит ли молитва видимую пользу или нет, я продолжаю молиться. Я регулярно встаю на молитву — в надежде ближе узнать Господа и, может быть, услышать от Не­го слова, которые можно уловить лишь в тишине и уединении.

На протяжении многих лет я сопротивлялся любым молит­венным правилам. Я верил, что общение с Богом должно быть добровольным и непроизвольным. В результате я молился не­регулярно и не чувствовал удовлетворения. Но в конце концов я понял, что свобода вырастает из дисциплины. Леонардо да Винчи десять лет рисовал в разных ракурсах уши, локти, руки и другие части человеческого тела. И в один прекрасный день он закончил упражнения и стал писать свои шедевры. Точно так же нельзя стать великим спортсменом или великим музы­кантом без регулярных тренировок. Я открыл, что и в молитве мне нужна дисциплина и регулярность — только тогда будут возможны редкие минуты свободного общения с Богом.

Английское слово «meditation», которое мы переводим как «медитация», «созерцание», «молитвенное размышление», происходит от латинского слова, означающего «упражнение». Римский поэт Вергилий писал о пастушке, который «медити­ровал» (то есть разучивал мелодию) на флейте. Моя молитва часто напоминает упражнение или репетицию. Я повторяю гамму (это молитва Господня), исполняю знакомые пьесы (псалмы) и разучиваю несколько новых мелодий. Репетиций я, как правило, не пропускаю.

Два мира

В средние века был такой обычай (а в монастырях он действу­ет и поныне): заслышав звон церковного колокола, все оста­навливались и произносили положенную для такого случая молитву. Молитвенный ответ на колокольный звон заставлял вспомнить о Боге. Там, где я живу, звон церковных колоколов не слышен, и потому, чтобы вспомнить о Боге, мне приходит­ся прилагать специальные усилия. В противном случае мои мысли всегда будут заняты сугубо земными вещами: образами с телеэкрана, деталями предстоящих путешествий, видом кучи нестиранного белья, беспокойством за больного друга — и так до бесконечности.

Когда я молюсь, мне иногда кажется, что я покидаю боль­шой мир, а мое пространство сужается до размеров комнаты. На самом же деле я вхожу в другой мир, живой и реальный, хоть и невидимый. Он имеет силу изменить и меня, и мир, в котором я обычно живу — тот, что, как мне представляется, я покинул ради молитвы. Регулярная молитва помогает мне за­щитить свою душу от вторжения внешнего мира. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф 5:8), — сказал Хрис­тос. Зная, как долго способен держаться в моем сознании эро­тический образ, сконструированный голливудскими режиссе­рами — мастерами возбуждать в человеке похоть, я понимаю, что имел в виду Христос. Как часто мои мысли заполнены об­разами, вытесняющими Бога! Молитва же способствует «об­новлению ума» (Рим 12:2). Это двухступенчатый процесс. Сна­чала надо вычистить все, что может не понравиться Богу и по­вредить мне (оказывается, это одно и то же), а потом дать Богу возможность заполнить мой разум более важными мыслями.

Контакт с Богом — этот не просто миг, позволяющий мне воспарить духом: в это время я запасаюсь тем, что нужно мне для дальнейшей жизни. Я стараюсь урвать для молитвы хотя бы несколько минут тишины по утрам — в надежде, что части­ца этого спокойствия останется со мной в течение всего дня. Когда я молюсь добросовестно, я чувствую себя свободным, сильным и готовым встретить все тяготы и искушения пред­стоящего дня. Как ясно видно из псалмов, молиться — не зна­чит отрываться от жизни. В молитве мы приносим Богу все, чем живем в земном мире — ритмы природы, изматывающие проблемы, терзающие душу чувства, личные конфликты — и просим у Него дать нам новый взгляд на жизнь и новую энер­гию для жизни на земле.

Короче говоря, в молитве я предстаю перед Богом и при­глашаю Его в свою жизнь. Иисус проводил много часов в уеди­нении и молитве, но неизменно возвращался в наполненный делами мир людей, с их хлопотами, обедами, свадьбами и тол­пами бедных и больных. Он отказался от предложения Петра поставить шатер и остаться на вершине горы Преображения (Лк 9:28-37). Вместо этого Он вернулся к народу, ожидающему Его внизу. Я хочу, следуя примеру Спасителя, сблизить два ми­ра — мой мир и мир Бога, — чтобы они стали одним целым.

Утренняя молитва — это возможность в присутствии Бога обдумать планы на день грядущий, перебрать в памяти все на­меченные встречи и телефонные звонки. Это также возмож­ность попросить Бога, чтобы Он обострил мое внимание к лю­бым знакам свыше. Мы не знаем, что ждет нас сегодня. И по­этому, как мне кажется, полезно просить Господа о чуткости ко всему, что может произойти. Просить о том, чтобы мне на­строиться на волну Господа, Который неизменно выводит Свою партию за сценой. Мой духовный наставник молится так: «Господи, покажи мне, что Ты делаешь сегодня, и как я могу участвовать в этом». Когда я начинаю свой день с молит­вы, в течение дня мои приоритеты удивительным образом пе­рестраиваются. Неожиданный телефонный звонок оказывает-

Молитва урывками

Дебора Риенстра, христианская писательница

Недавно одна знакомая писательница попросила меня принять участие в написании статьи для христианского журнала. Статья на­зывалась «Отдавайте Богу первые плоды». В ней моя знакомая с эн­тузиазмом рассказывала о том, что перенесла время молитвы с ве­чера на утро: в результате она пережила скачок в духовном росте и ее жизнь преобразилась. Она искала другие похожие истории, что­бы подтвердить пользу утренней молитвы. Я попробовала отклик­нуться на эту просьбу, но в результате поняла лишь одно: как только я вышла на работу при трех маленьких детях и муже, работающем по вечерам, моя молитвенная жизнь покатилась под откос. Я молюсь несколько минут с утра. Я уделяю молитве несколько минут сразу после прихода в офис — пока не закипит чайник. Я молюсь урывка­ми, стоя в пробке на дороге, или разогревая еду, или дожидаясь окончания загрузки компьютера. В особо удачные дни я молюсь не­сколько минут вечером — перед тем как без сил свалиться в кро­вать. В конце концов я отказалась от попыток найти новый, вдох­новляющий поворот предложенной темы. Ведь автор статьи не ис­кала рассказа о том, как приходится бороться за каждую минуту мо­литвы. Ее интересовали триумфы и победители.

ся более важным, чем запланированное заполнение налого­вых деклараций.

А вечерняя молитва — это своего рода эпилог дня. Она дает возможность оглянуться на минувшие события, подвести итог всему понятому и узнанному за день, покаяться во грехах и до­верить Богу то, что я не смог сделать, и то, что меня тревожит. Как часто я ложился спать, не зная, как справиться с забарах­лившим компьютером или преодолеть творческий кризис, а утром просыпался с готовым решением или со свежими идея­ми. Но вот что существенно: если я специально не планирую время для молитвы — неважно, на утро или на вечер, —- молит­ва, скорее всего, не состоится. Для молитвы необходимо выде­лять время — так же, как для спорта, для просмотра новостей и для приема пищи.

Мне, как и многим другим людям, важно иметь постоянное место для молитвы. Это помогает настроить дух. Президент США Джимми Картер отвел для личной молитвы специаль­ную комнату рядом с Овальным Кабинетом. Я знаю женщину, которая организовала уголок для молитвы в своей просторной ванной комнате. Она поставила там свечи и несколько раз в день заходит туда с единственной целью — помолиться.

Когда Генри Нувен преподавал в Йельском университете, он превратил свою гардеробную в комнату для молитвы. «Если я в молитвенной комнате — значит, я молюсь. — говорил он. — Находясь там, я могу думать о тысяче разных вещей, но сам факт, что я там нахожусь, означает, что я молюсь. Я заставляю себя пробыть там пятнадцать минут. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, очистить ум ото всего, что меня отвлекает, и погрузиться в молитву. Но если в течение пятнадцати минут мне так и не удается должным образом сосредоточиться, я го­ворю: «Господи, вот это и была моя молитва — вся эта сумяти­ца. А теперь я возвращаюсь в мир».

Мой день начинается на террасе, окна которой обращены к роще. К кормушке прилетают ранние пташки. Проснувшиеся белки потягиваются и соскальзывают вниз к рассыпанному птичьему корму. Сквозь причудливую линию холмов прореза­ются первые лучи солнца. У меня возникает ощущение, что Господь уже начал сегодня Свою работу. Я знаю, что Он тру­дился и ночью. И все мои проблемы, явленные на фоне рит­мов огромного Божьего мира, на фоне вечности, предстают передо мной в совершенно ином свете.

Бен Паттерсон, священник Вестмонтского колледжа в шта­те Калифорния, рассказывает о том, как однажды повредил позвоночный диск. Врачи велели ему шесть недель не вставать с постели. Оказалось, что в таком состоянии — лежа на спине и находясь под действием сильных лекарств — он практически не может читать. Сделавшись столь беспомощным, Бен понял нечто очень важное о молитве.

«Я был беспомощен. Более того, я был напуган. Почему несча­стье произошло именно со мной? Сумею ли я теперь заботиться о своей семье? А что будет с церковью? Я был там единственным священником и теперь не мог делать ровным счетом ничего. В полном отчаянии я решил молиться за церковь. Ежедневно я брал список членов общины и молился за каждого. Это занимало около двух часов, но я считал, что раз я больше ни на что не спо­собен, то надо хотя бы молиться. К молитве меня побуждала не набожность, а скорее тоска и скука. Но прошло несколько не­дель, и я полюбил молиться. Однажды незадолго до окончания срока вынужденной неподвижности я сказал Господу: «Как пре­красно, что у нас с Тобой была возможность провести так много времени в общении. Жалко, что когда я здоров, времени у меня гораздо меньше».

Бог ответил быстро и определенно. Он сказал: «Бен, когда ты здоров, у тебя ровно столько же времени. Те же двадцать четыре часа в сутки. Беда в том, что когда ты здоров, ты думаешь, будто ты здесь главный и от тебя многое зависит. А когда ты болен, ты знаешь, что это не так».

Глава 13

Грамматика молитвы

Не священник, не учитель —

Это я перед Тобой. Боже! Мне нужна молитва, Дар бесценный, дар святой. Христианский гимн

Читает ли маленький ребенок, осваивающий родной язык, сло­вари и учебники грамматики? Нет! Он просто лепечет, его губки и гибкий язычок подражают звукам, которые слышит ухо. Большинство детей сначала произносят отдельные слова — Ба­ба. Мама. Дай! Папа. Пока-пока! — а потом овладевают про­стыми предложениями. Иногда в их речи случаются смешные ошибки, как у иностранцев: «Я ходил играй».

Удивительно, что в определенном возрасте лепечут даже глухие дети, но не получая обратной связи через слух, они вскоре перестают произносить звуки. Чтобы научиться гово­рить, необходима помощь. Ребенок не способен выучить род­ной язык, находясь в полной изоляции. Это подтверждают ужасные случаи жестокого обращения с детьми, которых дол­гие годы держали взаперти — на чердаках и в чуланах.

Чтобы научиться читать, тоже нужна помощь. Я помню, как любил разглядывать картинки в огромном букваре. А на­глядевшись вдоволь, я волок его к матери, которая в это время гладила белье, и снова и снова спрашивал: «Это что?» Мама научила меня буквам, потом слогам. Она помогла мне увидеть связь между подписью под картинкой и нарисованной на ней собачкой или кошечкой. Я узнавал все больше букв и слов, а потом наконец освоил искусство складывать слова в осмыс­ленные предложения. Позже в школе я изучал грамматику, то есть правила, которые помогают строить из слов предложе­ния. Теперь при чтении я даже не замечаю отдельных букв — процесс, посредством которого мозг извлекает смысл из чер­ных закорючек, начертанных на бумаге, целиком переместил­ся в подсознание.

Обучение молитве — как и обучение речи, чтению или ходьбе — требует времени и происходит путем проб и ошибок. При этом практически никогда не удается избежать растерян­ности и неудач. «Правила» молитвы, как и правила граммати­ки, должны в итоге стать для нас чем-то естественным, закре­питься в подсознании. К счастью, у нас есть много наставни­ков и учебных пособий. Люди молятся с очень давних пор.

Библейские молитвы

Предположим, вы вдохновились возвышенной надеждой и ре­шили регулярно молиться. Вы выделили для этого специаль­ное время утром и решили начинать с чтения Писания. Разве Божье Слово не помогает «прочистить» каналы связи с Богом? Вы открываете Библию наугад и читаете несколько стихов. Нет, попалось что-то неподходящее: длинный список разных племен, вроде итогов переписи населения. Надо выбрать дру­гое место, например, книгу кого-нибудь из пророков. Но и тут много непонятных имен! Затем вы перелистываете еще не­сколько страниц и читаете описание голода и резни. Молит­венное настроение прошло, оно сменилось беспокойством и растерянностью: «Наверно, я сделал что-то не так?»

Новичок, читающий Библию, скорее всего, найдет в ней совсем немного мест, побуждающих к молитве и поклонению Богу. Между нашим миром и миром Библии лежит пропасть в несколько тысячелетий. Такой разрыв сильно уменьшает ве­роятность того, что вам будет понятно все прочитанное. Пока вы не ознакомитесь с общим планом Библии, случайный вы­бор текста будет давать сомнительные результаты. Поэтому лучше начинать с текстов, посвященных молитве. Библия со­держит примерно шестьсот пятьдесят молитв, коротких и длинных, отражающих самые разные настроения и обстоя­тельства. Если собрать эти фрагменты вместе, получится пре­красное руководство для тех, кто учится молиться.

Молитва Господня

Поговорим сначала о молитве Господней, то есть об «Отче наш» (Мф 6:9-13). Иисус учил этой молитве апостолов, кото­рые хорошо знали традиционные иудейские молитвы той эпо­хи. Но ученики заметили, что Иисус как-то по-новому подхо­дит к молитве, и стали расспрашивать об этом наставника. В ответ Христос дал им образец.

Как и большинство людей, регулярно посещающих цер­ковь, я молился молитвой Господней сотни раз, так что мо­гу повторить ее, не задумываясь. Мне не трудно остановить­ся, поразмышлять над какой-то ее фразой, высказать свои мысли.

Отче наш, Сущий на Небесах

Я начинаю с ласкового родственного обращения — «Отче». Напоминай мне сегодня, что Ты живешь и правишь не только на небесах. Ты рядом со мной, Ты присутствуешь в моей жиз­ни. Не дай мне забыть о Своем присутствии и участии, что бы я сегодня ни делал и кого бы ни встретил.

Да святится Имя Твое

Как мне узнать Тебя — в великолепии природы, в пестрой череде людей, с которыми я встречаюсь, в тихом голосе^ призы­вающем меня стать более похожим на Тебя? Дай мне «святить» то, что вижу перед собой, памятуя о том, что все вокруг — дело Твоих рук. Дай мне славить Твое совершенство и Твою святость, стараясь, насколько возможно, уподобляться Тебе.

Да приидет Царствие Твое

Да! И позволь мне быть посланником Твоего Царства, при­нося мир встревоженным, милость нуждающимся и Твою лю­бовь всем, с кем я соприкасаюсь. Помоги мне сегодня жить так, чтобы люди поверили в Твое благое Царство.

Да будет воля Твоя и на Земле, как на небе

Исполнение Твоей воли на земле я отчетливо вижу во Ии­сусе Христе, Который исцелял больных, утешал несчастных, поддерживал униженных. Он всегда был на стороне жизни, а не смерти, надежды, а не отчаяния, свободы, а не рабства. Он жил на земле по воле небес. Помоги мне жить, как Он.

Хлеб наш насущный дай нам на сей день

Мы не знаем, что случится завтра. Я хочу верить, что сегодня Ты пошлешь мне все необходимое для тела и души. Я не желаю беспокоиться о том, что понадобится в будущем. Помоги мне быть чутким к тем, кто сегодня не имеет насущного хлеба.

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим

Не дай мне забыть о моем истинном положении: о том, что я — Твой должник, и никогда не смогу выплатить свой долг. Благодарю тебя, что я и не должен его платить. Помоги мне прощать тех, кто в долгу передо мной, тех, кто согрешил про­тив меня, — так же, как Ты простил меня.

И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого

Не дай мне сегодня оступиться, по недомыслию впасть во искушение и совершить зло. Но пошли мне внимание, чтобы замечать соблазны, и силу, чтобы без страха и сожаления им противостоять.

Псалмы

Книга Псалмов — это практический курс молитвы. «Я назы­ваю эту книгу «Анатомией души», — писал Кальвин, — потому среди человеческих чувств нет такого, которое не отразилось бы в Книге Псалмов, как в зеркале». Страх, хвала, тревога, гнев, любовь, сожаление, отчаяние, благодарность, горе, со­мнение, страдание, радость, жажда мести, раскаяние — все че­ловеческие чувства, весь опыт души бурлит и волнуется в мо­литвенной поэзии Псалмов.

Христианская церковь переняла эти иудейские тексты с первых дней своего существования. Их поют хором во время богослужений. Сам Иисус вместе с учениками пел псалмы во время Тайной Вечери. Умирая на кресте, Он произнес слова псалмов. Гитлеровская цензура пыталась наказать Дитриха Бонхоффера за то, что он издал книгу о Псалмах. Обвинение было основано на том, что Псалтирь — это часть еврейского Ветхого Завета. Бонхоффер подал апелляцию и добился оп­равдания на том основании, что Псалмы были молитвенни­ком Христа.

Этот молитвенник по сей день используют христиане, иу­деи, а кое-где — и мусульмане. Молитвы из сборника псалмов помогают человеку открыть душу перед Богом, они затрагива­ют сердца самых разных людей. «Эта книга учит всему, что мо­жет побудить нас к молитве», — говорил Кальвин.

В жизни мы часто видим те же картины и сталкиваемся с теми же событиями, что описаны в Псалмах: звездное небо, стадо овец на склоне холма, проблемы в семье, войны или слу­хи о войне, депрессия или душевный подъем. Начните читать Псалтирь — и вы вместе с псалмопевцем будете то сетовать на

Бога, то восхвалять Его за верность, то желать собственной смерти, то восторгаться красотой природы, то молить о луч­шей жизни, то проклинать своих врагов*.

Проклятия в псалмах ставят в тупик многих читателей. Приведу здесь краткий обзор моих рассуждений на эту тему в книге «Библия, которую читал Иисус» (Филипп Янси. Библия, которую читал Иисус. М.: Триада, 2007):

Всех людей посещают адские мысли, но главное — какие действия рождаются из этих мыслей. Одно дело — написать детектив об убийстве, и совсем другое — совершить убийство. Если кто-то навредил мне, по­ступил со мной несправедливо, я могу реагировать на это по-разному. Могу попробовать отомстить обидчику — такой ответ осуждается Библией. Могу отрицать или подавлять свою боль или гнев. И могу вы­разить эти чувства перед Богом, доверяя Ему справедливое возмездие за причиненное мне зло. Проклинающие псалмы — пример такого выра­жения чувств. Псалмопевец не обрушивает свой гнев на врага, а откры­вает его перед Богом.

Мы инстинктивно стараемся убрать из своей молитвы негативные чувства, но не исключено, что в итоге они к нам вернутся. Может быть, наоборот, надо стараться открыть свои худшие чувства перед Богом. В конце концов, слова, которые при обращении к другому человеку были бы сплетней, при обращении к Богу становится прошением. И мститель­ный клич («Будьте прокляты!»), если он звучит перед лицом Бога («Только Ты можешь наказать этих людей — только Твой суд справед­лив»), превращается в вопль о защите беспомощных,

Мне кажется, псалмы-проклятия — это пример того, как реагиро­вать на зло и несправедливость. Не надо пытаться подавить ужас и гнев. Не надо пытаться брать на себя восстановление справедливости. Лучше открыть, обнажить самые отталкивающие свои чувства и принести их Богу. Как показывают книги Иова, Иеремии и Аввакума, у Господа вы­сокий порог терпимости к тому, что мы можем сказать в молитвах. Бог сумеет справиться с моим неуправляемым гневом. Кроме того, обратив­шись к Богу, я увижу, что мне необходимо исправить мстительные чув­ства. Однако для того, чтобы Он исправил и исцелил меня, я должен сперва открыться перед Ним. — Прим. авт.

Псалмы помогают мне быть честным, подсказывают такие слова для молитвы, которые я иначе не решился бы использо­вать. Я читаю псалмы, они становятся моими молитвами — та­ким образом я учусь молиться, как подобает человеку. Псалмы, исполненные гнева и жажды мести, учат меня честности: мне приходится сознаться в том, что я тоже испытываю эти чувства. Псалмы обнажают обиды и раны, которые я долго скрывал. Но теперь я чувствую себя свободным, понимая, что Бог разрешил мне открыть в молитве темные стороны моей души и даже по­буждает меня к этому. Я могу доверить свои тайны Богу.

Иногда после многократных падений я обращаюсь к пяти­десятому псалму. Эту молитву Давид написал, пережив пуб-

Что делать с похотью?

Хуанита

Я переехала в Бразилию, чтобы изучать медицину, после того как не смогла поступить в медицинский институту себя дома, в Испании. Жизнь вдали от дома, огромные учебные нагрузки и языковой ба­рьер — неудивительно, что тот год стал для меня очень трудным. Получилось так, что я стала искать утешения в похоти. Бразильская культура пропитана сексом, и он стал для меня отдушиной.

Похоть почти разрушила мою духовную жизнь. Я чувствовала се­бя полной неудачницей, не приспособленной к жизни в Бразилии. Казалось, все пути к Богу были для меня закрыты. Я думала, что те­перь я нечиста изнутри, и не стбю того, чтобы предстать перед Господом. Я чувствовала себя обломком того человека, которым когда-то была. В конце концов я решилась поделиться своей про­блемой с другом-христианином. Он отнесся ко мне по-доброму, без осуждения, и заверил меня, что не одной мне приходится сражаться с похотью. Он посоветовал читать пятидесятый псалом, чтобы по­нять, как обрести прощение и исцеление.

И действительно, лучше пятидесятого псалма мне ничего бы не помогло. Псалмопевец просит Бога «отвратить лицо» от его грехов, а не от него самого. Читая эти стихи первый раз, я плакала от стыда. Я думала, что Бог видит во мне одни лишь грехи. Я и сама себя чув- личное унижение: тогда об его нравственном падении стало известно всему народу. (На память сразу приходит недавняя история, когда были преданы огласке скандальные подробно­сти отношений президента США Билла Клинтона и Моники Левински.) Нелицеприятные дела Давида обсуждали все. Все сплетничали и насмехались над царем. Тогда-то и был напи­сан пятидесятый псалом.

В нем показано разрушительное действие греха. Давида преследует чувство вины: «…грех мой всегда предо мною» (Пс 50:5). Он утратил чувство Божьего присутствия. Ему хочется укрыться от Бога — но где от Него спрячешься? Грех Давида обернулся трагедией для многих людей, но Давид знает, что

ствовала одним сплошным грехом — настолько безобразным, что Господь не станет смотреть на меня и не протянет мне Своей руки.

Потом я дошла до слов «Избавь меня от кровей, Боже, Боже спа­сения моего». Я стала читать этот псалом как молитву, мою личную молитву. «Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисти меня». Я старалась произносить этот псалом каждый день, в тишине, как моление к Богу.

Я отсекла все, что порождало во мне похотливые мысли. Я по­просила Бога послать мне друзей и начала изучение Библии в груп­пе бразильцев. Одна девушка помолилась надо мной и обняла меня. Она сказала, что любит меня… Я поразилась, как много может сде­лать настоящее объятие. Оглядываясь назад, я думаю, что моей глав­ной проблемой было одиночество, а похоть — только ее симптомом.

Я не думаю, что когда-нибудь мне удастся полностью освобо­диться от похоти, но сейчас я свободна от дурных привычек и сладо­страстия. Сначала меня пугала мысль, что, когда я освобожусь от своих сексуальных устремлений, наступит одиночество. Но это ока­залось ложью. Истина же — в том, что сейчас я менее одинока, чем раньше. И, что еще лучше — я живу теперь без постоянного чувства вины. Однако я чувствую, что чем ближе я к вершине горы, тем боль­ше опасность быть сбитой неожиданно упавшим сверху обломком скалы. Старая ложь может прокрасться обратно. Я чувствую себя абсолютно бессильной, и потому молюсь о помощи.

прежде всего он виноват перед Богом: «Тебе, Тебе единому со­грешил я» (Пс 50:6). Он нарушил последние пять из десяти Бо­жьих заповедей. И хотя Давиду удается восстановить отноше­ния с Богом, прежней радости и силы у него уже не будет ни­когда.

После каждого своего падения я прохожу через каждую из описанных в этом псалме стадий. И я крепко держусь за исти­ну, которая принесла утешение царю, виновному в прелюбо­деянии и убийстве:

«Жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и

смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс 50:19).

В пятидесятом псалме я нахожу образец исповедания вины, покаяния и восстановления отношений с Богом. И провинив­шись в очередной раз перед Господом, я следую этому образцу. Слова псалма становятся моими словами.

Однажды я взял десять идущих подряд псалмов (с тридцать четвертого по сорок третий) и выписал те принципы молитвы, которые увидел в них. Псалмы расширили мое представление о молитве. Я понял, что могу быть более дерзким, более страст­ным, сильнее жаждать общения с Богом. Короче говоря, я уви­дел, насколько поверхностны были мои прежние молитвы, и ощутил потребность в более глубоких отношениях с Господом.

Вот что я тогда понял:

• Допустим, ты зол на кого-то. Но вместо того чтобы злиться или сплетничать, надо рассказать Богу о том, как несправедливо с тобой поступили, и попросить Его навести порядок.
• Во время молитвы допустимо выражать свое нетерпе­ние, просить скорого ответа на молитву и даже указы­вать на то, что удовлетворение твоей просьбы — в инте­ресах Самого Бога.
• Во время молитвы допустимо обращаться к самому с со­бой («Не завидуй делающим беззаконие… Уповай на Бо­га … Гневаясь, не согрешайте»), Я знаю, что приносит мне пользу, но мне трудно поступать поступать правиль­но — и я наставляю себя в молитве.
• Не следует сосредотачиваться только на несправедливо­стях и проблемах. Надо помнить и о хорошем. Вспоми­най то хорошее, что было раньше. В темные времена не забывай о том, что узнал в светлые дни.
• Очень полезно представлять себя новым, изменившим­ся к лучшему человеком. Психологи формулируют этот принцип так: «Веди себя так, как будто желаемое уже со­вершилось».

Кроме того, благодаря псалмам я научился разговаривать с Богом — так же, как я разговариваю с коллегой, с другом, с же­ной. Иными словами, я стал относиться к Богу как к Личности во всех смыслах этого слова. Прежде личная молитва была для меня обязанностью, а не свободным излиянием мыслей и чувств. Теперь мои молитвы стали шире и глубже.

Многие находят полезным такое упражнение: переписать один или несколько псалмов своими словами, вставляя по­дробности своих личных обстоятельств в те места, где автор выражает благодарность или боль или о чем-то просит Бога. Как-то Юджин Петерсон пересказал несколько псалмов со­временным языком. Когда он опубликовал свой пересказ в журнале, читатели завалили его письмами: они просили пере­вести таким же образом всю Библию. Так появился широко известный перевод — «Весть» (The Message). Сам Петерсон нашел в Книге Псалмов ясный ответ на вопрос: «Как молить­ся?» Псалмопевцы были людьми страстными, все человечес­кое было им не чуждо. Но при этом центром их жизни был Бог. В итоге в псалмы вместили в себя весь опыт человеческих чувств. Петерсон пишет:

«Итак, открывайте Псалтирь и молитесь словами псалмов — последовательно, регулярно, неотступно, всю жизнь. Множество христиан почти во все века после Рождества Христова достигали

зрелости, благодаря именно такой молитве. Тут нет ничего нео­бычного. Просто следуйте их примеру».

Молитвы апостола Павла

В каждом из посланий Павла, за исключением Послания к Ти­ту, есть хотя бы одна молитва. Апостол молится о возрастании любви между фессалоникийцами, о более зрелом поведении коринфян. В молитвах он просит о силе, послушании и един­стве читателей, которые еще только учатся противостоять злу. В благодарственной молитве из Послания к филиппийцам вы­ражена самая суть его желаний: «…начавший в вас доброе дело будет совершать его даже до дня Иисуса Христа» (Флп 1:6).

Для меня эти молитвы тоже оказались полезными — на их примере я научился выходить за рамки своих эгоистических интересов. Павел расширил поле моего зрения до космичес­ких масштабов. То, что произошло с будущим апостолом по дороге в Дамаск, в один миг убедило его, что Христос — это центр Вселенной, что здесь на земле надо действовать заодно с Ним. Наша борьба — «против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф 6:12). Так написал Па­вел христианам Эфеса, и его молитвы подтверждают, что он в это верил.

В начале своих молитв Павел часто благодарит Бога за ду­ховный рост адресатов письма. Он молится как человек, кото­рому действительно важно, будут ли его подопечные возрас­тать в вере. Когда я читаю послания Павла, меня не покидает ощущение, что он беспокоится о духовном благополучии дру­гих больше, чем о своем собственном. А я — проявляю ли я та­кую же горячую заинтересованность в духовном состоянии своих друзей и домочадцев? Я нередко слышу в церкви — и произношу сам — молитвы, тема которых — телесное и фи­нансовое благополучие. Насколько же они незрелые в сравне­нии с молитвами апостола Павла!

Но Павел молится и о практических вопросах: о заболев­ших друзьях, о будущих путешествиях, о смелости и безопас­ности. Иногда он будто размышляет о жизни, и его мысль вдруг внезапно воспаряет до уровня молитвы. Помыслы Павла никогда не отдаляются от Бога, поэтому он воздает хвалу и к благодарность Богу сразу же, как только случается что-то хо­рошее. Он никогда не забывает о присутствии Бога и поэтому воздает честь и славу Ему, а не себе.

Молитвы Павла стали для меня образцом наряду с псалма­ми. В молитву Павла об ефесянах я могу смело вставить имя ка­кого-нибудь студента колледжа, который сегодня борется с со­мнениями. Читая возвышенные апостольские молитвы о церк­ви или жесткие обличительные молитвы о верующих, которые сбились с пути, я направляю луч обличения на себя: «Возраста­ет ли моя любовь в познании и всяком чувстве, как просил это­го Павел в молитве о филиппийцах? Утешаю ли я скорбящих, как учит апостол в молитве из Послания к коринфянам?»

Благодаря молитвам Павла я учусь молиться в первую оче­редь не о себе: я стараюсь не забывать о вселенской борьбе против сил зла и, памятуя об этой борьбе, молюсь о своей се­мье, друзьях, церкви, о всей своей жизни и всей истории чело­вечества.

Другие библейские молитвы

Работая над изданием Библии с комментариями, мы с колле­гой составили список из четырнадцати великих молитв, запе­чатленных в Писании. Этот перечень можно использовать как молитвенную программу на две недели — по одной молитве в день. Некоторые из этих молитв очень личные, другие же про­изнесены перед огромными собраниями. За каждой молитвой стоит образ человека, который говорит Богу о чем-то очень важном. И каждая молитва чему-то учит нас:

Бытие 18: Прошение Авраама о Содоме.

Исход 15: Песнь Моисея Господу.

Исход 33: Диалог Моисея с Богом.

2-я Царств 7: Ответ Давида на Божьи обетования.

3-я Царств 8: Молитва Соломона на освящение храма.

2-я Паралипоменон 20: Молитва Иосафата о даровании победы.

Ездра 9: Молитва Ездры о грехах народа.

Псалом 21: Вопль к Богу о помощи.

Псалом 103: Молитва хвалы.

Даниил 9: Молитва Даниила об Иерусалиме.

Аввакум 3: Молитва пророка Аввакума.

Матфей 6: Молитва Господня.

Иоанн 17: Молитва Иисуса об учениках.

Колоссянам 1: Молитва благодарения апостола Павла.

Изучая Библию, мы не только осваиваем грамматику мо­литвы, но и окидываем мысленным взором панораму всей ис­тории человечества и Божьего промысла. В результате мы пере­стаем считать себя и свою жизнь центром мироздания. Я на­учился видеть всю картину в целом, воспринимать свою ма­ленькую историю в контексте Божьей истории. Я узнал, что не мне одному приходилось спорить с Богом и переживать перио­ды духовного истощения и тягостных испытаний. Я научился склоняться перед Богом, и это было для меня совсем непросто. Молитвы из Библии помогают мне распознавать голос Бога.

Некоторые авторы рекомендуют не только читать библей­ские молитвы, но и заучивать их наизусть, чтобы можно было к ним прибегнуть в любой момент.

Дебора Риенстра говорит, что «запасаясь» Словом Божьим, мы даем Святому Духу больше возможностей обращаться к нам. Заучивая стихи из Писания, мы помогаем словам Бога постоянно звучать в нашем разуме. Одна моя знакомая каж­дый день учила наизусть псалмы в метро по дороге в медицин­ский колледж. Она заметила, что это занятие способствует снятию стресса: она стала гораздо меньше беспокоиться о том, успеет или нет выполнить все домашние задания. Священник Бен Паттерсон тоже пишет о заучивании стихов из Библии:

«Особенно хороши для этого молитвы апостола Павла. Возь­мем, например, молитву о христианах Эфеса: « …чтобы Бог Гос­пода нашего Иисуса Христа, Отец славы… просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых» (Еф 1:17, 18). Или «…дабы вам исполниться всею полнотою Божиею» (Еф 3:19). Идея заучивать молитвы наизусть может показаться неестественной и высокопарной. Разве нет более простого спосо­ба утолить духовный голод? Но послушайте, что сказал равви Ав­раам Хешель прихожанам своей синагоги, когда те стали жало­ваться, что слова богослужебных молитв не отражают их истин­ных чувств. Он сказал: молитва и не должна отражать их чувства, это верующие должны учиться чувствовать то, что выражают сло­ва молитвы. Великие мысли, облеченные в великие слова, кото­рые мы произносим вслух с верой и постоянством, способны дать нам новы чувствования… Заучивание молитв так же полезно для нашего общения с Богом, как для музыканта — ежедневные уп­ражнения. Как певцу полезно петь гаммы, так нашей душе полез­но заучить молитву».

Молитвы написанные и произнесенные

В церкви, где я вырос, чтение молитв из молитвенников счи­талось занятием недуховным. Как молитва, прочитанная по бумажке, может быть искренней и сердечной? Вероятно, эта инстинктивная реакция исторически восходит к восстанию «низкой церкви»[35] против государственной англиканской церкви. Столетиями христиане доверяли тщательно выверен­ным каноническим молитвам. Но вот великий английский по­эт, пуританин Джон Мильтон высмеял эти высокопарные мо­литвы, назвав англиканские молитвенники «кукушкиными шпаргалками». Такие уважаемые христиане, как писатель Джон Беньян и религиозный лидер Джордж Фокс, тоже пре­достерегали от напечатанных молитв. Английские индепен- денты[36] презирали даже тех, кто использовал на богослужениях Молитву Господню.

Однако со временем чрезмерная реакция протестантов смягчилась. Клайв Льюис в своих личных молитвах предпочи­тал пользоваться текстами из молитвенников, потому что они помогали ему сосредоточиться на вечном, отойти от текущих проблем. По этой же причине он возражал против пересмотра молитвенника. Льюис утверждал, что чем книга «современ­нее», тем быстрее она устаревает. Ему трудно было восприни­мать молитву-импровизацию и свободный молитвенный стиль, принятый в евангельских церквях. «Как можем мы мысленно присоединиться к молитве — раньше, чем выслу­шаем ее до конца? — спрашивал он. — Вдруг в ней содержится ересь?» Льюис предпочитал канонические молитвы, здравое богословие которых отточено и выверено церковью.

Для себя я обнаружил, что молитвы из молитвенников слу­жат очень важной цели. Они бывают необходимы в периоды духовного окаменения, когда искренняя свободная молитва кажется невозможной. Если своих слов нет, я опираюсь на чу­жие слова, и даже, может быть, на чужую веру. В такие перио­ды я вижу для себя только две возможности — перестать мо­литься совсем и тогда еще больше отдалиться от Бога, или все- таки идти по пути веры, опираясь на чужие молитвы и прося Бога не оставить меня.

Как я уже говорил, в моей жизни был год, когда я, будучи не в состоянии молиться своими словами, читал часослов. Еще я использовал молитвенник Англиканской Церкви. Обе эти книги предназначены для совместной молитвы под руковод­ством священника и потому сначала могут показаться не вполне подходящими для личной молитвы. Но у этих сборни­ков есть свои преимущества — они были составлены людьми, чуткими как к духовным вопросам, так и к литературному сти­лю. Кроме того, эти книги выдержали проверку временем.

Однако должен признаться, что, за исключением самых тя­желых периодов, я, как правило, не полагаюсь на записанные молитвы. Нет, я не отношусь к ним с презрением. Просто я, писатель, начинаю отвлекаться на литературный стиль. Я за­мечаю отдельные слова и образы, и мой редакторский ин­стинкт подзуживает: «Гм… Лучше бы закончить предложение не здесь, а вот здесь… А тут можно было бы использовать мета­фору, а не прямое утверждение…» В силу профессиональной деформации я всегда стараюсь выразить уже не раз прочитан­ные мысли другими словами: мне трудно читать знакомые слова снова и снова. Я понимаю, что это мой личный недоста­ток, и надеюсь со временем исправить его.

Примечательно, что редактор во мне не просыпается, когда я читаю Библию (во всяком случае, если перевод хороший). Если я читаю действительно великих творцов — таких, как по­эты Джон Донн или Джордж Герберт — желания подредакти­ровать их у меня тоже не возникает. Вообще, сама по себе на­стоящая литература, и особенно — поэзия, чем-то сродни мо­литвенному размышлению. В поэзии мы имеем дело с кон­центрированным языком — смысл передается посредством точных метафор, которые при чтении нужно раскрыть, как за­печатанную упаковку. Так же мы поступаем при чтении Биб­лии. То же самое можно сказать и про хорошие христианские гимны.

Для тех, кто предпочитает свободную молитву, недостатка в практических советах нет. Многие известные пособия предла­гают такую последовательность: поклонение, исповедание грехов, благодарности и просьбы. Миссионер и писательница Розалинда Ринкер составила свою молитвенную схему, снаб­див каждый ее пункт библейской ссылкой:

1. Иисус с нами (Мф 18:19-20).
2. Помоги мне, Господи (Иак 5:13-16).
3. Благодарю Тебя, Господи (Флп 4:4-7).
4. Помоги брату моему (Мк 1:22-25).

Католические подвижники, проводившие в молитве по не­скольку часов в день, разработали поистине ошеломляющую поэтапную молитвенную «методику». Основатель иезуитского ордена Игнатий Лойола перечисляет девять стадий одной лишь подготовки к молитве. Католический святой Франциск Сальский (кстати, покровитель писателей и журналистов) уп­ростил этот метод. Предложенный им подход оказался полез­ным как для католиков, так и для протестантов. Методика Франциска Сальского включает в себя четыре этапа:

1. Подготовка. Призовите воображение, постарайтесь ощу­тить присутствие Бога. Осознайте, что Бог вездесущ — значит, Он сейчас здесь. Представьте себе, что Бог стоит рядом с вами и зна­ет, что вы испытываете. Начните с молитвы исповедания. Попро­сите Божьего водительства в предстоящем молитвенном размыш­лении.

2. Размышление. Выберите тему. Может быть, ее подскажет вам библейский текст, который вы только что прочитали. Сосредо­точьтесь на этой теме. Будьте, «как пчела, которая не улетает с цветка, пока не найдет там капельку меда».

1. Решение: Подключите чувства и волю. Какие изменения вы должны внести в свою жизнь? Каков результат ваших размышле­ний? Положитесь на Божью помощь и решитесь на эти измене­ния.
2. Заключение: Представьте себе, что вы гуляли по саду и захо­тели сорвать несколько цветков, чтобы осталась память о саде. Подобным образом вы можете выбрать несколько мыслей и обра­зов, чтобы размышлять над ними до конца дня. Поблагодарите Бога за то, что вы узнали. В молитве скажите Ему о том, что вы решили изменить в своей жизни, и попросите у Него благодати и силы, чтобы выполнить свое решение.

Я пробовал разные методы и нашел, что все они хороши, ес­ли рассматривать их как некие ступеньки для роста, а не как же­сткую формулу, которой я обязан следовать. Цель молитвы — сретение верующего с Богом. Она не должна превращаться в формальную процедуру.

Если выбранный метод помогает мне достичь этой цели — прекрасно. Если нет, то я перехожу к другому. В жизни бывают разные периоды, настроение человека меняется. Меняется и сам человек. Каждый молящийся должен найти свой ритм и свой способ подарить любовь и внимание Тому, Кто создал нас и Кто держит нас в Своих руках.

Есть множество способов изучить грамматику молитвы, и многие из них я испробовал как во времена слабости, так и во времена силы. В итоге я научился верить, что благодаря Свя­тому Духу, Который ходатайствует за нас, Бог слышит наши молитвы — неважно, будут ли они облечены в красивые пыш­ные фразы или сказаны простыми словами.

Напоминания о молитве

Во времена Иисуса не было часов со стрелками — даже на римском форуме. Но там пять раз в день раздавались удары колокола — в шесть и в девять часов утра, в полдень, в три и в шесть часов пополудни. Набожные иудеи приурочили к этим часам свои ежедневные молитвы. Ранние христиане продол­жали следовать этому обычаю. В Книге Деяний есть рассказ о том, как Петр и Иоанн исцелили хромого у ворот храма. Текс­те упоминается, что они «шли вместе в храм в час молитвы де­вятый» (Деян 3:1) (то есть в три часа пополудни). Петру было дано видение от Бога во время полуденной молитвы на крыше дома — «около шестого часа» (Деян 10:9).

9 Молитва

В течение многих лет христианские общины использова­лись молитвы, приуроченные к определенному часу. Именно поэтому церковь издавала такие сборники, как «Литургия ча­сов» и «Книгу общих молитв» или «Часослов», где на каждый час дня была своя молитва и определенный библейский текст для чтения. В последние годы христиане протестантских церк­вей, знакомые в основном со свободным стилем молитвы, от­крыли вдруг, какую ценность несет в себе молитва по часам, увидели пользу молитвенника. Приобщение к молитвам, во­бравшим в себя мудрость более ста поколений верующих, можно сравнить с передачей эстафетной палочки.

Христианская писательница Филлис Тикль говорит о том, что испытывает огромную радость, сознавая свою принадлеж­ность ко всемирному братству верующих. Ее безмерно радует, что слова молитвы, которые она сейчас говорит Господу, час назад звучали в соседнем часовом поясе на востоке. Через час они зазвучат в следующем поясе, расположенном к западу от нее, и так молитва обойдет весь земной шар. Б своих произве­дениях Тикль упростила молитву по часам, сведя ее к трое­кратному обращению к Богу: утром, в полдень и вечером. При этом писательница, следуя старым молитвенникам, опирается главным образом на Библию и древние источники. «Это песни отцов и матерей церкви, дошедшие до нас с тех времен, когда Бог призвал Авраама. Радостно присоединяясь к этому хору, каждый мужчина и каждая женщина становятся звеном в це­почке жизни, соединяющей святых всех времен».

Далее Тикль добавляет, что канонические молитвы не вы­тесняют молитв о личных нуждах. Она совмещает то и другое, и часто после проверенной временем схемы (Поклонение — Исповедание — Благодарение — Просьба) следует свободная молитва. Один приверженец молитвы по часам и Часослову утверждает: «Я.думаю, что многие евангельские христиане ис­черпали возможности свободной индивидуальной молитвы и найдут облегчение в молитве литургической. А люди, вырос­шие в строгой литургической традиции, найдут облегчение в теплой и неформальной молитве евангельских христиан».

Филлис Тикль полагает, что сочетание свободного и литурги­ческого стиля молитвы помогает нам поддерживать духовную форму.

Не все молитвенные правила ориентированы на опреде­ленные часы дня. Не всем людям подойдет такая схема. Одна­ко всем нам грозит опасность погрузиться в повседневную су­ету столь глубоко, что мы уже не сможем найти времени, что­бы обратиться к Богу. Каждый, кто побывал в мусульманской стране, видел порядок, отсутствующий в странах с христиан­ской культурой. Пять раз в день там звучит сигнал к молитве, и тотчас прекращается всякая работа, закрываются магазины, останавливаются поезда и автобусы. Верные мусульмане раз­ворачивают специальные коврики, становятся на колени, сги­баются в низком поклоне и произносят свои молитвы. В хрис­тианском мире нет такого ритуала — остановиться и вспом­нить Бога. Но все зависит от нас.

Виктора Гюго в романе «Отверженные» пишет о том, как в монастырской церкви каждый час звонил колокол, и все оби­тательницы монастыря — будь то настоятельница, матушка, монахиня или послушница — должны были прервать свои за­нятия, что бы они в эту минуту ни делали, и мысленно обра­титься к Богу. Одно время я пытался поступать же. Я настроил свои часы так, чтобы каждый час они издавали мелодичный звук, побуждая меня вспомнить о Боге. (Я часто забывал от­ключать звонок. Поэтому мне пришлось отказаться от этой практики — сигнал часов раздражал моих соседей во время со­браний и будил меня по ночам.) Оказывается, нужно прилагать усилие для того, чтобы просто вспомнить о Боге.

Набожный еврей, которому полагается благословлять Бога больше ста раз в день, все время ищет повод, чтобы произнес­ти «браху» (благодарственная молитва у иудеев). Христиане и иудеи, следуя примеру Неемии, запускают в небеса «молит­венные стрелы», то есть издают короткие возгласы, такие, как «Господи, помоги!», «Боже, дай мне силы!» или «Слава Богу!». Тот, кто вынужден бороться с зависимостью, может выпускать «молитвенные стрелы» каждый раз, когда сталкивается с иску­шением, — например, проходя мимо бара, бродя по интернету или увидев, как кто-то курит. Американская писательница Ан­на Ламотт свидетельствует, что у нее есть две любимые молит­вы: «Благодарю, благодарю, благодарю» и «Помоги, помоги, помоги».

Иногда я выбираю фразу из библейской молитвы и повто­ряю их в течение дня. Они для меня не заклинание, а напоми­нание. Когда я согрешаю, то повторяю снова и снова: «Сердце чистое сотвори во мне, Боже!» (Пс 50:12). В состоянии духов­ного уныния я непрестанно молюсь: «Возврати мне радость спасения Твоего» (Пс 50:14). Повторение этих слов в течение дня благотворно действует на мою подавленную душу. Я про­шу Бога, чтобы Он помог мне верить в слова, которыми я мо­люсь.

Для меня даже не столь важны слова молитвы, сколько сам факт, что я вспомнил о Боге. Поэтому я ищу в течение дня сво­бодные минуты, чтобы заполнить их молитвой: во время бес­сонницы, лежа в ванне, за рулем автомобиля., при перезагруз­ке компьютера, в кресле горнолыжного подъемника, в очере­ди, в ожидании тех, кто опаздывает на встречу, в автобусе или в вагоне поезда, во время занятий спортом. Затянувшаяся служ­ба в церкви тоже, как я заметил, дает отличную возможность для молитвы. Вместо того чтобы переминаться с ноги на ногу и смотреть на часы, я молюсь.

Помня о возможности непрестанной молитвы, я стараюсь заполнить ею моменты вынужденного простоя. Результаты бывают потрясающими. То я вдруг обнаруживаю, что мне не­безразлична судьба старушки, которая стоит передо мной в очереди, перебирая содержимое своего кошелька. Или я начи­наю молиться о тех, кто сейчас находится рядом со мной — до­ма или в церкви — или далеко от меня — в баре или в клинике для больных СПИДом. Иногда я молюсь о людях, которые живут в домах, мимо которого я прохожу. Я молюсь, когда смотрю новости по телевизору и во время рекламных пауз. (Представляете, во сколько обходятся рекламодателям пят­надцать секунд моего времени!)

«Дух дышит, где хочет, — говорил Иисус Никодиму, — и го­лос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин 3:8). Я обнаружил, что слова Спасителя истинны, если я ищу Бога во всякое время. Моменты изумления (когда я чувст­вую — вот оно!) неожиданно настигают меня, и на меня вдруг накатывает волна благодарности, или сердце мое пронзает боль сочувствия. Но так бывает лишь тогда, когда я сознатель­но ищу встреч с Богом.

Глава 14

«Человек я не речистый…»

Тот, кто молится постоянно и неустанно, в конце концов понимает, что общаться с Богом важнее, чем ви­деть исполнение молитвенных просьб. Ведь конечная цель каждой молитвы — общение с Богом. Джордж Макдональд

Эти события происходят так часто. Я не склонен усматривать в них происки сатаны. Но бывает, что как только я склоняю го­лову для молитвы, звонит телефон. «Кому это не спится в та­кую рань?» Или вдруг слышу журчание воды в туалете и бегу туда бороться с взбунтовавшимся бачком унитаза. Прошло полчаса, а я все еще занят: меняю прокладки, подтягиваю гай­ки, у меня ничего не получается — и весь день идет кувырком.

На следующий день мне вроде бы ничего не мешает. Я начи­наю молиться и вскоре понимаю: мои мысли — в полном беспо­рядке, никак не могу сосредоточиться на чем-то одном. Я думаю сразу обо всем и ни о чем — о вчерашнем трудном разговоре с братом, о репортаже, обещанном мною Си-эн-эн, о статье, ко­торую я должен завтра сдать — о чем угодно, но только не о Боге.

Великая молитвенница Тереза Авильская признавалась, что порой встряхивала песочные часы — большие, рассчитанные на целый час песочные часы шестнадцатого века, — лишь бы только время молитвы поскорее закончилось. Мартин Лютер тоже не избежал трудностей такого рода:

«Когда я начинаю молиться Богу своими словами, сразу воз­никает сто тысяч препятствий. Сатана подбрасывает мне всевоз­можные причины, по которым мне лучше отложить молитву. В результате я принимаюсь за дела и о молитве больше не вспо­минаю. Если вы ничего подобного не испытывали, попробуйте усердно помолиться. Вне всякого сомнения, вас будут отвлекать самые разные мысли, так что вы просто не сможете сосредото­читься на молитве».

Чувство собственного недостоинства

Более всего Лютеру мешало молиться ощущение, что он не до­стоин общаться с Богом. Подобно людям, которые в детстве пережили насилие, он не мог избавиться от чувства стыда. Бу­дучи молодым монахом, Лютер часами отслеживал у себя не­достойные мысли, старался подмечать каждый свой грех. Но даже после полной подробной исповеди он, преклоняя колени для молитвы, чувствовал себя отвергнутым праведным Богом. И вот однажды Лютер осознал, что Христос, даром предлагав­ший благодать и прощение любому, даже самому омерзитель­ному и самому недостойному грешнику, явил в Себе характер Бога. Так произошел духовный прорыв. С тех пор всякий раз когда ему досаждало чувство неполноценности, Лютер считал это делом сатаны и яростно противостоял ему.

Я убежден, что главное требование к молитве — искрен­ность. Я должен приходить к Богу таким, какой я есть. Однако многие молящиеся страдают, подобно Лютеру, от ощущения своей неполноценности. Мы чувствуем себя виноватыми, или недостаточно сосредоточенными, или раздраженными. И ду­маем, что эти недостатки делают нас недостойными Божьего внимания — словно Бог слушает только совершенных людей. Кажется, будто я недостоин обратиться к Богу с молитвой до тех пор, пока не помирюсь со злобным одноклассником (или не стану хорошим мужем, не перестану кричать на детей, не избавлюсь от вредных привычек, которые держат меня в раб­стве, — и так далее). В результате мы отворачиваемся от един­ственного источника исцеления и прощения.

Библия решительно опровергает эту ошибочную точку зре­ния. В Писании мы находим множество примеров, показыва­ющих: Бог слышит молитвы людей явно недостойных. Он слышал и вспыльчивого Моисея, и легкомысленного Самсо­на, и грубых моряков, которые выбросили за борт угрюмого и упрямого пророка Иону, и самого Иону. После того как царь Давид совершил прелюбодеяние и убийство, Бог ответил на его покаянную молитву. Ответил он и на молитву злого царя Манассии, который в отчаянных обстоятельствах воззвал к Богу. Иисус похвалил молитву недостойного мытаря, поставив ее выше молитвы сверхдобродетельного фарисея.

Ощущение собственной греховности не должно мешать молитве. Напротив оно может и должно побуждать к молитве. Ведь если я совершенен и считаю себя достойным, то тогда че­го ради я буду взывать к Богу? Осознание человеком своих не­достатков задает определенный тон отношениям между совер­шенным Богом и Его падшим созданием. Я считаю так: то, что я ощущаю себя недостойным — это не препятствие для молит­вы, а стимул к молитве.

Монах, живший в четырнадцатом веке (его имя нам не из­вестно), написал классическое произведение об общении с Богом, великолепный духовный путеводитель — трактат «Об­лако неведения». Автор говорит, что прежде чем вознестись через клубящееся над нами облако неведения, нужно предста­вить у себя под ногами облако забвения. Забудьте прежние не­удачи, забудьте грехи, которые повторяются снова и снова, за­будьте чувство неполноценности — и откройтесь Богу. Когда выбросите из головы все лишнее, Бог наполнит ваш разум Со­бою.

Что отвлекает внимание?

Начните регулярно молиться, и вы заметите: ваше внимание постоянно отвлекается на самые разные события. Экспресс- почта доставит вам посылку. Ребенок разбросает по ковру крупу. На пол хлынет вода из стиральной машины. Дожде­вальная установка начнет поливать соседский двор. Собака ворвется в дом и наследит грязными лапами во всех комнатах. Частота такого рода событий резко возрастает именно во вре­мя молитвы.

Фома Кемпийский, автор знаменитой книги «О подража­нии Христу», сообщает, что всякий раз, когда он пытался ду­мать о Боге и о небесах, на него обрушивался шквал плотских искушений. В семнадцатом веке, задолго до появления меха­нических и электрических приборов, умело отвлекающих на­ше внимание, выдающийся английский поэт и проповедник Джон Донн писал о других помехах:

«Я становлюсь на колени в своей комнате, взываю к Богу, призываю Его вместе и Его ангельское воинство. Но стоит им по­явиться, я выказываю Богу и ангелам пренебрежение, отвлекаясь на жужжание мухи, шум проехавшей мимо кареты, скрип дверей. Буквально все мне мешает молиться: воспоминания о вчерашних удовольствиях, боязнь завтрашних опасностей, соломинка под коленом, шум в ушах, свет, бьющий в глаза, любая фантазия, воз­никающая в мозгу».

Всю жизнь, сколько себя помню, я боролся с бессонницей. Я использовал разные средства — пытался расслабить все мышцы тела, освободить разум от лишних мыслей, я включал записи звуков природы — мне ничто не помогало. Я старался перестать думать, но мысли только умножались, жужжа, как пчелиный рой. Я пытался расслабиться, но лишь еще сильнее напрягался. Я записи шума водопада и летнего дождя — но мне сразу же хотелось в туалет. Нечто подобное происходит со мной, когда я молюсь.

Преподобный Иоанн Дамаскин, знаменитый византий­ский богослов и отец восточной церкви, философ и поэт, пи­сал, что молитва — это «вознесение ума к Богу». Отталкиваясь от его определения, можно сказать так: «Молиться — значит закрыть свой разум для всего, кроме Бога». Я пытаюсь сосре­доточиться на ветхозаветном тексте или поразмышлять над эпизодом из Евангелия — и вдруг вспоминаю о слесаре, кото­рого я забыл вчера вызвать. «Ой, надо позвонить ему, пока его не вызвал кто-то другой». Десять минут спустя от молитвенно­го настроя не остается и следа.

Я знаю много рецептов борьбы с помехами во время молит­вы. Большинство из них не более эффективны, чем методы борьбы с бессонницей. Один духовный наставник советует воспринимать посторонние мысли, как миражам, фантомам: «Наблюдайте, как они входят в ваш разум и выходят из него, но не уделяйте им излишнего внимания». Легко сказать, но трудно сделать! Другой советует относиться к неуместным мыслям, как к неугомонным детям, — то есть вовсе не заме­чать их! «Дети не могут оценить важность разговора взрослых. Они будут бегать по комнате, чтобы обратить на себя внима­ние — не отвлекайтесь на них». Замечательно, но иногда эти «дети» со всего размаха врезаются в кофейный столик и разби­вают вдребезги всю посуду. Что тогда прикажете делать?

Я использую несколько методов, которые реально помогают мне сосредоточиться на молитве. Прежде всего, я исключаю всякое вмешательство электронных устройств. В комнате, где я молюсь, нет компьютера, на телефонные звонки во время мо­литвы отвечает автоответчик. Далее, рядом со мной всегда ле­жат блокнот и ручка. Если приходит побочная мысль («Нужно позвонить мастеру, поменять масло в автомобиле»), я просто записываю ее. Со всеми этими записями я разберусь потом. Иногда на бумаге остается одна или две записи. Иногда — семь или восемь. Записав свою мысль, я добиваюсь того, что она не всплывает больше во время молитвы.

Еще я стараюсь — если это уместно — включать в молитву некоторые свои мысли. Если за завтраком я видел в новостях репортаж о катастрофическом землетрясении, картины кото­рого запечатлелись у меня в памяти, я молюсь о пострадав­ших, о семьях погибших и раненых, о спасателях и обо всех, кто оказывает помощь в зоне бедствия. На прошлой неделе меня сильно огорчили два письма. Одно написал ультракаль­винист из нашей церкви, который подверг меня суровой кри­тике за мои слова о том, что Господь не является непосредст­венной причиной всех страданий. Автор другого письма, по- литик-консерватор, обвинил меня в недостатке патриотизма. Я молился об этих письмах, размышляя перед Богом о том, как реагировать на подобную критику. Исследуя свои мотивы, я пытался извлечь для себя урок.

Я довольно часто включаю в свою молитву такие вот посто­ронние мысли. Ведь когда я общаюсь с женой или близким дру­гом, я не следую жесткой повестке дня, а говорю обо всем, что мне приходит в голову. Так и неуместные на первый взгляд мысли спо­собны стать темой для общения с Богом. Молитва — это общение двух личностей, одна из которых — Бог. Цель молитвы — искрен­ние отношения, а не соблюдение формального этикета.

Стремясь сосредоточиться во время молитвы, я стараюсь следовать совету британского богослова Герберта Маккейба:

«Многие люди жалуются на то, что отвлекаются во время мо­литвы — их ум заполняют посторонние мысли. Отвлекаетесь же вы почти всегда по одной простой причине: вы молитесь не о том, чего действительно хотите. Вы полагаете, что предмет вашей мо­литвы должен быть правильным, достойным и «благочестивым». И вы начинаете произносить возвышенные молитвы о важных, но далеких от вас проблемах — например, о мире в Северной Ир­ландии. Или молитесь о скорейшем выздоровлении вашей тети, которая заболела гриппом, хотя на самом деле вас это не особен­но волнует (но, наверное, должно волновать). И тогда в вашу мо­литву вторгаются посторонние мысли о том, чего вы на самом де­ле желаете — например, о продвижении по службе. Именно наши истинные желания чаще всего и отвлекают нас от молитвы, вы­тесняя собой «душеспасительные», но неподлинные нужды. Если вы отвлекаетесь, выясните, какие именно желания мешают ва­шей молитве — и молитесь о них. Если вы молитесь о том, чего действительно хотите, ничто не сможет вас отвлечь. Ведь когда молятся пассажиры тонущего корабля, они не отвлекаются на по­сторонние мысли, не так ли?»

Правильно ли я молюсь?

Начинающие молитвенники часто беспокоятся о том, пра­вильно ли они молятся (вероятно, они читали в книгах или слышали во время богослужения красноречивые и вырази­тельные молитвы). Такие робкие верующие никогда не молят­ся вслух в малых группах и даже в своих личных молитвах час­то не способны произнести ни звука, опасаясь неверными словами оскорбить совершенного Бога. Что ж, многие из нас становятся косноязычными даже при встрече со знаменитос­тью местного масштаба — а уж тем более при встрече с Богом («Разве мои слова стоят Его времени и внимания?»). Могу по­советовать одно: успокойтесь.

Вряд ли можно дать единый рецепт «единственно правиль­ной молитвы». Я слышал благостные молитвы благочестивых душ и яростные вопли жертв несправедливости, отчаянные мольбы гонимых и возносящуюся к небесам литургию англи­канской церкви, механическое повторение зазубренной мо­литвы и глубоко личную молитву на языке, которого не знает никто. Молитва может быть монотонной или страстной, спо­койной или экзальтированной, экстатической хвалой или смиренным покаянием, просьбой о победе или жалобой на поражение. Искреннее прощение или жажда возмездия, хва­лебная ода Великому Царю или теплые слова, обращенные к любящему Отцу — все это можно услышать в молитвах.

Мы очень разные. У нас разные характеры, по-разном складываются наши жизни. Кому-то комфортно молиться в поезде по дороге на работу, кому-то — во время кормления ре­бенка. Один молится на рассвете, едва проснувшись и посвя­щая наступающий день Господу. Другой сделает перерыв в полдень, чтобы обсудить с Богом прошедшие часы и помо­литься о том, что еще предстоит сегодня. Мы не вправе срав­нивать молитвы и решать, какая из них лучше, а какая хуже. Малообразованные и никому не известные верующие имеют не меньше (а иногда даже больше) шансов стать великими мо­литвенниками, чем профессиональные служители церкви.

Мартин Лютер, который проводил в молитве в среднем два часа в день, утверждал: «Чем меньше слов, тем лучше молит­ва». Действительно, самыми действенными молитвами в Биб­лии оказались две самые короткие: молитва мытаря и молитва

Остаюсь на связи

Рон

Я посетил более ста стран в качестве директора международного тюремного служения. Во время этих поездок я слышал самые раз­ные молитвы. У многих верующих в тюрьмах проявляется склон­ность к харизматическому поклонению. Уровень громкости, измеря­емый многими децибелам, и бесконечные повторения буквально сводят меня с ума. Сам я принадлежу к англиканской церкви, где принят более сдержанный и строгий стиль.

Тем не менее, самый удивительный опыт молитвы я получил на собрании двадцати тысяч католиков-харизматов в Италии. Они мо­лились все вместе, журчащие звуки итальянской речи то затихали, то вновь взмывали ввысь музыкальным крещендо. Многие молились на языках, и среди этого поклонения я со всей ясностью ощущал присутствие Духа Святого.

Я посетил также общину католического движения «Беатитюд» во Франции. Христиане этой общины несут служение бездомным и проституткам. Они молятся, затем идут на работу, после работы сно­ва молятся: половину дня занимает работа, а другую половину — молитва. Еще у меня есть друг в Торонто, который предоставил спе­циальное молитвенное помещение топ-менеджерам большого биз­неса. Он называет это помещение «молитвенной башней» и выдает всем посетителям прекрасные образчики прикладного искусства — тексты молитв о жизни и труде.

благоразумного разбойника (Лк 18:13-14, 23:40-43). Совет Лю­тера был реакцией на присущие той эпохе долгие показные и неискренние молитвы, которые делали людей лицемерами. По сути дела Лютер призывал: «Молитесь искренне. Думайте о Боге, к Которому вы обращаетесь, а не о людях, которые мо­гут вас услышать».

Кто-то скажет: «Я никогда не смогу молиться, как Мартин Лютер… Мне никогда не достичь той духовной высоты, кото­рую покорила мать Тереза». Согласен. Никто из нас не обязан стать копией другого человека. Но каждый призван стать са­мим собой — неповторимой личностью, которую замыслил Господь. Томас Мертон, американский поэт, крупнейший ка-

Мы с женой часто используем записанные молитвы. Мы вместе чи­таем серию книг с похожими названиями: «Молитва с Хильдегардой Бингенской»[37], «Молитва с матерью Терезой», «Молитва с К. С. Лью­исом» — всего в этой серии, изданной в США, двадцать четыре кни­ги. Я часто обнаруживаю, что записанные молитвы помогают мне выразить то, что я хочу сказать Богу, намного яснее, чем я сам смог бы это сделать. Иногда, чтобы глубже сосредоточиться на молитве, я десять раз подряд читаю «Отче наш».

Я верю, что Бог отвечает на молитвы, но не знаю, как, когда и по­чему. Однажды Господь исцелил меня по молитве одной австралий­ской монахини. Она помолилась о моей лодыжке, которая болела, несмотря на консервативное лечение и хирургическую операцию. Я получил от нее письмо, где она сообщала, что молилась об исцеле­нии — письмо шло десять дней. А боль в лодыжке исчезла именно в тот день, когда монахиня помолилась, и с тех пор нога никогда не болела.

Я по опыту знаю, насколько важно заранее добросовестно мо­литься о каждой поездке, которая мне предстоит, — о каждой на- толический писатель XX века, монах-траппист и богослов, раз­личал ложное «я» — маску, которую мы показываем миру, — и истинное «я», о котором известно только Богу. Он утверждал: «Для меня быть святым — значит быть самим собой».

Я уже давно понял, что мне никогда не сравняться с моей же­ной в ее природных навыках социального работника и сотрудни­ка хосписа. Когда я встречаю человека в отчаянном положении, я начинаю его расспрашивать, мысленно делая заметки и стараясь представить себе картину в целом. А когда с таким человеком бе­седует Дженет, она сразу же настраивается на его проблемы. Наш подход к молитве тоже разный: я склонен молиться по расписа­нию, а она — внезапно, по вдохновению, в любое время дня.

Как бы люди ни молились, существует лишь одно непре­менное требование — быть искренним перед Богом. Что каса­ется всего остального, то здесь никаких рецептов нет. Каждый из нас несет в себе уникальное сочетание личных качеств, ми­ровоззрения, подготовки, талантов, слабостей, опыта взаимо­отношений с церковью и с Богом. Как выразилась профессор теологии Роберта Бонди: «Если вы молитесь, то это уже пра­вильно».

На протяжении веков Церковь многократно переставляла акценты в молитвенной жизни верующих. Первые христиане были крохотным меньшинством, горсткой людей, которые вместе противостояли могучей враждебной империи. Они мо­лились прежде всего о даровании стойкости и мужества. Когда государство и общество признали Церковь, родились величе­ственные молитвы прославления. В эту же эпоху религиозные диссиденты начали уходили молиться в пустыню ради личного освящения. Затем наступило раннее средневековье, трудное время бедности и эпидемий. Упор стали делать на покаянных молитвах и мольбах о милости Божьей. Позже Ансельм Кен- терберийский и Бернард Клервосский заново открыли для Церкви Божью любовь и милосердие, а Франциск Ассизский призвал к беззаботной радости, которой некогда учил Иисус. Доминиканец Мейстер Экхарт, кармелитка Тереза Авильская и первый квакер Джон Фокс погружались во внутреннее мис­тическое молчание сердца, а французский монах-кармелит брат Лоран практиковал хождение в присутствии Бога во вре­мя самых обыденных занятий. Лютер отвергал мистицизм ра­ди практического поклонения Богу, а Кальвин особо подчер­кивал Божье всемогущество.

Разнообразие сохраняется и в наше время. В России во вре­мя богослужения в православном соборе я слышал безутеш­ный плач старушек, которые, как мне показалось, едва ли по­нимали хоть одно слово из молитвенных песнопений на цер­ковнославянском языке. В Чикаго я был на собрании корей­ской пресвитерианской церкви — громкие молитвы и пение гимнов продолжались всю ночь. В некоторых афроамерикан- ских церквях с трудом можно расслышать слова молитвы из-за непрестанных восклицаний «Аминь!» или «Господи, услышь!». Когда в Японии пастор призывает собрание к молитве, все на­чинают молиться организованно — одновременно и вслух. Члены китайских домашних церквей в Германии перенесли в эмиграцию строгие правила, которым следовали у себя на ро­дине: нередко они постятся и молятся по трое суток подряд. В англиканской церкви молящиеся во время молитвы встают, в Африке — пляшут.

Иисус дал нам образец молитвы — Молитву Господню — и всего лишь несколько правил. Его учение сводится к трем глав­ным принципам: молитва должна быть искренней, простой и постоянной. Иисус подчеркивал, что в молитве мы приходим к Богу, как дети к любящему Отцу, Который от всего сердца о нас заботится. Он полюбил нас прежде, чем мы обрели способ­ность ответить на Его любовь. Спросите у молодых родителей: «Как правильно должен к вам обращаться ваш годовалый ребе­нок?» Вероятно, они посмотрят на вас с недоумением: «В ка­ком смысле — правильно?» Родители делают все, от них зави­сящее, чтобы постоянно быть рядом с ребенком и откликаться на его нужды. Иисус сказал, что если уж земной отец отвечает на просьбы детей не с враждебностью, а с сочувствием — то тем более Бог откликнется на мольбы Своих детей.

«Посему да приступаем с дерзновением к престолу благода­ти, — призывает нас автор Послания к Евреям, — чтобы полу­чить милость и обрести благодать для благовременной помо­щи» (Евр 4:16)*.

Молитва и тип личности

Некоторых молитвенников смущает вопрос о жестах и позе во время молитвы. Нужно ли становиться на колени? Закры­вать глаза? Что одевать на молитву — строгий костюм или

Курсив мой. — Прим. автора.

повседневную одежду? Какой стиль молитвы следует из­брать?*

В Библии описано много разных стилей молитвы. Петр мо­лился на коленях, Иеремия — стоя, Неемия — сидя, Авраам падал ниц, Илия клал свое лицо между коленами. Во дни Ии­суса Христа иудеи, как правило, молились стоя, с открытыми глазами, поднимая взор к небесам. Дева Мария молилась сти­хами. Апостол Павел чередовал молитву с пением.

В целом можно сказать, что в первые века христианства Церковь предпочитала использовать во время богослужения записанные, а не свободные молитвы. Только так, вопреки обилию ересей, можно было сохранить подлинное учение. Прошли столетия, прежде чем получили широкое распростра­нение молитвы в тишине и уединении — те, которые сегодня большинство верующих считают нормой. Но до тринадцатого века люди читали вслух любые тексты — и молились тоже вслух, даже находясь в одиночестве у себя дома. (Блаженный Августин изумлялся, что епископ Амвросий Медиоланский умел читать про себя, в полной тишине водя глазами по строч­кам. Августин не понимал, зачем епископ так делает: «Может быть, для того, чтобы не перенапрягать голос?») Затем, по ме­ре роста количества грамотных людей, все шире распростра­нялась уединенная молитва, вытесняя обычаи предыдущей эпохи, когда верующие считали, что молиться и читать Биб­лию можно лишь совместно и под руководством священно­служителей.

Недавно психологи предприняли попытку изучить зависи­мость стиля молитвы от психологического типа личности. Участники одного такого проекта предварительно прошли те­стирование для определения психологического типа. (Иссле­дование проводили с применением метода Майерс-Бриггс, в котором используют четыре пары взаимоисключающих при­знаков: «экстравертность — интровертность», «ощущения — интуиция», «мышление — чувства», «оценка — восприятие».)

Затем ученые выясняли, как испытуемые предпочитают молиться. Как и предполагалось, среди добровольных участ­ников исследования (они же — участники молитвенных кон­ференций, на базе которых осуществлялся проект) преоблада­ли люди определенного типа, а именно, «интуиция — чувст­во». Кроме того, было выявлено достоверное различие в типах личности между теми, кто в молитвенной практике предпочи­тает дисциплину, и теми, для кого важнее свобода.

Ученые пришли к разумному выводу: каждому человеку следует избрать ту форму молитвы, которая представляется наиболее естественной для его типа личности. «Вольная душа» не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что для нее не подходит тщательно разработанная система. Человек, спо­собный думать одновременно над несколькими заданиями, возможно, обнаружит, что длительное и сосредоточенное мо­литвенное размышление является для него бременем, а не поддержкой в духовном росте. Английская религиозная писа­тельница прошлого столетия Эвелин Андерхилл, глубоко изу­чившая феномен мистической духовности, написала: «Люди, для которых естественно выражать себя посредством слов и представлять себе конкретный образ, отчаянно и безрезуль­татно стараются «уйти в тишину» — лишь потому, что в какой- то никудышной книжке написано, будто это необходимо».

Молитва — это общение с Богом, а не система наподобие принципов бухгалтерского учета, которую жизненно необхо­димо освоить. Мы общаемся с другими людьми не по сборни­ку строгих правил, а свободно. Мы понимаем, что каждый из нас — личность, обладающая уникальным набором внешних и внутренних качеств: лицом, телом, разумом и чувствами. Бог знает, кто мы есть и почему мы стали такими. И Он не удивит­ся, если мы будем общаться с Ним в соответствии с нашей ис­тинной сущностью.

«Господи! Ты испытал меня и знаешь… Ты разумеешь помыш­ления мои издали… все пути мои известны Тебе. Еще нет слова на языке моем, — Ты, Господи, уже знаешь его совершенно» (Пс 138:1-4).

Помощники

Если жизнь идет наперекосяк, все валится из рук, и уже нет ни сил, ни слов, чтобы молиться, вспомните обещание апостола Павла: «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизречен­ными» (Рим 8:26). Во время публичных выступлений за грани­цей я убедился, как много зависит от переводчика. Плохой пе­реводчик превращает плоды моих усилий в бессмыслицу. Я ви­жу замешательство на лицах слушателей и осознаю свою пол­ную беспомощность. И напротив, хороший переводчик спосо­бен даже неуклюжую речь превратить в триумф ораторского ис­кусства. Павел твердо обещает, что в молитве у нас есть совер­шенный Переводчик и Проводник, Который даже бессловес­ных приводит к источнику благодати Божьей.

А кроме Переводчика у нас есть еще и Адвокат, представля­ющий наши интересы перед Богом. На закрытой встрече, ны­не известной как Тайная Вечеря, Христос четыре раза обещал Своим ученикам: Отец сделает все, о чем они попросят «во имя Мое» (Ин 14:13). Само пришествие Иисуса на землю — потрясающее доказательство желания Бога поддерживать об­щение с нами. Тот, Кто пребывал среди нас и знает условия жизни людей в этом мире не понаслышке, теперь представля­ет нас перед Отцом. Молясь во имя Его, мы надеемся на Его содействие и заступничество, благодаря которым произойдет то, чего мы сами добиться не можем.

Мы, живущие в эпоху подделок, отлично знаем, какой си­лой обладает имя. Клерк из автомобильного департаменте Чи­каго состоял в шайке преступников. Он скопировал водитель­ские права моей жены и сделал фальшивое удостоверение личности. На нем было ее имя — Дженет Янси. Женщина, ко­торая вооружилась этим удостоверением, была совсем не по­хожа на мою жену — у нее был другой цвет кожи и крашеные волосы. Однако, используя имя Дженет, мошенница сумела за одно утро приобрести в кредит семь видеомагнитофонов.

Я, журналист, тоже знаю, какую силу имеет имя. Однажды я договорился об интервью с Биллом Клинтоном (это было во время его первого президентского срока). Меня предупреди­ли, что я должен прийти на политический митинг в местной школе, а по его окончании вручить письмо с подписью Клин­тона любому сотруднику президентской охраны. После ми­тинга я стоял за ограждением вместе с другими журналиста­ми, которые, держа в руках микрофоны, выкрикивали вопро­сы: «Мистер президент, что вы могли бы сказать по поводу…»

Клинтон шел к своему лимузину, улыбаясь и приветливо ма­ша рукой, но на вопросы не реагировал. Он уже садился в авто­мобиля, когда я протиснулся к ограждению и обратился к охран­нику. Увидев письмо с именем и подписью президента, он про­пустил меня за ограждение и проводил прямо к лимузину, при­ведя в изумление остальных журналистов: «Эй, что там такое есть у него, а у нас нет?» Да, на письме, которое я держал в руках, стояло имя президента — и лишь по этой причине сотрудники охраны отнеслись ко мне иначе, чем ко всем остальным.

Мы ссылаемся на человека, называем его имя, если он мо­жет повлиять на авторитетное лицо, к которому мы обращаем­ся. Стоит произнести нужное имя — и перед вами распахнутся двери лимузина важной персоны. Или вдруг окажется, что вам предоставят кредит, который раньше не давали. Иисус сказал, что обращаясь к Отцу, мы можем использовать Его имя. Мы можем пользоваться авторитетом Спасителя, Его репутацией, Его влиянием. Я получил возможность использовать имя пре­зидента для визита в Белый Дом, но через полтора часа дейст­вие этой привилегии закончилось. А в молитве у нас есть ис­ключительное и неотъемлемое право — использовать имя Ии­суса Христа в любое время и для любой просьбы.

Гимнастический зал для каждой души

Я называю Псалтирь практическим руководством для моля­щихся. Когда я чувствую, что неспособен обращаться к Богу

Молитва и темперамент

Кэти Каллахан-Хоузлл, журналистка и писательница

Есть ли у меня возможность пребывать в молитве у ног Христа так, чтобы это не противоречило, а соответствовало моему типу лич­ности и темпераменту, данному мне Богом?

Этот вопрос побудил меня выбрать для чтения во время отпуска книгу Честера Майкла и Мари Норриси «Молитва и темперамент». В ней описаны четыре формы молитвенных размышлений над сло­вом Божьим. Каждая из них предназначена для одного из типов личности, определяемых по методу Майерс-Бриггс.

• Первый стиль молитвенных размышлений предназначен для людей моего типа — «чувства — интуиция». При таком сти­ле особое внимание следует уделять творческому подходу, который включает воображение и образное мышление. Су­щественное значение имеет также ведение духовного днев­ника.

Например, одно из творческих упражнений при работе с Писанием заключается в том, чтобы применить прочитанный отрывок к себе. Практически это означает, что нужно вста- своими словами, я беру в руки молитвенник, в котором можно найти молитву, подходящую для любого душевного состояния. Псалтирь содержит полторы сотни псалмов, и, судя по всему, ее составители не стремились избегать резких контрастов. За двадцать первым псалмом, полным безысходного отчаяния (стих из этого псалма прокричал с креста Иисус), следует пса­лом двадцать второй — прекраснейшая молитва для успокое­ния души. Псалму сто тридцать седьмому, исполненному мира и покоя, предшествует псалом, призывающий к возмездию.

Однажды я побывал в траппистском монастыре и был сви­детелем того, как монахи за две недели прочли хором все сто пятьдесят псалмов — в среднем по одиннадцать псалмов в день. (В некоторых монастырях есть монахи, которые прочи­тывают все псалмы за одни сутки.) За годы пребывания в мо­настыре трапписты выучили псалмы наизусть и помнят их до­словно, подобно тому, как большинство людей знают наизусть национальный гимн своей страны. Выражение лица монаха безошибочно указывает на то, какой именно псалом близок сегодня его сердцу.

Полный бородатый монах в первом ряду оживлялся всякий раз, когда звучали слова хвалы и благодарения. Его сосед, с ви­ду — типичный аскет, обладал удивительно высоким голосом. И голос его становился слышнее всякий раз, когда псалом го­ворил о смятении чувств. Борьба за власть? Болезнь? Смерть близкого человека? Пошатнувшаяся вера, сомнения? Беспо­койство о финансовом положении монастыря? Что бы ни слу­чилось в монашеской общине, всегда есть вероятность того, что один из сегодняшних псалмов откликается на это событие.

Святитель Амвросий Медиоланский называл Псалтирь «свое­го рода гимнастическим залом, где найдутся упражнения для каждой души». Мне очень нравится этот образ. Я живо пред­ставляю себе большой спортивный зал, где найдется духовный тренажер для любого атлета-молитвенника.

Мартин Марти, лютеранин, профессор богословия и исто­рии религии, стал читать Псалтирь подряд вместе с женой, ког­да та боролась с тяжелой формой рака. Ей приходилось просы­паться по ночам и принимать лекарства от тошноты, вызван­ной химиотерапией. После этого супруги никак не могли за­снуть, и муж читал жене псалмы. Однажды она заметила, что муж перескочил с восемьдесят шестого псалма сразу на девя­ностый. Марти пропустил слова, полные печали («жизнь моя приблизилась к преисподней, я сравнялся с нисходящими в могилу»), и сразу перешел к утешительным образам: «Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен».

«Почему ты пропустил эти псалмы?» — спросила жена. Марти ответил, что не уверен, сможет ли она в такую ночь спокойно их выслушать. Жена сказала: «Вернись назад и про­читай их. Если я не пройду через мрак, то не увижу света».

Позднее Мартин Марти написал книгу об этих трудных днях. В ней он оценил Псалтирь, самый известный христиан­ский молитвенник, следующим образом: половина псалмов не­сет дыхание зимы, и лишь одна треть — атмосферу яркого лет­него дня. По словам Марти, псалмы помогают «укротить ужас и скорбь» в обстоятельствах, подобных тем, с которыми столкну­лись он и его жена. Когда у супругов уже не оставалось своих слов, они говорили словами молитв, написанных другими.

Марти признается, что, несмотря на приложенные им ог­ромные усилия, у него за всю его христианскую жизнь почти не возникало чувства непосредственного общения с Богом. Лишь несколько раз он пережил ощущение «открытости Бо­гу». Поэтому Марти научился в общении с Богом прибегать к другим способам, в том числе к псалмам — подобно тому, как влюбленные пишут друг другу письма, продолжая общаться даже в разлуке.

Всякий, кто поддерживает отношения с Богом, переживает разные периоды. Бывают яркие, радостные дни, но порой на­ступают и темные, унылые, мрачные времена. Но ведь и зем­ная жизнь подчинена этой же закономерности. Издатель од­ного из самых популярных журналов «Христианство сегодня» и преподаватель теологической школы в Кентукки Терри Мак отмечает, как по-разному относятся к жизни фермеры и горо­жане. Он цитирует слова старого крестьянина, который сме­нил профессию и работает в городе на фабрике:

«Самая большая разница — в том, что горожане думают, будто нынешний год должен непременно быть лучше предыдущего. Ес­ли они не получают прибавку к зарплате, не приобретают новых вещей, не видят улучшений в своем благосостоянии, то считают себя неудачниками. Фермеры рассуждают иначе. Мы знаем, что бывает хороший год и бывает плохой год. Мы не можем управ­лять погодой. Мы не всегда способны предотвратить неурожай или болезнь. Поэтому мы приучились усердно работать, прини­мать правильные решения и быть довольными тем, что в итоге получим»[38].

Что я помню о пройденном пути, о переменах в моей духов­ной и — прежде всего — в молитвенной жизни? Ребенком и подростком я верил всему, что мне говорили в церкви. А цер­ковь побуждала меня уделять время молитве, чтению Библии и другим духовным упражнениям — в рамках принятых пра­вил. В библейском колледже я сидел в часовне во время «дней молитвы» и пытался разобраться в самом себе: действительно ли я молюсь или только делаю вид. В итоге я стал подвергать сомнению любой духовный опыт. Мне казалось, что монас­тырская атмосфера колледжа полностью оторвана от бурной общественной жизни конца шестидесятых годов, кипевшей за его стенами, — и что только я один остаюсь за бортом этой жизни.

С тех пор я, подобно старому фермеру, пережил в молит­венной жизни плохие и хорошие годы. У меня были времена радости и благодарности, и были времена, когда я тосковал, мучился и пренебрегал молитвой. Я ожидал, что мой духов­ный уровень будет расти, как котировки паевых инвестицион­ных фондов на Уолл-стрит, которые каждый год прибавляют в цене. Но график моей молитвы скорее напоминает кардио­грамму, линия которой скачет то вверх, то вниз. Лишь по про­шествии времени я убеждаюсь: в самые мрачные дни моя вера укреплялась, и через строки, которые я тогда написал, Бог коснулся сердец других людей.

Такие обстоятельства знакомы многим священникам: вы возвращаетесь домой после воскресного богослужения, чувст­вуя себя обессилевшим неудачником, и вдруг слышите от од­ного из прихожан, что сегодняшняя проповедь сказала ему больше, чем любая другая. Вероятно, Господь оценивает наши молитвы столь же парадоксальным образом. Вот что сказал об этом Клайв Льюис в «Письмах к Малькольму»: «Молитвы, ко­торые мы считаем худшими, в очах Божьих, быть может, луч­шие. Я имею в виду молитвы, которым меньше всего сопутст­вует восторженность, которые не идут гладко. Ведь они — поч­ти целиком наша воля, они идут из большей глубины, чем чув­ства».

Глава 15

Голос тишины

В тот миг я нуждался в молитве, как в глотке свежего воздуха, который наполнил бы мою кровь кислородом… Позади меня была пустота. А впереди — стена. Стена тьмы. Жорж Бернанос

Почти все, кто регулярно молится, рано или поздно «упира­ются в стену» — этот термин я позаимствовал у бегунов-ма­рафонцев. Чувства замораживаются, слова не идут на ум, ис­чезает ясность, мысли приходят в смятение. В какой-то мо­мент даже сама молитва начинает казаться глупостью, абсур­дом. «Я сижу в пустой комнате и что-то бормочу. Но если че­ловек говорит сам с собой — разве это не признак помеша­тельства?»

Появляется ощущение, будто меня предали. Неужели мо­литва — всего-навсего самообман? Или Бог решил меня разыграть? Слова падают на пол, отскакивают от стен и по­толка и, наконец, умирают на устах прежде, чем я их произ­несу. Бог удалился. Он бросил меня, оставил в одиночестве.

Недалеко от меня живет подполковник авиации в отстав­ке, Карл. Он служит капелланом в доме престарелых. Когда- то, стремясь сохранить хорошую форму, как у молодых лет­чиков-новобранцев, он усердно занимался спортом. Сейчас бывший ас ездит в инвалидной коляске по коридорам, посе­щая пожилых людей, среди которых немало лежачих боль­ных. Некоторые страдают старческим слабоумием. Каждые полчаса звонит будильник, заведенный Карлом. По звонку Карл приподнимается на руках и снова опускается в коляску, изменяя положение парализованной нижней половины тела. Это нужно, чтобы не возникали пролежни. Я встречался с Карлом дважды: один раз — у него на работе, потом посетил его дома. Оба раза наша беседа возвращалась к одной теме — молчанию Бога.

Во время первой встречи Карл рассказал, как он стал ин­валидом. «Это случилось, когда я мчался на велосипеде по шоссе в штате Нью-Мексико. Я вдруг увидел впереди решет­ку дождевого стока — слишком поздно, чтобы успеть ее объ­ехать. Переднее колесо застряло в решетке, а я полетел через руль головой вперед. Очнулся я от крика: «Не шевелись! Не шевелись!» Кричавший человек держал надо мной оранже­вую шляпу, прикрывая меня от яркого солнца. Вскоре при­были спасатели. Они упаковали меня в специальный корсет. Мне объяснили, что я ударился шлемом об асфальт, сломал позвоночник и повредил спинной мозг. С этого момента я был парализован от грудной клетки и ниже. Моя военная ка­рьера закончилась. Вместо спортивных тренировок мне при­шлось заниматься физиотерапией. Но я все еще не до конца смирился со своей инвалидностью».

Мы говорили о том, как Карл приспосабливался к новой реальности. Ему пришлось переехать в другой, более подхо­дящий дом и уволиться из армии. Он не имеет возможности контролировать мочеиспускание и дефекацию, страдает от инфекций и мышечных спазмов. Ему имплантировали сталь­ные стержни, поддерживающие позвоночник. Мы детально обсудили все эти невзгоды, и я был поражен, когда Карл ска­зал: «Но я должен сказать, что самой болезненной оказалась для меня не физическая, а другая, незримая перемена. Она была намного хуже, чем бесконечные «Почему?», которые я задавал себе снова и снова. Я перестал ощущать присутствие Бога. Именно тогда, когда Господь был мне нужнее всего, — Он удалился. Я продолжаю молиться и верить — но сейчас моя молитва Богу ничем не отличается от слов, брошенных в потолок. Я не получаю никакого ответа».

Потом я посетил дом Карла, специально приспособлен­ный для человека, прикованного к инвалидной коляске: ши­рокие двери, просторные холлы, гладкий твердый пол, все предметы и поверхности на небольшой высоте. На стенах и в комнатах — множество сувениров из разных мест Европы и США, там хозяину дома довелось побывать во время службы в авиации. Карл рассказывал, что сильнее всего он чувство­вал присутствие Бога в экуменической общине Тэзе во Фран­ции. Он посетил эту общину дважды. Оба раза Карл оставал­ся там по неделе, участвовал в богослужениях, но большую часть времени проводил в молитве и размышлениях. Он вспоминал: «Я никогда не испытывал столь сильных духов­ных переживаний. Община Тэзе организована таким обра­зом, что в центре ее жизни находится Бог. Ощущение Божье­го присутствия пронизывает все это благословенное место. Наверно, Господь даровал мне этот опыт, чтобы укрепить ме­ня перед тем, что мне предстояло перенести».

Вспоминая, Карл размышлял вслух: «По воспитанию я кальвинист. Как же понимать все то, что случилось со мной? Я не считаю, что Бог устроил этот несчастный случай — я не верю, что Он управляет всеми мелочами на нашей планете. Но я верю, что Бог пребывает рядом с нами во всех страдани­ях. Я хочу лишь одного — почувствовать Его присутствие».

Прикосновение к пустоте

Карл говорил, что, став инвалидом, он начал искать утеше­ние в библейских текстах, которые прежде читал «по диаго­нали». Когда все было хорошо, он почти не обращал внима­ния на псалмы, исполненные слеза и страданий. Теперь он живет ими. Они позволяют Карлу изливать свои жалобы Богу:

«Доколе, Господи, будешь забывать меня вконец, доколе бу­дешь скрывать лицо Твое от меня? Доколе мне слагать советы в душе моей, скорбь в сердце моем день и ночь?» (Пс 12:2-3)

«Но вот, я иду вперед — и нет Его, назад — и не нахожу Его. Делает ли Он что на левой стороне, я не вижу; скрывается ли на правой, не усматриваю» (Иов 23:8-9).

«Боже мой! Я вопию днем, — и Ты не внемлешь мне, ночью, — и нет мне успокоения (Пс 21:3).

«…Ругаются надо мною враги мои, когда говорят мне всякий день: Где Бог твой?» (Пс 41:1)

«Простираю к Тебе руки мои; душа моя — к Тебе, как жажду­щая земля» (Пс 142:6).

После встречи с Карлом я тоже стал уделять больше вни­мания «псалмам плача». Меня поразило, что эти жалобные причитания представляют собой молитвы, обращенные к Богу, Который то ли вовсе отсутствует, то ли не слышит. Еще сильнее меня удивило то, что эти молитвы вошли в библей­ский канон: их сочли достойными стать частью Священного Писания. Очевидно, состояние каменного бесчувствия, по­давленности, богооставленности не является чем-то необыч­ным. Его следует ожидать и быть к нему готовым.

Действительно, одна из приведенных выше молитв («Боже мой! Я вопию днем — и Ты не внемлешь мне») — продолжение слов, которые прокричал на кресте Иисус: «Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46). Даже Сын Бо­жий пережил отсутствие Бога. Я заново оценил мрачную то­нальность этих псалмов. На их фоне любые слова утешения окажутся нестерпимо банальными. Представьте себе апостола Петра, который, стоя у подножия креста, пытается утешить Иисуса: «Нет, нет, не говори так. Бог не оставил Тебя — это только кажется. Вспомни, чему Ты Сам учил нас об Отце и Его неизменной любви!»

Иногда темная ночь богооставленности начинается с не­счастья, которое полностью изменяет жизнь человека (так случилось с Карлом). Порой болезнь постепенно разрушает тело, а молитвы об исцелении остаются без ответа. Бывает, что духовный мрак сгущается по мере того, как портятся от­ношения супругов. Или, подобно темной туче над пустыней, приходит после развода. Случается и так, что богооставлен- ность наступает без всяких видимых причин, словно буря, внезапно, по капризу природы разразившаяся среди ясного летнего дня. Почему же Бог прячется?

Мы начинаем подсознательно винить себя, считая, что Бога оскорбило наше поведение. Внутренний голос нашеп­тывает: я стал недостоин Божьего присутствия, и Бог не ста­нет отвечать человеку с такими нечистыми мыслями. Я воз­ражаю этому голосу, опираясь на очевидную реальность: по­тому я и молюсь, что мой разум загрязнен, я молюсь о помо­щи, об очищении.

Я знаю женщину, которая не могла молиться больше года. Ее уста были скованы страхом — она боялась, что совершила непростительный грех. Мудрый духовный наставник Томас Грин, к настоящему времени написавший уже несколько; книг об общении с Богом, опровергает подобные страхи та-! ким рассуждением: мы, обычные люди, справедливо считаем незрелым того человека, который уходит от нас в смертель­ной обиде, но при этом отказывается сказать нам, что имен-» но его ранило. Конечно, Богу, Который открыл нам Себя в Иисусе Христе, такое ребячество не свойственно. Всем со* мневающимся Грин рекомендует такую молитву:

«Господи, ты заботишься обо мне больше, чем я сам о eel забочусь. Я не верю, что Ты играешь со мной, загадывая мне за гадки. Если причиной духовной опустошенности, которую я п реживаю, стал мой недостаток или проступок, укажи мне его, я постараюсь исправиться. Но я не буду мучиться бесплодны

и расплывчатыми сомнениями. Господи, если Ты не покажешь мне со всей ясностью, в чем я виноват, я не стану считать свои грехи или недостатки причиной духовной пустоты».

Практически все христианские подвижники свидетельст­вуют о том, что им доводилось пройти сквозь «темную ночь души», — и в их примере я нахожу утешение. Иногда период богооставленности быстро проходит, но порой он продолжа­ется месяцы и даже годы. Я пока еще не нашел никого, кто бы не испытал подобного состояния. Святая Тереза Авильская была почти не способна молиться в течение двадцати лет, но она прорвалась через эту страшную пустыню и стала великой подвижницей молитвы. Благочестивый английский поэт во­семнадцатого века Вильям Купер иногда испытывал такой подъем в молитве, что ему казалось, будто он вот-вот умрет от радости. Но позже Купер писал, что чувствует себя «изгнанни­ком, который должен пребывать вдали от Бога, и по сравне­нию с этой далью расстояние от Востока до Запада — тесное соседство».

Джордж Герберт, поэт семнадцатого века, оставивший нам неподражаемые описания глубоко личного чувства Божьего присутствия, столь же красноречиво передает и ощущение богооставленности:

Колени — в шар земной,

Взор — небеса пронзил,

Но высь и глубина твердят мне вместе:

Не здесь твой Бог святой…

Где Ты, Господь?

В каком пока неведомом мне месте Мой Боже, ты себя сокрыл?

Религиозные теле- и радио программы, как и многие кни­ги и журналы, мало что сообщат вам о молчании Бога. Судя по содержащимся в них материалам, Бог всегда говорит внятно и определенно. Он то приказывает служителю церкви

10 Молитва

строить новое здание, то велит домохозяйке создать новый сайт в интернете. Для слушателей этих программ Бог ассоци­ируется с успехом, добрыми чувствами, ощущением мира и покоя, теплым светом. У тех, кто привык услаждать свой слух подобными вдохновляющими историями, встреча с Богом, Который молчит, вызывает потрясение. Молчание Бога ка­жется им чем-то из ряда вон выходящим и пробуждает чувст­во собственной неполноценности.

На самом же деле из ряда вон выходящим нужно признать бодрый оптимизм современной «веры, ориентированной на потребителя». В предыдущие века христиане узнавали о том, чего им следует ожидать во время духовного странствия, из книг совсем другого толка и настроения. Они читали «Путе­шествие пилигрима» Джона Беньяна, где в неуклюжем пили­гриме узнавали себя. Они читали «Темную ночь души» Иоанна Креста (Хуана де ла Круса). Фома Кемпийский бросал им вы­зов со страниц своей книги «О подражании Христу». Единст­венный духовный наставник, который писал о постоянном присутствии Бога — брат Лоран — сочинял свои размышления во время мытья посуды и чистки отхожих мест.

Если я переживаю времена духовной сухости, бреду сквозь тьму и пустоту, то не будет ли самым разумным перестать мо­литься до тех пор, пока молитва не оживет во мне снова? Все христианские подвижники дружно отвечают: «Нет!» Если я перестану молиться, то как же я узнаю, что моя молитва ожи­ла? И кроме того, опыт многих христиан свидетельствует: пе­рестать молиться легко, а вот начать снова — гораздо труднее.

Методы выживания

Мне не случалось переносить страшные испытания, подоб­ные тем, что полностью перевернули жизнь Карла, капелла­на в инвалидной коляске. Но я нередко переживал сравни­тельно короткие периоды Божьего молчания. Этот опыт дал мне возможность разработать свою систему поведения в по­добной ситуации.

Сперва я проверяю себя по «контрольному списку» — что именно могло воспрепятствовать общению с Богом? Может быть, я сознательно согрешил? Или пренебрег тем, что Бог мне открыл? Если причина очевидна, я должен исповедать свой грех или изменить свое поведение, чтобы таким обра­зом восстановить общение с Богом.

Следующий пункт «контрольного списка»: я исследую мо­тивы своей молитвы. Может быть, я ищу особых пережива­ний, хочу встречаться с Богом на своих, а не на Его условиях? Дитрих Бонхоффер задается вопросом: «Возможно ли, что Бог Сам посылает нам часы духовного охлаждения и укоров совести, чтобы мы вновь научились ожидать и находить от­кровение в Его слове?»

Или же вместо того чтобы ожидать новых откровений от сретения с Богом, я должен обратить внимание на то откро­вение, которое уже дано мне в творении, в Библии, во Хрис­те и в Церкви. Бонхоффер предостерегает от суетного поиска особых духовных переживаний: «Ищи Бога, а не счастья — вот главное правило для любых молитвенных размышле­ний». И затем он добавляет: «Если будешь искать только Бо­га — получишь и счастье. Он это обещал».

Я часто замечал, что в период духовного окаменения ожи­вают другие сферы моей жизни. Я внимательнее отношусь к друзьям и теснее с ними общаюсь, лучше усваиваю мысли из прочитанных книг, глубже воспринимаю природу. Поддер­жание отношений с Богом — это процесс, который не сво­дится к ежедневной молитве. Живой Бог общается со мной круглые сутки: Он пребывает внутри и вокруг меня и говорит со мной спокойным негромким голосом. Он обращается ко мне разными способами, даже такими, которые я не всегда могу распознать. Тереза Авильская утверждала, что Господь не молчит никогда — это мы бываем глухи. Мое дело — оста­ваться бдительным, как часовой на посту, стараться уловить в ночной тишине любой, самый тихий звук и увидеть первые признаки утренней зари.

ю*

Продолжая проверку по списку, я задаю себе вопрос: «К чему я больше стремлюсь — получить от молитвы опреде­ленный результат или продолжать общение с Богом?» Когда апостол Павел молился об удалении «жала в плоть» (2 Кор 12:7), он сперва был озадачен тем, что не получил ответа. Не­ужели Бог не слышит его? Но затем пришло духовное откро­вение: мучительный недуг заставляет Павла постоянно наде­яться на Господа. И тогда апостол сразу же изменил свою по­зицию — он больше дорожил зависимостью от Бога, чем фи­зическим здоровьем.

Если я не нахожу в своем списке очевидных причин, из-за которых Господь молчит, то двигаюсь дальше. К периодам мол­чания Бога следует, на мой взгляд, относиться так же, как и к страданиям. Я понял, что нет пользы снова и снова спрашивать себя: «Почему это произошло?» Библия делает акцент не на прошлом, а на будущем. Нужно задавать себе другой вопрос: «Как я буду себя вести и чему смогу научиться теперь, когда это произошло?» Новозаветные тексты, посвященные страданию, показывают, какие добрые плоды оно в нас производит (стой­кость, сильный характер, долготерпение, надежду и так далее).

Применяя библейскую логику, я прошу Бога очистить меня во время моего духовного охлаждения, подготовить меня к бу­дущему росту. Христос намекает на такую возможность, срав­нивая нас с ветвями виноградной лозы: «Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода» (Ин 15:2).

Любой, кто выращивает розы или виноград, знает: если срезать пышно разросшиеся на лозе или розовом кусте ветви (действие, на первый взгляд, жестокое и разрушительное), то обрезанные растения принесут больше цветов и плодов. Один виноградарь объяснил мне, что он не орошает вино­градники, потому что после роста в суровых условиях лоза дает прекрасное, исключительно вкусное вино. Кроме того, во время засухи корни винограда проникают в землю значи­тельно глубже, что укрепляет растение и позволяет ему стой­ко переносить капризы погоды.

Христианский писатель и проповедник Генри Блэкаби сказал об этом так: «На молчание Бога возможно реагировать двояко. Либо вы погружаетесь в депрессию, начинаете обви­нять и осуждать себя. Либо вы понимаете, что Бог готовит вас к тому, чтобы вы глубже познали Его. Эти два подхода от­личаются, как день и ночь».

Я стараюсь воспринимать периоды духовной сухости как время ожидания. Ведь готов же я ждать в аэропорте прибытия близких, если рейс задерживается. Или ждать при неполадках компьютера — когда дежурный службы поддержки ответит на мой звонок. Или стоять в очереди за билетами, чтобы попасть на концерт. Ждать — не значит убивать время: ожидая, я пред­вкушаю то, что должно вскоре произойти.

Прости молчание

МаркДжармен. «Пять псалмов», из сборника «Зеленому человеку»

Прости мое молчанье,

Молчанье в ответ на молитву —

А после прости молитву, Нарушившую молчанье.

Прости отсутствие Божье,

В котором присутствие мнится, -

Прости и настойчивость чувства. Твердящего — вот же Он, рядом!

Прости, что Господь

Не спешит с откровеньем, —

Прощенья проси

За свое нетерпенье.

И даруй Богу прощенье,

Что Он — это только слово…

А после проси извиненья,

За то, что ты предал Слово.

Из личной беседы с богословом Ричардом Рором я узнал, что в Евангелиях указаны сто восемьдесят три случая, когда люди обращались к Иисусу с вопросом, — но лишь трижды Он прямо отвечал на заданный вопрос. В остальных случаях Он отвечал вопросом на вопрос, или рассказывал притчу, или давал косвенный ответ другим способом. Очевидно, Христос хочет, чтобы мы, руководствуясь теми принципами, по кото­рым жил Он и которым учил нас, сами находили ответы на свои вопросы. Я обнаружил, что нечто подобное происходит, когда мы молимся. Когда я, преодолевая трудности и огорче­ния, ищу общения с Богом, во мне происходят перемены, благодаря которым я обретаю способность служить Ему. Су­дя по всему, Бог дает мне силу именно тогда, когда мне ка­жется, что Он оставил меня.

Вопросы и ответы

Линн

К сожалению, вера, которую исповедовали мои родители, никак не повлияла на их семейную жизнь. С самого раннего детства я бы­ла лишена родительской заботы. Отец и мать обращались со мной плохо. Они ругали и оскорбляли меня. В возрасте восьми лет я ста­ла жертвой развратных действий со стороны одного из моих род­ственников. Тогда я решила, что буду примерной девочкой, стану хо­рошо себя вести и постараюсь никому не попадаться на глаза. Я ни с кем не говорила о своей боли.

В девятнадцать лет я попала в страшную автомобильную ката­строфу. Я выжила, а моя лучшая подруга погибла. Внешне я была вполне предана Богу, но в глубине души, на подсознательном уров­не, я ненавидела Его за то, что Он допустил эту трагедию, забрал у меня подругу, которая заменила мне семью, — ведь собственной се­мьи у меня никогда не было. В глубине сердца я была убеждена, что Бог — такой же жестокий и равнодушный предатель, как мой отец.

Моя внутренняя проблема вышла наружу, когда мне было уже за тридцать, я была замужем и имела детей. Сначала меня долго мучи-

Наконец, последний метод выживания состоит в том, что­бы опираться на веру других людей. Когда в моей душе сгуща­ются тучи духовной депрессии, мне радостно осознавать, что в данный момент огромное количество верующих напротив пе­реживает духовный подъем. В связи с этим, я думаю, Библия подчеркивает важность совместной молитвы. Об этом свиде­тельствуют псалмы, многие из которых явно были написаны для общинного богослужения, а не для личной молитвы. Ии­сус учил нас молиться «Отче наш», а не «Отче мой» — и мно­жественное число здесь очень важно. Он утверждал: «Где двое или трое собраны во Имя мое, там Я посреди них» (Мф 18:20). После вознесения Иисуса Христа Его ученики про­должали молиться вместе. Иногда, когда моя вера колеблется и я не нахожу слов для молитвы, я слушаю молитвы других

ли головные боли и вирусные заболевания, депрессии и вспышки гнева. Потом появились внезапные приступы панического страха. Я была напугана и не понимала, что со мной происходит. С помощью опытного христианского психотерапевта я начала мысленное путе­шествие в свое прошлое, которое часто казалось мне бесконечным и невыносимым. Чувства, которые я загнала внутрь, теперь внезапно вырвались на свободу — и мне казалось, что они раздавят меня.

В процессе исцеления мне надо было прийти к согласию с Бо­гом — задача не из простых! Прежде я бросала Ему вызов, плакала перед Ним, гневалась на Него, хваталась за Него. В более спокойном состоянии я искала Его, умоляла Его, поклонялась Ему, размышляла над Его словом. Я задавала Ему трудные вопросы и ожидала ответа. В моих дневниковых записях много мольбы, скорби, страстных же­ланий. Я никогда не думала, что человек может плакать столько, сколько плакала я — а боль была такой, что, казалось, мое тело ее не выдержит.

Сейчас меня наполняет тихая радость. Таинственным образом я убедилась, о чем и свидетельствую, что Бог нашел меня. Иногда Он удивительным образом отвечает на мои вопросы через Писание. Порой Его слова не являются прямым ответом на заданный мною людей и обретаю утешение в том, что не все, подобно мне, переживают духовную опустошенность.

В тех церквях, где существуют малые группы, самые зна­чимые молитвы творятся во время домашних встреч, подоб­но тому, как было у первых христиан. Я присутствовал на та­ких встречах, когда один из участников группы брал на себя смелость исповедать глубоко укоренившийся и повторяю­щийся грех и просил других помочь ему освободиться от это­го греха. Тогда вся группа в тишине, отстранившись ото все­го, что может молитве помешать, ревностно и с любовью просила Господа за брата или сестру. Все самоотверженно молились Тому, Кто любит его или ее больше, чем любой са­мый близкий человек.

На молитве в малой группе есть место и тем, кто, попав в духовную пустыню, изнывает от жажды, и тем, кто поднялся

вопрос, но в полной мере удовлетворяют меня. Похоже, Господь знает, что в глубине моей души, под теми не всегда корректными во­просами, что я Ему задаю, скрываются настоящие вопросы — и сра­зу отвечает на них. Иногда Он с любовью ожидает, когда я наконец смогу облечь мои внутренние нужды в слова, и буду способна услы­шать и правильно понять, что Он хочет мне сказать.

На сегодняшний день Бог разрешил сразу много волнующих ме­ня вопросов, ответив на главный из них: «Господи, Ты любишь ме­ня?» Именно этот неразрешенный вопрос был причиной моих ду­шевных бурь и переживаний. И Бог безоговорочно ответил на него: «ДА!» Снова и снова Он открывал мне Свою любовь. Он делал это много раз, изобретательно, разными способами. В такие минуты слезы боли превращались в слезы радости и благодарного облегче­ния от того, что я наконец убедилась: Он полюбил меня, полюбил безоговорочно, щедро, навсегда.

Некоторые вопросы пока остаются без ответа. Но я знаю (хотя все еще чувствую себя израненной, уязвимой, а иногда и совершен­но беззащитной), что Бог дает мне все ответы, необходимые для то­го, чтобы жить — и жить с избытком. Я предвижу, что скорбь скоро кончится, а жизнь с избытком будет продолжаться и возрастать!

на горнюю высоту. Туда может прийти и человек, который просто скажет «помолитесь за меня», и люди, которые с ра­достью за него помолятся. Некий еврейский наставник гово­рил: «Когда я готовлюсь произнести молитву, я соединяюсь с теми, кто находится ближе меня к Богу, — чтобы через них достигать общения с Ним. В то же время я соединяюсь с те­ми, кто от Бога дальше, — чтобы они могли достичь общения с Богом через меня».

Одна моя родственница (назову ее Дианой) начала мо­литься совместно с другими людьми, когда испытывала за­тяжную боль после длительного бракоразводного процесса. Многие месяцы она молилась о том, чтобы Господь восста­новил ее брак. Однажды Диана собрала десять самых уважае­мых членов своего прихода и вместе с ними начала молиться. Вера этих достойных прихожан поддержала ее, и она повери­ла, что ее брак будет вскоре исцелен. Этого не произошло: напротив, ей стали известны новые свидетельства обмана и измены мужа. Он не стремился к покаянию и примирению.

Диана вспоминает: «Это было невероятно мрачное время. Бывало, что я плакала весь день без перерыва. Дети тоже му­чились. Они не знали подробностей происходящего, но все равно страдали и метались между мной и Майклом.

Однажды я в отчаянии позвонила матери и попросила ее помолиться за меня. Мама живет в другом городе, и в первый раз мы молились вместе по телефону. Она молилась за меня от всего сердца, и тогда я поняла, что мать понимает боль своего ребенка лучше, чем кто-либо другой. Она и так, ко­нечно, молилась за меня все эти годы, но я прежде никогда не просила ее помолиться вместе со мной.

Наш брак распался, мы с Майклом развелись, и я все еще пытаюсь наладить свою жизнь заново. Но я получила замеча­тельный подарок — совместную молитву с мамой. В эти ужасные дни ее любовь поддерживала меня. С тех пор мы ре­гулярно молимся вместе. Кроме того, я познакомилась с женщиной, которая живет по соседству, и мы молимся вмес­те с ней каждый день. Оправившись после переживаний, я стала молитвенным координатором нашей церкви. Теперь я помогаю людям, переживающим трудные времена, найти друг друга для совместной молитвы.

Я спрашивала себя, что же мешало мне начать совместные молитвы раньше? Но случилось так, что я обрела благодать сов­местной молитвы тогда, когда у меня появилась в ней нужда.

Я думаю, что все дело в страхе. Совместной молитве ме­шают страх и чувство собственной неполноценности. Я все еще ощущаю свою неполноценность, недостоинство — и по­этому молюсь».

Добровольное сотрудничество

Тайну близкого общения с Богом нельзя свести к строгой формуле. Английский епископ Хью Латимер, сожженный на костре при Марии Тюдор, писал другому мученику: «Иногда я так боюсь, что готов спрятаться в мышиную нору. Но ино­гда Господь является мне и укрепляет меня.. Он приходит, и Он уходит».

Бывает, что сегодня ты поднимаешься на духовную высо­ту, а завтра начинаешь блуждать по пустыне — и блуждаешь целый месяц. «Дух дышит, где хочет» (Ин 3:8), — говорил Иисус Никодиму. Он приходит, и Он уходит.

Около моего дома в горах есть холм, где каждую весну ры­жая парочка, лис с лисицей, выводят лисят. Родители при­выкли к тому, что я гуляю по холму. Им не кажется странным, что я порой останавливаюсь напротив их убежища, чтобы свиснуть в знак приветствия. Иногда из трещины в скале вы­совываются и малыши. Они принюхиваются и внимательно смотрят на меня блестящими глазками. Я слышу, как лисята скребутся и возятся в норе. Иногда я ничего не слышу — ве­роятно, потому, что они спят. Однажды в моем доме остано­вился гость из Новой Зеландии. Я решил сводить его к лись­ей норе. При этом я предупредил: нет гарантии, что он что- нибудь увидит или услышит: «Эти животные — не ручные. От нас ничего не зависит. Они сами решают, когда показаться».

В тот день, к радости моего гостя, один храбрый лисенок высунул из норы свой нос. Спустя несколько недель я полу­чил письмо из Новой Зеландии. Вернувшись домой, мой гость размышлял о том, что я сказал о лисах, — и мои слова, как ни странно, помогли ему лучше понять Бога. Он только что вышел из затяжной депрессии. Иногда ему казалось, что Бог столь же близок ему, как жена или дети. Но подчас он со­вершенно не ощущал присутствия Бога, и его вере было не на что опереться. Мой гость написал мне: «Ведь Он — не руч­ной. От нас ничего не зависит».

Апостол Иаков пишет: «Приблизьтесь к Богу, и прибли­зится к вам» (Иак 4:8). Похоже на рецепт общения с Богом, однако конкретные сроки здесь не указаны. И я невольно вспоминаю, что в общении с Богом участвуют две стороны. В этом общении мне отведена важная роль. Мне следует, как наставляет Иаков, очистить сердце и смирить свой дух. Я должен научиться брать на себя ответственность за то, что нужно сделать мне, а все остальное предоставить Богу.

По мере того как я рос и взрослел, я учился правильно ве­сти себя с людьми. На первый взгляд мое поведение может показаться фальшивым и неискренним. Да, если меня плохо обслужили в ресторане, я не стану, как двухлетний ребенок, закатывать истерику и бить посуду. Разговаривая по телефо­ну, я стараюсь быть вежливым, даже если звонок отвлекает меня от важного дела. Я вовремя прихожу на работу — неза­висимо от того, хочется мне или нет. Я стараюсь проявлять внимание к жене, даже если в данный момент меня беспоко­ят совсем другие проблемы. Иначе говоря, любые отношения требуют волевых усилий. Подобным же образом я стараюсь быть постоянным и в молитве: когда мне трудно молиться, я усилием воли преодолеваю свои чувства.

Да, нередко я начинаю молитвенное восхождение к Богу лишь благодаря твердой решимости и воле. Такое общение может показаться фальшивым и неискренним. Однако это не так: я ведь не надеваю маску. Бог знает мое душевное состоя­ние. Я не могу сказать Богу ничего нового, но я свидетельст­вую о своей любви к Нему тем, что молюсь постоянно, даже тогда, когда у меня нет ни сил, ни желания, ни настроения. Я выражаю свою веру тем, что просто являюсь пред Ним.

Когда у меня возникает желание посетовать на отсутствие Бога, я напоминаю себе, что у Него есть гораздо более веские основания жаловаться на мое отсутствие. Я уделяю Богу лишь несколько минут в день. А сколько раз я игнорировал Его тихий голос, взывавший к моей совести? Сколько раз я заглушал этот голос в себе? «Се, стою у двери и стучу» (Отк 3:20) — эти знакомые многим слова из Книги Откровения ча­сто цитируют во время проповеди, призывая неверующих об­ратиться ко Христу. Но Иисус адресовал эти слова Церкви и ее членам — христианам. Сколько раз я игнорировал тихий стук в дверь, не реагировал на Божий призыв?

В человеческих отношениях всегда есть как минимум две стороны, добровольно согласившиеся на взаимодействие.

В системе «человек-компьютер» добровольного согласия и выбора нет — там связь чисто механическая. Я включаю компьютер и ожидаю, что он поведет себя заранее известным мне образом в соответствии с программой. В отношениях между людьми такого не бывает. Идет ли речь о друзьях, о су­пругах, о коллегах по работе, о родителях или о детях — в от­ношениях всегда возникают различные недоразумения («ты сказала, а я не услышал», «ты меня не так понял»). Нам труд­но бывает выбрать время для общения друг с другом, у нас меняется настроение. В отношениях существует разная сте­пень автономии партнеров, разная зависимость друг от друга. В любых взаимоотношениях бывают и периоды особой бли­зости, и периоды, которые можно назвать «сезоном засухи». Потому прочность, например, брачного союза стоит оцени­вать не по воспоминаниям супругов о вершинах романтичес­кой любви, а по тому, как эта пара справляется с конфликт­ными ситуациями.

Отношения человека с Богом, которые он поддерживает посредством молитвы, тоже имеют свой ритм. Моя сего­дняшняя молитва — лишь одна из многих в течение всей жизни. Поэтому в печальных псалмах, где так красноречиво выражено ощущение отсутствия Бога, нередко встречается слово «вспомни». Псалмопевцы напоминают себе и Богу, что не всегда в них присутствовали те же чувства, что сейчас. И их сегодняшние чувства не сохранятся надолго. Слова, встречающиеся в псалмах, — «скрываешь», «оставил», «не удаляйся» и им подобные — говорят о том, что Бог свободен и степень Его присутствия колеблется в самом широком диа­пазоне. Поэтому плач богооставленности («Доколе, Госпо­ди?») сменяется голосом надежды на то, что Бог снова явит Себя:

«Твердо уповал я на Господа, И Он приклонился ко мне и услышал вопль мой;

Извлек меня из страшного рва, Из тинистого болота,

И поставил на камне ноги мои И утвердил стопы мои;

И вложил в уста мои новую песнь — Хвалу Богу нашему» (Пс 39:2-4).

Доверие Богу

Итак, иногда мне кажется, что Бог отсутствует. Но если бы Он действительно отсутствовал — ничто во Вселенной не смогло бы существовать. Я научился распознавать «сезоны засухи» и больше не пытаюсь судить о действительности на основании ощущений, которые я в данный момент испытываю.

Читая Библию, я вижу, каким образом складывались отно­шения Бога с некоторыми из Его избранников. Авраам про­шел через суровые испытания веры. Иов страдал без вины. Иаков боролся всю ночь. Даже Сам Иисус однажды почувст­вовал, что Отец Его оставил. Конечно, в отношениях с Богом я свободен. Иногда я пользуюсь этой свободой — не слуша­юсь Его, потакаю своим прихотям, пренебрегаю молитвой. Разве не логично, что и Господь может пользоваться Своей свободой — хотя, конечно, иначе, чем я? Вот как писал об этом Мартин Лютер:

«Когда мы пытаемся диктовать Богу, где, когда и как Ему действовать, мы Его искушаем. Ведь таким образом мы пытаем­ся понять, действительно ли Он здесь. А еще это значит, что мы ограничиваем Бога и пытаемся заставить Его поступать так, как угодно нам. Это все равно, что пытаться лишить Бога Его боже­ственность. Нам следует понять: Бог свободен и не подчиняется никаким ограничениям. Не мы, а Он диктует нам, где, когда и каким образом действовать».

Одно время я искренне искал способ укрепить свою веру. Я жаждал веры, о которой с одобрением отзывался Иисус, — той, что всегда готова верить в чудеса. К сожалению, такой веры я не обрел. Вера, которая у меня есть, основана на ре­альном опыте и является результатом регулярного общения с Богом.

Я стал доверять Богу. Я поверил, что следовать Его воле — для меня наилучший выбор (хотя почти всегда — выбор не­простой). Новообращенный британец Джонатан Эйткен гово­рит о подобной позиции так: «Я доверяю Богу. Но это не зна­чит, будто Он гарантирует мне, что со мной не случится того, чего я боюсь. Такая вера была бы иллюзорной. Напротив, то, что меня пугает, вполне может произойти. Но с Божьей помо­щью даже зло в конце концов обращается в добро».

Подобно тому как ученый строит вой теории на доказан­ных фактах, я в своей вере опираюсь на то, что мне известно о Боге — в первую очередь, из жизни Иисуса Христа. Но раз­витие и рост всегда предполагают прорыв за пределы извест­ного — будь то поиски лекарства от рака, первый шаг челове­ка по лунной поверхности, молитва о прекращении тридца­тилетней вражды в семье или об искоренении бедности в го­роде. Иногда я даже не представляю, каким может оказаться ответ на молитву, но я все равно молюсь, потому что научил­ся доверять Богу. Я верю, что Господь хочет исцелять боль­ных и творить справедливость, но я не знаю, будет ли Его же­лание исполнено так, как хотелось бы мне.

Молитва побуждает нас довериться Богу, сознавая, что Он управляет всем и за решение мировых проблем отвечает Он, а не мы. Если я провожу с Богом достаточно много времени, то неизбежно меняется мой взгляд на мир. Моя точка зрения приближается к точке зрения Бога. Ведь, в конце концов, что такое вера, как не способность быть заранее уверенным в том, что поймешь лишь по прошествии времени?*

Когда я последний раз посетил Карла — прикованного к ин­валидной коляске капеллана — он объяснил мне, что по-преж­нему молится и вполне уверен в том, что молитва действует.

«Меня поддерживают молитвы других людей, — сказал он. — Я читаю письма и открытки с выражением поддержки, в том числе от незнакомых людей. Когда мои силы иссякают, я черпаю в них силу. После операции на позвоночнике ко мне подошел анестезиолог и сказал: «Я позвонил прихожанам моей церкви в Луизиане — они молятся за вас». В другой раз женщина-хирург, афроамериканка, молилась за меня перед началом пластической операции рта, поврежденного при па­дении с велосипеда. Это была замечательная, живая и под­крепляющая молитва.

Я не сомневаюсь в силе молитвы. Я только не могу понять, почему мне почти всегда не хватает ощущения Божьего при­сутствия. Это ощущение мне хорошо знакомо. Перед тем как мои летчики должны были лететь в Косово или в Персидский залив, я перед взлетом обходил все самолеты и молился вме­сте с каждым экипажем под крылом их самолета. Некоторые оставляли мне письма к любимым на случай, если они не вернутся. Именно в такие решающие моменты Бог ощутимо присутствовал с нами. Почему же Он не приходит ко мне?»

Карл знаком попросил меня следовать за ним и покатился вниз по коридору в спальню. Там он рассказал мне, что од­нажды у него появился пролежень от неподвижного сидения в инвалидном кресле, и ему пришлось провести в постели не­сколько недель. До этого он уже перенес тромбоз и тяжелую инфекцию, и вот — снова был вынужден лечь в постель. Карл прервал свой рассказ и показал на стену, на которой висели две русские иконы.

«В нашей традиции иконы не приняты, — сказал он. — Но когда я лежал в постели, эти два образа стали для меня окном в другой мир. Я особенно остро чувствовал себя оставленным Богом и задавался вопросами: «Есть ли Ему до меня дело? Есть ли хоть какой-то смысл в молитве? Может ли молитва что-то изменить?»

На одной из икон изображено крещение Иисуса. Глядя на нее, я вспоминал, что Бог в полной мере вошел в наш мир и оделся в нашу кожу. То, что сейчас испытываю я, испытал и Он. Он тоже был лишен возможности двигаться — когда был пригвожден ко кресту.

На второй иконе изображен Пантократор — Христос Все­держитель. Каждые несколько часов я переворачивался на другой бок, и передо мной оказывался этот образ. Я смотрел на икону и думал: «Где же Ты, Христос — Небесный Царь и Судия? Где ты теперь, когда Ты так нужен мне?» Резкий кон­траст между двумя образами Христа бросался мне в глаза вся­кий раз, когда я глядел сперва на одну икону, а потом — на другую. Моя жизнь замерла, застыла между ними. Христос

Вседержитель олицетворял мои надежды на будущее, но се­годня и ежедневно я вел битву с плотью — со своей повреж­денной плотью.

Возможно, через десять лет этот период моей духовной жизни останется в прошлом. Возможно, мне будет не так трудно молиться, как сегодня. Но я знаю: даже сейчас, когда я чувствую себя совершенно опустошенным, Бог использует меня. Благодаря моей инвалидности пожилые люди в доме престарелых легко сближаются со мной. Когда я подъезжаю на коляске к их постелям, мне не надо наклоняться — я уже на одном уровне с ними. Когда какие-то органы отказывают­ся им служить, они говорят: «Карл понимает, что это такое».

Несколько месяцев назад я рассказывал своим коллегам- капелланам обо всем, что со мной произошло после несчаст­ного случая — и о физических, и о духовных переменах в моей жизни. Затем у нас было соборование. «Я прошу именно об исцелении, а не о физическом выздоровлении, — сказал я. — Мое физическое состояние необратимо, и я не ожидаю, что оно изменится. Но все равно я нуждаюсь в исцелении». Од­нако помазание совершал я. Капелланы по очереди выходи­ли вперед, а я окунал пальцы в елей и касался лба каждого из них. Первые несколько человек наклонились ко мне, чтобы я мог дотянуться до них из коляски. Затем кто-то встал передо мной на колени. Вслед за ним и остальные стали подходить и становиться на колени. Наверно, об этом мне сейчас следует думать: в течение всей оставшейся мне жизни я буду — не по собственному выбору — находиться на одном уровне с теми, кто стоит на коленях».

Часть 4 —  j

ТРУДНЫЕ ВОПРОСЫ

Приходит час остановить моленье — Когда уста, молившись долго, страстно, Вдруг понимают, что мольба напрасна. Эмили Дикинсон

Глава 16

Молитва без ответа — чья вина?

Когда боги хотят нас наказать, они исполняют наши молитвы . Оскар Уайльд

Я сижу в удобном кресле перед окном, из которого открывается вид на горное озеро. Сейчас это озеро трехцветное. На одном бе­регу еще держится белый полумесяц льда, и несколько отколов­шихся льдин отважно плывут к середине озера. Там лед уже давно растаял, и в чистой воде отражается лазурное небо Колорадо. Другие берега изрезаны узкими бухточками. Ручейки талой воды несут в прибрежную воду коричневую глину. Вокруг — ничего рукотворного. В воздухе звенит дружный хор молодых лягушек. На отмелях кормятся стаи перелетных птиц. По берегам ручья теснятся пихты. Я решил, что сейчас самое подходящее место и время, чтобы перебрать в памяти мои недавние молитвы.

За неделю до Рождества моя старинная знакомая написала прощальную записку, зашла в ванную, вставила в рот дуло пис­толета и спустила курок. Много лет я молился, прося Бога ос­вободить ее от алкогольной зависимости. Последний срыв ока­зался для нее смертельным. Теперь я молюсь за ее мужа, кото­рый ведет ту же борьбу, но уже без поддержки жены — поэтому искушение сдаться стало для него сильнее.

Один мой родственник после десяти лет мучительной борь­бы скончался от СПИДа. Другой умер от сахарного диабета, не дожив до сорока лет. Мой дядя из-за той же болезни лишился ноги и сейчас лежит в госпитале, приходя в себя после присту­па (он неожиданно потерял сознание, и его нашли только через пять дней). Двоюродная сестра отчаянно борется с пристрасти­ем к наркотикам. Дочь моих лучших друзей изнасиловали в чу­жой стране — там ее родители-миссионеры служили Господу. Теперь девушку терзают кошмарные воспоминания.

В памяти возникают лица тех, кто сейчас далеко, в других странах. Миссионер, возглавляющий программу борьбы со СПИДом в Южной Африке, в результате переливания зара­женной крови он сам заразился вирусом иммунодефицита. Два друга в Ливане, которые при каждом новом-взрыве бомбы или террористическом акте с ужасом вспоминают кровавый кош­мар гражданской войны, которую им довелось пережить. Ра­ботники благотворительной миссии в Гватемале… На их глазах катастрофический оползень стер с лица земли все, что они по­строили за десять лет (в других странах об этом даже не упомя­нули в новостях).

Иисус сказал: «Довольно для каждого дня своей заботы» (Мф 6:34). Мне казалось, что Его слова явно приуменьшают груз проблем и опасностей, нависших над нашей головой, слов­но снежные глыбы на лавиноопасном склоне. Вот какие мысли пришли мне в голову, пока я смотрел на безмятежный пейзаж за окном и вспоминал о бедах и страданиях, которые обрушились на моих близких — друзей, родственников, соседей. Я в свое время молился о каждом из них, но по любым разумным крите­риям вынужден признать: мои молитвы остались без ответа.

Сейчас для меня главное — не исполнение высказанных в молитве просьб, а общение с Богом, поэтому я не мучаюсь из- за безответных молитв так, как бывало раньше. Но я знаю: от­сутствие ответа на молитву для многих становится камнем пре­ткновения, отбивающим у них всякое желание иметь дело с Богом. Ну действительно, что это за друг, который, имея воз­можность спасти жизнь или исцелить от болезни, остается в стороне, несмотря на отчаянные мольбы о помощи? В извест­ном смысле любая война, эпидемия или засуха, любая безвре­менная смерть или врожденная болезнь дает повод для упре­ков: Божьи обетования о молитве пробудили в людях надежду, но не были исполнены.

Джерард Мэнли Хопкинс, священник-иезуит и выдающийся английский поэт, облек свои мысли о молитве в такие строки:

«…Мольбы подобны письмам неживым

К любимому, что от тебя далече».

Опасность потерять веру

Безответные молитвы представляют собой серьезную опас­ность для искренней детской веры. Я провел вчерашний ве­чер за чтением рукописи. Молодая женщина излила душу на бумаге, чтобы изжить ужасное прошлое. В детстве почти каж­дую ночь ее насиловал старший брат, а когда мать наконец за­стала их, она обрушила обвинения на дочку, назвав ее шлю­хой. «Каждую ночь я со слезами умоляла Бога прекратить этот кошмар, — вспоминает женщина, — но Он ни разу мне не от­ветил».

В романе «Бремя страстей человеческих» замечательный анг­лийский писатель Сомерсет Моэм, слегка изменив детали, опи­сывает случай из собственного детства, в результате которого его вера безвозвратно рухнула. Филип, главный герой романа, обна­ружил в Евангелии от Марка стих: «Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите — и будет вам» (Мк 11:24). Мысли мальчика обращаются к его изуродованной ступне:

«Он сможет играть в футбол. Сердце его дрогнуло, когда он представил себе, как бежит, бежит — быстрее других ребят.

В конце пасхального семестра будут спортивные состязания, и он сможет участвовать в беге; ему очень хотелось участвовать в бе­ге с препятствиями. Какое счастье быть таким, как все, чтобы на тебя не пялили глаза новички, которые еще не знают о твоем уве­чье, чтобы летом, во время купания, тебе не нужно было прини­мать самые невероятные предосторожности, пока ты раздеваешь­ся и еще не успел спрятать ногу в воде…

Он молился от всей души. Сомнения не тревожили его. Он по­лагался на слово Божие. В ночь накануне отъезда в школу он от­правился спать, дрожа от волнения. Выпал снег, и тетя Луиза поз­волила себе непривычную роскошь — она затопила камин в своей спальне. Но в комнатушке Филипа было так холодно, что у него совсем онемели пальцы, и ему было трудно расстегнуть воротник. Зубы его стучали. Он решил, что сегодня ему надо совершить нечто из ряда вон выходящее, чтобы заслужить милость Бога, и он отвер­нул коврик у кровати и встал коленями на голые доски; тогда ему показалось, что ночная рубашка — это тоже баловство и может рас­сердить Создателя; он снял ее и стал молиться голый. Когда он лег в постель, ему было ужасно холодно, и он долго не мог заснуть, но сон наконец пришел, и такой крепкий, что Мэри-Энн наутро с трудом его разбудила. Она принесла горячую воду и что-то ему го­ворила, раздвигая занавески, но Филип ей не отвечал; он сразу же вспомнил, что в это утро должно свершиться чудо. Сердце его бы­ло полно благодарности и восторга. Он инстинктивно вытянул ру­ку, чтобы пощупать ступню, которая была теперь такой, как у всех, но тут же отдернул ее, боясь, что это будет означать сомнение в благости Божьей. Он ведь знает, что нога его здорова. Но в конце концов он все-таки решился и пальцами правой руки легонько до­тронулся до левой ноги. Потом он провел по ней рукой. «Хромая».

Филип спустился вниз, когда Мэри-Энн входила в столовую на молитву. Потом он сел завтракать.

— Ты сегодня какой-то тихий, — немного погодя сказала ему тетя Луиза».

Сомерсет Моэм сам страдал хромотой, которая сопровож­дала его всю жизнь как напоминание о молитве, оставшейся без ответа. Друг Моэма и его коллега по писательскому ремеслу Джордж Оруэлл тоже рассказывает о том, как он, будучи вос­питанником школы-пансиона, с мукой и слезами молился, чтобы ночью ему не намочить кровать. Часто молитвы Джорд­жа оставались безответными, и каждый раз его пороли. Оба эти писателя полностью утратили веру.

Блаженный Августин в «Исповеди» пишет о том, как в дет­стве молился, чтобы его не били школьные учителя, однако не­изменно бывал бит. Читая Августина, я вспоминаю свои собст­венные молитвы, когда я просил Бога избавить меня от школь­ных хулиганов. Низкорослый и заторможенный, я представлял собой превосходную мишень для их выходок, но ангелы-хра­нители не появлялись в ответ на мои молитвы. Я научился спа­саться бегством. Слышал ли кто-нибудь мои молитвы?

Один скептически настроенный англичанин — антрополог Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина — пред­принял попытку научного анализа результатов молитвы. «Кни­га общих молитв», согласно которой совершаются основные богослужения и таинства в Англиканской Церкви, включает в себя молитву о долголетии короля или королевы Англии. Сэр Фрэнсис сравнил продолжительность жизни монархов и пред­ставителей других социальных групп. Срок жизни августейших особ оказался самым коротким! Молитва, которая повторяется верноподданными христианами миллионы раз в день, не дает никакого ощутимого результата. Расширив поле исследования, Гальтон обнаружил, что средняя продолжительность жизни ду­ховных лиц практически не превышает продолжительность жизни представителей других профессий. И похоже, что мис­сионеры страдают от кораблекрушений, тропических болезней и насилия ничуть не меньше, чем все остальные — несмотря на то, что за них молятся многие люди.

У меня есть пухлая папка с письмами, пришедшими в ответ на мою книгу «Разочарование в Боге»[39]. Время от времени я их перечитываю. Эти письма способны разбить даже не слишком чувствительное сердце и заставить замолчать любого, кто про­поведует «евангелие процветания». Авторы некоторых писем рассказывают о заурядных случаях молитвы, оставшейся без ответа: например, о том, как младенец не желает спать, и в от­вет на молитвы измученной матери только громче заливается плачем. Другие пишут о более серьезных вещах. Об увечьях, нанесенных не хулиганами, а членами собственной семьи. О муковисцидозе[40] у единственного ребенка. О матери, страда­ющей болезнью Альцгеймера[41], которая внезапно стала вести себя агрессивно. О раке груди, об опухоли мозга, о раке подже­лудочной железы. Мои корреспонденты присылали иногда на­стоящие молитвенные дневники — летописи своих надежд, подкрепленных вначале поддержкой друзей и церкви, а затем рухнувших под грузом разочарования.

Люди объясняли: они пишут мне, потому что их вера висит на волоске — из-за молитв, не получивших ответа. Согласив­шись с жестокой логикой братьев во Христе, некоторые мои корреспонденты начали винить себя в своих несчастьях: широ­ко бытует мнение, что желаемые результаты приносит только «правильная» вера. Другие стараются найти в произошедшем светлую сторону и указывают на побочные позитивные резуль­таты — например, молитва помогла прийти к вере родственни­кам или объединить церковь — хотя их главное прошение не было исполнено. А третьи просто сдаются: они приходят к вы­воду, что от молитвы нет никакого толка.

Проблема непостоянства

Надеюсь, мне удалось показать, что я верю в молитву и в то, что она способна повлиять на людей и события. Тем не менее, когда кто-нибудь рассказывает мне, он чудом не попал в число жертв авиакатастрофы, я не могу отделаться от мысли о тех, кто в этой катастрофе погиб. Наверняка многие из погибших молились не менее горячо. Я радуюсь, слыша рассказы о чудесных исцеле­ниях, но одновременно с болью вспоминаю о папке в моем ка­бинете. В этой толстой папке — истории людей, которые не по­лучили исцеления. Я не сомневаюсь, что Бог отвечает на молит­вы. Но меня тревожит явная непоследовательность Его ответов.

Выше я писал о наблюдениях Фрэнсиса Гальтона, который пришел к заключению о бесполезности молитвы. Справедливо­сти ради надо упомянуть труды его современников, содержа­щих прямо противоположные выводы. Это две книги общим объемом в шестьсот тридцать страниц, которые целиком состо­ят из рассказов об ответах на молитвы. Названия книг говорят сами за себя: «Поразительные ответы на молитву» и «Чудо мо­литвы: тщательно проверенные свидетельства о чудесных отве­тах на молитву». Джордж Мюллер, руководитель христианского приюта для сирот, чья жизнь стала легендой, рассказывал, что получил не меньше пятидесяти тысяч ответов на молитвы.

На моей книжной полке стоят похожие книги, в том числе недавний труд Джима Цимбалы, более двадцати пяти лет от­давшего служению в Бруклинской церкви «Скиния». Джим пишет о том, как Бог действует в его общине. Журналисты оп­росили пять тысяч шестьсот человек. Из них около половины сообщили, что часто получают ответы на свои молитвы. Я и сам знаю немало людей, таких, как, например, проститутка из Коста-Рики (ее рассказ помещен ниже), чьи истории могут смутить самого закоренелого скептика. Как журналист, я ис­следовал многочисленные случаи ответов на молитвы. Я убеж­ден в достоверности этих свидетельств. Более того, мне извест­ны случаи, когда Провидение или ангел-хранитель заботились обо мне безо всяких моих молитв.

Но эти многочисленные истории никак не помогут нам ре­шить проблему молитв, оставшихся без ответа. Свидетельство выжившего в авиакатастрофе вряд ли укрепит веру вдовца, же­на которого погибла в этой же катастрофе. Семью, потеряв­шую ребенка (он умер от менингита), не утешит весть о чудес­ном исцелении другого ребенка. Многие книги о молитве со­держат примерно такие утверждения: «Бог всегда отвечает на

Магия или вера?

Дэвид

Я работаю в хосписе с людьми, переживающими большое горе. Мне постоянно приходится иметь дело со смертью и с умирающими. Не так давно я понял, какому испытанию подвергается моя вера и что именно так сильно огорчает меня: непоследовательность в дей­ствиях Бога и Его людей.

Раньше меня окружали люди, которые воспринимали Бога, как всемогущего джинна из бутылки, готового исполнить любое их же­лание. (Хотя я всегда отчетливо понимал, что никаких гарантий нет: например, в одиннадцатой главе Послания к евреям написано, что одних Бог спасал, а другим не помог даже когда их перепиливали.) Но наши современники об «успехах» веры трубят с крыш, а неудачи стараются быстренько похоронить в укромном уголке на заднем дворе, чтобы никто не узнал. В хосписе я увидел, что дождь дей­ствительно падает и на праведных, и на неправедных: одни христи­ане по воле Божьей исцеляются, а другие расстаются с жизнью, и, воздавая славу Господу, уходят на небеса.

Я восстал против концепции, по которой Бог только и делает, что носится по свету, чтобы в ответ на молитвы христиан, спешащих по делам, освобождать им места для парковки. Я слышал, как многие верующие молятся о чудесном вмешательстве Бога, чтобы Он помог бедным или больным, но никому из этих людей и в голову не прихо­дит, что они сами способны дать ответ на свои молитвы. Все это больше похоже на веру в магию, а не в Бога.

Вчера мой сын и его жена попали в аварию — на скорости более ста километров в час им пришлось резко свернуть с дороги, чтобы молитвы, но иногда Он отвечает нет». Я читаю эти слова и ду­маю о дорогих моему сердцу друзьях и родственниках, услы­шавших в ответ на молитву короткое Божье «нет». Почему? Че­го недоставало их молитвам? ¹

Я уже писал о роли молитвы в падении коммунистического режима и в мирном разрешении ситуации в Южной Африке. Я верю, что молитва сыграла в этих событиях решающую роль.

не угодить под бревна, падающие с грузовика, который ехал перед ними. Они остались невредимыми, пострадал только автомобиль. Свидетели говорили, что произошло настоящее чудо, инспекторы дорожного патруля поражались, что сыну с женой удалось выжить в этом инциденте и избежать существенных травм. Двое моих других взрослых сыновей оказались на месте происшествия несколько мгновений спустя и видели, что произошло.

Вечером мы всей семьей обсуждали этот случай. Один из моих сыновей, двадцати с лишним лет отроду (наш «Фома неверующий»), сказал, что брату и его жене просто повезло — чего только не быва­ет на этом свете, полном случайностей и беспорядка. Другой сын не был столь уверен, что ничего особенного не произошло, но не пору­чился бы за это. А сын, который вел машину, утверждал, что их спас Бог. Невестка сказала: «Мы возвращались с кладбища, где сажали цветы на могиле моей бабушки. Она была большой молитвенницей. Когда бабушка была жива, она молилась, чтобы Господь защитил и благословил нас. Сегодня Он ответил на ее молитвы». Моя жена то­же верит в чудесное спасение.

Я сам, имея многолетний опыт работы с последствиями ката­строф, могу совершенно искренне сказать только одно: «Бог там был. Он был с ними, Он помогал им. И Он был бы с ними, даже если бы они пошли «долиной смертной тени». Бог сопровождает их и в жизни, и каждый день дает силу и благодать…» Я хотел бы иметь веру, чтобы сказать больше… Я глубоко понимаю человека из Евангелия, который молился: «Верую, Господи! Помоги моему неве­рию» (Мк 9:24).

Но сколько русских священников и верующих погибло в ста­линских лагерях, не дождавшись освобождения? Сколько юж- ноафриканцев претерпели пытки и были убиты карательными отрядами полиции, прежде чем Господь ответил на их молитвы?

Включая религиозный телеканал, я часто слышу, как веду­щий читает письма телезрителей, «спина которых чудесным образом распрямилась после просмотра нашей передачи». Мне рассказывают о людях, которые встали с инвалидной коляски и сделали первые шаги. Каково слушать об этом матери шест­надцатилетнего сына, страдающего муковисцидозом? Ей, ко­торой каждый день приходится подолгу колотить его спину, чтобы помочь откашлять мокроту, переполняющую легкие? Я не знаю ни одного достоверного случая излечения от муко- висцидоза.

Голландка Корри Тен Бум, писательница, пережившая ужа­сы нацистского концлагеря, а после объехавшая весь мир с проповедью прощения, написала о чудесной бутылочке с вита­мином. Удивительное средство помогало продлить жизнь ее се­стры и еще двух дюжин узниц лагеря, хотя содержимое буты­лочки, казалось бы, давно должно было кончиться. Ее сестра Бетси сравнивала это чудо с библейской историей о вдове из Сарепты, в кувшине которой не иссякало масло. Дальше в кни­ге Корри Тен Бум написано, что Бетси умерла в лагере Равен- сбрюк. Получается, что Бог ответил на молитву о витамине, но не на молитву о Бетси?

Я слышал историю супругов из Индии — 11 сентября 2001 года они находились в разных башнях Центра Международной Торговли, и оба спаслись. Чудесным образом и жена, и муж спустились вниз незадолго до того, как башни рухнули. Это произвело на них такое впечатление, что они оба обратились в христианство, а муж оставил прежнюю работу и стал миссио­нером. Но когда я слушал эту потрясающую историю, я не мог не думать о трех тысячах погибших, многие из которых моли­лись в тот миг, когда на них рушились тонны расплавленной стали.

Я думаю, мы должны молиться ср смирением, чтобы выражать благодарность без триумфализма[42], сострадание без хитрости и почитать тайну, которая всегда окружает молитву[43].

Что мы делаем неправильно?

Некоторые молитвы остаются без ответа потому, что они лег­комысленны и неоправданны. «Господи, пожалуйста, устрой так, чтобы в день матча была солнечная погода», — такие слова занижают значение молитвы. Их можно назвать заигрыванием с Богом, особенно если учесть, что фермеры, возможно, моли­лись в тот же день о дожде. Отчаянная молитва «Боже, помоги мне получить пятерку на экзамене» скорее всего не даст ре­зультата, если молящийся весь год не учился. Большие сомне­ния вызывает право заядлого курильщика просить: «Господи, защити меня от рака легких».

Я несколько раз бывал в Азии, и люди там восхищались мо­ей светлой кудрявой шевелюрой, похожей на птичье гнездо. (Два раза смешливые японские девочки-подростки, поговорив со мной немного, робко просили: «Мистер Янси, можно по­трогать ваши волосы?») Я же, со своей стороны, нахожу при­влекательными гладкие, черные, блестящие и прямые волосы азиатов. Все годы начальной школы мне приходилось мирить­ся с прозвищем «Кучерявый», и я с радостью поменял бы свою гриву на волосы азиатского типа. Но я уверен: даже если я каж­дый день подолгу буду молиться о даровании мне прямых чер­ных азиатских волос, если я уговорю всех друзей молиться вме­сте со мной и пошлю молитвенную просьбу телевизионному проповеднику, проку от этого будет мало. Не больше, чем если бы я попросил у Бога других родителей, или другую Родину. Мой внешний вид определяется главным образом законами ге­нетики, и молиться об отмене этих законов, какой бы прочув­ствованной ни была эта молитва, крайне неразумно.

Бывают легкомысленные молитвы несколько другого сорта. Тут особенно отличаются спортсмены. Участники разнообраз­ных состязаний бьют себя в грудь, тыкают пальцем вверх и поднимают к небесам глаза, как бы благодаря сидящего навер­ху Главного Спортсмена за удачный удар, прыжок или гол. Ле­генда американского бокса, двукратный чемпион мира в тяже­лом весе Флойд Паттерсон сказал, победив Арчи Мура и завое­вав титул чемпиона мира: «Я просто ударил его, а все остальное доделал Господь».

Рок-звезда Джанет Джоплин завывала со сцены: «О, Гос­подь, не купишь ли Ты мне Мерседес-Бенц!» Христианский психолог, автор популярных книг Чарли Шедд как-то раз по­лушутя, полусерьезно сказал: «Я каждый день молюсь Всемо­гущему Богу, чтобы миллионные тиражи моих книг были рас­проданы и стали благословением для множества людей. Но я еще и тружусь, чтобы этого добиться». Священники в тюрь­мах порой слышат признания преступников: те молились, чтобы полицейские их не поймали (таким образом они фак­тически делали Бога соучастником преступления).

В Новом Завете описаны нелепые просьбы, обращенные непосредственно к Иисусу. Так, Петр под впечатлением от встречи с Моисеем и Илией на горе Фавор, поддавшись перво­му порыву, просит разрешения построить шатры для Иисуса и двух святых. Двое учеников Христа, Иаков и Иоанн, вместе со своей честолюбивой матерью однажды попросили Его забро­нировать для них высокие должности в будущем Царстве. «Не знаете, чего просите» (Мф 20:22), — ответил им Иисус, и, на­верное, покачал головой: как же плохо они усвоили то, чему Он их учил! Эти же двое, охваченные жаждой мести, просили раз­решения вызвать огонь с неба, чтобы спалить самаритянское селение, где им отказали в ночлеге.

Еще один пример: Петр заслужил строгий выговор за то, что пытался оспорить намерение Христа принять крестные муки. Совет Петра, наивный (хотя и вполне понятный), должно быть, задел Иисуса за живое. И Он ответил очень резко: «Отой­ди от меня, сатана! Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф 16:23). В этом — главная проблема всех неуместных, несообразных молитв: они эгоистичны и противоречат природе Бога. Мы исходим из то­го, что нужно нам, а не Богу. Иаков в своем Послании писал о том же: «Просите и не получаете, потому что просите не на до­бро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак 4:3).

Библия ясно говорит: иногда Бог не отвечает на молитву не из-за изъяна в молитве, а из-за изъяна в личности моля­щегося. У Адама и Евы контакт с Богом нарушился из-за не­послушания. Отношения сразу же испортились настолько, что Богу пришлось разыскивать людей. В пятидесятом псал­ме мы находим горестные мольбы отягченного грехом Дави­да. Он просит о восстановлении связи с Богом. Непокорный царь Саул тоже взывал к Богу и не получал ответа. В итоге он обратился за помощью к колдунье.

Иногда грех разрушает общение с Богом. Поэтому в полном ликования и хвалы псалме псалмопевец признает: «Если бы я видел беззаконие в сердце моем, то не услышал бы меня Гос­подь» (Пс 65:18). Отчетливо — словами, исходящими от Само­го Бога, — передает эту же истину пророк Исайя:

«И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищи-

11 Молитва

те правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Ис 1:15-17).

Итак, Бог прямо доводит до нашего сведения: чтобы молит­вы были услышаны, важно не только каково духовное состоя­ние человека, но и то, как он ведет себя с ближними, — забо­титься ли о бедных, о сиротах и вдовах. Другие пророки, напри­мер, Малахия, говорят об этом еще более однозначно. Рискует

Молитва проститутки

Хильда

Я родилась в Коста-Рике. У моих родителей совсем не было де­нег, и поэтому когда мне исполнилось четыре года, мать продала меня в сексуальное рабство. За возможность поразвлечься с ре­бенком мужчины готовы были платить огромные деньги. Пока мои ровесники ходили в школу, я работала в публичном доме и все деньги должна была отдавать матери. Всю жизнь я чувствовала се­бя безобразной, грязной и опозоренной. Стремясь хоть как-то за­глушить душевную боль, я очень рано начала употреблять алкоголь и кокаин.

Когда я стала подростком, у меня родились двое детей. Мать за­брала их у меня, говоря при этом, что такому падшему существу, как я, нельзя доверить воспитание детей. Мне пришлось работать еще больше, чтобы зарабатывать еще и на детей. Только так я могла про­явить свою любовь к ним.

Хозяева борделя требовали от нас все больше и больше. Иногда мне приходилось работать в две смены, обслуживая по сотне муж­чин в день. Клиенты выстраивались в очередь за дверями — на каждого приходилось только по десять минут.

Однажды клиент разозлился на меня за то, что я отказалась вы­полнить его требования. Он пырнул меня ножом, а потом ударил бейсбольной битой и проломил череп. Меня отправили в больницу. Лежа на больничной койке, я обдумывала, как мне свести счеты с жизнью. Может быть, достаточно просто вынуть трубочки, которые в меня вставили врачи…

тот, кто занижает плату наемным рабочим, нарушает брачные обеты — совершает прелюбодеяние или разводится, плохо от­носится к нелегальным иммигрантам, отказывается накормить голодного и дать кров бездомному. Бог может закрыть Свое ухо и не услышать их молитв. Меня, американца, живущего в двад­цать первом столетии, эти предупреждения задевают за живое.

В Книге Притч об этом говорится так: «Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить — и не будет услышан»

Наконец я опустилась на колени рядом с кроватью и возопила к Богу. Я хотела покончить с проституцией и стать настоящей матерью своим детям. В ответ на мою молитву Бог сотворил чудо. Он послал мне видение. Я увидела слова: «Разыщи Фонд Раав». Я была мало­грамотной и не знала, что такое Раав — и слово-то явно не испан­ское. Санитарка помогла мне найти телефон Фонда, и я позвонила.

В трубке раздавался гудок за гудком, а я молилась: «Господи, если Ты действительно существуешь, сделай так, чтобы кто-нибудь отве­тил на мой звонок». Наконец трубку взяла женщина по имени Марилиана. Оказалось, что она директор Фонда. Рабочий день уже закончился, но она задержалась, чтобы подобрать кое-какие бумаги.

— Мне нужна помощь, — сказала я. — Я погибаю. Я больше не смогу вынести такую жизнь.

Марилиана сказала, что Бог любит меня, и что Он меня не оста­вит. Она обещала помочь мне покончить с проституцией и начать новую жизнь. Через несколько дней она забрала меня к себе домой. Я вся была в синяках и в бинтах. Марилиана сердечно обняла меня и сказала: «Здесь ты в безопасности, Хильда». Она рассказала мне, что Раав — это имя женщины, о которой написано в Библии. Она была блудницей, проституткой, но стала героиней.

Я долго не могла поверить в происходящее. Все было похоже на сон. Марилиана уложила меня в чистую кровать, украсила комнату цветами и пообещала, что больше ни один мужчина не посмеет меня изнасиловать. Она познакомила меня с другими женщинами, кото­рые покончили с проституцией. Она научила меня быть настоящей матерью. Сейчас я учусь ремеслу, чтобы трудиться и жить во славу Господа.

и* (Притч 21:13). Апостол Петр предупреждает мужей, что они должны заботиться о женах и с уважением относиться к ним, чтобы не иметь «препятствия в молитвах» (1 Пет 3:7). Может показаться странным, что общественная позиция человека и его семейная жизнь непосредственно сказываются на результа­тах молитвы, но давайте вспомним: смысл молитвы — поддер­живать отношения с Богом. На личные отношения оказывают влияние все аспекты нашей жизни и далеко не в последнюю очередь — наше поведение по отношению к окружающим.

Я не могу сказать соседу: «Я тебя люблю, мне приятно про­водить с тобой время, но твою дурную собаку я терпеть не могу. И пожалуйста, не пускай ко мне во двор своих несносных де­тей». Отношение соседа ко мне зависит от моего отношения к тем, кто соседу дорог. То же самое верно и для Бога: отношение Господа к моим молитвам в значительной мере определяется моим отношением к Божьим детям и Божьему творению. Мало несколько раз в день склонить голову в молитве: молитва долж­на пронизывать всю жизнь. Верно и обратное: моя жизнь влия­ет на мои отношения с Богом.

Вот как описывает связь между поведением человека и эф­фективностью его молитвы апостол Иоанн: «И, чего ни попро­сим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним» (1 Ин 3:22). А вот объяснение проповедника и духовного писателя Мартина Ллойд-Джонса: «Мы желаем тех же благословений, что получали святые, забы­вая, что они были святыми. Мы спрашиваем: «Почему Бог не отвечает мне так, как Он отвечал ему?» А следовало бы спро­сить: «Почему я не живу так, как он?»[44]

Молитвы, которые противоречат друг другу

Некоторые молитвенные просьбы выполнить просто невоз­можно. Если есть одна вакансия и двенадцать человек молятся о ее получении, то молитвы одиннадцати из них заведомо оста­нутся без ответа. Если две христианских нации воюют друг против друга, граждане одной из стран не получат удовлетво­рительного ответа на свои молитвы о победе.

Ничто не способствует так молитвенному рвению, как вой­на. В средние века европейцы часто заканчивали свои молитвы словами: «Господи, спаси нас от викингов. Аминь». Нам нра­вится думать, что нас объединяет праведная, справедливая цель[45]. Но беда в том, что наши противники обычно думают о себе то же самое. Британский поэт сэр Джон Бетжемен отразил столь одностороннее восприятие в ироническом стихотворе­нии, написанном во время Второй мировой войны, которую многие считали «справедливой»:

О, милостивый Боже! Ты немцев разбомби. И только женщин-немок от смерти сохрани, Но если очень трудно прицельно разбомбить, Случайные ошибки простим мы, так и быть.

Но, милостивый Боже, молю, не прозевай — Меня ни в коем случае бомбить не позволяй.

Во время самой разрушительной в истории Америки Граж­данской войны между Севером и Югом 1861-1865 годов за по­беду обеих противоборствующих сторон молились очень мно­гие. Главнокомандующий южан, набожный Роберт Ли, рази­тельно отличался от своего противника-северянина, Улисса Гранта, выпивохи и богохульника. Один из любимых генералов Роберта Ли, Томас Джексон по прозвищу Каменная Стена, от­казывался воевать в воскресенье, если противник не атаковал первым. Для своих солдат он устраивал богослужения. Прези­дент Конфедерации Джефферсон Дэвис призывал южан со­блюдать дни молитвы. Он был уверен в том, что «это приятно Всемогущему Богу, Верховному Распорядителю всех событий, Который до сих пор охранял и защищал Конфедерацию от вра­гов».

Авраам Линкольн, лидер северян и противник Дэвиса, ука­зывал, что благочестивым верующим не подобает сражаться за сохранение рабства. «Странно, что есть люди, которые осме­ливаются просить праведного Бога о том, чтобы Тот помогал им добывать себе хлеб насущный чужими руками, чужим по­том», — сказал Линкольн во второй инаугурационной речи. Но потом добавил с присущим ему миролюбием: «Впрочем, не бу­дем судить, чтобы не быть судимыми». Речь Линкольна пока­зывает удивительно тонкое и смиренное понимание обстоя­тельств, в которых ему приходилось вести борьбу. «Обе вражду­ющие стороны читают одну Библию и молятся одному Богу, и каждая сторона просит о помощи в борьбе против другой… Не­возможно ответить на молитвы обеих сторон. Ни одна молитва не исполнится вполне. У Всемогущего есть Свои цели».

Позиции Линкольна чужда уверенность в собственном пре­восходстве, обычно свойственная сражающимся людям. Лин­кольн воспринимает огромные потери в Гражданской войне как справедливую расплату за позор рабовладения, которым очернила себя американская нация:

«Мы лелеем надежду и горячо молим о том, чтобы ужасы вой­ны скорее миновали. Но даже если по воле Божьей они будут про­должаться до тех пор, пока не иссякнут все богатства, накоплен­ные непосильным и неоплаченным трудом рабов за две с полови­ной сотни лет, и пока каждая капля крови, брызнувшая из-под би­ча, не будет оплачена каплей крови, исторгнутой мечом… даже и тогда мы должны будем сказать: «Суды Господни — истина, все праведны» (Пс 18:10)».

Более того, когда война уже близилась к концу, к победе Се­вера, Линкольн призывал не к мести, а к примирению: «Не пи­тая ни к кому злобы, преисполненные милосердия, твердые в истине и в вере американцы должны завершить то, что начато: перевязать полученные страной раны, воздать должное погиб­шим, позаботиться о вдовах и сиротах — то есть сделать все возможное, чтобы завоевать и сохранить справедливый и дли­тельный мир в своем доме и со всеми народами мира».

Все это время духовенство как южан, так и северян заявля­ло, что Бог — на их стороне. Линкольн мягко советовал свя­щеннослужителям вспомнить: не Бог на стороне человека, а человек — на стороне Бога. Человек — существо по своей при­роде ограниченное — никогда не сможет во всей полноте по­стичь волю не знающего пределов Бога. Следуя по стопам про­роков Ветхого Завета, Линкольн считает, что во время нацио­нальной трагедии надо осознавать и исповедовать грехи, а не заявлять хвастливо, что правда на твоей стороне. «Много раз я вставал на колени, потому что со всей отчетливостью понимал: мне остается лишь взывать к Богу», — говорил президент.

Безответные молитвы — благословение Божье

Давайте задумаемся: а что было бы, если бы Бог отвечал на каждую молитву? (Случаи, когда молитвы противоречат друг другу, то есть, когда воюющие стороны молятся о победе для себя, или когда спортсмены молятся о солнце, а фермеры про­сят дождя, мы рассматривать не будем.)

Взяв за правило при малейшей возможности исполнять каждую нашу молитву, Бог фактически отрекся бы от управле­ния миром, полностью передоверив его нам. История показы­вает, как неумело мы используем данную нам, пусть даже огра­ниченную, власть: мы затеваем войны, устраиваем геноцид, от­равляем воздух и воду, уничтожаем леса, устанавливаем не­справедливые политические системы, создаем очаги непомер­ного богатства и ужасающей бедности. А если бы Бог открыл нам широкий доступ к сверхъестественным возможностям? Каких бед мы бы еще натворили?

Я помню, как ребенком читал комиксы про Супермена, Бэтмена, Человека-Паука и Человека-Недаидимку и мечтал об­ладать способностями, которыми обладали эти герои. О, если бы я, как Супермен, умел менять костюмы и расправляться с обидчиками! А какие фокусы я вытворял бы в классе, если бы мог становиться невидимкой! Будь моя воля, и к молитву я ис­пользовал бы, как джинна из бутылки, чтобы привлекать к себе внимание и навязывать другим свою волю. -

А взрослые — разве они вели бы себя по-другому? Огром­ная доля мировых ресурсов уходит на гонку вооружений, по­скольку каждая нация стремится к господству над другими. Что будет, если один из народов получит доступ к сверхъесте­ственной силе? Или если Господь будет наделять этой силой тех, кто наиболее усердно молится? При таком подходе в Гражданской войне победила бы армия набожного Роберта Ли, а не Улисса Гранта, который не отличался глубокой рели­гиозностью. Христиане выделились бы в особый класс лю­бимчиков, которые никогда не болеют, никогда не теряют ра­боту и никогда не попадают в дорожно-транспортные проис­шествия. И как бы такое положение дел повлияло на христи­анское общество, уж не говоря о тех, кто в него не входит? Ключ к ответу на этот вопрос дает библейская история Изра­иля, избранного Богом народа, который мог прибегать к сверхъестественной Божьей силе.

В «золотые» времена (например, в царствование Соломона) неизменно разрасталась гордыня и наступал нравственный упа­док. Напротив, периоды угнетения сопровождались духовным ростом.     I

В кинокомедий «Брюс Всемогущий» представлена голли­вудская версия событий, которые могли бы произойти, если бы Бог наделил сверхъестественной силой обыкновенного челове­ка. Телерепортер из Буффало, Брюс Нолан, после серии по­стигших его неудач не на шутку разозлился на Бога. «Он мог бы исправить мою жизнь за пять минут, если бы захотел», — жало­вался Брюс. И вот герой оказывается в заброшенном здании, где находится штаб-квартира корпорации «Вездесущий», и там встречает Самого Бога. Бог на неделю передает Брюсу Свои полномочия, чтобы посмотреть, сможет ли тот улучшить поло­жение дел в мире и в своей жизни.

Брюс использует божественную силу для удовлетворения собственных прихотей — чтобы расчистить себе путь в потоке других машин или заставить своего пса пользоваться туалетом. Он мстит коллеге и хулиганам, которые когда-то его избили. Желая произвести впечатление на жену и создать романтичес­кую обстановку, он накидывает лассо на луну и притягивает ее ближе. От этого в Японии тут же начинается гигантский при­лив. Он слышат тысячи молитв, которые одновременно разда­ются в его голове. И это — молитвы жителей одного только Буффало. Брюс пытается разобраться с запутанными, противо­речивыми просьбами и удовлетворяет желание каждого, кто молится о выигрыше в лотерею. В результате четыреста тысяч победителей делят между собой главный приз и практически ничего не получают.

В итоге Брюс Всемогущий понял, что быть Богом и отвечать на молитвы — очень непросто. Брюс научился смирению. Од­нажды у Махатмы Ганди спросили: «Если бы вам была дана власть переделать мир, с чего бы вы начали?» Ганди ответил так: «Я стал бы молиться о даровании мне власти отречься от власти».

Когда Христос жил на земле, Он отказался от власти. Он от­верг три искушения сатаны: поражать толпы ослепительными чудесами, иметь власть над миром и уберечь Самого Себя от гибели при падении с высоты. Да, Спаситель использовал сверхъестественную силу, но ограничивал себя в ее проявле­нии, движимый состраданием к людям, а не страстью к зрели­щам. И Он никогда не являл силу ради саморекламы или само­защиты. По сути дела, жизнь и дела Иисуса показывают: в ми­ре должно соблюдаться тонкое равновесие между естествен­ным и сверхъестественным. Незрелая личность (персонаж фильма Брюс Нолан) и зрелая личность (Махатма Ганди) осо­знают, что им недостанет мудрости, чтобы соблюсти равнове­сие между свободой воли, вмешательством свыше и самопо­жертвованием — той мудрости, которую явил Иисус, когда жил среди людей.

Со временем большинство из нас понимают: хорошо, что некоторые наши молитвы остались без ответа. В детстве Эми Кармайкл просила Бога поменять цвет ее глаз с коричневого на голубой. Когда Эми выросла, стала миссионером и поехала в Индию, она была очень признательна Богу за карие глаза — индийские дети не боялись ее и не воспринимали как свою. Однажды я получил письмо от женщины, которая некогда про­сила Бога отнять у нее разум. «Я считала, что ум мешает мне ве­рить, — писала она. — С семи лет я стала замечать лицемерие в церкви и во многих христианах. А еще я задавала вопросы, на которые никто не мог ответить. Но к счастью, теперь я знаю: Господь Сам определяет когда и как именно отвечать на наши молитвы». В конце концов именно интеллект снова привел эту женщину к вере.

В репертуаре Гарта Брукса, самого популярного и состоя­тельного исполнителя музыки в стиле «кантри», есть хит: в нем герой просит Бога растопить сердце одноклассницы, в кото­рую юноша влюблен. Однако потом молодой человек осознает, что исполнение его просьбы привело бы к ужасным последст­виям:

То, что Он не ответил — не значит, что Ему все равно.

Молитва без ответа может оказаться величайшим даром Божьим.

Универсального рецепта не существует

Мы говорили о том, какие ошибки допускаем во время молит­вы. Но даже после такого обсуждения — и особенно после не­го—я должен повторить, что молитва не подвластна жесткому алгоритму: приведи в порядок жизнь, произнеси правильные слова и получишь желаемый результат. Если бы все было устро­ено так, то Иов избежал бы страданий, Павел избавился бы от жала во плоти, а Христос не пошел бы на Голгофу. Между дву­мя вопросами «Отвечает ли Бог на молитвы?» и «Исцелит ли Бог вот этого больного ребенка, устранит ли Он эту конкрет­ную несправедливость?» лежит пропасть, в глубинах которой скрывается тайна.

Чарльз Эдвард Уайт, профессор из Мичигана, проработал не­сколько семестров в Нигерии, в университете города Джое. Од­нажды он посетил миссионерское кладбище. Оно расположено в небольшом городке Мианго в тихом саду рядом с церковью. Он заметил, что большинство могил — маленькие, не больше метра. Под ними мог поместиться только детский гроб. И действитель­но, тридцать три из пятидесяти семи могил были детскими. Са­мое ранее захоронение относилось к 1928 году. О недавних смер­тях рассказали жившие в тот момент в городке миссионеры.

Два младенца прожили лишь по одному дню. Другие дети прожили по нескольку лет, а потом умерли от тропических бо­лезней, которые в этих краях не редкость. Мелвину Луису Гус- сену было двенадцать, когда он и его брат упали во время на­воднения с подвесного моста в бурный поток. Их отец, мисси­онер Артур Гуссен, прыгнул в бурлящую воду и спас одного из сыновей. Но когда он нырнул во второй раз — за Мелвином — оба, и отец, и сын, погибли.

Профессор Уайт слушал рассказы о миссионерах. Они при­езжали в Нигерию, зная обо всех грозящих им опасностях. Они теряли своих детей. Уайт представил себе скорбь, вторгающую­ся в доме, в котором больше не слышно счастливых криков трехлетнего малыша… Или скорбь семьи, потерявшей перво­классницу, только что научившуюся читать. Вот что он написал:

«Кладбище в Мианго — важное свидетельство о Боге и о Его благодати. Оно напоминает нам, что Бог — не добродушный де­душка, выполняющий любое наше пожелание. Нет сомнений, что родители похороненных там детей отчаянно хотели, чтобы их дети жили. Они молили об этом Бога, но Бог ответил отказом.

Могилы говорят и о том, что Бог — не торговец, который не даст нам ничего, пока мы не накопим достаточный багаж добрых дел или веры, чтобы купить Его помощь. Кто, как не эти миссио­неры, имеет заслуги перед Господом? Они отказались ото всего ради проповеди Евангелия. Но Бог не устраивает массовой разда­чи наград.

На кладбище в Мианго мы обретаем новое знание не только о Боге, но и о Божьей благодати. Его благодать — бесплатная, но стоит недешево. Дорогая цена уплачена и за наше спасение, и за то, чтобы до каждого из нас дошла Благая Весть.

Многие свидетели благодати Божьей, начиная с Авеля, под­твердили свои слова кровью. Иисус спрашивал у евреев: «Кого из пророков не гнали?» Когда Христос посылал Своих учеников на служение, Он предрекал им предательство и смерть. В конце Сво­его земного пути Он обещал Своим последователям — тем, кто понесет в мир Его слово, — скорби, гонения и ненависть.

Нам станет понятно, почему появилось кладбище в Мианго, лишь в том случае, если вспомним: Сам Бог послал Своего Сына быть миссионером на Земле. И Сын Божий тоже умер и был по­гребен».

Супругам-миссионерам, которые скорбно склонились в ни­герийском саду над могильным холмиком, никакая логика не объяснит, почему Господь не ответил на их молитву. Им остает­ся лишь положиться на Бога, Который обещал: добро победит зло, и Его благой замысел в конце концов будет исполнен. Упование на Бога станет для них и всеобъемлющим объясне­нием, и величайшим подвигом веры.

Глава 17

Безответная молитва: жизнь с тайной

Зачем Ты праху дал язык — взывать в моленьях, Притом, что Ты не слышишь этот крик? Рыдал я, стоя на коленях, — без ответа… Джордж Герберт

Несомненно, что некоторые молитвы остаются без ответа по вине того, кто молится. Некоторые — но не все. Иногда Бог не отвечает на молитву из-за Своего непостижимого уважения к свободной воле людей, которую Он не желает подавлять. Но так тоже бывает не всегда. Порой причиной отсутствия ответа является вмешательство сил тьмы, противящихся воле Бога. И тогда приходится признать: на нашей падшей планете не­возможно прожить без болезней, насилия и катастроф. Но и это объяснение не всегда верно. Так как же нам понять, поче­му именно эта конкретная молитва осталась без ответа?

Меня утешает, что и в Библии описаны молитвы, оставши­еся без ответа. Мы можем лишь гадать, почему Бог не отвечает на ту или иную конкретную молитву, но примеры из Писания дают нам ряд подсказок.

• Моисей сорок лет водил израильтян по пустыне. Перед смертью он молил Бога, чтобы Тот позволить ему перей­ти через Иордан вместе со всем народом. В наказание за прежнее непослушание Бог отверг эту просьбу. Моисей тяжело переживал отказ. Во «Второзаконии» описано, как он четыре раза набрасывался на израильтян, обвиняя их в том, что именно из-за них Бог наказывает его столь сурово. Прежде Моисею иногда удавалось «переубедить» Бога. А на сей раз — не удалось.
• Царь Давид неделю лежал ниц и отказывался от пищи, умоляя Господа сохранить жизнь его новорожденному сыну. Он совершил тяжкий грех, и поэтому его молитва осталась без ответа: ребенок Давида и Вирсавии умер. Однако позже от их брака родился Соломон, царствова­ние которого стало золотым веком Израиля.
• В Ветхом Завете мы читаем о том, как четыре человека — Моисей, Иов, Иона и Илия — просили у Бога смерти. К счастью для них, Бог не исполнил эти прошения.
• Несколько раз после молитвы воинов Израиля о победе над врагом их ожидало унизительное поражение. Каж­дый из этих случаев — предмет для тщательного анализа. Может быть, их просьба шла вразрез с Божьей волей? Может быть, кто-то из воинов виновен в преступлении, оскорбившем Бога?
• Пророк Аввакум молился об избавлении от вавилонского нашествия. Иеремия просил, чтобы Иерусалим не был разрушен. Обе молитвы остались без ответа, каждый из пророков мучительно осмысливал причины неудачи. Книга «Плач Иеремии» доносит до нас горькие сетования пророка: «Ты закрыл Себя облаком, чтобы не доходила молитва наша» (Плач 3:44).

Я уже писал о неуместных, неправильных молитвах учени­ков Иисуса — например, о том, как они хотели низвести огонь с неба на деревню. Однажды они не смогли исцелить мальчика и не понимали причин своей неудачи (Мф 17; Мк 9). Иисус воспользовался этим случаем, чтобы указать Своим сподвиж­никам на недостаток веры. Молитвы учеников об исцелении мальчика остались без ответа, но Бог, видимо, желал, чтобы ребенок выздоровел, — ведь Христос сделал то, чего не смогли будущие апостолы.

Некоторые молитвы апостола Павла также не получили от­вета. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить его вдохно­венные молитвы о церквях со свидетельствами о серьезных нарушениях в христианских общинах. Реальность оказалась весьма далекой от идеала, о котором просил Павел. Самая из­вестная из безответных молитв апостола — та, в которой он трижды просил Господа удалить от него «жало в плоть» (2 Кор 12:7). Павел показывает нам пример того, как принимать от­сутствие ответа на молитву. Он не получил желаемого, но не стал обижаться и огорчаться, зато с благодарностью восполь­зовался тем, что было ему дано:

«И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немоща­ми, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушест­вую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен» (2 Кор 12:9-10).

Не был исключением и Сам Спаситель. Некоторые Его мо­литвы тоже остались без ответа. В Гефсиманском саду Он с ве­рой молился о том, чтобы избежать Своей участи, — и с такой же верой согласился ее принять. Сначала Иисус обратился за помощью к Богу: «Да минует Меня чаша сия» (Мф 26:39). По­том Он воззвал к Своим друзьям, которые в ту минуту просто- напросто заснули. Потом — к религиозным лидерам, которые выдвинули против Него ложные обвинения. Потом — к госу­дарству в лице Пилата, который приговорил Его к казни. По­том — к народу, который отвернулся от Него. И в самом конце Он, покинутый всеми, испустил душераздирающий вопль: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46). Про череду этих отчаянных обращений, в ответ на ко­торые Христос не получил никакой помощи, Льюис пишет: «Вот это и значит — «быть человеком». Все нити рвутся, как только за них хватаешься. Все двери захлопываются, как толь­ко ты добрался до них».

Безответные молитвы, описанные в Библии, подсказали мне разгадку, приоткрыли завесу над тайной. Что если бы умерший сын Давида выжил и правил вместо Соломона? Что если бы Господь исполнил просьбы пророков? Возможно, Из­раиль стал бы великой мировой державой, а его граждане крепко держались бы за свою религию, не помышляя поде­литься ею с остальным миром. Что если бы Бог исцелил Павла от физической немощи? Вдруг апостол стал бы еще более ак­тивным миссионером, но при этом сделался невыносимым гордецом (чего он и сам опасался)? И, наконец, что если бы Бог-Отец удовлетворил молитву Сына, произнесенную в ми­нуту отчаяния в Гефсиманском саду? Избавление Христа от мук означало бы катастрофу для всего мира. Вот что писал Льюис в эссе «Сила молитвы»:

«Самая суть просьбы, которая отличает ее от приказа, заклю­чается в том, что ей можно внять, — но можно и не внять. Когда Всеведущий Бог слышит просьбы довольно неразумных созда­ний, Он, конечно, может их и не выполнить. Неизменный «ус­пех» молитвы не свидетельствовал бы в пользу христианства. Способность некоторых людей непосредственно влиять на ход событий относится скорее к волшебству, к магии.

Директор школы вполне может сказать (что будет весьма разу­мно с его стороны): «То-то и то-то вы можете делать всегда — та­кое разрешено правилами нашей школы. Но есть кое-что еще — конкретно вот ЭТО — чего вы не можете делать по своему усмот­рению, потому что ЭТО слишком опасно. В каждом конкретном случае вы должны будете приходить ко мне в кабинет и спраши­вать у меня разрешения, обсуждая со мной все детали. Я могу раз­решить, но могу и отказать».

А обещания?

Льюис признает, что главная проблема — не в отказах на мно­гие просьбы, а в тех щедрых обещаниях, которые мы находим в Библии. Короче говоря, в оставшихся без ответа молитвах нас настораживает то, что Христос вроде бы обещал, что тако­вых не будет.

Иисус мог бы сказать примерно так: «Я даю вам дар молит­вы. Но вы, безусловно, должны понимать: человек не обладает совершенной мудростью, и поэтому ответы на ваши молитвы будут носить ограниченный характер. Молитву можно срав­нить с ящиком для жалоб и предложений. Скажите Богу четко и ясно, чего вы хотите, и Я обещаю, что все ваши просьбы бу­дут внимательно рассмотрены». Если бы Иисус действительно так сказал, мне было бы легко понять и принять Его слова. Но вот что Он говорил на самом деле:

«Истинно говорю вам, если будете иметь веру и не усомни­тесь, не только сделаете то, что сделано со смоковницею, но если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, — будет; и все, чего ни попросите в молитве с верою, получите» (Мф 21:21).

«Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф 18:19).

«Потому говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам» (Мк 11:24).

«Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю» (Ин 14:14).

Приведенные здесь ясные, недвусмысленные заявления — только часть многочисленных обетований Нового Завета. В руках некоторых проповедников подобные библейские сти­хи превращаются в дубину. Эти борцы крушат Церковь за то, что она воспринимает обещания Христа недостаточно бук­вально, и обвиняют верующих в недостатке веры. Но что они скажут о безответных молитвах Самого Спасителя и апостола Павла? И как нам увязать щедрые библейские обещания с ре­альным опытом многих искренне верующих христиан, кото­рые страдают от того, что молитвы их не исполняются?

Вот одно из возможных объяснений: все новозаветные обе­щания были адресованы особой группе — двенадцати учени­кам Христа. Может быть, Иисус, поручая ученикам продол­жить Свой труд, наделил их особыми правами и привилегия­ми, которые не распространяются на всех христиан? Вроде бы нет — нигде в Евангелиях не сказано прямо: «Эти обещания касаются только Двенадцати». Однако из текста Писания яс­но: в каждом случае обещание было произнесено в кругу уче­ников, а не во время проповеди, обращенной к толпе.

Иисус наделил учеников уникальной способностью позна­вать Божью волю. «Я… сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин 15:15), — поведал Он им во время Тайной Вечери. Апостолы, три года учившиеся непосредственно у Христа, должны были понимать, какие молитвы способствуют испол­нению Божьей воли на земле, а какие — эгоистичны и больше напоминают капризы. (Тем не менее, из Посланий апостолов Петра и Иоанна видно: молитвы учеников Христа тоже не действовали как волшебная палочка. Петр и Иоанн, подобно Павлу, огорчались из-за того, что в Церкви многое шло не так, как они просили в молитвах. К тому же, из истории мы знаем, что десять из двенадцати учеников Христа приняли мучениче­скую смерть. Вероятно, они тоже молились: «Да минует меня чаша сия».)

Другое объяснение указывает на «особые условия», огово­ренные в каждом обещании. Почти во всех обещаниях содер­жится уточнение, например, «чего попросите у Отца во имя Мое» (Ин 14:13) или «Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут» (Ин 15:7)[46]. Другими словами, обещания — действи­тельно очень щедрые — связаны с выполнением определен­ных условий. Верен ли я Христу? Соответствуют ли мои прось­бы Его воле? Подчиняюсь ли я Его заповедям? Каждое из этих условий касается взаимоотношений с Богом. Чем полнее мы познаем Бога, чем глубже понимаем Его волю, тем больше на­ши молитвы соответствуют Божьему замыслу.

Клайв Льюис несколько лет размышлял над проблемой бе­зответной молитвы, обсуждая ее «практически со всеми мои­ми знакомыми-христианами, учеными и необразованными, клириками и мирянами, в моей конфессии и за ее пределами». В итоге он пришел к выводу, что дерзновенная вера, о которой говорил Иисус, «бывает лишь тогда, когда молящийся обра­щается к Богу как соработник, нуждающийся в том, что нужно для их общей работы. Подобная вера может быть присуща мо­литве пророка, апостола, миссионера, целителя… Сознание такого молитвенника открывается для познания воли Божь­ей». Иначе говоря, тот, кто трудится в тесном общении с Бо­гом и общается с Ним в совместном труде, обретает способ­ность познавать, что именно Бог желает совершить на земле, и молится в соответствии с этим знанием.

Время ждать

Я никоим образом не хочу обесценить донесенные до нас Но­вым Заветом великие обещания о молитве, которые дали Сам Иисус, а также Петр, Иаков, Иоанн, Павел и другие последо­ватели Христа. Видит Бог — воистину видит! — мне недостает той дерзновенной и простой веры, к которой призывают ново­заветные обетования. Но с другой стороны, если рассматри­вать эти обещания в отрыве от остальной части Писания, можно, закрыв глаза на другие откровения, скатиться к попу­лизму: «Скажи, чего ты хочешь, и требуй этого». Иисус гово­рил не только о вере с горчичное зерно. Он же рассказал прит­чу о вдове, которая своим упорством добилась правды у непра­ведного судьи. Через всю Библию проходят рассказы о гиган­тах веры, чьи молитвы походили на схватку с Богом.

Мы уже говорили, что Сам Иисус не всегда получал то, о чем молился. «Да минует Меня чаша сия», — молил Он. А за­тем уточнял: «…впрочем, не как я хочу, но как Ты» (Мф 26:39). Он молился о том, чтобы вера Петра не оскудела, а не о том, чтобы Петр избежал испытаний. Он не стал просить Отца, чтобы ангелы спасли Его от казни.

И мы с вами должны сознавать, что для наших молитв есть пределы. Мы всегда и безусловно можем просить о таких цен­ностях, как прощение, милость к бедным и умножение плодов Духа в нашей жизни. Исполнение же других просьб зависит от ряда условий. Такова была, например, просьба Павла. Он про­сил избавить его от жала в плоти. От некоторых просьб следует воздержаться из уважения к законам природы. Я молюсь о том, чтобы Бог помог моему дяде справиться с диабетом, но не прошу, чтобы у него снова выросла ампутированная нога. Не молюсь я и о том, чтобы во избежание глобального потепле­ния Бог изменил орбиту Земли. Вместо этого я вопрошаю Бо­га, каким образом я сам должен помогать дядюшке и заботить­ся о состоянии окружающей среды.

Размышляя над тайной безответных молитв, я понял, что иногда надо просто ждать.

«Благ Господь к надеющимся на Него» (Плач 3:25).

«А надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут кры­лья, как орлы, потекут — и не устанут, пойдут — и не утомятся» (Ис 40:31).

«Делая добро, да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем» (Гал 6:9).

Даниил три недели ждал ответа на свою молитву. Когда Ие­ремия в разгар войны молился о Божьем водительстве, он по­лучил ответ только через десять дней. Взойдя на гору Синай, Моисей, прежде чем услышал голос Бога и получил Десять За­поведей, ждал шесть дней. Последователи Иисуса, видевшие великие чудеса, возможно, хотели бы немедленно рассказать о них всем. Но Иисус, как и в случае превращения воды в вино, предостерегает: «Еще не пришел час Мой» (Ин 2:4). Он знал об Отце то, о чем мы в свойственном нам нетерпении часто за­бываем: Бог действует нескоро.

Молитва о блудной дочери

Дженис

В течение двенадцати лет мне пришлось одной растить четырех дочерей. Младшая дочка больше остальных сестер переживала, что в доме нет отца, и поэтому бунтовала против меня. Я совсем изве­лась, пытаясь сохранить мир в доме и удержать девочку от поступ­ков, ведущих к катастрофе.

В конце концов я поняла, что стараюсь быть одновременно и ма­терью, и отцом, хотя Бог вовсе не требует от меня такого поведения. Однажды я в отчаянии склонила голову и сказала: «Господи, я так больше не могу. Я очень люблю дочь, но лишь Твоя любовь совер­шенна. Я не буду удерживать ее. Боже, Ты знаешь, что надо сделать, чтобы ее сердце обратилось к Тебе. Пожалуйста, сделай это Сам!» Я плакала, потому что знала: прежде чем моя девочка придет ко Христу, нам придется пережить очень трудные времена. А мне нельзя будет вмешиваться, чтобы не мешать Богу. Мое дело — продолжать молиться за дочь и за ее друзей, которые мне очень не нравились.

Наступило ли трудное время? Да. Вскоре выяснилось, что дочь беременна и сломлена. Друзья советовали ей сделать аборт, но она решила сохранить ребенка. На шестом месяце беременности она подошла ко мне и сказала: «Я чувствую, что Бог призывает меня. Он послал этого ребенка, чтобы исправить мою жизнь».

Когда я немного оправилась от потрясения, я услышала чудный тихий голос, который шептал: «Помни, Я люблю ее, и Мои планы от­личаются от твоих. Я хочу исцелить темные стороны ее жизни — те, о которых ты даже не знаешь». Моя душа наполнилась глубоким по­коем и миром. С той поры я вновь и вновь с радостью осознаю, что жизнью моей дочери занимается Бог.

И я могу Ему доверять.

Подумайте, сколько веков прошло от Адама до Христа, от разрыва с Господом до примирения. Эти столетия вместили в себя жизнь ожидавшего рождения первенца Авраама, долгие годы рабства, когда израильский народ чаял освобождения, служение пророков, которые ждали Мессию. Сюжет библей­ской истории извилист и сложен, он полон взлетов, падений и неожиданных поворотов. Божий план разворачивается шаг за шагом, как многоактная опера, а не как трехминутный шля­гер. И если нам досталась роль лишь в одной, и притом траги­ческой, сцене этой оперы, то музыка может показаться невы­носимо печальной. Но действие продолжается — неспешно и ценой огромных усилий.

Однако утомительное ожидание производит в нас внутрен­нюю работу. У нас развиваются такие качества, как терпение, настойчивость, вера, доброта, сострадание — во всяком слу­чае, получают возможность развиваться, если мы стараемся жить в соответствии с Божьим замыслом. Конечно, когда не получаешь того, о чем просишь, полагаться на Господа труд­нее. Для этого нужно больше веры. Не вера ли — основная те­ма одиннадцатой главы Послания к евреям? В этой главе есть горькие слова о мучениках веры: «…все сии, свидетельство­ванные в вере, не получили обещанного» (Евр 11:39). Но даль­ше горькая земная судьба мучеников удивительным образом переплетается с нашими судьбами: «Потому что Бог предусмо­трел о нас нечто лучшее, чтобы они не без нас достигли совер­шенства» (Евр 11:40). Вера призывает нас полагаться на Бога, а Бог работает на будущее.

Насмешники с недоверием отнесутся к подобного рода обещаниям, и в Библии об этом сказано прямо: «Явятся на­глые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: «…С тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения все остается так же» …Одно то не должно быть со­крыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как ты­сяча лет и тысяча лет, как один день. Не медлит Господь ис­полнением обетования, как некоторые почитают то медлени- ем; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет 3, 8, 9). Бог на протяжении всей истории терпит безобразия, совершаемые людьми. Тер­пит из милосердия, а не от бессилия.

Даже в Книге Псалмов, в этом сборнике библейских молитв, изобилующих слезами и стенаниями, звучит тема верности Бо­га. Неважно, как в данный момент складываются обстоятельст­ва: мы можем быть уверены, что Бог по-прежнему управляет миром. Репутация Бога зиждется на Его святом и непреложном обещании — настанет день, когда все будет хорошо.

Удивительные парадоксы

Я знаком с японкой, которая помогает христианам из под­польной церкви в Китае и нередко участвует в их богослуже­ниях. Как-то раз я спросил ее: «Как молятся китайские хрис­тиане? Отличаются ли их молитвы от тех, что мы слышим в США или в Японии?» Она ответила, что молитвы китайцев очень близки к молитве Господней. В церковь ходят в основ­ном представители низших социальных слоев, и когда они просят о ежедневном пропитании и об избавлении от зла, то понимают это буквально.

Еще она сказала: «Я слышала, как китайцы молятся за пра­вителей. При мне они никогда не просили о смене правитель­ства — даже в тех областях, где незарегистрированные церкви подвергаются гонениям. Их молитвы очень практичны: они благодарят за милость, посланную сегодня, и просят о защите на завтра. Когда мы посещаем тех, кого за веру посадили в тюрьму, они говорят: «Не молитесь о моем освобождении. Мо­литесь, пожалуйста, чтобы у меня хватило храбрости и силы сохранить веру и смело свидетельствовать о Господе здесь, в тюрьме»».

Когда я бываю в таких местах, как Непал и Китай, я сталки­ваюсь с парадоксальностью Божьих ответов на молитвы. С од­ной стороны, я слышу удивительные рассказы о чудесах. На­пример, первый непалец обратился ко Христу в 1950 году. Се­годня церковь в Непале насчитывает более полумиллиона чле­нов. По оценке лидеров непальской церкви, более восьмиде­сяти процентов новообращенных пришли к Господу в резуль­тате исцеления: христианин помолился об исцелении больно­го соседа, тот выздоровел и тоже стал христианином.

Я разговаривал с врачами из Европы и Америки, работа­ющими в Непале. Они признают, что видели удивительные исцеления, которые не поддаются научному объяснению. (О чудесах, происходящих в Китае, рассказывает книга бывше­го репортера журнала «Тайм» Дэвида Айкмана «Иисус в Пе­кине».)

С другой стороны, христиане Непала и Китая поведали мне ужасные истории о гонениях, арестах и пытках. Японка, помо­гающая китайцам, познакомила меня со священником, кото­рого считают одним из четырех патриархов подпольной ки­тайской церкви. Этот гигант веры двадцать три года провел в тюрьмах из-за того, что отказывался прекратить свое служе­ние. Отец Юань с огромным воодушевлением рассказал мне о чуде. Один из самых долгих своих сроков он отбывал в тюрь­ме, расположенной недалеко от границы с Монголией. Зимой в мороз он каждый день работал на открытом воздухе, одетый в легкую одежду, но ни разу не простудился и вообще ничем не болел. Я подивился чуду, но не сумел отделаться от мысли: «Почему Бог ответил на молитву священника о сохранении здоровья, но не ответил на тысячи молитв членов церкви, про­сивших о его освобождении?»

Я спросил сестру из Японии, как, на ее взгляд, увязать чу­десные ответы на молитвы и непрекращающиеся жестокие го­нения? Если Бог исцеляет людей или охраняет их от болезней, то почему Он не защитит христиан, страдающих за веру? (Ска­зав это, я невольно улыбнулся: ведь именно такая ситуация описана в Деяниях Апостолов.) Она подумала минуту и сказа­ла: «Я знаю, что это «книжный» ответ, но он правильный: все в руках Господа. И в каждом случае Он являет Свою славу».

Но все свои молитвы — не имеет значения, получаю я ответ или не получаю, — я произношу с твердым убеждением: нет болезни, которую Бог не мог бы исцелить, нет бедствия, кото­рое Бог не смог бы обратить во благо. «Господи, научи меня использовать все обстоятельства, чтобы впредь взращивать в своей жизни плоды праведности, а не греха, — молился бри­танский писатель Джон Бейли. —

Чтобы из разочарования вырастало упорство,

из успеха — благодарность,

из неудачи — настойчивость,

из опасности — смелость,

из упреков — долготерпение,

из похвалы — смирение,

из удовольствий — умеренность,

из боли — выносливость».

Моя эгоистичная натура побуждает меня молиться об ус­пехе, об удачном разрешении сложной ситуации и об избав­лении от трудностей. Я должен с благодарностью признать, что на мою долю выпало много хорошего. Но в Нагорной Проповеди Христос назвал блаженными (Мф 5:3-11) тех, ко­му приходится испытывать нечто прямо противоположное: нищету, скорбь, голод, поношение. Что станет с моей верой и как изменятся мои молитвы, если жизнь сложится по-иному, если она резко ухудшится? Вдруг я стану инвалидом в резуль­тате неизлечимой болезни, или потеряю жилье, или буду за­ключен в тюрьму за свои убеждения? Смогу ли я, оказавшись в печальном положении, повторить молитву Джона Бейли? Хватит ли у меня смирения, чтобы позволить Святому Духу выполнить Божий замысел обо мне такими вот суровыми средствами?

У меня есть сборник «Молитвы мучеников», в котором со­держатся подлинные слова молитв, произнесенных мученика­ми веры, начиная со 107 (Игнатий Антиохийский) и до 1980 года (архиепископ Оскар Ромеро). Я поражаюсь, что совсем немногие из них молились об освобождении, хотя они стояли перед угрозой погибнуть в пасти льва, от меча гладиатора, или, как это было с преподобным Ромеро, от выстрела наемного убийцы. Мученики молились об оставленных семьях, об ук­реплении веры, о том, чтобы достойно встретить смерть. Не­которые благодарили Бога за мученичество и удивлялись, что Он удостоил их этой высокой чести. Некоторые прощали сво­их мучителей. И только очень немногие просили о чуде.

Ирония Бога

Профессор теологии Роналд Гёц называл себя «случайнис- том»: он верил, что Бог отвечает на молитвы, но отвечает не­постижимым и непредсказуемым образом. (Конечно, молит­вы большинства из нас тоже непредсказуемы.) Рассмотрим, однако, какие варианты здесь возможны. Бог мог бы действо­вать по Своему усмотрению, невзирая на нас и на наши мо­литвы. Или же мог бы полностью передать бразды правления в руки людей и не вмешиваться в историю человечества. Пер­вый вариант противоречит самой сути Божьего замысла: со­здать существо по образу и подобию Творца-. О втором страш­но даже помыслить.

Поэтому в основе наших отношений с Богом лежит не­скончаемые переговоры. Мы сообщаем Господу о том, что, по нашему мнению, следует сделать, а Бог напоминает о том, что мы должны быть в этом деле Его соработниками. Мы редко получаем именно то, что хотим. Я думаю, то же самое можно сказать о Боге.

Бог редко действует напрямую, поэтому в ответ на молитву мы можем получить совсем не то, чего ожидали. По каким-то причинам — ирония Бога, противодействие темных духов или в силу свойств падшего мира — нам приходят такие ответы на молитвы, которые невозможно было ни предсказать, ни пред­ставить.

Каждый год участницы рождественских спектаклей произ­носят со сцены две молитвы — молитву престарелой, бесплод­ной прежде Елизаветы и молитву юной девственницы Марии. Обе женщины, узнав о своей необыкновенной беременности, благодарят Бога. Вспоминала ли Мария свою великую молитву, «Магнификат»[47], когда Иисуса распинали те самые правители, которых, как она надеялась, Он должен был низложить с пре­стола? А Захария, муж Елизаветы, предрекавший спасение «от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас» (Лк 1:71), — что думал он, когда его сын Иоанн ушел отшельником в пустыню и питался насекомыми, а потом был обезглавлен одним из этих врагов? Обе семьи горячо молились, но не получали тех ответов, которых ожидали.

Однако порой отсутствие ответа на молитву позволяет до­стичь большего. Пятнадцать лет Моника молилась о сыне — Августине, а он продолжал предаваться чувственным удоволь­ствиям и увлекаться экзотическими философиями. Но когда Августин наконец-то обратился ко Христу, именно опыт непу­тевой жизни помог ему написать труды такой глубины и силы, что они задали направление христианской мысли на несколь­ко веков вперед. Однажды Моника всю ночь молилась о том, чтобы Господь помешал сыну отправиться в порочный Рим. Однако Августин обманул маму и уплыл. Но в этом путешест­вии он стал христианином. Августин считал, что молитва его матери о поездке в Рим осталась без ответа, потому что Бог же­лал дать ей то, о чем она молилась постоянно.

Христианская писательница Эдит Шеффер, дочь миссио­неров, рассказывает о докторе Хосте, который стал преемни­ком Хадсона Тейлора, основателя международной организа­ции «Зарубежное миссионерское братство». Хост молился каждый день по четыре часа во время прогулки. Как глава миссии, он считал молитву своей первостепенной обязаннос­тью. Хост поименно упоминал в молитве каждого из миссио­неров и всех их детей. Однако великий вождь Мао в течении нескольких лет выслал из страны семь тысяч миссионеров, в том числе и тех, о ком молился Хост. Они перебрались в другие страны — Филиппины, Гонконг, Сингапур, — с ужасом думая о том, что ждет основанные ими молодые церкви, которые ос­тались без всякой помощи. Однако в отсутствие иностранных миссионеров, под властью диктаторского режима, запретив­шего проповедь Евангелия, произошел небывалый в истории рост числа верующих. То, что произошло и происходит в Ки­тае, превосходит все, о чем могли мечтать и молиться миссио­неры в 1950 году. «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах», — гласит старая пословица.

Бог действует через людей

Отвечая на наши молитвы, Бог обычно действует через людей. Во время визита в Голландию я слышал рассказы о тамошних фермерах — убежденных кальвинистах. Во время катастрофи­ческих наводнений середины прошлого века они поднима­лись на крыши своих амбаров, но отказывались пересесть в лодки спасателей, говоря: «Да исполнится воля Божья».

Об одном из таких фермеров придумали анекдот. Вот он си­дит на крыше, вокруг бурлит вода. Проплывавший мимо на лодке сосед предложил ему помощь. Он отказался: «Бог защи­тит меня». Через некоторое время послышался шум вертолета. Спасатели бросили ему веревку и скомандовали через мега­фон: «Хватай веревку — мы тебя вытащим!» Фермер упрямо качал головой.

Вскоре вода поднялась, поглотила амбар и унесла фермера. Фермер утонул и попал на небеса и тут же потребовал от Бога объяснений: «Я верил, что Ты защитишь меня! Почему Ты не ответил на мои молитвы?» Бог сказал: «Я послал за тобой сна­чала лодку, а потом вертолет. Тебе этого мало?»

Те, кто удивляется, почему Господь не отвечает на молитвы, не должны забывать важную богословскую истину о том, ка­ким образом Он действует в наши дни. Церковь — это тело Христово, и делание Божье осуществляется через нее. Вот что говорит об этом католический священник, писатель и пропо­ведник Роналд Ролхайзер: «Теист верит в Бога небесного. Хри­стианин верит в Бога небесного, Который также физически присутствует на земле — в Своем народе… Божье присутствие сегодня столь же реально, сколь реален был исторический Ии­сус. У Бога по-прежнему есть человеческая кожа, и Он ходит по земле, как ходил Христос во дни Своей земной жизни».

Если мы молимся «Господи, помоги, пожалуйста, моей со­седке справиться с денежными затруднениями» или «Боже, сделай что-нибудь для бездомных нашего города» — это мо­литва теиста, а не христианина. Бог желает проявлять Свою любовь и милость через нас, члены Тела Христова.

Профессия журналиста дает мне прекрасную возможность видеть описанный выше принцип в действии. Во время рабо­ты над этой книгой я побывал в нескольких странах. В Южной Африке я посетил церковь, которая насчитывает тридцать пять тысяч членов и поддерживает ряд социальных программ, в том числе тюремное служение, больницу и ферму, где нарко­маны проходят курс реабилитации. Там же я познакомился с женщиной, которая набирает добровольцев для патронатного воспитания детей, зараженных вирусом иммунодефицита че­ловека. Через два месяца в Непале я встретился с медиками из пятнадцати стран, которые трудятся в этой стране в составе миссии, помогающей прокаженным. Известно, что самые крупные успехи в лечении проказы были достигнуты христи­анскими миссионерами — прежде всего потому, что другие не хотели иметь дела с этой ужасной болезнью.

Еще через несколько месяцев в Висконсине я участвовал в конференции, посвященной служению женщинам, втянутым в проституцию. Представители тридцати разных стран собрались вместе, чтобы противостоять нелегальному перемещению лю­дей через границы для сексуальной эксплуатации и освободить женщин от пут проституции, которая в бедных странах стала современной формой рабства. Оттуда я отправился на конфе­ренцию Армии Спасения. Эта «армия», третья по численности в мире, мобилизует своих воинов для помощи бедным и угне­тенным. Потом я отправился в Вирджинию, в город Роанок, где посетил развивающийся христианский комплекс. Изначально он представлял собой центр миссии социальной помощи, а по­том при поддержке шести церквей вокруг центра выросли при­ют, несколько образовательных учреждений и клиника.

Из интервью с лидерами международных служений я узнал, что многие из них прошли через кризис веры и кризис молит­вы. «Господи, почему Ты ничего не делаешь для бездомных се­мей в Роаноке? Или для сирот в Йоханнесбурге, чьи родители умерли от СПИДа? Неужели Твое сердце не болит за них?» Но из этих молитв неизменно рождались другие, которые вторили молитве доктора Боба Пирса, основателя международной бла­готворительной миссии «Всемирное видение»: «Господи, пусть мое сердце болит от того же, от чего болит Твое». Те, кто

Молитвы во время войны

Джон

Во время гражданской войны 1980 года моя семья жила в столи­це Ливана — Бейруте. За время войны погибли сто пятьдесят тысяч человек. В таких условиях начинаешь молиться по-другому. Я вел библейские занятия в разных частях города. Каждый вечер мы пы­тались по траекториям пуль проследить, куда целятся снайперы, и в зависимости от этого выбирали место встречи.

Сам я ливанец, а моя жена — американка. Ее семья и все наши американские друзья умоляли нас уехать из Ливана и переждать войну. Однако мы оба чувствовали, что Бог призывает нас остаться, что мы нужны Ему здесь. Я чувствовал, что Он ведет нас к чему-то новому, а не просто уводит от чего-то старого. Что будет, если хри­стиане, как только грянет беда, станут собирать вещи и уезжать?

Во время войны молитвы становятся очень конкретными и праг­матичными. Господи, сохрани моих детей. Пришли к нам миротвор­цев. Пожалуйста, пусть прекратятся бомбежки. Пусть эта ненависть не перейдет к следующим поколениям. Господи, не дай, чтобы мои дети однажды нашли мое мертвое тело. Много раз жена, перед тем как лечь спать, произносила в молитве начало Девяностого псалма. Дети, с которыми я работал, видели то, чего никто не должен видеть: тела людей, которых привязали к заднему бамперу автомобиля и во- отвечал на Божий призыв, сами превращались в ответ на соб­ственную молитву.

Дети смотрят на Бога как небесную версию Санта-Клауса. Они представляют себе, как Он, сидя на облаке, собирает прось­бы и распределяет ответы, словно раскладывает подарки по чул­кам. Более «взрослая» модель — Бог, подобно президенту круп­ной корпорации, предпочитает делегировать полномочия дове­ренным сотрудникам, но готов лично вмешаться, чтобы спра­виться с существенным кризисом. Однако подлинную модель действия Бога мы находим в Новом Завете: человеческое тело, все части которого составляют единое целое и работают сообща для того, чтобы исполнить волю головы — то есть Главы.

локли по булыжной мостовой, отрубленные головы, прикрепленные в качестве украшения к «мерседесам»… Я молился о том, чтобы эти картины не преследовали детей всю оставшуюся жизнь.

Да, молился — и об этом, и о многом другом, но порой казалось, будто от молитвы ничего не зависит и война продолжается сама по себе, невзирая ни на какие мольбы и ни на какие усилия миротвор­цев. Ты живешь с постоянно натянутыми нервами и вскакиваешь каждый раз, когда хлопает дверь.

Я могу рассказать множество случаев, когда Бог защищал нас, — например, когда на нашей улице установили ракетную батарею и от­крыли стрельбу, что, конечно, вызвало ответный огонь. В тот раз все снаряды попали в насыпь, никому не причинив вреда. Но сколько же моих друзей за войну потеряли близких! Наш глухой сосед не услышал команду «Стоять!», и его застрелили. Его семья осталась без отца. Миссионер из Южной Африки был застрелен в упор. Ново­обращенный из мусульманской семьи погиб от бомбы, предназна­чавшейся голландским миссионерам, — она взорвалась у него в ру­ках. Все эти люди тоже молились о Божьей защите.

Слава Богу, сейчас в Ливане мир. Но, оглядываясь назад, я иног­да вспоминаю войну как время особой близости с Господом. Обстоятельства каждый день толкали нас к Нему. Я учился каждый день жить по вере, независимо от чувств и от того, понимаю ли я, что происходит вокруг.

Апостольская молитва

У апостола Павла было одно пламенное желание: чтобы евреи, его соплеменники, приняли Мессию, Которого Павел встре­тил по дороге в Дамаск. «Великая для меня печаль и непре­станное мучение сердцу моему, — писал он. — Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» (Рим 9:2-4). Нет сомнения, что Павел молился об этом каждый день, но ответы на свою мо­литву получал редко. Апостол обходил город за городом, и вез­де его братья по крови, евреи, отвергали его. Тогда Павел обра­щался к язычникам.

По-моему, апостол Павел оставил нам прекрасный образец — как быть, если ответа на молитву нет. Прежде всего, он выска­зывает Богу свою просьбу не для того, чтобы самому отстра­ниться и ничего не делать. Павел становится орудием в Божь­их руках, молитва направляет его ноги. Придя в новый город, он первым делом спешит в синагогу. Часта такие посещения дорого ему обходятся, потому что они приводят к нарушениям общественного порядка.

Более того, Павел не оставляет собственных усилий даже тогда, когда становится все яснее: ответа на молитву не будет. Кальвин говорил: «Мы должны повторять свои просьбы не дважды и не трижды, но столько, сколько нужно, сотни, тыся­чи раз… Мы должны просить Божьей помощи неустанно».

Однажды Павел, по всей видимости, все-таки устал. Цент­ральная часть его самого яркого Послания — Послания к Рим­лянам (главы 9-11) — словесный бой с Богом: апостол с от­крытым забралом сражается за свою великую молитву, остав­шуюся без ответа.

И вот Павел признает важное и неожиданное преимущест­во столь печального для него развития событий (здесь можно увидеть один из упомянутых выше «удивительных парадок­сов»): отказ иудеев принять Христа привел к тому, что Спаси­теля приняли язычники. Апостол понимает, что такое положе­ние дел кажется странным: Божий дар получили язычники, которые к нему не стремились, а евреи, которые стремились, его не обрели — по крайней мере, пока.

Павел пытается найти объяснение этому парадоксальному сюжету, который так важен для него лично. Иногда у него вы­рываются страстные возгласы: «Братья! Желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение» (Рим 10:1). Апостол вновь и вновь возвращается к одной и той же теме — а вдруг он что-то упустил? В итоге Павел приходит к выводу: Бог не от­верг иудеев — наоборот, Он открыл перед язычниками те же возможности, что были и остаются открытыми перед евреями. Бог не отвернулся, Он только шире распахнул Свои объятия.

Язык Послания набирает высоту, по мере того как Павел начинает видеть всю целостную картину происходящего. На­конец, посреди трактата о молитве, оставшейся без ответа, Он вдруг разражается славословием:

«О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как не­постижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь» (Рим 11:33-36).

В единый миг Павел вдруг обозрел всю панораму событий с вершины горы, а не с опушки леса. Он глядит на нее из космиче­ских высот туманности Андромеды, а не из Рима[48]. Печальные события и тяжеловесные религиозные рассуждения, неразга­данные тайны и безответные молитвы меркнут в свете открыв­шейся апостолу яркой картины. Они тускнеют и растворяются в сиянии блистательного Божьего плана, который простирается в

Вечность. Воистину, Бог — Гончар, а мы — глина в Его руках. Он — Отец, а мы — Его дети. Точнее, наверное, будет сказать, что Бог — Автор пьесы, а мы — ее действующие лица. И потому даже сама возможность молитвы — это уже удивительный дар, великодуш­ное приглашение к участию в будущем Вселенной.

Размышляя над тайной молитв, на которые так и не был дан ответ, мы в конце концов упираемся в истину, которая за­ставила замолчать Павла: наше видение в корне отличается от видения Бога.

«Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, го­ворит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше пу­тей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис 55:8-9).

Молитвы пожилых людей

Когда я писал эту главу, жена посоветовала мне поговорить о молитве с пожилыми людьми. «Большинство из них молятся, и молятся уже давно, — сказала она. — Наверняка у них есть, что тебе сказать».

Она была права. Вместе с ней я отправился в дом престаре­лых. Там передо мной прошла череда удивительных историй. Одна пожилая леди рассказала о том, как однажды во время иг­ры в лото почувствовала неожиданное побуждение бросить иг­ру и уйти в свою комнату. Войдя к, она увидела, что от непога­шенной свечи воспламенился букет пластиковых роз. Пламя еще не успело распространиться, и она потушила его подушкой. Другие рассказывали о чудесах, благодаря которым им или их близким удалось выжить во время Второй мировой войны. Еще одна дама рассказала, как ее муж подавился булочкой. Он за­дохнулся бы, но мимо проходили два врача «скорой помощи», которые спасли ему жизнь с помощью приема Хеймлиха[49].

Я услышал также о молитвах за мир на планете и о молитвах против несправедливости. С этими молитвами ветераны про­шли через жуткое время Второй мировой, а потом через эпоху холодной войны, когда гибель грозила всему роду человечес­кому. Одна афроамериканка вспоминала свои детские молит­вы. Она росла на Юге, где в то время чернокожие считались людьми второго сорта. Кто бы мог тогда подумать, как все из­менится?

Меня интересовали молитвы, оставшиеся без ответа, но большинство моих пожилых собеседников предпочитали го­ворить об ответах на молитвы. Каждому из них было что рас­сказать о семейных трагедиях и о проблемах со здоровьем, но эти события почему-то не подорвали их веру в молитву.

Потом я бродил между кроватями и инвалидными кресла­ми в том корпусе, где сидели и лежали обитатели, нуждающи­еся в особом уходе. Одного джентльмена так скрючило, что его подбородок лежал на подлокотнике инвалидной коляски. Не­которые старики были в ортопедической обуви, кто-то нервно мычал, у кого-то изо рта текла слюна, некоторые храпели. Од­на женщина с отсутствующим видом размахивала бананом, за­жатым в руке. Другая без конца повторяла одну и ту же фразу. Я пытался поговорить и с ними, но их разум уже померк. Все известные им секреты молитвы были утеряны безвозвратно.

Я покидал этот приют в твердом убеждении, что единствен­ное объяснение загадки безответных молитв заключено в сло­вах апостола Павла из Послания к коринфянам: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же ли­цом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор 13:12). Ни один человек, каким бы муд­рым и духовным он ни был, не способен объяснить пути Гос­подни. Никто не в состоянии понять, почему совершилось та­кое, а не другое чудо, почему явное вмешательство Бога про­изошло здесь, а не там. Подобно апостолу Павлу, мы можем только верить и ждать.

Глава 18

Молитвы о физическом исцелении

«Прощаются тебе грехи твои», — мне вслед промолвил Он. «Что ж, хорошо, — подумал я, — но приходил я не за этим». И обернулся, и спросил: «Но исцелен ли я?»

Тогда Он ближе подошел. Сказал, не поднимая глаз: «И это тоже…»

Рейнолдс Прайс

Большая часть молитв, которые я слышу в церкви, — это мо­литвы о больных. Такой явный дисбаланс сразу бросается в глаза — как если бы священник каждое воскресенье произно­сил проповеди только по Книге Иова. Оно также отчетливо показывает: когда болезнь дотрагивается до нас своей тяжелой рукой, мы инстинктивно тянемся к Богу.

Меня попросили провести в церкви беседу на тему «Что я узнал о страдании». Я принес с собой толстые папки с письма­ми, пришедшими в ответ на мои книги о страдании. Перед бе­седой я выложил письма на столе перед собой. Получилась ог­ромная кипа, около тысячи писем. В каждом — история, обычно трагическая. И почти в каждом — мучительные, жгу­чие вопросы об исцелении тела.

Вот письмо от супружеской пары. Они активно участвовали в жизни церкви. В 1991 году их сын — умница, спортсмен, ли­дер молодежного служения — уснул за рулем своего зеленого пикапа «Датсун». В результате автокатастрофы он получил раз­рыв аорты и был парализован ниже пояса. Тридцать тысяч че­ловек, члены дружной общины, молились о том, чтобы Бог ис­целил его. Старейшины совершали помазание больного елеем. О нем молился проповедник общенациональной телевизион­ной христианской программы. Прошло пятнадцать лет, но мо­лодой человек по-прежнему парализован. «Где ответ на молит­вы — тот, о котором я так жаждала рассказать друзьям? — пи­шет мать. — Где мой небесный Отец, Который наблюдает полет ласточки и любит моего сына больше, чем люблю его я?» Ее муж еще более резок. «Какова цена наших молитв?» — спраши­вает он.

Женщина из Новой Зеландии пишет о своем полуторагодо­валом сыне. Он родился с синдромом Дауна. Небольшой про­цент людей с синдромом Дауна — в том числе и ее ребенок — страдает мегакариобластной лейкемией. При этой неизлечи­мой болезни нарушается кроветворная функция костного мозга, а также нормальный состав крови и работа некоторых ее клеток. Патологически увеличенная селезенка мальчика за­полняет область таза, и он не может сидеть. Ребенок перенес уже девять полных переливаний крови. Мать, конечно же, мо­лится. Особенно отчаянно она умоляет Бога смилостивиться над ее малышом, когда крепко прижимает к себе сына, чтобы он судорожными рыданиями не мешал врачу попасть иглой в крохотную вену.

В двух разных письмах описана хорея Гентингтона — одно из самых тяжелых прогрессирующих наследственных заболе­ваний головного мозга, при котором разрушаются нервные клетки. Название этой смертельной и неизлечимой болезни происходит от греческого слова «choreia» — «пляска»: дейст­вительно, больной совершает беспорядочные, отрывистые, быстрые движения, которые он практически не в состоянии контролировать. Кроме того, хорея приводит к интеллектуаль­ной деградации, а на последних стадиях наблюдается ярко вы­раженное слабоумие. Если человек является носителем гена хореи Гентингтона, то болезнь с пятидесятипроцентной веро­ятностью проявляется у его потомков. Женщина, автор одного из писем, впервые узнала, что является носителем этой болез­ни, когда в возрасте тридцати одного года заболела ее дочь. Те­перь симптомы болезни появились у двадцатисемилетнего сы­на. «Он очень зол на Бога, — пишет мать. — Он точно знает, что ему предстоит, потому что в течение трех лет наблюдал, как разрушалось здоровье его сестры». Во втором письме мужчина пишет о том, что диагноз «хорея Гентингтона» только что по­ставлен его брату — а это значит, что с вероятностью пятьдесят процентов заболеет и он. Трое детей-подростков автора пись­ма могут заболеть с той же пятидесятипроцентной вероятнос­тью. Он пока не решается сделать анализы, чтобы точно уз­нать свою судьбу. «Имеет ли смысл молиться, чтобы избежать приговора, записанного в генах с момента зачатия?» — спра­шивает этот человек.

Во многих письмах я читаю об осуждении и о бестолковых советах, которые страждущим приходится слышать от членов церкви. Похоже, что некоторые христиане считают, будто страдания человека свидетельствуют о его недостатках: то ли он несет наказание за грех, то ли для исцеления ему не хватает веры. Эти суждения, подобные речам друзей Иова, способны ранить намного сильнее, чем физическая боль.

Я ни в коем случае не хотел бы умалить чью-то веру. Дерз­новенную веру высоко ценит Сам Христос. Но гора писем убеждает меня: тот, кто насаждает ложную надежду на физиче­ское исцеление, приносит ни с чем не сравнимый вред. По­верьте, больше всего на свете я хотел бы сказать родителям ре­бенка с синдромом Дауна или семье, с ужасом ожидающей проявления симптомов хореи Генгтинтона: «Верьте — и Гос­подь исцелит болезнь». Но я не могу так сказать: я не знаю ни одного случая чудесного исцеления от этих заболеваний, а вселять ложные надежды — крайне жестоко.

Я продолжаю биться над вопросами о молитве. Многие кни­ги и статьи сообщают об удивительных исцелениях, произо­шедших после молитвы. Они стараются вселить в читателя на­дежду на сверхъестественное вмешательство. Однако даже от самых искренних верующих я гораздо чаще слышу рассказы о молитвах, которые исцеления не принесли. Поэтому я чаще пи­шу о тех, кому молитвы не дали желанного выздоровления, — так что некоторым читателям может показаться, что я необъ­ективен.

Исцеление — в массы!

На моем веку в христианском сообществе произошла сущест­венная перемена. Раньше вера в исцеление по молитве счита­лась уделом приверженцев псевдохристианских культов и ха- ризматов. Сейчас большинство христиан считают, что исцеле­ние по молитве возможно.

Когда я был ребенком, в пригородах Атланты каждое лето разбивали шатры приверженцы секты «исцеляющие по вере». Развешанные вокруг плакаты обещали исцеление от всех бо­лезней. Иногда, стоя около шатра, я слышал, как внутри кто- то говорит на языках или падает, «пораженный в Духе». Я их боялся. Я считал, что эти целители — родные братья «берущих змей»*, которые обитали немного дальше, среди холмов се­верной Джорджии. Когда мне было двадцать с небольшим, я туристом побывал во Франции и Мексике. В местных соборах паломники развешивали сделанные из металла крошечные копии частей тела — глаза, уши, ноги, почки, груди, желудки. Эти изделия символизировали молитвы об исцелении соот­ветствующих органов. В прежние времена католики назначали

«Берущие змей» («snake handlers») — члены общин, в которых принято для демонстрации веры брать змей голыми руками. «Берущие змей» основываются на стихе из Евангелия от Марка «…будут брать змей; и ес­ли что смертоносное выпьют, не повредит им…» (Мк 16:18), считая, что это обетование относится ко всем верующим. — Прим. пер.

разных святых ответственными за различные заболевания: од­ному надлежало молиться в случае зубной боли, другому — в случае чумы и так далее.

В начале моей журналистской карьеры я сталкивался как с комическими, так и с трагическими примерами веры в исце­ление. Популярная ведущая христианских телепрограмм Тэм- ми Фей Бэккер в одной из передач со слезами описывала, как ее маленький песик Чи-Чи объелся бобами и упал замертво. «Я поняла, что мой мир рухнул», — говорила Тэмми Фей. Она молилась, чтобы Бог воскресил Чи-Чи из мертвых, но ответа не получила. И вот как Тэмми Фей сумела примириться с этим фактом: «Чи-Чи — непослушный маленький щенок. Бог ре­шил забрать его, чтобы он больше не делал луж по всей квар­тире». Комментарии здесь, как говорится, излишни. А не­сколько позже я столкнулся с серьезной трагедией.

Я разговаривал с супружеской парой, Ларри и Лаки Парке­рами. Они посещали церковь «Ассамблея веры» и с открытой душой принимали учение этой церкви, которое гласило: для исцеления от любой болезни достаточно одной лишь веры. Согласно такому подходу, искать помощи где то еще — напри­мер, у врача — значит проявлять недоверие к Богу. Когда на глазах Паркеров умер от осложнений диабета их одиннадцати­летний сын, супругов арестовали по обвинению в непредумы­шленном убийстве и жестоком обращении с ребенком. (Позже они написали книгу «Мы дали умереть нашему сыну», в кото­рой отреклись от своих заблуждений.) Медицинское расследо­вание показало, что детская смертность в семьях, принадлежа­щих к церквям «Ассамблея веры», в три раза выше средней по стране. В системе этих церквей не менее ста двадцати шести детей умерли из-за того, что родители отказались от медицин­ской помощи. Что касается смертности при родах, то она была выше средней по стране примерно в сто раз.

В семидесятых и восьмидесятых годах пресса буквально на­брасывалась на такие истории. Журналы пестрели очерками о терзаемых раскаянием родителях и подробными репортажами из залов суда. О трагедии Паркеров был снят фильм. Новост­ные программы «Шестьдесят минут» и «На переднем крае» ра­зоблачали злоупотребления Бенни Хинна и других известных проповедников, выступавших за исцеление верой и молитвой.

Однако в последнее время отношение к целительной вере резко изменилось. За последние десять лет на первых полосах каждого из трех крупнейших американских новостных журна­лов появлялись подробные репортажи об исцелении молит­вой. Верхние строки в списках бестселлеров занимают книги известных врачей, которые популярным языком рассказыва­ют об исследованиях, доказывающих связь между молитвой и физическим исцелением. Семьдесят медицинских факульте­тов различных университетов (в том числе — знаменитые Гар­вард и Дьюк) включили в свои программы курсы о влиянии духовности на состояние здоровья.

Недавно на материалах, полученных при проведении пяти­сот клинических исследований, был сделан вывод о том, что существует прямая связь между религиозной практикой чело­века (включая молитву) и состоянием его здоровья. Восемь из десяти американцев верят, что чудеса могут происходить и се­годня. Более половины американских врачей заявляют, что наблюдали случаи чудесного исцеления, не поддающиеся на­учному объяснению.

Что же произошло? Серьезные христианские конфессии всегда относились к вере в чудесное исцеление с большой ос­торожностью. Так почему же вера, процветавшая раньше ис­ключительно среди приверженцев сект или экзотических культов, теперь овладела массовым сознанием? Произошла переоценка роли духовности в физическом исцелении. Но что делать людям, которые молились и не получили никаких ре­зультатов, — например, тем, чьи письма лежат в толстых пап­ках у меня в кабинете?

Чудо внутри нас

Перемены произошли после того, как при исследованиях вли­яния молитвы на здоровье впервые применили метод двойно­го слепого контроля. Случайным образом были составлены два списка пациентов. Добровольцы согласились молиться за пациентов, вошедших в один из списков, причем ни медики, ни сами больные не знали, за кого молятся, а за кого — нет.. К великому изумлению исследователей каждый новый опыт показывал: даже такая молитва — молитва за незнакомых лю­дей, организованная ради эксперимента, — дает существен­ный эффект. В одном таком исследовании, получившем ши­рокую известность, участвовали триста девяносто три пациен- та-сердечника из клиники в Сан-Франциско. Примерно за половину из них молились добровольцы. Среди тех, за кого молились, оказалось достоверно меньше умерших, больные выздоравливали быстрее, они принимали меньше лекарств, и никого из них не понадобилось подключать к искусственному сердцу или аппарату искусственного дыхания.

Не все серьезные исследователи находят эти результаты убедительными. В некоторых экспериментах допущены мето­дические погрешности, данные других противоречивы. Одна­ко есть и неопровержимый статистический анализ. В обзоре работ, посвященных обсуждаемой нами теме, известный эпи­демиолог пишет: «Вот достоверный факт, который устранил все мои сомнения: при прочих равных условиях смертность людей, регулярно посещающих церковь, на двадцать пять процентов ниже, чем среди тех, кто в церковь не ходит, то есть в среднем верующие живут дольше».

Доктор Гарольд Кёниг, психиатр, возглавляющий «Центр исследований влияния религии и духовности на здоровье» при университете Дьюка, в своей книге «Целительная сила веры» приводит много подобных результатов. О позитивном влия­нии духовности на физическое и психологическое состояние человека говорят названия некоторых глав этой книги:

«У верующих более крепкие семьи».

«Верующие придерживаются более здорового образа жизни».

«Верующие лучше справляются со стрессом».

«Вера уменьшает риск впасть в депрессию и помогает быстрее преодолеть ее».

«Верующие дольше живут и дольше остаются здоровыми».

«Вера способна защитить от сердечно-сосудистых заболева­ний».

«У верующих более высокий иммунитет».

«Верующие тратят меньше денег на лечение».

Кёниг признает, что большая часть данных указывает на общее влияние веры (а не только молитвы) на здоровье чело­века. Многие преимущества проистекают из здорового образа жизни: верующие меньше курят, умереннее употребляют ал­коголь (тем более — наркотики), реже вступают в случайные половые связи. Кроме того, переживая трудности, они обычно находят поддержку в церковной общине.

Но ведь молитва действительно помогает справиться со стрессом, обрести чувство уверенности, надежду и готовность прощать — и все это положительно влияет на здоровье. Когда человек молится, то, согласно показаниям соответствующих приборов, резко меняется электрическая активность мозга, ритмы дыхания и сердцебиения, состав крови. Мышление и чувства оказывают на физическое здоровье самое непосредст­венное влияние, потому что внутренние системы естественно­го оздоровления отчасти регулируются сознанием и другими процессами высшей нервной деятельности. Человек, еже­дневно выделяющий время, чтобы провести его в покое и со­средоточенности, учится справляться со стрессом, не нанося вреда телесному здоровью. Чувство благодарности дает покой сердцу. (Обратное тоже верно: страх, одиночество, враждеб­ность, волнение, горе и чувство беспомощности мешают вы­здоровлению.) Вопрос о том, каким образом мозг осуществля­ет связь между эмоциями и телом, исследован еще недостаточ­но хорошо. Известно, что определенную роль здесь играют эн- дорфины и энкефалины, которые иногда называют «гормона­ми удовольствия». Эти вещества являются центральным зве­ном противоболевой системы организма, регулируют эмоции, а также участвуют в регуляции иммунитета и процессов реге­нерации.

Медики и ученые других специальностей, в особенности — скептически настроенные, комментируя сообщения о сверхъе­стественных исцелениях, используют слово психосоматика. Тем самым они намекают, что причина исцеления — не чудо, а самовнушение или какие-то еще неизученные психические процессы. Известный хирург Пол Брэнд, мой соавтор, с кото­рым мы написали три книги[50], говорит: «Я признаю, что Бог, со­вершая исцеление, действует в первую очередь через сознание, способствуя мобилизации защитных сил человеческого орга­низма. Но это нисколько не уменьшает мою веру в Божью силу. Я не нахожу уничижительного оттенка в слове психосоматика. Это слово соединяет в себе два греческих корня — психо- что значит «сознание» (или душа), и сома-, то есть «тело». Излече­ние психосоматических заболеваний подтверждает поразитель­ную мощь сознания, способного влиять на тело человека».

Доктор Брэнд ввел в обиход новое слово — пневмапсихосо- матика. Он просто добавил греческий корень «пневма», что значит «дух». Таким образом, он хотел подчеркнуть, что дух тоже влияет на здоровье. Для здоровья человека лучше всего, если его тело, душа и дух действуют в единстве и в соответст­вии с волей Создателя. Вот что говорит по этому поводу сам Брэнд: «Когда мы молимся о больном и об облегчении физи­ческих страданий, мы должны прежде всего поблагодарить Бога за удивительную способность к саморегуляции и само­восстановлению, которой Он наделил организм человека. По­том — попросить, чтобы Господь, по милости Своей, помог больному в полной мере использовать эти ресурсы. Я наблю­дал удивительные примеры исцелений, достигнутых именно таким образом. Молитвы братьев и сестер по вере способны принести реальную, ощутимую пользу, приводя в движение внутренние целительные силы, подвластные Богу. Такой под­ход не противоречит законам природы — скорее, он помогает в полной мере использовать свойства, заложенные в человече­ский организм Творцом».

Человек, у которого в душе царит мир, которого окружают любовь и забота, выздоровеет скорее, особенно если исполь­зует все ресурсы тела, души и духа. Исцеление такого рода не предполагает прямого вмешательства Бога, которое приоста­новило бы действие законов природы. Вероятнее всего, в дан­ном случае Дух пробуждает к жизни естественные ресурсы — психику, нервы, гормональную систему, которая воздействует на все клетки организма, — чтобы совершить исцеление наи­более полно.

Частичное исцеление

Вине

Встретив меня на улице и глядя, как я управляю инвалидной коля­ской, вы вряд ли сочтете меня примером физического исцеления. Однако по сравнению с тем, каким я был в июне 2003 года, я исцелен.

До этого несчастного случая я много успел повидать. Я побывал на пяти из семи континентов, нырял с аквалангом возле Большого Барьерного Рифа, работал инженером на Южном Полюсе и участво­вал в миссионерских поездках в Мексику и Индонезию. Теперь я с трудом преодолеваю ступеньку выше четырех дюймов или дверной проем уже двадцати восьми дюймов. Если, вместо того чтобы смо­треть вперед, я позволю себе оглядываться назад, то завязну в боло­те депрессии.

Однажды я возвращался домой после восхождения на одну из самых высоких вершин в штате Колорадо. Внезапно из-под меня выскользнул мотоцикл. Восемь дней я пролежал в глубокой коме с травмой головного и спинного мозга. Я не мигал, когда мне на от­крытый глаз клали ватный тампон. Я не мог самостоятельно дышать.

Вмешательство в законы природы?

Я предвижу реакцию некоторых христиан на мои рассужде­ния о чудесных целительных силах, скрытых в организме че­ловека: «Да, да, я все это понимаю. Но что вы скажете о на­стоящих чудесах? Или о случаях неизлечимой болезни, когда врачи не оставляют вам никакой надежды, и медицина, как говорится, бессильна? Что делает Бог тогда? Может ли Он, в ответ на молитву веры, непосредственно вмешаться в ход со­бытий?»

Сначала я должен сказать несколько слов в защиту законов природы. Как ученые, так и богословы согласны с тем, что во Вселенной действуют непреложные и постоянные законы. Солнце всегда встает на востоке, ненастью предшествует низ­кое атмосферное давление, живые существа определенного вида рождают потомство того же вида, планеты движутся по

Врачи советовали отключить меня от систем жизнеобеспечения, по­тому что, по их прогнозам, у меня не могли восстановиться функции мозга, и я был обречен оставаться в «вегетативном состоянии» — годами лежать, подобно овощу на грядке.

Но мои родственники не согласились на это предложение. В ту же ночь они стали взывать обо мне к Богу словами псалма: «Вос­прянь, слава моя, воспрянь, псалтирь и гусли! Я встану рано» (Пс 56:9). Для меня ранний рассвет наступил, когда я начал открывать глаза. Тогда врачи попросили моих родных забыть об их совете на­счет отключения систем жизнеобеспечения. С той поры этот биб­лейский стих значит для меня очень много. Я провел в Антарктиде целый год и знаю, что такое четыре месяца абсолютной темноты. Кто там не бывал, тот не поймет, как много значит после бесконеч­ной полярной ночи увидеть на горизонте первые проблески солнца.

Большая часть моего «исцеления» происходила медленно и му­чительно, шаг за шагом. Я с плачем умолял Бога избавить меня от фантомных болей — у врачей не было таких средств. Потребова­лись месяцы для того, чтобы мои руки снова обрели чувствитель­ность и подвижность. Мне пришлось заново учиться читать. Да и те- фиксированным орбитам. Явления природы закономерны и предсказуемы, и поэтому мы можем к ним приспособиться. Если вы построите дом в сейсмоопасном районе или в. местно­сти, затопляемой при наводнениях, риск стать жертвой при­родных катаклизмов возрастет для вас многократно. Точно так же умножится риск развития определенных заболеваний, если вы курите или злоупотребляете алкоголем.

Во многих случаях, если приглядеться повнимательнее, можно обнаружить исходную причину страданий. Возможно, я страдаю из-за того, что делал что-то неправильное, напри­мер, слишком много ел. Иногда я страдаю из-за греха другого человека — например, пьяного водителя. Если я буду сидеть слишком близко к больному гриппом, то могу заразиться. Чтобы полностью исключить опасность заражения, я должен избегать всех людей или, как делают многие японцы, надевать в общественном транспорте маску.

перь две трети моего тела не работают нормально. Я даже не спосо­бен чувствовать голод. Надо ли мне молиться о полном исцелении, или принять то, что есть?

Для моего выздоровления трудилось множество людей. Сейчас я живу дома и должен постоянно пользоваться помощью брата, семьи и друзей. Я прошел много часов физиотерапии. Теперь я понимаю, что просить о помощи — это нормально. Мы не обязаны постоянно улыбаться, натягивая на себя счастливое выражение лица. Мир ста­рается убедить тебя, что ты не нуждаешься в помощи, что ты должен стать гордым и независимым, и ни в коем случае нельзя быть сла­бым. Но не такими хочет нас видеть Господь. Когда со мной произо­шла авария, люди появлялись рядом, словно из-под земли — чтобы поддержать нас, чтобы принести пищу, чтобы помолиться вместе в больнице и даже просто для того, чтобы разделить наше горе.

Брат рассказывал мне, что в первые недели моего пребывания в больнице у него постоянно возникали трения с медперсоналом, по­тому что друзья, которые приходили помолиться за нас, с утра до но­чи заполняли всю комнату для посетителей. Я не понимаю, как бы мы пережили нашу трагедию без этой поддержки.

Меня удивляет, что когда речь идет о здоровье, христиане сопротивляются законам природы, — хотя безропотно при­знают непреложность их действия в других сферах. Например, я неоднократно слышал, как некоторые сторонники исцеле­ния верой убеждают людей в случае болезни молиться и не пользоваться медицинской помощью. Однако я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из убежденных борцов с законами мироздания рекомендовал создать рисоводческое хозяйство в пустыне Сахара. Очевидно, в данном случае они осознают: ес­ли фермер сеет рис в Сахаре, а потом молится о дожде, он про­сто не понимает, каким образом Бог устроил этот мир.

Все мы учимся соотносить свои молитвы с законами при­роды[51]. Ребенок молится о том, чтобы умершая кошка воскрес­ла, чтобы учитель отменил контрольную, которая включена в расписание, чтобы его команда выиграла Кубок Мира или чтобы его глаза из синих стали зелеными. Однако со временем он усвоит, что Бог — не волшебник, готовый переустраивать жизнь по нашим прихотям. В области физического здоровья сила тоже молитвы имеет определенные пределы: никакая мо­литва не сделает старика молодым, не отменит смерть и не позволит обходиться без пищи. Иначе говоря, Бог установил определенные правила, но в рамках этих правил существует много возможностей физического исцеления.

В Библии описано несколько случаев явного Божьего вме­шательства в законы природы. Например, Бог посылал изра­ильтянам манну в пустыне, а Иисус пятью хлебами и двумя рыбами накормил голодную толпу. Тем не менее, сегодня я не знаю никого, кто отказался бы от естественных источников пищи в ожидании подобного чуда. Иисус не творил чудес по­напрасну. Я думаю, что будь поблизости продовольственный склад, Он вряд ли стал бы кормить пять тысяч человек сверхъ­естественным образом.

Около двадцати лет назад мы с доктором Полом Брэндом написали для журнала «Христианство сегодня» статью о физи­ческом исцелении. Доктор Брэнд в частности писал: «Что ка­сается моего собственного врачебного опыта, я должен честно признать: число моих пациентов составляет несколько тысяч, я ни разу не наблюдал неоспоримого мистического вмеша­тельства в естественное развитие событий. За многих больных молились, многие выздоравливали, но при этом не происхо­дило ничего, явно противоречащего законам анатомии и фи­зиологии. По строгим критериям ни один из случаев исцеле­ния в моей клинической практике не может быть расценен как чудесный или сверхъестественный».

Доктор Брэнд, кроме всего прочего, большую часть своей жизни посвятил лечению проказы. Однако он не встретил ни одного человека, который бы утверждал, что излечился сверхъестественным путем. К счастью, сегодня есть отличные препараты, способные остановить развитие этой еще совсем недавно неизлечимой болезни, и Брэнд, как хирург, работал над тем, чтобы избавить пациентов от ее осложнений. Обычно нужно два или три года, несколько успешных операций и дли­тельная реабилитация, чтобы пораженная рука хотя бы отчас­ти обрела чувствительность и подвижность. Ни разу ни один ампутированный палец не отрос вновь. «Если все, что говорят телевизионные проповедники, — правда, то я занимаюсь ерундой, — писал Брэнд. — Неужели я потратил всю жизнь, чтобы медленно, мучительно и с болью делать то, чего можно достичь в мгновение ока?»

В ответ на эту статью мы получили множество писем. Одни хвалили доктора Брэнда за честность, другие яростно обвиня­ли его в недостатке веры. Несколько врачей написали о том, что они были свидетелями чудес исцеления. Например, в од­ном письме речь шла о полном исчезновении признаков рака кости, во втором — о травме спинного мозга, которая вне вся­кого сомнения должна была привести к параличу, но этого не произошло. Брэнд расследовал эти и другие сообщения и при­шел к выводу: в некоторых случаях сверхъестественное вме­шательство действительно имело место. Доктор Брэнд вплоть до своей смерти в 2003 году работал над концепцией физичес­кого исцеления. Он высоко оценивал чудесные способности, присущие организму человека, но теория Пола Брэнда не от­рицала и возможность исцелений, выходящих за пределы ес­тественных законов.

Большинство врачей признают: встречаются случаи, кото­рые невозможно объяснить, исходя из известных науке зако­нов природы. Бывший президент Американского колледжа хирургов в своей книге «Спонтанное излечение от рака» де­тально описывает сто семьдесят шесть таких случаев. Но даже если все они достоверны, число исцелившихся составляет очень небольшой процент от количества всех онкологических больных, о которых молились. По некоторым медицинским оценкам исцеление, никак не связанное с медицинским лече­нием, происходит в двух или трех случаях на каждую тысячу больных раком.

Я много раз спрашивал у врачей-христиан, доводилось ли им видеть сверхъестественные исцеления. Большинство из них задумывались на несколько минут, а потом описывали один или два подобных случая. Так же, как и доктор Брэнд, они не отрицали, что чудеса случаются, но подчеркивали, что случаются они очень редко. Известный целитель сказал мне по секрету, что видел лишь два или три случая, которые мог бы назвать настоящими чудесами. Специальная комиссия врачей во французском городе Лурде расследует все заявления об ис­целениях, происходящих в этом знаменитом центре паломни­чества. В прошлом и позапрошлом веках были изучены при­мерно семь тысяч случаев исцеления. Но только шестьдесят семь из них признали сверхъестественными, причем после 1987 года случилось лишь одно такое чудо.

В чем разница?

Сообщения о чудесах гораздо чаще приходят из развивающих­ся стран. Как я уже говорил, небывалый рост христианской церкви в Непале стал прямым следствием огромного количе­ства исцелений по молитве. Я разговаривал с несколькими ев­ропейскими врачами, работавшими в Непале, и все они рас­сказывали об исцелениях, не поддающихся объяснению: мер­творожденный ребенок начал дышать, поврежденный лице­вой нерв у женщины продолжает выполнять свои функции, высохшая рука восстановилась, неоперабельная опухоль ис­чезла. Похожие явления отмечены и в Китае.

В развитых странах христиане, столкнувшись с серьезной болезнью, молятся о Божьей помощи не менее ревностно, чем в Непале. В чем же разница между ними и нами? Может быть, у нас, на Западе, где преобладает естественнонаучный взгляд на мир, людям недостает веры, и поэтому чудеса происходят так редко? Может быть, объяснение лежит в духовной сфере, и «концентрация» мистических сил в одних местах выше, а в других — ниже? Я не знаю.

Тем не менее, я уверен, что случаи, подходящие под опреде­ление «сверхъестественное исцеление», то есть вмешательство Высшей Силы в естественные законы, действующие в орга­низме человека, встречается крайне редко. Это именно чудо, а не рядовое событие. Поэтому давайте, говоря об исцелении силой Божьей, не будем подавать ложных надежд. Нельзя, чтобы вера страдающего человека целиком зависела от того, избавиться ли он чудесным образом от постигшей его болезни или нет.

Во дни Иисуса чудеса случались в изобилии. Христос, по крайней мере один раз, изменил погоду и чудесным образом исцелил множество людей. Я заметил, однако, что описанные в Библии чудеса Иисуса носили избирательный характер. Пер­вое из них произошло, когда Он превратил воду в вино, чтобы не было испорчено свадебное торжество. Почему именно тогда и именно так Христос использовал Свою чудотворную силу? Он воскресил девочку-подростка, но сколько еще детей умерло в Израиле в те дни? Он исцелил парализованного человека, ле­жащего у купальни в Вифезде, но Иоанн умалчивает о других калеках, лежавших около того же самого водоема.

Читая Евангелие, я все время ловлю себя на мысли: ну по­чему Иисус не действовал более систематично! Мне хотелось бы, чтобы Он решил проблему голода во всем мире. Почему Он лишь раз накормил пять тысяч человек, которые пришли Его послушать? Мне хотелось бы, чтобы Он уничтожил вирус полиомиелита. Почему же Он вылечил лишь несколько пара­литиков? Но от таких мыслей только расстраиваешься. Оче­видно, Христос пришел на землю не для того, чтобы изменить законы природы и установить иные, лучшие, законы — во вся­ком случае, не в первое Свое пришествие. Ведь именно таки­ми возможностями искушал Его сатана в пустыне, но Иисус отверг искушения.

Библейские чудеса совершались лишь в отдельных, «из­бранных» случаях, и в этой избирательности я склонен видеть проявление Личности Бога. Иисус исцелял тех, кого встречал в течение дня. Порой Он намечал для Себя определенную задачу, но тут вдруг появлялись люди проблемы, которых требовали решения… Как мне это знакомо и понятно! Со мной чуть ли не каждый день происходит то же самое. Я ставлю перед собой определенные цели, но возникают помехи, которые заставля­ют меня корректировать мои планы. Иисус же в подобных слу­чаях имел власть приостановить действие законов природы.

Мы ждем, что Бог будет действовать неизменным, строго оп­ределенным образом. Однако когда читаешь Библию, кажется, что Он иногда действует словно бы по Своей прихоти. Бог из­брал Иакова, а не Исава, Давида, а не его старших братьев. В те времена причины такого выбора были непонятны. Бог сверхъес­тественным образом освободил Петра и Павла из темницы, но в конце концов оба они были опять арестованы и казнены. Бого­словские системы, которые полностью объясняют любое вме­шательство Бога в действие законов природы, вызывают у меня сомнения. Выбор, сделанный Богом, можно было бы счесть чу­дачеством — если бы речь шла не о Боге, а о ком-то другом.

Я пришел к выводу, что строгое разграничение между есте­ственными событиями и чудесами — или между «провидением общим» и «провидением особым», если употреблять богослов­ские термины, — для нас значит гораздо больше, чем для Бога. Описанные в Библии случаи Божьего вмешательства богосло­вы распределили по уровням. На верхнем уровне — такие бес­спорно сверхъестественные события, как явление Бога в горя­щем кусте и десять казней египетских. На средний уровень по­падают вещие сны, послания, явления Бога и ангелов людям (например, Аврааму и Иакову) — при этом люди не всегда уз­навали небесных посланцев. На нижнем уровне — «естествен­ные» события, связанные с действиями людей. Девора стала народной предводительницей. Соломон выстроил Храм, Не- емия возглавил работы по восстановлению Иерусалима. Павел возвещал Евангелие в синагогах. Эти люди, как и многие дру­гие, исполняли Божью волю обычными, «земными» способа­ми. Я, однако, подозреваю, что с точки зрения Бога любые разграничения подобного рода представляются несуществен­ными. Бог с радостью и при любой возможности поручает лю­дям исполнять Свою волю.

Прежде чем молиться об исцелении, загляните в себя

Когда я заболеваю сам или узнаю, что заболел кто-то из моих друзей и близких, я приношу эту нужду Богу, Которого Библия называет «Отец милосердия и Бог всякого утешения» (2 Кор 1:3). Болезнь, а не здоровье нарушает нормальный порядок в мире. Это показал Христос, придя на землю. Он не решил всех проблем мира, в котором мы с вами живем, но Его чудеса — знак того, каким мир должен быть и каким он однажды станет.

Совершая исцеление, Христос исправлял в отдельном челове­ке то, что отражало испорченность планеты в целом[52].

В то же время я видел, сколько вреда бывает от того, что мы злоупотребляем своим доверием к Богу и Его милосердием. В Библии есть примеры как получивших ответ, так и безответ­ных молитв, как исцеленных, так и неисцеленных болезней. Нам не следует завышать собственные ожидания, чтобы не пострадать от сокрушительного разочарования. Поэтому, ког­да я желаю чуда и молюсь о нем, я задаю себе ряд проверочных вопросов:

Не считаю ли я, будто чудо положено мне по праву?

Снова я думаю о письмах, что лежат в моем кабинете. Многие из тех, кто их писал, страстно молились о чуде. Одна супруже­ская пара с радостью сообщает, что Бог наконец ответил на их многолетние молитвы о ребенке. Другая пара сдалась и реши­ла усыновить младенца из Китая, взяв на себя все трудности,^ сопряженные с этой процедурой. Мой священник поделился впечатлениями о таком эпизоде: женщина в церкви прерыва-» ющимся от волнения голосом рассказывала о том, как ее двух-» летний сын упал в домашний бассейн и захлебнулся, но era удалось вернуть к жизни с помощью искусственного дыхания*’ Ребенок полностью поправился, и счастливая мать с чувством восклицала: «Как благ Господь!» Но здесь же присутствовала!

другая женщина, чей ребенок тоже упал бассейн и погиб — его вытащили, но откачать не смогли.

Бог не обеспечивает христианам защиту от всех болезней и не дает быстрой и надежной защиты от страданий. Процент христиан в больничных палатах, в психиатрических лечебни­цах и в хосписах примерно таков же, каков их процент ко все­му населению страны. Я спросил ректора семинарии Вернона Граундса (я считаю его одним из самым благочестивых среди моих знакомых): «Вы видели когда-нибудь неоспоримое чу­десное исцеление?» Без малейшего колебания он ответил: «Нет, но все еще надеюсь увидеть». Верной рассказал мне, что ежедневно молится о чудесном исцелении друга, страдающего от неизлечимой болезни почек. Он твердо верит, что Бог в си­лах совершить это чудо, хотя сам Верной, прожив уже девяно­сто лет, чудес ни разу не видел.

Смиренную веру Вернона Граундса я предпочитаю вере тех, кто обещает слишком много. В девяностых годах прошлого ве­ка произошел эпизод, о котором мне рассказал очевидец, один из лидеров церкви. Христианский целитель из Соеди­ненных Штатов развернул кампанию по исцелению в Камбод­же, где христиан совсем мало. Повсюду висели его плакаты, обещающие исцеление и решение всех проблем. Крестьяне продавали коров и даже дома, чтобы приехать в Пномпень на встречу с целителем. Из-за недавней войны в земле осталось немало мин, от которых пострадали многие камбоджийцы. Каждый двухсотый житель Камбоджи перенес ампутацию ко­нечности, и эти люди тоже отправились на встречу с целите­лем. Когда выяснилось, что ампутированные руки и ноги за­ново не вырастают, стадион захлестнула мощная волна возму­щения. Незадачливого проповедника пришлось спасать с по­мощью военного вертолета, который доставил его в гостиницу. Но разъяренная толпа вышла за пределы стадиона, потекла к Гостинице и окружила ее. Проповедник был вынужден срочно Покинуть Камбоджу и вернуться в США.

«Вы не можете себе представить, насколько негативно по­влияла на церковь Камбоджи, и без того находившуюся в трудном положении, деятельность этого целителя, — вздохнул человек, который рассказал мне эту историю. — Мы были от­брошены на пятьдесят лет назад. Возможно, мы никогда не вернем себе прежнего доверия».

Использую ли я то, что уже дано Богом — внутренние целительные силы организма и медицинские знания, накопленные человечеством?

В девятнадцатом веке черная оспа убила пятьсот миллионов человек — это во много раз больше, чем число ВИЧ-инфици­рованных сегодня. В следующем столетии благодаря самоот­верженной работе врачей и ученых оспа стала первой болез­нью, которую удалось полностью искоренить. Грустно об этом говорить, но многие известные христиане сначала выступали против прививки от оспы, потому что думали, будто это про­тиворечит Божьей воле. Я же считаю, что такие храбрые души, как Эдвард Дженнер, изобретатель вакцины против оспы, ис­полняют Божью волю, принося исцеление и здоровье людям, которых любит Бог.

Иисус ставил в пример доброго самарянина (заметьте, что тот не был ни иудеем, ни, тем более, христианином), который перевязал раны ограбленного путника, омыл их вином и елеем и отвез пострадавшего в гостиницу. Самарянин не просто мо­лился за страдальца, он применил все известные в то время медицинские средства. Поступая так, он исполнил одну из двух наибольших заповедей: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Добрый самарянин кажется мне прообразом врачей и уче­ных, посвятивших свою жизнь борьбе за здоровье людей. В прошлом столетии появились эффективные средства от тех болезней, которые во все предыдущие века являлись бичом человечества. Были найдены средства борьбы с полиомиели­том, бубонной и легочной чумой, дифтерией, малярией, жел­той лихорадкой и многими другими болезнями. В ряде случа­ев существенную роль в поисках эффективного лечения сыг- ради христианские миссионеры, потому что лишь они были готовы, рискуя здоровьем, жить рядом с больными и служить им.

Вспомним об исследованиях, касавшихся взаимосвязи между верой и исцелением, о которых я упоминал выше. Они показали, что выздоровление происходит наиболее успешно, если образ жизни человека, его душа и дух помогают исцеле­нию тела — наряду с эффективными медицинскими средства­ми. Вот что пишет об этом доктор Пол Брэнд:

«Я хирург, и результаты моей работы полностью зависят от внутренних сил организма. Когда я лечу перелом, я просто пра­вильно соединяю куски поврежденной кости. Кальций же, необ­ходимый для сращивания костной ткани, посылает в место со­единения организм. Не будь этого, моя работа пропадет даром. Христианин выздоравливает, потому что Бог наделил его тело средствами, необходимыми для победы над раной или инфекци­ей. Организм нехристианина тоже наделен этими средствами, но, возможно, его хозяин хуже обращался со своим телом и его вос­становительные способности находятся в меньшей готовности. Однако подобно тому как Солнце по воле Бога одинаково светит на праведных и на неправедных, так и остеобласт[53] равно сращи­вает кости праведных и неправедных».

«Как правильно молиться за больных и страдающих? Сначала надо воздать хвалу Богу за то, что Он создал удивительные меха­низмы исцеления и восстановления и снабдил ими организм че­ловека. Потом следует попросить особой заботы Господа о забо­левшем человеке, о его личности в целом и о том, чтобы больной сумел наилучшим образом использовать целительные силы соб­ственного организма. Еще нужно, чтобы церковь, объединив­шись, возложила на больного, который так нуждается в поддерж­ке, в вере, надежде и любви, свою исцеляющую руку».

378 Молитва Не обвиняю ли я в своих страданиях Бога?

Я встречал много людей, которые терзали себя из-за несчаст­ного случая. Например, за последние пятнадцать лет число де­тей, погибших от синдрома внезапной младенческой смерти, снизилось на сорок процентов. Произошло это главным обра­зом потому, что врачи стали предупреждать родителей: чтобы младенцы не задохнулись, их нужно класть на спинку, а не на живот. Я думаю о родителях, которые потеряли детей в пред­шествующие годы. Многие из них с плачем взывали к Богу: «Господи, зачем ты отнял у меня ребенка?!» Но, по-моему, это неправильный вопрос. Младенцы умирали просто потому, что мы не знали: им опасно спать на животе.

Нечто подобное происходило в те годы, когда в европей­ских городах бушевала «черная смерть» — бубонная чума. По зловеще пустынным улицам Лондона — треть жителей умерла, а треть покинула город — ходили длинноволосые пророки и возвещали, что чума — это Господня кара за грехи. На протя­жении полутысячелетия в Европе считали, что чума — это Суд Божий. Но в конце концов крысиный яд избавил нас от этой ужасной болезни.

Новые открытия в медицине выявили связь многих болез­ней с курением табака. До этого в Голландии одно время счи­тали, что курить полезно: это — признак христианской духов­ности, и только бунтовщики отказывались курить. Сегодня мы знаем, что курить вредно. Но набожные голландские каль­винисты, которые принимали постигший их рак легких или эмфизему как Божью волю, могли бы предотвратить эти бо­лезни, если бы загасили свои трубки.

Я знаком с миссионером, жена и семилетняя дочь которого были убиты одной пулей, потому что летчик военной авиации одной южноамериканской страны по ошибке решил, будто на его самолете перевозят наркотики, и открыл огонь. «Полетом пули управлял Бог», — сказал журналистам выживший муж и отец. Мы долго спорили об этих словах. Я не верю, что Отец милосердия направляет пули в детей. Сам Христос опровергал тех, кто пытался возложить вину за человеческие трагедии на Бога.

Священник моего прихода иногда призывает желающих выйти вперед и помолиться: «Самое худшее, что может слу­читься — вы почувствуете себя очень любимым. А это ведь не так плохо, правда? А еще вы можете услышать голос Создате­ля: «Вера твоя исцелила тебя. Иди с миром, будь свободен от страданий»». Каждый раз священник подчеркивает, что члены церкви должны предлагать страждущему любовь и поддержку, а не вызывать в его душе сомнения или, того хуже, чувство ви­ны. На протяжении многих лет люди, посещающие эту цер­ковь, свидетельствуют об исцелениях, причем не только от физических немощей, но также от различных зависимостей и от душевных травм на почве насилия. И все прихожане выхо-

Держаться за Бога

Жаклин

Кое-что о молитве я узнала во время депрессии, которая продол­жалась шесть месяцев. Я совершенно не была готова к такой всепо­глощающей боли. Тому, кто не пережил настоящую клиническую де­прессию, покажется странным, что я говорю о боли. С одной стороны, в моем теле ничего не было повреждено. С другой — повреждено было все. Я чувствовала себя так, словно по мне проехал грузовик.

Я помню, как лежала на полу и умоляла Бога унять эту боль. И молитвы мои возносились не выше ворсинок ковра. Я с трудом могла общаться с людьми — как же мне было добраться до Бога? Большую часть времени я проводила в кровати, свернувшись кала­чиком.

Мне было стыдно, потому что я знала, что моя боль — ничто в сравнении с болью женщины, чей ребенок умирает от голода, или со страданиями неизлечимо больного человека. Но я поняла, что лю­бая боль — это боль. Ее нельзя измерить. Невозможно оценить, че­го она стоит.

Редкие моменты облегчения приходили как посланцы благодати. Как-то раз ночью я подошла к холодильнику, чтобы взять апельсин, и дят из церкви, унося с собой важную истину: Бог — Источник утешения, а не муки.

Готов ли я к тому, что исцеления, возможно, не будет?

Апостол Павел исцелил человека, хромого от рождения, а дру­гого даже воскресил. Но в Новом Завете упомянуты трое из друзей Павла (Епафродит, Трофим и Тимофей), которые стра­дали от серьезных болезней (да и сам Павел не был свободен от недугов). Одного друга он не смог взять с собой в путешест­вие из-за его болезни, другому посоветовал лечение. Исцели­лись ли они? Об этом ничего не написано.

В тех местах текста Нового Завета, где повествуется о стра­даниях, всегда указывается, чему нас могут научить трудности

внезапно, стоя в странном свете, который лился из открытой дверцы, я почувствовала мир и покой. Боль прошла. А на следующий день я снова лежала в кровати в позе эмбриона. Иногда в воскресенье я, крадучись, приходила на задний двор церкви, закрывала глаза и слу­шала, а потом уходила так же тихо, чтобы никто меня не заметил. Облегчение, которое я там получала, обычно иссякало к понедельни­ку, и я перестала доверять передышкам, зная, что они недолги.

Я включала компьютер и заходила на сайты самоубийц, чтобы посмотреть, чувствуют ли другие люди что-нибудь похожее. Теперь я понимала, отчего люди убивают себя: самоубийство — это про­сто способ прекратить боль. «Господь, удержи Жаклин от само­убийства, — молился мой муж. — Дай ей увидеть, что ты по-преж- нему любишь ее». Но его молитва казалась мне абсолютно бес­полезной. Я и сама могла произнести слова: «Господи, помоги мне увидеть, что Ты любишь меня», но просить об этом казалось мне столь же бессмысленным, как просить о выигрыше в лотерею.

Тогда я была слепа, но сейчас, оглядываясь назад, я вижу, как Бог отвечал на мои молитвы. Моя сестра взяла билет на ближайший са­молет и пробыла со мной целую неделю. Она сидела около моей кровати, то тихонько напевая христианские гимны, то молясь без слов, то просто гладя мои волосы.

и какую пользу можно из них извлечь. С такой же меркой мы должны подходить к инвалидам и хронически больным людям. Мы должны ценить их, а не унижать. Иисус не обещал уничто­жить всякую бедность, всякое страдание и всякую нужду. Но Он возвещал Царство, в котором нуждающихся ценят больше, чем красивых, сильных и самодостаточных. По моему опыту, с наибольшей готовностью признают свою зависимость от Бога те, у кого нет иного выбора: страждущие, люди с физическими недостатками и те, кто призван о них заботиться.

К каким бы выводам относительно физического исцеления мы ни пришли, наш долг — щадить тех, кто не излечился, и не увеличивать бремя вины и горя, которое они несут. Многие христиане передвигаются на инвалидных колясках или каждое утро, проснувшись, снова видят обрубки своих ампутирован-

«Жаклин, что ты видишь, когда смотришь в зеркало?» — спраши­вала она. «Ничтожество, неудачницу, духовный нуль», — отвечала я. «Жаклин, можно, я скажу, что видит Бог? Он обожает тебя». Я не могла ощутить Божью любовь непосредственно, но временами я чувствовала ее через сестру.

Я верю, что врач тоже был послан мне в ответ на молитву, не го­воря о лекарствах, которые он мне прописал. Бог часто совершает исцеление через людей. Раз в неделю я получала от кого-то из бра­тьев или сестер во Христе открытку с ободряющими стихами из Библии и с припиской: «Мы за тебя молимся». Я до сих пор не знаю, кто писал эти открытки, но в библейских стихах каждый раз было именно то, в чем я нуждалась сегодня.

Я вышла из депрессии, но она меня полностью изменила. Исчезла всякая самонадеянность, всякое ощущение, что я чего-то могу добиться сама. Сейчас я думаю о себе как о человеке, полнос­тью несостоятельном духовно, — каждый день и каждую минуту я должна полагаться на Бога. Я не могу рассчитывать на себя, потому что я себя подвела. Раньше молитва была для меня способом попро­бовать заставить Господа сделать то, чего хочу я. Теперь это способ участвовать в том, что делает Бог, и просто изо всех сил держаться за Него.

ных конечностей. Многие десятилетиями вынуждены мирить­ся с немощью и с хронической болезнью. Подавляющее боль­шинство из них молились об исцелении. Некоторые обраща­лись к целителям, радовались вспыхнувшему проблеску на­дежды, преклоняли колени для помазания елеем — но до сих пор не получили исцеления. Для них рассуждения об исцеле­нии верой звучат как жестокая шутка, язвительная насмешка, обвинение в том, что не только физическое, но и духовное их здоровье оставляет желать лучшего.

Некоторые теле- и радиопроповедники уверяют, что верую­щий обязательно получит исцеление. Если бы это было прав­дой, то христиане не ходили бы в очках, не лысели и были бы избавлены от всех немощей, сопутствующих процессу старе­ния. Возрастное развитие болезней и снижение жизненной активности клеток организма приближает каждого из нас — в том числе и проповедников исцеления верой — к смерти. Ни­какие молитвы и никакая вера не в состоянии повернуть этот процесс вспять. Несмотря на многочисленные молитвы, не были исцелены парализованные ноги знаменитой христиан­ской писательницы Джони Эриксон-Тада. Я ни разу не читал о чудесном исцелении от рака поджелудочной железы (это бо­лезнь со стопроцентным летальным исходом), о выздоровле­нии от муковисцидоза или хореи Гентингтона, о которых я пи­сал выше.

От христианских лидеров, живущих в Африке, я слышал, что «теология здоровья и процветания», которая в свое время полу­чила на «черном континенте» широкое распространение, по мере роста эпидемии СПИДа сменилась на более трезвую пози­цию. Достоверные случаи излечения от СПИДа неизвестны, а количество ВИЧ-инфицированных в некоторых африканских странах достигает сорока процентов. Церкви пришлось поме­нять свою точку зрения. Вместо проповеди «верьте — и будете исцелены» приходится теперь разъяснять основы профилак­тики ВИЧ-инфекции, призывать к заботе о больных и умира­ющих, усыновлять миллионы сирот, родители которых погиб­ли от этой страшной болезни.

Одно из самых содержательных исследований по пробле­мам болезней и веры посвящено не самим больным, а тем, кто о них заботится. Ученые общались с родителями мало­летних детей, страдающих хроническими болезнями — таки­ми, как юношеский диабет, юношеский ревматоидный арт­рит, муковисцидоз, эпилепсия и расщелина позвоночника. Исследование показало, что наиболее существенным и прак­тически единственным действенным фактором, помогаю­щим родителям выстоять, является их способность доверять Богу и находить в Нем силу и утешение. С первых дней свое­го существования Церковь призывала к заботе о страдальцах. Христиане того времени узнавали друг друга благодаря тому, что только они оставались ухаживать за жертвами чумы, а не убегали от них.

Я никогда не забуду маленький домик в городе Колумбия (Южная Каролина), где я сидел и наблюдал, как Робертсон Мак-Квилкин кормит жену домашним супом. Он подносил к ее рту ложку за ложкой, смеялся, разговаривал с ней, поглажи­вал по щеке, вытирая пролившиеся капли. Она могла поднять одну руку и помахать ею, но не произносила ни звука и не по­давала никаких знаков, что она узнает мужа, с которым про­жила сорок лет. Мак-Квилкин отказался от должности прези­дента христианского колледжа, чтобы иметь возможность уха­живать за Мьюриэл, которая была преподавателем и журнали­сткой, пока не заболела болезнью Альцгеймера. В течение двадцати лет Робертсон заботился о ней. Ему пришлось отка­заться от большей части публичных выступлений и свернуть собственные проекты, чтобы всегда быть рядом с женой. По­чему он пошел на это? «Я дал обет перед Богом быть с ней в здоровье и в болезни, — сказал он мне. — Разве не это называ­ется любовью?»

Женщина из Онтарио передала мне семейный дневник, где была описана семилетняя история болезни ее мужа и ухо­да за ним. Муж страдал боковым амиотрофическим склеро­зом (БАС, другие названия — «болезнь Шарко», а в англо­язычных странах — «болезнь Jly Герига»). Он хорошо знал, что его ожидает, потому что его брат, мать, бабушка, тетя и двоюродная сестра умерли от этой болезни, которая характе­ризуется прогрессирующим поражением двигательных ней­ронов, что приводит к параличу конечностей и атрофии мышц. В конце концов больные умирают от отказа дыхатель­ной мускулатуры. Он также знал, что неизвестно ни одного случая исцеления от БАС.

«Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться», — было написано на листках бумаги, которые члены семьи разда­вали пришедшим на похороны. А рядом они написали: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?» Эти слова из двух соседних псалмов — двадцать второго и двадцать первого — подвели итог семи годам преданной заботы.

Записи, которые делала в дневнике дочь, отражают разви­тие болезни. «Папа уже не может сам завязывать ботинки… Папа больше не может написать свое имя… Папа сломал клю­чицу и перестал ходить на работу… Папа падает на автомо­бильной стоянке и не может сам встать. Он так и лежит на зем­ле, пока кто-нибудь его не поднимет… Папа больше не может s есть на завтрак свой корнфлекс. Папа больше не может нас об­нять… Папа с трудом проглатывает пюре из горошка… Папа больше не может держать голову».

В конце седьмого года — такая запись: «Лежу рядом со сту­лом, на котором, с трудом дыша, сидит папа. Молюсь о мире. Прочищаю ему нос. Растираю плечи. Вижу, как мама любит от­ца. Говорю: «До свидания!» Слышу слова отца о том, как он лю­бит маму, и как хорошо они жили вместе. Вижу, как папа под­нимает глаза к небу и ловлю его последний вздох… Господь — Пастырь наш».

Перед лицом жестоких мук, выпавших на долю любимого, человека, под грузом страданий, эта семья смогла стать источ­ником силы и утешения для больного, сумела помочь ему уме­реть в мире. «Бог всякого утешения» — одно из прекрасней-! ших имен Господа. Апостол Павел употребляет его в Послании Коринфянам. «Бог дает минимум защиты и максимум под-:

держки», — заметил один служитель церкви без особой радос­ти. Но апостол расставляет акценты по-иному. Он говорит о Боге, утешающем нас «во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих. Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Кор 1:4-5).

13 Молитва

Глава 19

О чем молиться?

Нам не хочется быть новичками в молитве. Но давайте поймем, что здесь мы всю жизнь будем только новичками! Томас Мертон

Оставшиеся без ответа молитвы, как и вопросы, связанные с физическим исцелением, нередко приводят нас в замешатель­ство. «Правильно ли мы молились? — думаем мы. — О чем конкретно надо молиться?»

Я много говорил об этом с разными людьми — со здоровыми и тяжелобольными, с теми, кто заботится о больных или оказы­вает людям другую помощь, с капелланами и с приходскими священниками. В результате у меня сложилось некое представ­ление, которое подсказывает мне, какой должна быть молитва. Мои размышления могут оказаться полезными не только тем, кто страдает от физических недугов, но и всем нам, когда мы взываем к Богу в минуту нужды. Надеюсь, что эти подсказки помогут вам молиться с верой, уверенностью и доверием.

Искреннее желание

Я научился точно говорить Богу о том, чего я хочу, каким бы невозможным мое желание ни казалось. Я молюсь о мире на Ближнем Востоке и о торжестве правосудия в Африке, о сво­боде вероисповедания в Китае и в других странах, о решении проблемы жилья для бездомных и о преодолении расизма в Соединенных Штатах. Молюсь, потому что горячо желаю это­го—и верю, что того же хочет Бог.

Мой друг из Чикаго пригласил своих коллег по социально­му служению принять участие в общей молитве о прекраще­нии нищеты в городе. Почти все отказывались, говоря: «Зачем молиться, если это все равно недостижимо и невозможно?» Но мой друг придерживался другого мнения. В чем смысл мо­литвы, если не в том, чтобы раскрыть пред Богом желания сердца, особенно когда эти желания, скорее всего, совпадают с волей Божьей? Кто знает, что может случиться, если мы бу­дем молиться о том, чего желает Бог? Вспомните молитвы миллионов христиан о свободе проповеди Евангелия за «же­лезным занавесом» и о падении режима апартеида в Южной Африке. Исполнение этих просьб тоже казалось невозмож­ным и недостижимым.

Бог предлагает нам просить о том, что нам нужно. Он нас не осудит — разве ругают ребенка, забравшегося на колени к отцу со списком подарков, которые он желает получить на Рождество? Вот что говорит ректор семинарии Верной Гра- ундс, написавший множество книг и статей на духовные темы: «Когда я слышу, что кто-то нуждается в исцелении, я молюсь так: «Господи, я знаю, что у тебя Свои планы. У Тебя, несо­мненно, есть замысел и об этом человеке, но позволь, я прямо скажу Тебе о том, чего хотел бы я»».

Если мне поставят неутешительный диагноз, я буду без лу­кавства просить о физическом исцелении. Молиться об исце­лении — это Божья заповедь. Иисус ясно показал, что Бог же­лает для людей здоровья и исцеления. Множество научных ис­следований подтверждают, что молитва за больного способст­вует его излечению. Вера делает свое дело: она помогает орга­низовать тело, душу и дух и пробуждает способности организ­ма к восстановлению.

Иисус иногда спрашивал человека: «Хочешь ли быть здо­ров?» (Ин 5:6). Вопрос не праздный: по свидетельствам вра­чей, некоторые пациенты с трудом представляют себе жизнь без болезни. Кроме того, успех лечения во многом определя­ется желанием больного выздороветь. Итак, в молитвах об ис­целении — так же, как и в любых молитвенных просьбах — не­обходимо честно описывать проблему и, не мудрствуя лукаво, открывать перед Богом желания своего сердца.

Плач

«Господи! Вот, кого Ты любишь, болен» (Ин 11:3), — словами этой молитвы Мария и Марфа сообщили Иисусу о болезни своего брата Лазаря. Проповедники любят подчеркивать раз­ницу между двумя типажами — деятельной Марфой и ее за­думчивой, склонной к созерцательности сестрой Марией. А меня в этой истории поражают похожие как две капли воды обращения сестер к Иисусу, Который, как им казалось, при­шел слишком поздно. «Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин 11:21), — говорит выбежавшая навстречу Иисусу Марфа. Подошедшая чуть позже Мария произносит те же слова: «Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин 11:32). Горе и страдание стирают различия и застав­ляют всех рыдать одинаково. Порой мы не можем наполнить свои молитвы ничем, кроме жалоб.

Иисус не стал упрекать сестер, Он проникся сочувствием — «восскорбел духом и возмутился» (Ин 11:33). Сострадание Спасителя подчеркивает самый короткий стих Библии: «Иисус прослезился» (Ин 11:35).

Джон, один из священников большой церкви в Колорадо, отвечает за служение скорбящим. Он напомнил мне о ценнос­ти слез. Джон проводит много времени с больными и умираю­щими и почти каждую неделю совершает отпевание. Кроме того, двое его собственных детей страдают опасными для жиз­ни наследственными заболеваниями. «Многие христиане лю­бят истории со счастливым концом, — говорит Джон. — Но иногда счастливого конца не бывает, и мы погружаемся в горе. Когда я нахожусь рядом со страждущими, то вместе с ними, словно ныряльщик, опускаюсь в глубины горя. Всплывать слишком быстро нельзя — пострадаешь от резкой смены дав­ления. Некоторое время надо пребывать в горе, прочувство­вать его, дать ему излиться. Мне кажется, сквозь слезы чело­век видит то, чего невозможно увидеть сухими глазами».

Бог позволяет нам наполнять молитвы жалобами. Более то­го, в Писании есть много слов, которые помогают нам эти жа­лобы выразить. Юджин Петерсон подсчитал, что псалмы на две трети состоят из жалоб. Библия не спешит привести нас к счастливому концу.

Неудачный брак, который, по-видимому, нельзя испра­вить. Дерзкий подросток, который растрачивает семейные финансы и вместо благодарности высказывает возмущение. Супруга, которая испытывает отвращение к физической бли­зости. Мировой терроризм. Подтасовка результатов выборов. Церковь, разделившаяся из-за внутренних конфликтов. Роди­тели, впавшие в старческое слабоумие. Любое из этих обстоя­тельств — повод для молитвы-плача.

Робертсон Мак-Квилкин, самый терпеливый человек из тех, кого я знаю, признавался, что временами он испытывает иску­шение накричать на жену, страдающую болезнью Альцгеймера, и даже ударить ее. Лучший выход, лучший способ не поддаться такому искушению — это молитва. Так и в псалмах — лучше проклинать врагов в молитве, чем мстить им. Не надо сты­диться своих горьких чувств — изливайте их в молитве, Гос­подь приветствует такие излияния.

Исповедь

Грех подрывает отношения между нами и Богом, расшатывает, ослабляет и даже разрывает связь между телом, душой и духом.

Исповедание грехов восстанавливает нашу связь с самими со­бой и с Богом — и одновременно избавляет нас от беспокойст­ва, вины, страха и других факторов, угрожающих здоровью.

Я уже говорил о неслышном для окружающих диалоге, ко­торый постоянно происходит внутри каждого человека. Когда я борюсь с чувством вины, предметом этого диалога станов­люсь я сам. Я пытаюсь хоть как-то оправдать свое поведение, возмущаюсь теми, кто меня до этого довел, испытываю угры­зения совести и жалость к себе. Разорвать этот порочный круг и сделать мой дух открытым для исполненного любовью голо­са Бога способно только исповедание греха.

Эд Добсон, в прошлом научный сотрудник университета Бо­ба Джонса (Северная Каролина), а затем — известный пастор «Церкви на Голгофе» в Мичигане, заболев боковым амиотро- фическим склерозом (об этом неизлечимом заболевании рас­сказано в предыдущей главе), решил обстоятельно исповедать­ся перед Богом и людьми. «Узнав диагноз, я подумал: «Если мне предстоит умереть, я хочу умереть с чистой совестью и в добрых отношениях со всеми, кого знаю». Мне было известно, что есть люди, которых я обидел, — те, у кого мне надо попросить про­щения. Поэтому я составил список и начал их обзванивать».

Добсон начинал свою деятельность как фундаменталист, входивший в правое крыло движения «Моральное большинст­во», но позднее он изменил свои взгляды. Это случилось, ког­да, столкнувшись с проблемой СПИДа, Добсон начал служе­ние гомосексуалистам. Решившись на исповедь, Эд обзвонил людей, с которыми работал раньше, — в том числе позвонил Бобу Джонсу, проповеднику Джерри Фолуэллу и своему одно­фамильцу (не родственнику), президенту благотворительной организации «В фокусе — семья» Джеймсу Добсону — и по­просил простить за все причиненные им обиды и огорчения. После этого он ощутил новую свободу в молитве и смог мо­литься с чистой совестью.

Удаляя любые, даже самые малые, препятствия в отноше­ниях с Богом, мы делаем гигантский шаг к внутренней целост­ности и здоровью. Можно не сомневаться, что Господь всегда отвечает прощением на искреннее покаяние и молитвенное исповедание грехов. Апостол Иоанн пишет: «А если бы кто со­грешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника (1 Ин 2:1)».

Кардинал Хайме Син, католический архиепископ столицы Филиппин Манилы, который сыграл заметную роль в револю­ционном движении «Народная сила», любил рассказывать та­кую историю. Каждую неделю после службы к нему подходила женщина и говорила, что получила весть от Бога. Несколько раз он от нее отмахнулся, но она приходила снова и снова. На­конец он сказал: «У нас, католиков, очень строгие правила на­счет видений и посланий от Бога. Я должен вас проверить — правду вы говорите или нет. Идите и спросите Бога, в каком грехе я недавно Ему исповедовался. Если Бог даст вам пра­вильный ответ, я буду знать, что полученное вами откровение было подлинным».

На следующей неделе она пришла снова, и он, немного нервничая, задал ей вопрос:

—      Ну как, вы спросили Бога о моем грехе? -Да.

—      И Он ответил?

-Да.

—      Что же Он сказал?

—      Господь сказал, что Он не помнит этого греха.

Мир

Советник британского епископа по молитвенному служению викарий Рой Лоуренс говорит, что мы ошибаемся, считая, буд­то плодотворная молитва всегда требует огромных усилий. «Мы думаем о молитве как о тяжелой работе, как о борьбе… Я и сам одно время так думал. Иногда я молился об исцелении ближнего, а после молитвы видел на своих ладонях следы от ногтей — так сильно я сжимал кулаки».

Позже викарий пришел к убеждению, что молитва похожа скорее на отдых, а не на борьбу. Христос говорил: «Придите ко

Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф 11:28). Он сравнивал Себя с виноградной лозой, а Своих учеников — с ее ветвями (Ин 15:5). Теперь сэр Лоуренс рас­сматривает образ лозы как руководство к молитве. Виноград­ной ветви не нужно бороться или сражаться, чтобы принести добрый плод. Ей надо просто пребывать на лозе.

Я уже писал о том, как изменилась направленность моих молитв. Теперь я начинаю не с просьб и требований, а с уст­ремления к Богу. Я думаю о том, Кто есть Бог, и стараюсь вой­ти в поток Божьей любви и силы. Когда я молюсь о больном или попавшем в беду человеке, то стараюсь не начинать со

У огня

Верной

По моим оценкам, восемьдесят процентов всех молитв, которые я слышу в церкви, — о физическом исцелении. Я прекрасно пони­маю: когда человек страдает, он склонен забывать обо всем осталь­ном. Но я хотел бы слышать больше молитв о бедных, о жертвах го­нений и несправедливости. Ведь это тоже боль, хоть и другая.

Моя жена регулярно смотрит христианские телепрограммы, а я не знаю, что и думать о чудесах, которые показывают по телевизору. Многие в них сомневаются… Но неужели все эти истории выдума­ны? Мне девяносто лет. Хорошо бы мне, старику, увидеть неопро­вержимое, подтвержденное чудо исцеления. Я такого ни разу не ви­дел, хоть много раз об этом молился.

Хотя Бог ни разу не ответил на мои молитвы об исцелении, Его молчание не пошатнуло мою веру. На то есть причины. Мы давно уже вместе. Бог и я. Я видел, как действует Господь. Сорок лет я мо­лился о муже моей сестры, который не проявлял ни малейшего инте­реса к духовным вопросам. И вдруг, неожиданно для всех — но не для меня — он начал посещать церковь, а потом стал активно во- церковляться.

Я думаю, главный принцип дал нам Иисус, когда молился в Геф- симанском саду. Он сказал: «Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, но как Ты». Я уверен, что Бог в силах списка его неотложных нужд. Я начинаю с молитвенных раз­мышлений о том, как Бог относится к этому человеку, что Он чувствует в связи с создавшимся положением.

Я могу судить о чувствах Бога, потому что немного знаю Христа: Он прослезился из сочувствия к Марфе и Марии, Он исцелял больных каждый раз, когда Его об этом просили, Он изменял жизнь блудниц, сборщиков налогов и прочих изгоев общества. Я ощутил большое облегчение, когда понял, что Бога не надо уговаривать, чтобы Он о ком-то позаботился. Бог и так заботится о каждом больше, чем я могу себе представить. Ведь в конечном итоге все, что с нами происходит, — в руках Божьих.

исполнить все, что Ему угодно: ведь Христос воскрес — какие нам еще нужны доказательства? Но я также верю, что другие духовные силы стараются помешать силам добра. Я воспринимаю это как па­радокс, как тайну. Когда вы проживете столько же, сколько я, вы это поймете.

Не надо ожидать, что отношения с Богом будут всегда ровными и неизменными. Недавно я отпраздновал шестьдесят пятую годовщи­ну свадьбы. Поверьте, когда вы так долго женаты, ваши чувства не могут постоянно гореть жарким пламенем. Влюбленность вспыхива­ет, подобно костру. Влюбленные часто говорят: «Ты озарила мою жизнь». Но проходит несколько десятилетий, и обжигающий костер превращается в груду мерцающих углей. Конечно, жар становится меньше, но угли — это тоже хорошо: с их помощью можно испечь картошку или согреть ноги. Иными словами, когда уходит пылкость чувств, перед вами открывается другой, более глубокий и плодо­творный уровень общения.

Сколько я себя помню, я всегда проводил в молитве, по крайней мере, полчаса в день. Иногда я испытывал чувства, подобные тем, о которых поется в старом гимне: «небеса приблизились, слава их на­полнила душу». Но это бывало нечасто. Большую часть времени я молился потому, что ценю отношения с Богом, — точно так же, как ценю отношения с женой. Я с благодарностью согреваюсь теплом, исходящим от углей, по которым время от времени вдруг пробегают язычки яркого огня.

«Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин 14:27), — на­путствует Иисус учеников. Любой врач согласится с тем, что отсутствие мира — будь то стресс, страх, напряжение или вол­нение — так же опасно для здоровья, как возбудитель болезни.

Гонимая церковь нуждается в мире. Мир нужен и родите­лям новорожденного, и студентам колледжа. Он нужен тем, кто в горячих точках планеты помогает страдающим людям. Перед тем как покинуть землю, Царь Мира оставил нам дар, в котором мы, обитатели этой беспокойной планеты, нуждаем­ся больше всего.

Как молиться в каждом конкретном случае? Приведет ли ваша молитва к чудесному исцелению? Или вам ничего не ос­тается, как смириться с хронической, а может быть, даже смертельной болезнью? Освободят ли вас из тюрьмы? Или на­до подумать о том, как наилучшим образом использовать вре­мя в заключении? Надо ли пройти интенсивный курс подго­товки к браку? Или лучше просто расторгнуть помолвку? Сло­ва, сказанные апостолом Павлом о Святом Духе, помогают уменьшить гнет неопределенности и посреди великого смяте­ния обрести мир:

«Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердца зна­ет, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых по воле Божьей» (Рим 8:26).

Божье присутствие

На Тайной Вечере Иисус не только завещал нам Свой мир, но обещал еще более ценный дар: присутствие Бога, Который бу­дет жить не на далеких небесах, а внутри нас, в наших душах. Христос обещал прислать нам Святого Духа, Которого Он на­звал Утешителем. Это имя Святого Духа указывает на важней­шую изо всех ролей, которые Святой Дух играет в нашей жиз­ни. Ощущение Божьего присутствия может приходить и ухо­дить. Но христианин не должен сомневаться в том, что Бог жи­вет внутри него — Его не надо искать или вызывать издалека.

Я с очевидностью убеждался в Божьем присутствии в самых неожиданных местах. Во время поездки в Непал знакомый врач устроил нам с женой экскурсию в больницу «Зеленые пастбища», которая специализируется на реабилитации боль­ных, перенесших проказу. Проходя по открытому коридору, я заметил во внутреннем дворе самое, пожалуй, безобразное че­ловеческое существо, которое мне когда-либо доводилось ви­деть. Когда-то оно было женщиной. Ее руки были перебинто­ваны марлевыми бинтами, вместо ног торчали бесформенные культяпки, а на лицо было страшно смотреть — настолько без­жалостно разрушила его проказа. Носа практически не было — на его месте виднелись открытые носовые пазухи. Глаза, изуро­дованные наростами, не пропускали света — женщина была абсолютно слепа. Кожа — там, где она еще сохранилась — была изрезана уродливыми рубцами.

Мы обошли один из корпусов больницы и возвращались тем же коридором. За это время женщина перебралась через дворик и оказалась рядом с нами. Она упиралась локтями в землю впереди себя, а потом подтягивала волочившееся по земле тело. Так передвигаются раненые животные. Стыдно признаться, но моей первой мыслью было: «Она попрошайка, и хочет, чтобы мы дали ей денег». Моя жена, которая постоян­но работает с отверженными, повела себя совсем по-другому — по-христиански. Без малейшего колебания она наклонилась и обняла бедную женщину. Та положила голову на плечо Дженет и начала петь на непальском языке песню, мелодию которой мы сразу узнали: «Любит мой Иисус меня, это твердо знаю я».

«Данмайя — одна из самых верных членов нашей церкви, — сказал нам потом врач. — Большинство наших пациентов — индуисты, но у нас есть и маленькая христианская часовня. Данмайя приходит туда каждый раз, как только она открыва­ется. Она — усердная молитвенница и любит приветствовать посетителей больницы. Очевидно, она услышала голоса, когда мы шли по коридору, и решила поприветствовать вас».

Несколько месяцев спустя мы узнали о том, что Данмайя умерла. В ящике моего письменного стола хранится фотогра­фия. Я сделал ее, когда Данмайя пела для Дженет. Порой я чувствую, что попадаю под влияние культа внешней красоты и популярности. Этот культ царит в западном мире. Стремясь достичь нереальных идеалов красоты, люди платят бешеные деньги. Кто-то хочет укоротить нос, кто-то — увеличить грудь. В то же время девять тысяч человек ежедневно умирают от СПИДа из-за отсутствия медицинской помощи, а такие боль­ницы, как «Зеленые пастбища», существуют на благотвори­тельные взносы и с трудом сводят концы с концами. И вот, когда я ловлю себя на том, что культ внешней красоты затяги­вает меня, я достаю это фото. На нем я вижу двух красивых женщин — мою жену, улыбающуюся, одетую в купленный на­кануне яркий непальский наряд, и в ее объятиях — старуху, обезображенную проказой. Эта старуха не соответствует ника­ким критериям красоты, кроме одного, подлинного и самого важного: внутри обезображенной телесной оболочки сияет свет Божьего присутствия. Святой Дух нашел для Себя дом.

Сострадание

В тяжелые для меня времена мой взгляд на мир настолько су­жается, что я способен думать лишь о себе и о своих пробле­мах. Но именно в такие моменты мне больше, чем когда-либо, необходимо шире взглянуть на мир, расширить круг любви. И я напоминаю себе слова апостола Павла о Боге, утешающем «нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать нахо­дящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог уте­шает нас самих» (2 Кор 1:4). Я напоминаю себе, что немощь и неудобства, которые я сейчас испытываю, скоро пройдут, а на свете есть множество людей, которым приходится жить в стра­дании каждый день — без надежды на избавление.

Я потратил много энергии на вопросы, обращенные к Богу. Почему даже в такой богатой стране, как США, не удается ис­коренить нищету? Почему один континент — Африка — слов­но губка, впитывает в себя огромную часть мировых катаст­роф? Когда, наконец, наступит «мир на земле»? В конце кон­цов я пришел к выводу, что эти же вопросы Бог может задать и нам. Иисус ясно показал нам, какова Божья воля о нашей пла­нете. Что же я должен делать для того, чтобы выполнить эту волю?

Молясь о решении проблемы СПИДа в Африке, я прошу об успехе просветительских и профилактических программ изве­стных мне благотворительных организаций. Я молюсь о соли­сте ирландской группы U2, рок-звезде Боно, и о его пророчес­ких воззваниях, обращенных к Церкви. Я молюсь за руководи­телей фармацевтических компаний, во власти которых при­нять решение о безвозмездной передаче партии лекарств. Я молюсь о лидерах государств, от которых зависит распреде­ление средств на борьбу с эпидемией. Я молюсь за врачей, со­циальных работников и педагогов, которые работают в Афри­ке, помогают больным и ищут приемные семьи для сирот. Эти молитвы — мой маленький вклад, мое участие в преодолении всемирного зла.

Когда я молюсь о друзьях, чье здоровье уже никогда не вос­становится, ибо они страдают такими неизлечимыми недуга­ми, как болезнь Альцгеймера или болезнь Шарко, я стараюсь не забыть помолиться и о тех, кто за ними ухаживает. Те, кто заботятся о тяжелобольных, часто переносят не только посто­янные физические и душевные перегрузки, но и оскорбления. Я молюсь, чтобы Бог дал им силу, мужество и долготерпение. Люди, на плечи которых ложится основной груз заботы о больном, нередко свидетельствуют, что сначала многие родст­венники, друзья и члены церкви горят желанием помочь, но со временем их желание угасает. Мне кажется, что богословию страдания мы уделяем недостаточно внимания — иначе поче­му наличие в семье хронического больного нередко вызывает чувство неловкости и воспринимается окружающими как знак неудачи?

Я молюсь также обо всем, что нужно для оказания помощи людям: о пище, о волонтерах, о медицинской помощи и о фи­нансовых средствах. Мне, конечно, и самому необходимо прислушиваться к тому, что говорит Бог. Может быть, я дол­жен активнее участвовать в Божьем деле — нести любовь и утешение? Может быть, мне надо стать одним из волонтеров? (В евангельских рассказах об исцелениях почти все исцелен­ные, кроме семерых, были кем-то приведены ко Христу.) В этом смысле молитва о помощи — дело опасное.

Иногда мы объективно — из-за собственной болезни или по другим причинам — не имеем возможности непосредствен­но помогать другим людям. Но молиться мы можем всегда. Писательница Корри тен Бум, «бродяга ради Господа», за тридцать с лишним лет служения объездила весь мир. А затем три инсульта приковали к постели ее саму. Мир Корри сузился до размеров маленькой комнатки с окном, выходящим в сад. Тогда она попросила своих помощников развесить по стенам комнаты фотографии друзей и миссионеров. Даже когда Кор­ри уже не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, она перево­дила взгляд с одной фотографии на другую, и те, кто находил­ся рядом с ней в комнате, знали: Корри молится.

Благодарность

Жизнь — это дар. На меня произвел огромное впечатление рассказ молодого человека по имени Дэвид Ротенберг. Он уже перенес более шестидесяти серьезных хирургических опера­ций, и ему предстоят новые. В возрасте шести лет он получил ожог третьей степени с повреждением девяноста процентов кожи: родной отец дал Дэвиду снотворное, облил керосином и поджег. Когда у Дэвида спросили: «Откуда у тебя столько му­жества?» — он ответил: «Я жив! Я жив! Я жив! Я не выброшен из жизни, и этого мне довольно».

Медицинские исследования показали, что чувство благо­дарности сильнее других эмоций влияет на здоровье и ускоряет выздоровление. Благодарные люди чувствуют себя более счаст­ливыми и довольными жизнью. Для них высока вероятность прожить дольше «неблагодарных». «Благодарное сердце — это чаще всего здоровое сердце», — к такому выводу пришли уче­ные, изучавшие влияние благодарности на сердечно-сосудис­тую систему и способность справляться со стрессами.

Я живо помню два вечера в Чикаго. В первый вечер я встре­тил близкую знакомую, и она рассказала мне, что уходит от му­жа. Он — тоже мой добрый друг. «Он не тот, кто мне нужен, — сказала она. — Я знаю, он старается быть хорошим мужем и отцом, но я нашла человека, который подходит мне больше. Я ухожу от мужа». Выслушав ее, я сказал, что трудности быва­ют во всяком браке. Я напомнил о достоинствах ее мужа, обо всем, что она теряет. Она кивала, соглашаясь с моими слова­ми, но я видел, что решение уже принято. Я уходил с тяжелым сердцем, понимая, что мы с женой теряем семью, с которой дружили.

Сутки спустя я был приглашен к молодой вдове. Ее муж не­давно умер от рака мозга. В этот день Чаку должно было ис­полниться тридцать два года, и вдова решила в память о нем устроить вечер. Я знал, какими мучениями сопровождалась операция, которую перенес Чак, каким трудным было после­дующее длительное лечение. Теперь Линн предстояло выпла­чивать ссуду, взятую для оплаты медицинских счетов, и одной воспитывать двоих детей. Меня еще трясло от известия о пред­стоящем разводе моих друзей, и к Линн я шел с дурными пред­чувствиями.

Но я не услышал ни слова жалобы или сожаления. Линн достала фотографии и попросила каждого из нас рассказать что-нибудь о ее муже. Вспоминая, мы и плакали, и смеялись. Линн взяла гитару и спела несколько любимых песен Чака. Она рассказывала, как хорошо им было вместе, вспоминала его любимые шутки, показывала комиксы, которые он рисо­вал. Она делилась очень личными воспоминаниями о том, как они вдвоем прошли весь путь — от первых признаков бо­лезни до смерти. «Мне всегда будет его недоставать, — сказа­ла она, — но, пока я жива, я буду благодарна за то чудесное время, которое мы провели вместе. Чак — это дар, посланный мне Богом».

Всего два вечера, две встречи — и я увидел два абсолютно противоположных подхода к жизни. Один человек возмущает­ся, обнаружив, что ему чего-то не хватает, и хочет большего. Другой празднует жизнь и воспринимает ее как дар, за кото­рый нельзя не благодарить. Я прошу Бога, чтобы дух благодар­ности не покидал меня ни при каких обстоятельствах.

Открыть доступ Богу

Бад

Питер Маршалл, бывший капеллан Сената США, как-то раз заме­тил, что Бог дал нам все необходимое для погружения в глубины мо­рей, а мы упорно плещемся в корыте. Я уверен: наше пребывание в той или другой емкости зависит от степени серьезности, с которой мы относимся к молитве. Я думаю, что молитва — это способ от­крыться перед Господом, чтобы обрести способность исполнять Его волю на земле.

Как-то раз меня спросили, приходилось ли мне когда-нибудь быть очевидцем настоящего чуда. О, да! Несколько раз. Мы живем в одном из беднейших районов Чикаго. И если бы не чудеса, нас бы здесь не было. Я организую строительные бригады, которые восстанавливают заброшенные здания, чтобы обеспечить жильем бездомных и неиму­щих. Однажды я работал с пескоструйным аппаратом. Воздух для ды­хания подавался в гермошлем по трубам, и туда из компрессора начал проникать оксид углерода — ядовитый угарный газ, не имеющий ни вкуса, ни запаха. Вскоре я потерял сознание. В это время мой друг вел машину по автостраде в другом конце штата. Он явственно услы­шал голос Бога, Который сказал ему: «Кен, поезжай, проверь, как дела у Бада». Это было так странно и так неудобно — все-таки он был в пя­ти часах езды от меня, — что Кен не сразу повернул обратно. Он про­пустил два подходящих разворота, и поехал назад, в Чикаго, только потому, что Бог продолжал настаивать. Приехав, он обнаружил меня в глубоком обмороке, отвез в больницу и буквально спас мне жизнь.

Почему Бог не обратился к кому-нибудь, кто был ближе? Возмож­но, Он обращался ко многим, но они Его не слышали или не слуша-

Вера

В Библии представлены два типа веры. Первый — это вера, подобная детской, ничем не замутненная, безоглядная и не рассуждающая. Она всегда производила впечатление на Хрис­та. Он несколько раз удивлялся, когда такую веру являли лю­ди, от которых никто ничего подобного не ожидал. Другой тип

лись. Мой друг Кен был подготовлен к тому, чтобы услышать Бога (хотя и подчинился Ему не очень охотно). Бог желает каждый день творить чудеса через нас, но для этого мы должны открыть Ему до­ступ к себе.

Мы живем в условиях духовной войны, и только Божья любовь способна преодолеть силы зла, нищеты и несправедливости. В этом году в районе, где я живу, произошло пять убийств. Люди губят свою жизнь наркотиками и алкоголем. Некоторые пытаются освободить­ся, но срываются и вновь попадают в оковы зависимости. Тем не ме­нее, каждый год бывают спасенные. И каждый год мы устраиваем пасхальную службу на берегу озера Мичиган. Служба проходит в утренние часы, когда над озером встает солнце. Красота необычай­ная. На прошлой Пасхе одна женщина свидетельствовала: «Год на­зад я была мертвой, а теперь жива». Это — настоящее чудо: чудо молитвы, чудо новой жизни.

Наш приют для бездомных женщин и детей так и называется — «Новая жизнь». Прежде чем начать совместную трапезу, мы читаем благодарственную молитву. Как-то раз один из посетителей спро­сил, подходит ли эта молитва для бездомных. Вот что я отвечу. Абсолютно ясно, что у людей, собравшихся в приюте, гораздо боль­ше благодарности, чем у многих благополучных прихожан. Неиму­щие молятся без стеснения, просто чтобы выжить, и благодарят Бо­га за каждый, даже небольшой, дар, выпавший на их долю.

Бедные понимают самую суть Евангелия, чему хорошо бы на­учиться и всем нам. Слушая, как они молятся, я сам учусь молиться. Я прошу, чтобы Бог помогал нам всегда оставаться открытыми для Него и готовыми служить друг другу и Царствию Небесному.

веры я назвал бы верностью. Это осознанная вера, за которую человек держится изо всех сил, любой ценой и вопреки всему. Такую веру являли Авраам, Иосиф, Иов и другие герои Ветхо­го Завета, особо любимые Богом, — им воздается хвала в один­надцатой главе Послания к евреям.

Ценность веры и позитивного настроя для здоровья в це­лом была неоднократно доказана научными исследованиями. Вера в возможность сверхъестественного исцеления оказыва­ет целительное влияние даже на клеточном уровне. Миллио­ны людей могут это засвидетельствовать.

Однако бывает и по-другому: наступает время, когда стано­вится ясно, что никакая вера не принесет желанного исцеле­ния. Стефен Шмидт — человек, знающий об этом не пона­слышке. «Я живу с болезнью Крона[54] уже двадцать три года, — пишет он. — Мне знакомы и разочарование, и ярость, и не подлежащий обжалованию приговор: лучше мне никогда не будет. Точка.

Поэтому к молитве я подхожу предвзято. Молясь, я могу наиз­нанку вывернуть душу, могу бросить вызов Вечности — но не ис­целюсь от болезни Крона… Во всяком случае, не исцелюсь сей­час, пока еще не придуманы новые лекарства или новые способы лечения. Я перестал просить Бога о чуде. Оно не произошло за двадцать три года, и, сколько бы мне ни осталось, я считаю, что просить Бога о невозможном бесполезно, неразумно и неправед­но. Это было бы волшебством. Я слишком стар для волшебства, слишком опытен для сентиментальности и слишком зол и расст­роен для молитвы о радикальном исцелении, которая в моем слу­чае будет не более, чем плацебо[55]».

Далее Шмидт рассказывает, что он стал воспринимать стра­дания как часть человеческого существования. Он исцелился от желания быть исцеленным. Теперь он молится о том, чтобы мужественно переносить страдания, понимать их смысл и о том, чтобы сохранять веру в Божью любовь и милость даже тогда, когда ему снова и снова приходится идти на болезнен­ные хирургические процедуры. Стойкость и верность необхо­димы Шмидту каждый день.

Что касается меня, я понял, что мне недостает именно той детской веры, которая удивляла Иисуса. Когда жизнь кладет меня на обе лопатки, я слишком быстро с этим смиряюсь и на­чинаю приспосабливаться к положению повергнутого. А мне следовало бы просить, чтобы Господь указал, что можно изме­нить, и не отказываться от ожидания чуда.

Однако при всех своих преимуществах детская вера имеет один существенный недостаток: она целиком ориентирована на будущее, на ожидание, на время, когда желаемые перемены свершатся. В некоторых же случаях перемены не наступят ни­когда. Если ждать, пока выздоровеешь, найдешь работу, же­нишься — словом, когда достигнешь любых состояний, о ко­торых просишь в молитве, то можно никогда и не дождаться. Я понял: чтобы жить вместе со Христом, нет другого времени, кроме «сейчас». «Сейчас» — это единственное время, на кото­рое можно рассчитывать.

Павел пишет: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гони­мы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем» (2 Кор 4:8- 9). Это — другой уровень веры. Это вера, которая не устраняет трудности, но помогает выстоять. Это верность, которая пре­вращает слабость в силу, а молитву об исцелении — в молитву о смирении.

Благодать

Заслужить благодать невозможно по определению. Говоря словами Порции, героини комедии Шекспира «Венециан­ский купец», «как теплый дождь, она спадает с неба на землю». Отвечая на благодать, наш дух воспаряет к высотам, которых ему больше никак не достичь.

Только по благодати Нельсон Мандела вышел после двад­цатисемилетнего заключения, исполненный не жажды гнева и мести, а духа великодушия и примирения.

Только благодать помогла христианину Джорджу Чену, аре­стованному в Китае за участие в движении «Босые евангелис­ты» и приговоренному к восемнадцати годам каторги, найти там неожиданное и, казалось бы, самое неподходящее место для молитвы. Его заставили работать в выгребной яме, где он целый день, стоя по колено в нечистотах, должен был переме­шивать их лопатой, чтобы получился компост. «Они думали, что я жалок, а на самом деле я был счастлив, — сказал Чен. — Вокруг все было наполнено таким запахом, что никто и близко не подходил, и я мог целый день молиться вслух и петь».

Только благодать позволяет матери ребенка, страдающего тяжелым дефектом развития, не утонуть в пучине жалости к себе, хотя именно к этому подталкивают ее безнадежные об­стоятельства. Одна женщина из Мичигана рассказывала мне о своем сыне, родившемся с расщелиной позвоночника и во­дянкой головного мозга. Ребенку необходим постоянный уход и дорогостоящая медицинская помощь. Матери пришлось от­казаться от многого, о чем она прежде мечтала. Но вот что она мне сказала: «Хотя мой сын не сказал за свою жизнь ни едино­го слова, никакие магистры богословия не научили бы меня безусловной любви лучше, чем он».

Я упомянул об этой женщине не для того, чтобы обвинить матерей, которые каждое утро просыпаются, возмущаясь не­обходимостью тратить силы на больных детей и негодуя на Бо­га за их и свои страдания. Благодать падает с неба, как теплый дождь. Она никого не выделяет и не предпочитает. Она не вы­бирает высших или низших. Благодать парит, словно облако в небе, и жаждущий молит о ней, как путник в пустыне молит о дожде.

Один человек с каждым днем все сильнее ожесточается из- за разбившего его паралича, другой парализованный молится о благодати, чтобы примириться с болезнью. Один ребенок, подвергшийся насилию, питает ненависть и жаждет мести, другой — ликует: «Я жив!» Когда семья находится на грани распада, одни люди кладут кирпичи в стену отчуждения, а дру­гие начинают нелегкий труд, чтобы разрушить ее. Молитва о благодати дает возможность радикального исцеления, или, по крайней мере, способ примириться с тем, что невозможно ис­править.

Ли Ван Хэм, пресвитерианский священник, начал вести молитвенный дневник, когда у него обнаружили рак яичка. Сначала, под влиянием потрясения от внезапно обнаружен­ной болезни, он исписал много страниц, говорил с Богом и слушал Его. После операции общение с Богом прекратилось. Ли был не в состоянии молиться сам и положился на молитвы других. Ему грозило умереть раньше, чем вырастут его дети и появятся внуки, — он впал в уныние.

Священник вновь и вновь спрашивал Бога: «Как мне, поте­рявшему все силы, не имеющему возможности ни на что по­влиять и способному лишь наблюдать за происходящим, про­жить оставшиеся дни?» И однажды ответ пришел: «С любо­вью. С великой любовью».

Вот что рассказал Ли Ван Хэм:

«Я стал стараться делать с любовью самые простые дела. Я ста­вил тарелки в посудомоечную машину и вынимал их с мыслью о любви. Такое состояние очень отличалось от прежнего, когда ме­ня посещали мысли вроде: «Если бы мне не надо было занимать­ся посудой, я бы сделал что-нибудь более важное» или «Кажется,

на мою долю выпадает больше рутинной работы, чем на долю других».

Я учился с любовью ждать, когда загрузится компьютер, вмес­то того чтобы суетиться и ругать его за медлительность. Когда я еще мог водить машину. Желтый свет на перекрестках стал для меня напоминанием, что надо остановиться и снова настроиться на любовь, а не на ускорение и не на спешку…

Я понял, что несколько недель тьмы были темнотой театра, и в этой темноте и пустоте, за занавесом моей души Господь готовил для меня великие и вечные откровения: «С любовью, Ли. Прожи­ви эти дни с великой любовью». Эти слова, как песнь, звучали во мне дни напролет… Они звучат и сейчас».

Благодать снизошла на Ли, когда он был священником в Иллинойсе. Она осталась с ним и в Калифорнии, где он слу­жит в новой церкви, служит с любовью. Благодаря болезни он научился новому отношению к жизни, которое останется с ним навсегда.

Подготовка

Фланнери О’Коннор, замечательная американская писатель­ница, не дожившая до сорока лет и постоянно боровшаяся с волчанкой[56], сокрушалась: «Я никогда не была здоровой, толь­ко больной, всю жизнь. Мне кажется, что болезнь дает намно­го больше знаний и опыта, чем долгое путешествие по Европе. Правда, в болезни не бывает компании — туда невозможно никого с собой взять». В свете страданий, которые перенесла Фланнери, особенно поражают такие ее слова: «Хорошо, ког­да перед смертью человеку дается недуг. Я думаю, что те, у ко­го его не было, лишились одной из Божьих милостей».

Не всем дано достичь таких высот духа и такого смирения, которые стоят за этими словами. Мы восходим к Господу по разным ступеням развития, в каждом из нас работа Бога про­является особым, уникальным образом. Подняться на тот уро­вень веры, к которому стремишься, удается далеко не всегда. Именно поэтому мы молимся. Как гласит одна из католичес­ких молитв, «пусть то, что с нами происходит сегодня, послу­жит для нашего исцеления в вечности. Аминь».

Апостол Павел написал о своих личных переживаниях, нахо­дясь в римской тюрьме. По сравнению с невзгодами, выпавши­ми на его долю, смерть представлялась апостолу желанным из­бавлением. Окончив земной путь, он будет со Христом — чего еще можно желать? «Вечная слава» (2 Кор 4:17) перевесит все земные страдания. У него будет новое тело, здоровое, без синя­ков и шрамов. Молитва Павла была об одном: да «возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью» (Флп 1:20). Павел научился исполнять заповедь Иисуса: «…не заботьтесь для души вашей…» (Мф 6:25). Он примирился с неизбежностью смерти и не беспокоился о своем физическом здоровье. Он глу­боко, полно осознал, что время земной жизни со всеми ее радо­стями и горестями, победами и поражениями — только подго­товка к жизни вечной. Апостол Павел был готов к смерти.

Я уже упоминал о том, что моя жена Дженет одно время ра­ботала в хосписе. Уровень смертности в хосписе — сто процен­тов. Туда принимают только с заключением врача о том, что болезнь пациента является неизлечимой, смертельной и до­стигла последнего этапа. В среднем пациенты хосписа живут менее двух недель. Как обнаружила Дженет, работа в хосписе меняет отношение к бытию и к смерти, и особенно сильно влияет на молитвенную жизнь. Осознание близкой и немину­емой смерти дает человеку возможность исцелить старые ра­ны, простить обиды, распорядиться наследством. Иногда лю­ди пользуются этой возможностью, а иногда упускают ее.

Дженет поняла, что нормальной смерти мешает то же са­мое, что мешает и нормальному здоровью: тревога, напряже­ние, волнение, вина и страх. Она старалась помочь пациентам выразить эти чувства и примириться с ними. Дженет заметила: для верующих пациентов чрезвычайно важна уверенность в том, что смерть — это не конец. Особенно утешительна для них надежда на будущую встречу с любимыми — с теми, кто уже покинул этот мир, и с теми, кто последует за ними.

Для каждого человека смерть сопряжена с необходимостью отпустить. Отпустить свои привязанности, родственные свя­зи, дружбу, собственность, самого себя — то есть все, чем явля­ется для нас жизнь. Все это уходит со смертью. Человек, нахо­дящийся в хосписе, не может отвернуться от этой истины, о которой большинство из нас стараются не думать.

Для христианина ожидание смерти одновременно является и ожиданием нового начала. Мы расстаемся с телом, которое служило нам пусть не идеально, но неплохо, и ожидаем ново­го. Мы расстаемся со знакомой жизнью, отмеченной благода­тью и радостями, но также — с болью и злом. Взамен нам обе­щана новая, совершенная жизнь. Мы расстаемся со спорными богословскими доктринами, на смену которым должно прий­ти твердое знание. К этим великим переменам мы готовимся всю жизнь.

Часть 5

МОЛИТВА, МЫ И МИР

Самая большая трагедия — не молитвы, оставшиеся без ответа, а невысказанные молитвы. Фредерик Мейер

Глава 20

Молитва и я

Говоря кратко, молитва — это полевой госпиталь, в котором человеку, заразившемуся духовной болезнью от темных сил, поставят точный диагноз и назначат самое эффективное лечение. Вальтер Винк

Во время сафари по Южной Африке я быстро проникся ува­жением к охотничьим инстинктам нашего проводника-афри­канца по имени Лоран. Проводник восседал на переднем от­кидном сидении «Лендровера» и с этого наблюдательного пункта высматривал отпечатки копыт, отметины на деревьях, следы лап и другие признаки недавнего присутствия крупных животных.

Заметив что-нибудь, Лоран давал водителю знак остано­виться. Затем он втягивал носом воздух, некоторое время при­нюхивался и указывал в определенном направлении: «Там — носорог. Очень близко». Или: «Тут прошли два жирафа, при­мерно час назад». Он никогда не ошибался.

Правда однажды наш белый водитель, кажется, пришел в раздражение, когда Лоран поднял руку, не указывая ни на ка­кие признаки зверя.

— Сдай назад! — скомандовал он, и шофер неохотно подчи­нился. Тогда Лоран показал на скромный кустик с желтыми цветами.

— Плакучая акация, — сказал он благоговейно. — Мой на­род глубоко почитает это растение.

Потом он рассказал о временах, когда белые южноафрикан- цы нанимали чернокожих мужчин из соседних стран для рабо­ты на золотых рудниках. Работа была чрезвычайно тяжелая и опасная. Золотодобытчики спускались под землю, в шахту глу­биной более двух километров. Там, при высокой, как в пусты­не, температуре и почти в полной темноте, они кирками пере­кидывали куски породы, слишком горячие для того, чтобы прикасаться к ним голыми руками. Жили рабочие в бараках, окруженных колючей проволокой. У большинства все родст­венники были неграмотными, и поэтому почти никто не полу­чал писем из дома. У них не было ни календаря, ни часов. Дни шахтеров проходили в убийственно-монотонной работе под землей. Каждый день — обед в общей столовой, а вечером — игра в карты или другое подобное развлечение. Потом они па­дали и засыпали, чтобы проснуться на следующее утро. Каж­дый день был похож на предыдущий.

—  Они видели свои семьи только две недели в году, во вре­мя рождественских каникул, — рассказывал Лоран, — а плаку­чая акация цветет в начале декабря. Когда распускались эти желтые цветы — о, как трепетали их сердца! Они знали, что скоро встретятся со своими женами и детьми.

Рассказ Лорана брал за сердце, потому что мы знали — кон­тракт с заповедником позволяет ему видеться с семьей только два раза в год. Плакучая акация в цвету была символом надеж­ды и для него: меньше чем через месяц Лоран должен был встретиться с женой и впервые увидеть новорожденного сына.

Как настроиться

Все мое естество противится любым искусственным схемам, особенно когда речь идет о духовных вопросах. Я бы предпо­чел, чтобы мои отношения с Богом развивались как импрови­зация. Но вот беда: каждый раз, когда я начинаю следовать этим путем, Бог оказывается оттесненным в сторону. Мне нужны особые «дорожные знаки», вроде цветущего куста пла­кучей акации. Нужны напоминания о другом, невидимом ми­ре, который для меня важнее всего. Но, как и проводник-аф­риканец Лоран, я должен подмечать следы повседневного Бо­жьего присутствия, которые так легко пропустить. Если мо­литва — мой ответ на Божье присутствие, то я прежде должен настроиться на то, что Он рядом.

Генри Нувен считал, что мы сами «создаем то пространство, в котором может действовать Бог». Бог, Который создал про­странство в буквальном смысле этого слова, Творец Космоса, нуждается в том, чтобы мы выделили для Него место, не за­полненное никем и ничем другим. Для человека, который, по­добно мне, любит держать все под контролем, слова Нувена означают — создать, выделить пространство, в котором имеет право произойти что-то неожиданное, непредвиденное и не­запланированное. Я не властен удержать ощущение Божьего присутствия — как всякое ощущение или чувство, оно то по­является, то исчезает. Но я могу ожидать его и быть внима­тельным ко всякому его проявлению.

Когда Нувен работал среди бедняков Боливии, он как-то вечером незадолго до Рождества решил пойти в кино: «Филь­ме был о жадности, похоти, мошенничестве и эксплуатации. В нем преизобиловали образы страха и боли, которые заполнили все пространство моего сознания. А ведь оно могло бы наполниться благословенным духом Рождества». Читая эти строки, я спросил себя: «Как часто я допускаю то же самое?» Входя в номер отеля, я сразу включаю телевизор. Во время обеда я смотрю канал CNN, когда я веду машину — слушаю радио. Я постоянно читаю что-нибудь: газеты, журналы, инст­рукции к компьютеру, блоги в интернете. Я заполняю свое внутреннее пространство.

«Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мк 4:9), — сказал Иисус. Но каждый родитель знает, что имеющий уши слышит не всегда. «Я не слышал!» — протестует ребенок, после того как ему было ясно сказано — не выбегать на дорогу. Это срав­нение кажется мне очень наглядным. Часто мы «не слышим» абсолютно ясных указаний Бога[57].

Слушать — это искусство, я должен научиться слушать Бо­га[58]. Журналисты, кстати, учатся профессиональному слуша­нию. Когда я беру интервью, я задаю вопросы, а люди на них отвечают. В самом начале своей журналистской карьеры, я ча­сто торопился и заканчивал предложения за интервьюируе­мых — особенно если они нервничали и запинались. Однако потом я понял: если не прерывать человека, не спешить пе­рейти к следующему вопросу и минутку помолчать, то он мо­жет заговорить снова, добавить какие-то детали. Об этом зна­ют и Практикующие психологи.

Часто Бог говорит тихо и спокойно. В моем сознании всплывают воспоминания, фразы из Библии, образы друзей, которым нужна помощь. И там, где раньше, насколько хвата­ло взора, была только выжженная пустыня отчаяния, вдруг появляется молодая поросль надежды. Отступает заблужде­ние, и жажда мести сменяется духом прощения. Я улавливаю призыв к действию. Но все это происходит только когда я «на­строен на Божью волну».

Один профессор семинарии написал книгу под названием «Зачем тратить время на Бога». Тема книги — пребывание с Богом. Интригующее название выбрано издателем неслучай­но. Этот выбор многое говорит о современной жизни — ведь на протяжении всей церковной истории армии монахов и мо­нахинь только тем и занимались, что «тратили время» на Бога. В том и заключалось их призвание. Я усвоил на собственном опыте — и уверен, что автор книги согласится со мной — вре­мя с Богом никогда не бывает потрачено впустую. Напрасно ли я трачу время, когда посещаю обитателей дома престаре­лых? Когда сижу в реанимации с умирающим другом? Когда провожу ночь без сна, ухаживая за заболевшим ребенком? Быть с тем, кого любишь, — вовсе не пустая трата времени, особенно если Тот, Кого ты любишь — Бог.

Марфа жаловалась, что в доме полно работы, а Мария тра­тит время, сидя у ног Христа. Иуда ворчал, что та же Мария израсходовала драгоценные благовония, вылив их на Иисуса. Действительно: тому, для кого общение с Богом не входит в число приоритетов, время, проведенное в молитве, кажется потраченным впустую. Однако для тех, кто любит Бога, нет за­нятия более нужного и плодотворного, чем молитва.

Молитва как лекарство

Как часто я позволяю делам вытеснить молитву! Это неудиви­тельно — ведь дела дают ощутимый результат. Иначе обстоит дело с молитвой — здесь действие разворачивается за сценой, а результаты не всегда возможно осознать и измерить. Сам процесс «траты времени» на Бога меняет меня изнутри. Поче­му сын вырастает похожим на отца? Не потому, что он принял волевое решение подражать папе и стал старательно имитиро­вать его осанку, манеры и голос. Ребенок впитывает фамиль­ные черты бессознательно, в процессе постоянного контакта с родителем.

Французский хирург Алексис Каррель, лауреат Нобелев­ской премии по физиологии и медицине, издал в 1936 году книгу о целительном действии молитвы. Молитесь регулярно, советует он, и вы заметите, что ваша жизнь меняется к лучше­му. Даже поза во время молитвы — расслабленная, коленопре­клоненная, с соединенными руками — полезна для здоровья. Молитва помогает разрешить внутренние конфликты, изба­виться от чувства вины и примириться с действительностью. Практика молитвы предполагает вербализацию происходяще­го в глубинах души, а это тоже один из способов терапии.

Каррель уверяет читателей, будто положительный эффект имеет место вне зависимости от содержания молитвы и от то­го, кому она адресована — истинному Богу, ложному богу или безликому Космосу. Эту идею взяли на вооружения многие приверженцы учения Нью Эйдж. Возможно, в ней есть доля правды — помогает сама возможность выговориться или само­внушение. Но в теории Карреля упущено самое главное, что отличает молитву христианина. Для нас намного важнее, Ко­му мы молимся, чем то, как и о чем мы молимся. Стэнли Джонс, ветеран миссионерской работы в Индии, друг Махат­мы Ганди, заметил: «Если бы молитва была только самовнуше­нием, я бы все равно молился. Это лучше, чем совсем не мо­литься. Но вряд ли бы я тогда смог молиться долго. Ведь не­возможно стремиться к тому, чего на самом деле нет. Я не хо­тел бы жить в раю, если окажется, что этот рай — фальшивый».

Терапевтический эффект может быть побочным результатом молитвы, но не ее целью. Иисус обещал, что мы принесем плод, если пребудем в союзе с Ним, подобно тому, как кисти виногра­да связаны с лозой. Главная наша задача — пребывать во Христе.

Я вспоминаю начало нашей с Дженет семейной жизни, когда мы расходились во мнениях почти во всем. Мы мери­лись силами, спорили, кто главнее, ни один из нас не хотел ус­тупать. Принятие любого решения, большого или маленького^ превращалось в перетягивание каната. Совсем зайдя в тупику мы договорились еще раз попробовать то, что раньше у нас не получалось: мы стали вместе молиться. Каждый день мы сади-f лись на кушетку и честно рассказывали Богу обо всем, что бы-, ло на душе у каждого. Мы молились о решениях, которые предстояло принять, о людях, с которыми необходимо былЖ встретиться, о друзьях и о родственниках. И вот, когда мы об» подчинились Высшей Силе, вопрос, кто из нас главнее, пред* стал в совершенно ином свете. Мы больше не противостояли друг другу, а стояли рядом перед Богом. И сегодня, спустя двадцать пять лет, мы продолжаем молиться вместе.

Есть ли от этого терапевтический эффект? Да, конечно. Од­нако важнее другое. Общая молитва каждый день напоминает нам обоим о той реальности, которую мы склонны не замечать в суетной повседневности. Кроме того, мы давали брачные обеты перед лицом Бога — поэтому разумно пригласить Его, как заинтересованную сторону, к участию в ежедневной труд­ной работе по созиданию нашего брака.

«Я не нуждаюсь в доказательствах того, что молитва дает результаты, — писал Генри Нувен, находясь в Южной Амери­ке. — Когда я не молюсь, я становлюсь раздражительным, ус­талым и угрюмым. Я теряю Дух, переключающий мое внима­ние от моих собственных нужд к нуждам других. Без молитвы мое внимание приковано исключительно ко мне и к моим собственным интересам. Я становлюсь капризным и злобным, часто обижаюсь и испытываю желание отомстить». Нувен признается, что, проводя в часовне по часу каждый день, он в течение этого времени постоянно отвлекается, испытывает нетерпение, замешательство, сонливость и скуку. Но, огляды­ваясь назад, он видит, что дни и недели, в которые он молился, отличались от других, и отличались в лучшую сторону. «Без этого часа, ежедневно посвящаемого Богу, моя жизнь теряет связующую нить, и я начинаю воспринимать летящие дни как серию случайных событий и происшествий».

Несколько лет назад я написал книгу о Ветхом Завете — «Библия, которую читал Иисус»[59]. В этой книге я делился сво­ими размышлениями о проклятиях и призывах к мщению, ко­торые мы находим в псалмах. Я рассказал о «прогулках гнева», которые одно время вошли у меня в привычку: «Я взял себе за правило раз в неделю отправляться на длинную прогулку по холмам, чтобы рассказать Богу о своем гневе на людей, кото­рые чем-либо меня обидели. Я перечислял все случаи, когда со мной обошлись несправедливо или неверно меня поняли, и принуждал себя открывать Богу самые глубокие свои чувства. Но разве Бог и так не знает, что я чувствую? Однако могу под­твердить, что такое излияние чувств само по себе имело тера­певтический эффект. Я возвращался домой, словно избавив­шись от тяжкого бремени. Несправедливость больше не терза­ла мои внутренности, — я рассказал о ней вслух, рассказал Господу. Иногда, когда я так изливал свои чувства, я даже по­лучал ответ: Дух Божий напоминал мне о моем эгоизме, склонности осуждать других, о моих проступках, которые мне простили люди, об узости моего взгляда на события».

Сегодня я перечитал этот текст, и испытал удивительное чувство, будто его написал кто-то другой. Дело в том, что «прогулки гнева» я совершал несколько лет назад. Я по-преж- нему люблю ходить по тем же самым холмам. Обычно я гуляю там по воскресеньям во второй половине дня. Я заглядываю в лисьи норы, проверяю, не поражены ли лиственницы жука­ми-вредителями, разглядываю следы зверей на снегу. Как и прежде, я молюсь, хотя теперь мои прогулки правильнее было бы назвать «прогулками хвалы». Время растопило гнев. Неза­метно для меня произошло исцеление.

Страх

Сила молитвы больше всего видна по тому, какие изменения она производит в молящемся. «Молитва — это время, когда мы даем Богу возможность переделывать нас, играть с нами, прикасаться к нам, как скульптор прикасается к скульптуре, художник — к полотну, музыкант — к струнам», — пишет отец Дон Постема. Оглядываясь назад, я вижу, что преобразующая сила молитвы воздействовала на меня несколькими путями. И один из них — страх.

Каждое лето, совершая восхождение на одну из труднодос­тупных вершин Колорадо, я прохожу курс переподготовки по теме «страх». Меня подташнивает от страха, даже когда я чищу водосточные желоба на крыше дома. А для того чтобы пройти по узкой тропе над трехсотметровой пропастью, мне требуется еще более серьезное усилие. В горах страх способен обернуть­ся врагом, который парализует волю и толкает на поспешные решения. Но он может стать и другом, который учит нас ответ­ственности и помогает установить разумные границы. Про­шлым летом я повернул назад после пятичасового восхожде­ния, не дойдя до Пика Ветгерхорн каких-нибудь двадцати ме­тров. Каждый выступ на последнем участке пути к вершине был покрыт плотно слежавшимся снегом. Из-за одного невер­ного шага я мог сорваться вниз, что означало бы верную смерть. Под влиянием страха я поступил мудро и отложил вос­хождение на более теплый день.

Молитва Оптинских старцев

Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день.

Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой.

Во всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня.

Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня при­нять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все Твоя Святая воля.

Во всех моих словах и делах руководи моими мыслями и чувства­ми.

Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ни­спослано Тобою.

Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом се­мьи моей, никого не смущая и не огорчая.

Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня.

Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить.

Аминь.

А иногда страх бывает ложным: по гранитному уступу, кото­рый издали кажется опасным, проходит удобная тропа с на­дежной опорой для рук. В некоторых случаях, когда для страха есть серьезные основания, единственное противоядие — дове­рие. Я могу довериться напарнику — поэтому я, как правило, не хожу в горы в одиночку. Когда я не один, у меня имеется возможность сказать о своем страхе и посоветоваться: «Какой маршрут тебе кажется более безопасным? Не будет ли этот ма­невр слишком рискованным? Успеем ли мы добраться до вер­шины раньше, чем начнется гроза?» Кроме того, я всю зиму тренируюсь, оттачивая навыки обращения с ледорубом, и до­веряюсь своему умению. Я надеюсь, что оно поможет мне зару­биться на льду или плотном снегу, если я поскользнусь. Нако­нец, там, где это необходимо, я доверяюсь прочным веревкам.

Для восхождения на два самых трудных пика мы с женой наняли опытного проводника, и это удивительным образом помогло нам справиться со страхом. Оказалось, что наш про­водник трижды совершал восхождение на Эверест и тринад­цать раз поднимался на самую высокую гору Северной Амери­ки — Денали. Я оставил все опасения, доверившись старине Бобу, который знал пики Скалистых Гор, как я — свой двор.

И проходя вместе с ним печально известный участок с красноречивым названием «Лезвие ножа», и штурмуя Пик Ка­питолия, я боялся меньше, чем когда совершал менее трудные восхождения в одиночку.

Страхи, связанные с молитвой, существенно отличаются от страхов, которые мы испытываем в горах, но все же некоторое сходство тут есть. Годами я боролся с огромным ложным стра­хом. Бог казался мне строгим и придирчивым, этаким Вселен­ским Суперполисменом. Кому захочется молиться такому Богу? Как можно развивать близкие отношения со столь устрашаю­щей Личностью? Но в моей жизни случались благодатные озаре­ния, я встречал наставников, которым доверял, а главное — я познал Христа. Все это помогло мне преодолеть страх и не от­гораживаться от Бога.

Недавнему фундаменталисту нужна смелость для того, что­бы поверить: Евангелие — это действительно Благая Весть от Бога, Который есть Любовь. Я искал среди наставников таких, кто доверял бы этому основополагающему, но, тем не менее, редко осознаваемому постулату веры. Десять лет я был рядом с доктором Полом Брэндом, который нес благодать и исцеле­ние едва ли не самым отверженным людям на планете — инду­сам из низших каст, пораженным проказой. Иногда мы вместе молились, и всегда я удивлялся простоте его веры. Дух благо­дарности не оставлял доктора Брэнда даже тогда, когда он ра­ботал за гроши в тяжелейших условиях. Брэнд встретил ста­рость без страха, а в смерти видел долгожданное возвращение домой — она была для него не концом, а кульминацией жиз­ненного пути.

Другим моим верным проводником стал Генри Нувен. Он показал мне, что истинный образ Бога успокаивает, а не вселя­ет страх. Несмотря на свои собственные страхи, Нувен дове­рял Богу. Вот что он думал о страхе: «От страха не надо бежать, его надо прочувствовать, надо посмотреть ему в лицо. Поэто­му я молюсь, хоть и не знаю, как молиться. Я отдыхаю, хотя мне тревожно, и сохраняю мир в душе, несмотря на искуше­ния. Я чувствую себя в безопасности, хотя все еще беспоко­юсь. Я окружен облаком света, хотя все еще нахожусь во тьме, пребываю в любви, хотя все еще сомневаюсь». В конце концов Нувен полностью положился на Бога. «Он держит меня, Он любил меня прежде, чем я родился, и будет любить после того, как я умру».

«Если я когда-нибудь попаду в тюрьму, и меня будут пы­тать, — думал Нувен, — я надеюсь, что у меня не отнимут Кни­гу Псалмов». С помощью псалмов Нувен усмирял свои страхи. «Псалмы — это больше, чем просто идеи, образы и сравнения. Они создают эффект присутствия. После дня, наполненного нервным напряжением или тяжелой работой, вы попадаете в безопасное место и чувствуете, какая благодать — найти при­бежище у Всевышнего». Все свои страхи можно передоверить

Богу. «Не убоюсь зла, потому что Ты со мной» (Пс 22:4), — ска­зал псалмопевец.

Я поражаюсь тому, что многие возвышенные молитвы апо­стола Павла мы находим в тех посланиях, которые были напи­саны им в тюрьме. Молитва была для Павла способом возвы­ситься над обстоятельствами, преодолеть страх и полностью положиться на милосердную заботу Бога. Точно так же в шес­тидесятые годы двадцатого века служители церкви и активис­ты движения за гражданские права, попав в тюрьму, громко молились и пели гимны. Скептик мог бы счесть эти молитвы ярким примером отрицания реальности. Христианин же ви­дит в них доверие той Реальности, Которая превозмогает об­стоятельства и обезоруживает страх.

Мой друг в 1984 году совершил велосипедное путешествие по Китаю. Он рассказал мне о супругах, которые принимали его в своем доме. Муж и жена, оба — профессора университе­та, лишь недавно стали открыто говорить о своей вере. В годы культурной революции их имена занесли в черный список по той причине, что у них было высшее образование. Хуже того, хунвэйбины призывали детей доносить на родителей, если те проявят хоть малейшие признаки веры в Бога. Не желая ста­вить своих детей в столь ужасное положение, мать и отец ре­шили до времени убрать из дома всю христианскую символи­ку, перестали говорить о вере и молиться вслух. Но они дого­ворились совершать совместные безмолвные молитвы. Но­чью, лежа в постели, они брались за руки и повторяли про се­бя слова молитвы Господней. В конце каждой строки они сжи­мали руки — так им удавалось молиться вместе. Потом они, продолжая держаться за руки, некоторое время молились про себя. Больше всего они молились о детях. Это бессловесное ночное молитвенное бдение умеряло страх и помогало сохра­нять веру на протяжении всего тревожного темного времени культурной революции.

Когда политический климат изменился, супруги решили от­крыться детям. Они очень боялись, что из-за взятого на себя обета молчания они лишились возможности воспитать детей христианами. Но все пять детей, выросшие в обстановке воин­ствующего атеизма, в течение года приняли веру родителей. «Мы получили ответ на свои молитвы, — сказали родители мо­ему другу. — Теперь ясно, что наши опасения были ложными».

Беспокойство

Католический святой Иоанн Креста[60] предупреждает, что во время молитвы нас может искушать Spiritus vertiginis (в пере­воде с латыни — дух головокружения, буквально «вертящийся дух»). Именно этот непоседливый дух овладевает мной, когда приближаются сроки окончания работы, когда с моими родст­венниками случаются кризисы, когда компьютер или другие устройства вдруг перестают работать. Мне хочется схватиться сразу за все — чтобы все и сразу привести в порядок. Молитва кажется занятием слишком медленным и непродуктивным. Этот же дух резвится в моей душе, когда я смотрю телевизион­ные новости. Там тоже хватает поводов для беспокойства: уг­роза терроризма, сокращение запасов нефти, птичий грипп, глобальное потепление и экономический спад.

В таких случаях я с изумлением читаю слова апостола Пав­ла из Послания к филиппийцам: «Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Флп 4:6). Беглый обзор жизни апостола Павла — тюрьма, публичные диспуты, избиения, ко­торые приводили его на грань жизни и смерти, болезнь, ко­раблекрушение — показывает, что она плохо сочетается с та­ким советом. Заметим также, что это Послание апостол напи­сал «в узах», то есть в тюрьме. Но вот что он пишет дальше: «И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе».

Похожий совет дает Петр в письме, адресованном гонимым христианам: «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он пе­чется о вас» (1 Пет 5:7). Я позволял беспокойству отвлечь меня от молитвы. А мне надо было молиться усиленнее, вложить в молитву свои тревоги — подробнейшим образом перечислить все, что меня волнует, и просить Бога избавить меня от этого бремени. Бог обещал вместо духа тревоги и беспокойства дать дух мира, который «соблюдет» мое сердце и мои мысли. Мож­но ли не верить такому обещанию?

Слова Павла о мире, который превыше всякого ума, пере­кликаются со словами Христа, сказавшего: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам» (Ин 14:27). Для того, чтобы победить Spiritus vertiginis, надо разоб­лачить ложный «мир», который навязывает нам светская про­паганда. Стоит лишь включить телевизор — и каждые пять ми­нут мне предлагают новый способ обрести спокойствие. Доста­точно купить таблетки, о которых говорит реклама, — надо только посоветоваться с врачом о возможных побочных эф­фектах, список которых скользит по экрану так быстро, что не успеваешь прочесть. А еще можно выпить новый сорт низкока­лорийного пива. Или сесть за руль автомобиля, снабженного особо надежной системой безопасности. Или купить страхо­вой полис. Христос явно говорил о совершенно другом мире — ведь Сам Он никогда не прибегал к подобным «успокоитель­ным средствам», прожил насыщенную бурную жизнь и умер молодым.

Когда Иисус был признан Чудотворцем и Спасителем Из­раиля, Его стали осаждать толпы людей, умолявших, чтобы Он решил их семейные проблемы, исцелил болезни, благосло­вил детей, изгнал бесов и спас страну. Иногда после целого дня, проведенного среди возбужденных, встревоженных лю­дей, Он вставал рано утром, задолго до восхода солнца, и мо­лился. Или, скрываясь от неспокойной толпы в поисках мира и тишины, уплывал на другой берег озера. Для Него молитва была убежищем. Незадолго до смерти Христос оставил Свою тревогу в Гефсиманском саду, хотя знал, что Его ждет арест и распятие. Иисус владел тайным искусством — Он умел отдать Свою тревогу Отцу.

Карло Каретго, который в сорок четыре года ощутил Божий призыв, оставил все, уехал в Сахару и вступил в орден «Малых братьев Иисуса», написал книгу «Письма из пустыни». В ней Каретто рассказывает, как он, высокопоставленный итальян­ский чиновник, присоединился к монашескому ордену, кото­рый строил место для мирной молитвы в Алжире — враждеб­ной христианству мусульманской стране. Каретто всегда при­нимал активное участие в жизни церкви. При этом он сильно беспокоился, чувствуя себя ответственным за выполнение большой и важной работы для Господа.

«Много лет я думал, что я «кое-что значу» для церкви. Я пред­ставлял себе живое здание церкви как храм, поддерживаемый множеством колонн, больших и малых, и под каждой колонной — плечо христианина. Я думал, что тоже держу на плече одну их этих колонн, пусть даже маленькую… Мне никогда не хватало времени, чтобы сделать все, что нужно. Приходилось спешить от одного проекта’к другому, с одной встречи на другую, из одного города в другой. Молитвы были поспешными, разговоры нерв­ными, сердце — в смятении и тревоге».

Но вот, что случилось, когда Каррето в молитве преклонил колени на песке в пустыне:

«Неожиданно я встряхнулся, как бы скидывая с себя груз. Что произошло? Ничто не изменилось, все осталось на месте. Ни зву­ка, ни движения. Понадобилось двадцать пять лет, чтобы я осо­знал: на моих плечах нет груза, и я сам придумал эту колонну — фантом, плод моего беспокойного воображения и моей суетнос­ти… Всю тяжесть нашего мира взял на Себя распятый Христос».

Я начинаю понимать, что молитва не обязана быть «плодо­творной» в обычном смысле этого слова. Большая часть моего времени уходит на то, чтобы по списку выполнить дела, запла­нированные на сегодня. Молитва — это время, когда можно нужно отложить и список, и дела — или, точнее, возложить на Господа — и расслабиться. Пусть мысли текут спокойн вздохните, сделайте паузу в суматохе дня, доверьтесь Бо И тогда произойдут удивительные вещи. Я обнаружил: если выделяю время для общения с Богом, то все дела удаются м: куда лучше. Я принимаю более разумные решения и почти н совершаю случайных ошибок. Я трачу меньше времени беспокойство. Я меньше раздражаюсь, когда что-нибудь ид| не так, как надо. «Дух головокружения» оставляет меня.

Неделю назад я отправился в горы, чтобы спокойно напи* сать эту главу. По дороге меня настиг снежный буран. Шоссе западу от Денвера круто поднимается к тоннелю Эйзенхауэра» Автомобили буксовали на засыпанном снегом покрытии, ма­шины заносило то вправо, то влево. Некоторые, потеряв уп равление, соскальзывали на обочину или в кювет. Я включил полный привод и снизил скорость, но клубящийся снег, КОТОч рый вспыхивал в свете фар, словно фейерверк, скрывал от ме­ня дорожную разметку. Я едва видел, куда еду.

У меня сводило живот, руки были мокрыми от пота.

Я лихорадочно перебирал все возможные варианты. Мож­но повернуть назад и отказаться от поездки. Можно понаде­яться на свое счастье и, несмотря на тревогу, двигаться вперед. Неожиданно мне в голову пришла мысль: ведь я могу помо­литься! В течение следующих сорока пяти минут я молился обо всех родственниках, друзьях, миссионерах, заключенных и страдальцах, имена которых приходили мне на ум. Молит­венное состояние само по себе отвлекло меня от беспокойст­ва. Нога по-прежнему была на тормозе, а руки держали руль, но лишнее напряжение растворилось в молитве. Мое сознание дрейфовало по жизни, подобно тому, как мой автомобиль дрейфовал по снегу, покрывавшему шоссе.

Я не стал бы рекомендовать подобные упражнения тем, кто не умеет водить автомобиль по зимним дорогам. Тем не менее, я благополучно прибыл в нужное место и, как ни удивительно, полностью освободился от напряжения и страха. «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас», — пишет апо­стол Петр. И далее продолжает: «Трезвитесь, бодрствуйте» (1 Пет 5:7). Той ночью обе эти заповеди были исполнены мною на заснеженной автостраде.

Нетерпение

Переехав в Колорадо, я скоро узнал о растениях-вредителях. Рас­тения, которые раньше в наших краях не произрастали, — такие, как одуванчик, поповник, чертополох и льнянка — распростра­няются, словно микробы, угрожая вытеснить местные виды. Же­лая быть примерным гражданином, я купил тяжелую мотыгу и завел порядок, которого придерживался каждую весну и каждое лето. Днем я отправлялся на поиски чужеземных захватчиков к холму позади нашего дома. Получилось так, что эти рейды стали идеальной возможностью для молитвы: я боролся с сорняками в одиночестве, в окружении прекрасной природы. Все, что могло отвлечь меня от молитвы, оставалось дома, в кабинете.

Однажды, когда на борьбу с сорняками вместе со мною вы­шла жена, я получил откровение о моей агротехнической дея­тельности и о молитве. Вместе с женой воевать с сорняками стало легче, острые глаза Дженет помогали их отыскивать. Но не это было главным. Содержание прогулки совершенно из­менилось — жена показала мне более двадцати разных видов диких цветов. Я был так сосредоточен на поиске вредоносных растений, что не замечал цветов, украшающих наши холмы, — тех самых, которые старался защитить!

И тут мне стало понятно, что, молясь, я делаю нечто похо­жее. Я приношу Господу клубок проблем, будто кучу сорных растений после своего очередного рейда, но упускаю возмож­ность воздать Богу хвалу и благодарность. Мои молитвы эго­центричны, я пытаюсь привлечь Бога к выполнению своих дел. Я смотрю на Бога как на Того, Кто решает мои проблемы (или как на Борца с сорняками), и не вижу дел Его рук во всем, что окружает меня. А когда мне кажется, что мои молитвы не дают результата, я становлюсь нетерпеливым.

Я открыл средство от нетерпения: надо продолжать молить­ся. Не исключено, что, расстроившись из-за отсутствия жела­емых результатов, вы либо бросите молиться, либо измените свой подход к молитве. Французский иезуит, мистик Жан-Ни- коля Гру, живший в восемнадцатом столетии, считал, что мо­литва должна быть смиренной, благоговейной, полной любви, доверительной и упорной — другими словами, во время мо­литвы человек должен проявлять качества, которые противо­положны нетерпению.

Я люблю видеть результаты своих трудов. Я работаю над ста­тьей, и через несколько месяцев она появляется в печати. Я взбираюсь на гору и достигаю вершины. Но молитва дейст­вует по иным, по Божьим правилам. Мы творим молитву втай­не, никто не видит наших усилий, и результаты — они принад­лежат не нам, а Богу — приходят самым неожиданным обра­зом, часто спустя долгое время. Молиться — значит открыть себя Богу и не ограничивать Его своими предубеждениями. Короче говоря, молиться — значит позволить Богу быть Богом.

Многие из молитв, запечатленных в Библии, рождены ожи­данием. Авраам и Сарра ждали своего единственного ребенка. Иаков семь лет служил Лавану, отцу Рахили, чтобы получить любимую в жены, а потом, обманутый Лаваном, ждал еще семь лет. Израильтяне четыре столетия ждали освобождения из рабства. Моисей ждал сорок лет, прежде чем был призван на служение, и еще сорок лет ждал обетованной земли, куда так и не вошел. Давид, скрываясь по пещерам, ждал обещан­ного царствования. Пророки ждали исполнения своих стран­ных предсказаний. Мария и Иосиф, Елизавета и Захария, Ан­на и Симеон, как и большинство иудеев, ждали Мессию. Уче­ники Иисуса с нетерпением ждали, когда же Учитель начнет действовать как желанный Мессия-Владыка.

Бог, Который живет вне времени, ожидает от нас зрелой ве­ры. Веры, способной ждать и тогда, когда ожидание становит­ся испытанием, как для многих героев Библии, перечислен­ных выше. Терпение — это один из признаков зрелости, каче­ство, которое развивается только со временем.

Дети всегда хотят все и сразу: «Мам, ну когда мы приедем?.. Я хочу мороженое сейчас!.. Уже можно развернуть подарки? Можно мне выйти из угла?» Любящие учатся ждать. «И слу­жил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за не­сколько дней, потому что он любил ее» (Быт 29:20). Студенты- медики, прежде чем получат право лечить самостоятельно, учатся десять лет, а иногда и больше. Родители долгие годы с надеждой ждут возвращения блудного сына. Ожидание — не цель, но оно может оказаться необходимой ступенью на пути к цели. Мы ждем того, чего стоит ждать, и, ожидая, учимся тер­пению.

«Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра, более нежели стражи — утра» (Пс 129:6), — писал псалмопе­вец. Представьте себе часового, считающего минуты до смены караула! Я молюсь о терпении, чтобы пережить времена испы­таний, чтобы не утратить упование на исполнение Божьих обетований и сохранить надежду и веру. Я молюсь о терпении сохранять терпение. Как писал другой псалмопевец:

«Истаевают очи мои о слове Твоем;

Я говорю: когда Ты утешишь меня?

Я стал как мех в дыму,

Но уставов Твоих не забыл.

Сколько дней раба Твоего?» (Пс 118: 82)

Как остановить время

Митрополиту Антонию Сурожскому (в миру — Андрей Борисо­вич Блум) пришлось научиться терпению. Для этого у него бы­ли серьезные причины. Он жил беспокойной жизнью в напол­ненном тревогами столетии. Детские годы будущего митропо­лита прошли в России и Персии (ныне Иран), затем его семья была вынуждена бежать и поселилась во Франции. Там он окончил биологический и медицинский факультеты Сорбон­ны. В 1939 году, перед уходом на фронт в качестве хирурга фран­цузской армии, Андрей Блум тайно принес монашеские обеты.

В детстве он не получил религиозного воспитания и до об­ращения ко Христу был атеистом. Обращение было внезап­ным — Андрей уверовал, когда подростком читал Евангелие от Марка. В дальнейшем он стал митрополитом Русской Право­славной Церкви в Великобритании. В книге «Учитесь молить­ся» митрополит Антоний рассказывает о том, что для него ста­ло решающим шагом в борьбе с нетерпеливостью. Он называ­ет этот подход «остановкой времени»:

«Когда я был начинающим врачом, мне казалось, что очень несправедливо по отношению к тем, кто ожидает в приемной, если я слишком долго занимаюсь с человеком, который нахо­дится у меня в кабинете. Поэтому в свой первый приемный день я старался как можно скорее осмотреть пациента. И по окончании часов консультации обнаружил, что у меня не ос­талось никакого воспоминания о людях, которых я принимал, потому что все время, пока у меня находился пациент, я про­ницательным взором смотрел сквозь него в приемную и счи­тал поголовье тех, кто со мной пока не находился. В результате мне приходилось задавать дважды один и тот же вопрос, и весь осмотр я должен был повторить дважды, если не трижды, а когда кончил, то не мог вспомнить, что я сделал, а что нет. Ра­зумеется, не все похожи на меня; вы, может быть, способны запоминать гораздо лучше, чем я, но это просто пример того, что может случиться хотя бы с одним из вас.

И тогда я подумал, что это нечестно, и решил поступать так, будто человек, который находится со мной, единственный на свете. В минуту, когда возникало чувство «надо поторопиться», я откидывался на стуле и затевал несколько минут простой бе­седы именно ради того, чтобы не дать себе торопиться. И в те­чение двух дней я обнаружил, что не нужно ничего такого и де­лать. Можно просто быть полностью сосредоточенным на че­ловеке или на деле, которое перед тобой; и когда кончишь, оказывается, что ты потратил вдвое меньше времени, чем тре­бовалось раньше, и при этом все услышал и заметил.

С тех пор я много раз давал этот совет людям самых различ­ных занятий, и это помогает. Так что если вы будете упраж­няться сначала в том, чтобы останавливать время, которое не движется, а затем — время, которое стремительно мчится, ес­ли будете останавливаться и говорить ему «нет», то обнаружи­те, что в момент, когда вы преодолели внутреннее напряже­ние, внутреннюю «молву», ерзанье и встревоженность, время потечет совершенно плавно. Можете ли вы себе представить, что в течение одной минуты проходит всего лишь одна мину­та? Ведь это именно так. Это странно, но это так, даже если, судя по тому, как мы себя ведем, можно подумать, будто пять минут могут промчаться за тридцать секунд. Нет, каждая ми­нута — той же продолжительности, что и последующая, каж­дый час равен следующему часу. Ничего катастрофического не случается»[61].

Привычка «останавливать время» постепенно изменила от­ношения митрополита Антония с Богом. Сурожский старался жить настоящим, поскольку прошлое безвозвратно ушло, а будущее ненадежно — кто знает, наступит оно или нет? Ус­кользающий момент под названием «сейчас» — вот точка, где время пересекается с вечностью.

Несколько раз в течение дня Сурожский делал перерыв и говорил себе: «Я сижу, я ничего не делаю, я буду сидеть так еще пять минут… Здесь присутствует Бог, здесь присутствую я сам, и вся эта мебель вокруг меня, все спокойно и неподвижно». Он делал такие трех-пятиминутные паузы, когда чувствовал, что его одолевает беспокойство. Потом стал делать более длинные перерывы и, прежде чем вернуться к напряженному ритму своей жизни, учился проводить это время в покое и без­мятежности.

К своему удивлению, он обнаружил, что в эти минуты мир может обойтись без него. Он понял, что даже самые неотлож­ные задачи, поглощавшие его ум, можно ненадолго отложить. И в самом деле, с задачами, нетерпящими промедления, после перерыва удавалось справиться быстрее и увереннее. Наконец он соединил эти моменты «остановки времени» с утренней и вечерней молитвой.

Митрополит Антоний начинал каждое утро в тишине и по­кое, осознавая, что предстоящий день — это дар Божий, воз­можность сделать что-то новое или встретиться с тем, чего раньше не было. День простирался перед ним, словно нетро­нутая снежная гладь на необъятных просторах его родной Рос­сии. Митрополит молился, чтобы Бог дал ему войти в этот день посланником Господа и нести Божье присутствие каждо­му, с кем сведет его Господь. А вечером он оглядывался на со­бытия минувшего дня, предавая все свои успехи и неудачи ми­лостивому Богу. День прошел и отдан в руки Божьи.

Первозданное чудо

Дениза Левертов, из сборника «Песок из колодца»

Дни проходят за днями, и я забываю о тайне. Неразрешимые проблемы и проблемы, У которых есть незамеченные мною решения, — Все они бьются за мое внимание

И шумной ватагой шутов в цветных колпаках с бубенчиками Толпятся в прихожей.

Но вот передо мной вновь всплывает тихая тайна, И отступает шум толпы.

Суть тайны такова: Есть нечто — не только Космос, радость и воспоминания, — Есть нечто, помимо пустоты! И Ты, Господи, Творец, Да святится Имя Твое! — Ты все еще час за часом Поддерживаешь эту сущность.

)

Минуты тишины и молитвы стали для митрополита напо­минаниями о сущности жизни, нанизанными на нить памяти, словно жемчужины в драгоценном ожерелье. Жизнь — это не бессмысленная цепь поступков. Это арена, на которой мы, христиане, призваны являть волю другого мира — Царствия Небесного. Молитва — это равно и состояние, и действие, но об этом легко забыть, если молитвенная жизнь сведена к од­ной или двум коротким молитвам в течение дня.

Я так подробно обращаюсь к опыту митрополита Антония Сурожского, умершего в 2003 году, потому что мой собствен­ный опыт в этой области оставляет желать лучшего. С моей стороны было бы нечестно утверждать, что мне удается успеш­но выполнять все рекомендации митрополита. Я не умею «ос­танавливать время». Когда мне кажется, что моя деятельность что-то значит и чего-то стоит, я стараюсь действовать быстрее, чтобы достичь большего. Я начинаю гордиться, и мне неволь­но кажется, будто все зависит от меня. Какая глупость! Мое сердце может перестать биться в ближайший час, мозг — отка­зать в любую секунду из-за разрыва маленького сосуда. Каж­дая длящаяся сейчас минута дарована мне Богом. Если я не за­бываю об этом в течение всего дня, то мое отношение к жизни становится правильнее, а достижения — весомее.

Как остановить время? Как научиться не только молчать, но и слушать? Как меньше надеяться на свои дела, и больше — на неизменное и безмолвное присутствие Бога? Как отдать Ему свои страхи и тревоги? Как построить день в согласии с реальностью, начало и конец которой — в Боге? Что в сумато­хе дня способно напоминать мне об этой реальности, исчеза­ющей за многочисленными делами? Я уверен: если мне удаст­ся ответить на эти вопросы, то все другие мучающие меня про­блемы окажутся не столь срочными и значительными.

Глава 21

Молитва и люди

Самая чистая любовь отдает, ничего не ожидая взамен. Поэтому искренняя молитва за другого есть акт чистейшей любви.

Дэвид Хаббард

Один мой друг, услышав об интересе, который я проявляю к молитве, переслал мне электронное письмо. Он хотел узнать мое мнение. Мне и прежде случалось получать электронные письма, которые рассылались по цепочкам посредников, но обычно в них рекламировались мячи для гольфа или содержа­лись сомнительные предложения быстро заработать деньги. Переданное по цепочке письмо с просьбой о молитве пришло ко мне впервые.

Американский солдат, служивший в Ираке, узнал, что у его жены, которая дожидалась его дома, в США, обнаружен рак матки в четвертой стадии. Прогноз врачей не оставлял ника­кой надежды. Солдат, которого от убитой горем жены отделя­ло полмира, чувствовал себя совершенно беспомощным. Он послал электронное сообщение с молитвенной просьбой в

\

свою церковь. А затем члены церкви переслали это письмо по всем известным им адресам. Солдат писал:

«Помолитесь и перешлите это письмо дальше. Для того, чтобы нажать кнопку «Отправить», нужна всего лишь секунда. Пожа­луйста, сделайте это, не откладывая. Возможно, ваша молитва спасет жизнь молодой женщины. Будьте так добры, помолитесь сами и попросите всех, кого вы знаете, помолиться об ИСЦЕЛЕ­НИИ Синди — о том, чтобы все симптомы рака исчезли, чтобы она могла по-прежнему жить полной жизнью и быть прекрасной матерью нашему пятилетнему сыну».

Это письмо озадачило моего друга. Неужели молитва рабо­тает как финансовая пирамида — чем больше людей молятся, тем более вероятен благоприятный ответ? Неужели больная женщина, у которой много друзей-молитвенников, имеет больше шансов исцелиться, чем другая, ничем не хуже первой, у которой таких друзей нет? И каким образом молитва способ­на помочь кому-то еще, кроме самого молящегося?

И как я, молясь, могу влиять на другого человека, не пося­гая при этом на его свободную волю?

На некоторые из этих вопросов, например, на вопрос о том, имеет ли значение количество молящихся, определенного от­вета нет[62]. Мне стало известно, что инициатор другой молит­венной рассылки обещал: Саддам Хусейн добровольно уйдет в отставку и война в Ираке будет предотвращена, если об этом помолятся не менее миллиона христиан. Мы знаем, что эта массовая молитва осталась без ответа. Очевидно, молитва не действует согласно математической формуле, в которую Бог подставляет общее число молящихся.

Тем не менее, похоже, что на событиях в Южно-Африкан­ской Республике и в Восточной Европе действительно сказа­лось действие массовых молитв. В Библии есть примеры, по­казывающие, как Бог отвечал на молитвы «всем миром». Гос­подь ответил на молитвы израильского народа, который был в египетском рабстве, потому что «услышал вопль его» (Исх 3:7). Пророки молились о спасении вместе со всем народом. Ино­гда Господь давал спасение в ответ на всенародное покаяние (например, в Ниневии во дни пророка Ионы). Павел просил всех христиан Коринфа, Ефеса и Рима молиться за него. Оче­видно, когда многие молятся об одном и том же, это приносит плоды.

Глазами Бога

Просьба, ходатайство за других — один из самых загадочных вопросов, связанных с молитвой. Чем больше я об этом ду­маю, тем сильнее склоняюсь к тому, что мне следует поменять мировоззрение.

Благодаря авторитету науки, большинство людей, живущих в «развитых» странах, не исключая и христиан, фактически придерживаются умеренного деизма[63]. Мы предполагаем, что такие явления, как погода или болезнь, развиваются в соот­ветствии с определенными законами природы, без участия высших сил. Однако время от времени, когда беда угрожает лично нам, мы несколько отступаем от «естественнонаучной» позиции и просим Бога вмешаться. Если затягивается сухая погода, мы молимся о дожде. Когда у молодой матери обнару­живается рак матки, мы молим об исцелении. Мы умоляем Бога, как будто бы хотим уговорить Его сделать то, чего Сам Он не желает делать.

Мое понимание молитвы не согласуется с таким представ­лением о мире. Отправная точка для меня — мои знания о Бо­ге, явившем Себя в образе Иисуса Христа. Христос хочет, что­бы все люди во всем мире ощущали Божью любовь. Желание Спасителя ясно видно из Евангелия — ведь его исполнению Он посвятил всю Свою жизнь. Ясно также, что Он хочет, что­бы все мы были здоровыми: ведь Он ни разу — ни разу — ни­кому не отказал в просьбе об исцелении.

Итак, начнем с главного: Бог есть любовь, Он желает нам самого лучшего. Правда, не все люди принимают Божью лю­бовь — многим до нее нет никакого дела. И не все люди обла­дают физическим здоровьем. Существует масса причин, по которым наша планета не может быть идеальной, — такой, ка­кой ее хотел бы видеть Бог. Но это не отменяет главного — Бо­жьей любви.

Чтобы присутствовать в этом мире Богу нужна некая мате­риальная основа. Другими словами, Ему нужно тело. Именно к этому образу прибегает в своих посланиях апостол Павел. Мы, христиане, составляющие Церковь, называемся «телом Христовым», потому что через нас Божья любовь и благодать передаются другим людям. Когда мы обретаем благодать от Бога, нам неизбежно хочется поделиться ею с другими. Дол­жен признаться, что любовь не приходит ко мне сама собой. Мне нужно молиться о том, чтобы войти в «силовое поле» Бо­жьей любви. Мне необходимо просить, чтобы Он наполнил меня любовью и состраданием. Сам я этого не могу.

С изменением взгляда на мир меняются и мои молитвы о других людях. Раньше, молясь о человеке, я сначала перечне- лял его нужды — так, словно они не были известны Богу, а по­том пытался уговорить Его эти нужды восполнить. Теперь я рассматриваю молитвенное ходатайство прежде всего как воз­можность лучше понять положение дел. Молясь о ком-то, я прошу Бога открыть мне глаза, чтобы я смог увидеть этого че­ловека так, как видит его Сам Господь. Я прошу о даровании мне способности стать частью потока любви, который Бог на­правляет к тому, о ком я молюсь.

Когда я молюсь так, во мне происходят благоприятные пе­ремены. Если я вхожу в Божье присутствие вместе с другим че­ловеком, меняется мое отношение к нему. А вследствие моих перемен меняются наши взаимоотношения. Я молюсь о сосе­де, который все время пытается отвертеться от уплаты взносов в кооператив, и начинаю видеть в нем не хитроумного пройдо­ху, а человека, у которого нет друзей, но зато имеется множест­во финансовых проблем. Я молюсь о родственнике-наркома­не, и за его безответственным поведением мне открывается израненная, отчаявшаяся душа.

Иными словами, молитва помогает мне увидеть самого се­бя и других людей такими, какими видит нас Бог. Каждый че­ловек несет в себе образ Божий, но этот образ поврежден — у каждого по-своему. Кроме того, Бог дал нам различные даро­вания, уникальные и неповторимые. Я начинаю понимать, что в глазах Христа все мы — любимые дети, которых Отец жаждет заключить в Свои объятия. Я знаю, Господь желает, чтобы отношения между супругами стали крепче, а их дети не попадали бы в беду. Он хочет, чтобы все люди были здоровы, имели силу противостоять искушениям и, если надо, могли бы поддержать других. Я прошу об этом Бога, потому что знаю — Он хочет того же, что и я. Если я желаю людям, за которых мо­люсь, добра, то тем более этого желает Бог.

Молитва о тех, кого я люблю, позволяет мне хотя бы отчас­ти понять, что чувствует Бог. Я не могу навязать другим свои желания. Бог, наверное, мог бы, но не делает этого из уваже­ния к нашей свободной воле. Как часто я вижу, что человеку необходимо изменить поведение ради себя самого. Я вижу, что поведение моих родственников и друзей наносит трудно по­правимый вред не только им самим, но и их близким. Однако, как хорошо известно любому родителю, наши возможности повлиять на другого человека ограничены. Конечно, мы воль­ны прибегнуть к насилию, но оно, скорее всего, обернется против нас. Книги пророков и притча о блудном сыне показы­вают, что такой же нелегкий выбор приходится делать и Богу.

Когда мне, пусть неполно и неясно, но удается увидеть дру­гого человека глазами Бога, я чувствую побуждение действовать как член тела Христова, посредством которого Господь присут­ствует на земле. Я уверен: то, что меняет меня, способно изме­нить и другого. Уловив отблеск Божьей благодати, я начинаю иначе относиться к соседу и к родственнику. Я пишу ободряю­щие записки друзьям, попавшим в беду, спрашиваю, чем могу им помочь, и помогаю. Я молюсь о тех, кто работает с прости­тутками, с заключенными и с сиротами в других странах, и ста­раюсь найти способ оказать им финансовую поддержку. Мо­литва с особой силой пробуждает во мне сострадание[64].

Я с огромной теплотой вспоминаю еженедельные утренние молитвы сотрудников журнала «Студенческая жизнь», в кото­ром я одно время работал. Мы собирались в семь часов утра, за час до начала трудового дня. Участие в молитве было делом до­бровольным. Со временем мы, горсточка людей, собиравших­ся по утрам, узнали все секреты друг друга. Мы знали подроб­ности биографии друг друга. Мы были заочно знакомы с неко­торыми родными и друзьями участников совместных молитв. Мы открывали друг другу личные проблемы, рассказывали о своих переживаниях. После молитвы мы вместе принимались за работу над журналом.

Я обнаружил: если утром я молился вместе с машинисткой и слышал, как она говорит о своих проблемах («Неужели я ни­когда не поднимусь выше секретарши?»), то в течение дня я по-другому отношусь к ней. Если утром я ощутил, как сильно огорчается из-за своих ошибок программист, днем у меня про­падает всякое желание его осуждать. Другими словами, начи­наешь смотреть на своих коллег не как на шестеренки в маши­не, которая должна быстро доставить тебя в назначенное мес­то, а как на людей, которых любит Бог. Эти утренние часы объединили нас в особое братство, в котором не важны были иерархия, карьера и зарплата. В него входили люди — мужчи­ны и женщины, с их надеждами и желаниями, трудностями и страхами, мечтами и разочарованиями. Мы вместе были со­греты теплом Божьей любви.

Круги на воде

«Христос присутствует среди нас, и только через Него мы мо­жем соприкоснуться друг с другом», — писал Дитрих Бонхоф- фер. Когда я в молитве возношу к Господу других людей, то вспоминаю, что все мы — и я, и те, о ком я молюсь, — пребы­ваем в присутствии Бога. Центр, из которого берет начало моя молитва, — это Божья любовь. Затем молитва расширяется, словно круги на воде, и достигает сначала самых близких мне людей, а потом и всех остальных.

Лучше всего я знаю членов своей семьи и хороших друзей. Я стараюсь как можно подробнее молиться о тех, кому сейчас трудно. О племяннице, чья беременность протекает с ослож­нениями. О двоюродном брате, который борется со своим ал­коголизмом. О дочери наших соседей — она ушла из дома, и от нее нет никаких вестей. Ничего нового и неизвестного Богу я Ему не сообщаю. Молясь, я всего лишь вовлекаю в человечес­кие отношения третью сторону — Того, Кто заботится о каж­дом из моих близких неизмеримо больше, чем я сам. Я прошу Господа о том, чего мы с Ним оба желаем — чтобы положение этих людей изменилось к лучшему, и моя любовь, моя забота, мои молитвы способствовали бы этим переменам.

Порой молитва-ходатайство меняет того, о ком молятся, а иногда — самого молящегося. Христианская журналистка Вир­джиния Стем Оуэне рассказывает о своем опыте. Во время ве­черних молитв она высказывала Богу важные для нее просьбы, а потом старалась услышать Его ответ. Однажды ночью, в тем­ноте, Вирджиния долго ждала ответа, но ничего не услышала, и в конце концов уснула. Перед рассветам она проснулась вся в слезах. Из подсознания всплыло воспоминание о событиях ранней юности. Вирджинии была обещана отдельная комната, но к ним перебралась жить тетушка, старая дева. В результате в отдельную комнату переехал брат, а Вирджинии достался уте­шительный приз: тетушка-полуинвалид в качестве соседки.

В последующие недели и месяцы Вирджиния таила в душе обиду. Горечь прорывалась наружу тысячами изощренных спо­собов. С тех пор прошли годы, все забылось. Но в ночь, кото­рую отделяло от тех давних переживаний много лет, Вирджи­ния поняла, что носила в себе эту горькую обиду всю жизнь. Кроме того, она поняла еще кое-что. Вот что она пишет:

«Но сейчас, на рассвете, я впервые осознала, какой жгучий стыд испытывала, должно быть, эта пожилая женщина. Никогда не иметь своего угла, постоянно переезжать из дома в дом. Цели­ком зависеть от милости племянников и племянниц. Ни разу в жизни — ни живя вместе с тетей, ни позже — я не задумывалась о том, что чувствовала она. И лишь теперь я в полной мере ощутила оскорбленное достоинство и жгучую гордость, которые ей еже­дневно приходилось заталкивать в глубину сердца… Я была не в состоянии вынести эту острую боль».

Следующим вечером Вирджиния повторила свой опыт. Она высказала Богу просьбы и решила ожидать ответа, пока не за­снет. И вновь произошло нечто подобное: воскрес другой эпи­зод из прошлого, и результат был столь же сокрушительным. Молитва вызывала обострение давно забытых конфликтов, а потом разрешала их. Так Вирджиния приносила свои отноше­ния с людьми к ногам Примирителя.

В течение многих лет я записываю имена людей, за которых молюсь, на специальные карточки. Один день я молюсь по­именно за членов своей семьи. В другие дни молюсь за друзей, за соседей, за коллег-писателей, за миссионеров, несущих служение на Родине и в других странах. Еще один день я отво­жу для того чтобы устроить духовную проверку себе самому. Я, как и Вирджиния Оуэне, понял: когда я молюсь за людей, мое отношение к ним меняется. Вместо того, чтобы назвать двою­родного брата безответственным бездельником и начисто о нем забыть, я с состраданием смотрю на него глазами Иисуса Христа и думаю, как бы мне самому помочь решению пробле­мы, о которой я молитвенно рассказываю Богу.

Около двадцати лет назад я сообщил одной известной писа­тельнице, что буду молиться за нее один день в неделю, ибо представляю себе, с какими трудностями она сталкивается. «Прежде никто не говорил мне, что молится за меня, — сказа­ла она позже. — Поэтому мне захотелось быть достойной ва­ших молитв, оставаться христианским автором и писать как можно лучше». Это желание мне знакомо, потому что за меня тоже молились. Одна женщина читала мою книгу, когда ее трехлетней дочери удаляли опухоль мозга. Она прислала мне необычный подарок: молитвенный дневник, в котором на трехстах шестидесяти пяти страницах ее рукой были записаны молитвы обо мне. Иногда, в какой-то случайный день, скажем третьего марта или девятнадцатого августа, когда я чувствую уныние или апатию, я открываю дневник на нужной дате и чи­таю записанную семь лет назад молитву о себе. И вдруг вижу, что именно эта молитва чудесным образом соответствует про­блемам моего сегодняшнего дня. Недавно я попытался напи­сать этой женщине, но получил ответ от почтовой службы: моя корреспондентка переехала, ее новый адрес неизвестен. Одна­ко молитвы моей сестры во Христе продолжают жить, и я ста­раюсь быть достойным их.

Изучая молитвы апостола Павла, я ясно вижу расширяю­щиеся круги Божьей любви. Павел постоянно, день и ночь мо­лится о своем сподвижнике Тимофее. Апостол часто упомина­ет и другие имена. Он молится о рабовладельце Филимоне, на­стойчиво уговаривая его освободить раба (Флм 1). Да, Павел истово молится о близких друзьях. Но столь же горячо молит­ся он и о церквях — о тех, которые посетил, и даже о тех, где не успел побывать, например, в Риме и Колоссах. Он молится и о целом народе — о соплеменниках-евреях, которые не приняли Иисуса как Мессию.

Спустя двадцать веков я ищу параллели с библейской мо­литвой в своей жизни. Я слушаю репортажи об эпидемии СПИДа в Африке. Более того, я побывал в Африке в команди­ровке и сам видел неподвижно лежавших в кроватках брошен­ных младенцев — их ручки и ножки напоминали тонкие пру­тики. На ломаном английском языке мне рассказывали исто­рии об отверженных обществом женщинах, которых заразили смертоносным вирусом неверные мужья. Вечером я молился о тех, чьи лица прошли передо мной в течение дня. Но это были не просто лица. Встреченные мною люди действительно стали для меня ближними моими, павшими жертвой зла, которым переполнена наша планета. Когда я молюсь, их боль становит­ся моей, и я приношу эту боль Богу. Я ищу способ, как мне, че­ловеку, живущему в богатой стране за океаном, передать моим ближним Божью любовь и заботу. Кто сумеет полнее всего во­плотить в жизнь эту любовь, и как я могу помочь?

Я молюсь и о тех, кто живет недалеко от меня. Я слышал, что мой друг из соседнего города консультируется с адвока­том по поводу развода. Я неплохо знаю семью друга и уве­рен, что речь не идет о физическом насилии или о супруже­ской измене. Просто эти двое устали от трудной работы по созиданию брака. Я приношу Богу их обоих, мужа и жену. Но тут же у меня созревают собственные идеи, как разре­шить эту ситуацию, и я начинаю молиться о достижении намеченного мной результата. В такой момент приходиться останавливать себя-всезнайку, смиренно признав, что мне известны далеко не все обстоятельства дела. И тогда я пре­кращаю навязывать Богу свои решения и просто молюсь. Я пытаюсь представить себе, что может способствовать ис­целению. Слезы? Может быть, помощь семейного консуль­танта? Раскрытие секретов? Медленное целительное про­щение? Я прошу обо всем этом Бога, и спрашиваю, чем я, как друг, могу помочь. Я знаю также, что иногда разрушение брака бывает необратимым. Молясь, не исключаю и такой вариант. Я прошу о том, чтобы Господь научил меня пра­вильно себя вести с другом.

В молитве я стараюсь не делать попыток манипулирования Богом, не навязывать Ему свою волю — ведь в молитве требу-

На краю пропасти

Майк

На втором курсе колледжа мной овладела сумасшедшая идея на пять месяцев прервать учебу и пожить на улице. Я нашел едино­мышленника в лице своего друга, и после нелегких переговоров с родителями мы покинули милый студенческий городок Вестмонт- ского колледжа в Калифорнии, попрощались с его уютными кафе и закусочными и отправились по дальним городам и весям: Денвер, Вашингтон, Портленд и Финикс. Мы питались тем, что могли отыскать в мусорных баках или купить за монеты, брошенные в че­хол от гитары, когда мы стояли на углах улиц и пели хвалебные гим­ны. Вот тогда-то я и оценил важность молитвенной поддержки.

Мы попали в совершенно иной мир. Мы не брились и не прини­мали душ, выглядели неопрятно. По нашему виду нельзя было дога­даться, что на самом деле мы студенты престижного колледжа, а не обитатели подворотни.

Раз в две недели я старался попасть в библиотеку или какое-ни­будь другое место со свободным доступом к компьютеру, и писал от­чет людям, которые согласились молиться за нас. Первое электрон­ное послание получили сорок или пятьдесят человек. К концу пято­го месяца нашего бродяжничества это число увеличилось в десять раз. Некоторые люди рассказывали мне потом о случаях, когда они внезапно чувствовали побуждение немедленно помолиться о нас. Например, одна девушка рассказывала, что она проснулась в три ча­са ночи и почувствовала, что нужно помолиться за меня. Я учел раз­ницу в часовых поясах, и понял, что именно в это время у меня раз­резали рюкзак и украли джинсы.

ется совсем другое. Нужно войти в поток Божьей любви, и став его частью, изливать эту любовь на других.

Как расширить границы Божьей любви

Педагог и миссионер, десятки лет жизни посвятивший работе на Филиппинах, которого называют «апостолом всемирного

Я видел в этих контактах по электронной почте нить, связываю­щую нас с другой жизнью, с прекрасным миром, населенным людь­ми, которые заботятся о нас и разделяют наши взгляды. А мир улиц суров. Я встретил огромное число нуждающихся людей, о которых не молится никто — ни единая душа в мире. По моим оценкам, при­мерно четверть бездомных из всех, встреченных мной, были верую­щими. Но в большинстве случаев даже они одиноки и лишены под­держки.

Однажды, когда мы пели под гитару гимн «Как лань желает к по­токам воды», уличный бродяга по имени Дэвид разрыдался. «Вот что мне нужно! — воскликнул он. — Я хочу этой воды. Я алкоголик, но я хочу вылечиться». Пообщавшись с Дэвидом подольше, я понял, что его единственная надежда на исцеление — Бог. У него самого просто не хватит сил. На самом деле ему нужна была группа молит­венной поддержки, подобная той, в которой состоял я.

Я описал некоторые из наших приключений в своей книге «Под эстакадой». Да, у меня-то была возможность в любую минуту оста­вить мир улиц и вернуться к безопасной и комфортабельной жизни. Но я всегда буду помнить то, что узнал «на дне». Некоторые встре­ченные мною люди заставили меня устыдиться. Например, Ринге, бывший наркоман, обратился ко Христу, и теперь тратит на пищу для бездомных все средства, которые получает из фонда социального страхования. Надеюсь, что никогда не забуду, как молились некото­рые бродяги. Живя на краю пропасти, они и молились, как жили — без шаблонов, красивых слов и показухи, стоя перед миром и перед Богом такими, как есть.

движения за всеобщую грамотность», Франк Лаубах рассказал о своем молитвенном опыте. Несмотря на занятость, он ста­рался молиться за каждого, кто встречался на его пути, желая, чтобы ни один его день не проходил без непрерывной молит­вы. «Нет нужды рассказывать Богу о людях, за которых мы мо­лимся, все, — говорил он. — Лучше вспоминать этих людей, чтобы их образы один за другим всплывали в сознании, и же­лать исполнения воли Божьей о каждом из них. Ведь у Бога есть замысел о всяком человеке, и самое благотворное — если этот замысел исполнится. Бог лучше нас знает, что нужно на­шим друзьям. Непостижимым образом наша молитва дает свободу Его силе, и сила эта действует».

Лаубах применял этот подход и к людям, с которыми не был знаком лично. Он считал, что мы можем таким же образом мо­литься за политических лидеров, с которыми никогда не встречались. В Новом Завете есть заповедь, предписывающая нам молиться за таких людей. По мнению Лаубаха, от усерд­ной молитвы за лидеров больше пользы, .чем от визитов в Кремль, Белый Дом или на Уайтхолл[65]. Наши предложения, скорее всего, никто не примет, или они будут неправильно по­няты, а молитвы за лидеров вызывают к действию незримые духовные силы и могут принести реальные плоды. Это не зна­чит, что Бог будет больше стараться — больше стараться будут лидеры[66].

«Любите врагов ваших» (Мф 5:44), — говорил Христос, рас­пространяя молитву за пределы зоны комфорта. «Молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Больше половины моей жиз­ни прошло под знаком вражды с Россией и Китаем. Тогда ка­залось, что эти огромные непонятные страны представляют собой огромную угрозу для Запада, и примирение невозмож­но. Сегодня же процветают торговля, сотрудничество и куль­турный обмен с обеими державами. У наших бывших врагов оказались человеческие лица.

В 1991 году, во время поездки в Россию, я участвовал в уди­вительном событии — совместной молитве группы христиан и офицеров КГБ. «Мы пригласили вас, потому что нам необхо­димо понять значение слова покаяние», — сказал председа­тель собрания, носивший звание полковника. После этого со­бытия в российские войска было направлено два миллиона Новых Заветов. А я со стыдом осознал, что за все время холод­ной войны ни разу не молился за советских лидеров. Считая их врагами, и не более того, я не сделал ни единого шага, что­бы вознести за них Господу молитву и спросить, что Он о них думает.

Наверное, стоит вспомнить и о радикальных исламистах, которые сегодня совершают акты насилия против западной цивилизации. Что будет, если каждая христианская церковь выберет одного из членов Аль-Каиды и станет постоянно мо­литься за него?

Более того, разве не должны мы в поисках главных причин подобного противостояния с молитвой всмотреться в свои соб­ственные души? Вечером 11 сентября 2001 года моя церковь была переполнена. Несколько сот человек, не сговариваясь, собрались здесь, хотя никто нас не созывал. Оглушенные бе­дой, мы спрашивали друг у друга: «За что они нас ненавидят?» И в этот момент мы инстинктивно обратились к молитве — к молитве за свой народ, за будущее, за семьи, в которые вошла беда, за наших лидеров. Через несколько дней и сами лидеры приняли участие в общей молитве в Национальном Соборе в Вашингтоне. Сентябрьская трагедия заставила американцев всмотреться в себя. Молитва перед лицом врага, не говоря уж о молитве за врагов, способствует познанию себя. Парадок­сальным образом враги помогают нам понять, кто мы есть, — помогают не меньше, а порой и больше, чем друзья.

Клайв Льюис в письме к брату упоминал, что он каждый ве­чер молится о людях, которых ему больше всего хочется нена­видеть. Список этих людей начинался с Гитлера, Сталина и Муссолини. В другом письме Льюис писал, что, молясь о них, он размышляет, при каких обстоятельствах могла бы вырасти до таких же размеров его собственная жестокость. Он помнил, что за этих людей, так же, как и за него самого, умер Христос, и что он сам «не так уж сильно отличается от этих жутких со­зданий».

Почти у каждого есть свой список врагов. Если говорить про американцев, то одни считают врагами мусульманских фундаменталистов и правых республиканцев, другие ненави­дят светских гуманистов и Американский союз защиты граж­данских свобод[67]. Есть страны, где христиане испытывают прямые гонения со стороны правительства и представителей других религий. Однако верные последователи Христа помнят Его удивительную заповедь о любви к врагам. Исполняя ее, мы расширяем круг Божьей любви, включая в него тех, кто, может быть, никак иначе не сумеет ее ощутить.

В книге «Цена ученичества» Дитрих Бонхоффер делится размышлениями об этой трудной заповеди. У Иисуса были вполне реальные враги, причем не за границей, а рядом. Они следовали за Ним по пятам. Возможно, некоторые из них даже слышали Его слова о любви к врагам. Они доносили на Него римским властям и плели интриги. Бонхоффер тоже был в по­добном положении: гитлеровские ищейки выслеживали его, выискивали в его проповедях признаки нелояльности, под­вергали цензуре его рукописи, искали повод для ареста.

«Наступает эпоха повсеместного преследования христиан, — пророчески предупреждал Бонхоффер. — Христиане будут вынуждены бежать от гонений, будут подвергаться дискрими­нации и физическому насилию, вплоть до смерти». Далее он пишет, что молясь в такой ситуации за врагов, мы делаем для них то, чего они сами сделать не могут. Кто нуждается в нашей любви больше, чем эти люди, одержимые ненавистью? Мо­лясь, мы становимся рядом с врагами и просим за них Бога. (В Евангелии люди, одержимые злыми духами, никогда сами не просили Христа исцелить их — они не были на это способ­ны. К Иисусу их приводили другие.)

Члены католических орденов «Малые братья Иисуса» и «Малые сестры Иисуса» дают обет жить среди самых бедных. Они выбирают местами своего обитания трущобы, зоны во­оруженных конфликтов, исламские страны, где христианство, мягко говоря, не приветствуется. Они занимаются обычным трудом, вроде уборки домов или работы на фабрике, а остав­шееся время проводят в общей молитве. Они не проповедуют и даже не очень много занимаются социальной работой. Они просто живут бок о бок со своими соседями, ненавязчиво про­являют свою любовь к ним, и молятся, веря, что таким обра­зом Евангелие «капля за каплей» проникает в окружающий их мир.

Мы призваны расширять пределы Божьей любви — нести ее не только друзьям, родственникам и знакомым, не только

15 Молитва добрым и порядочным людям, но и самым лютым врагам. Мы должны это делать, потому что Божья любовь уже достигает их: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34), — молился Иисус о тех, кто Его казнил. Через несколько месяцев один из последователей Христа перед лицом смерти, подобно Иисусу, молился об своих палачах: «Господи! Не вмени им гре­ха сего» (Деян 7:60). Среди тех, кто слышал эти поразительные слова Стефана, был юноша по имени Савл, противник Иису-

Многолетняя молитва

Арам

«Ты так долго копал и наверняка проголодался! Я дам тебе яблочного пирога. Ты любишь яблочный пирог? Останься ненадолго, я угощу тебя!»

Это говорила восьмидесятилетняя вдова, и я знал, что путь до кухни займет у нее не меньше десяти минут, не говоря уж о том, сколько времени уйдет на то, чтобы подать пирог. Я сел за стол, га­дая, сколько времени мне придется ждать, прежде чем я получу пи­рог и смогу уйти.

Пирог был испечен и подан на стол в точном соответствии с тра­дициями Новой Англии: горячий, с нежной золотисто-коричневой корочкой, с душистыми яблоками, и еще — холодное молоко в вы­соком стакане. Я с жадностью съел свою порцию. Вдова едва успела присесть к столу, чтобы приняться за свой кусок, как заметила, что моя тарелка пуста. «Давай я принесу тебе еще кусочек». Это предло­жение было невозможно отклонить: прежде чем я успел открыть рот, она была уже на кухне. Удивительно, насколько быстро ей иног­да удавалось передвигаться! Пирог был отличный, молоко густое, и я быстро справился с добавкой.

А вдова продолжала говорить. Она была наказанием нашей окру­ги — никто не стремился повстречаться с миссис Бек. У каждого в жизни есть своя миссис Бек. И даже тогда, в очень юном возрасте, я задумывался: «Ну как люди могут до такой степени не понимать на­меков? Как она не замечает, что я жду не дождусь, чтобы уйти?» са, который впоследствии стал величайшим миссионером всех времен.

«Бог любит Своих врагов, и в этом слава Его любви», — за­ключает Бонхоффер. Мы побеждаем своих врагов любовью, и молитва поддерживает эту любовь. Если я лелею в себе злобу и не нахожу в душе сил простить, то я приношу Господу свою кровоточащую рану вместе с тем, кто ее нанес, и прошу у Бога сил, которых нет у меня самого. (Не потому ли Иисус молился с креста: «Отче! Прости им…», а не сказал просто: «Я вас про-

Десять лет спустя, в понедельник днем, кто-то внутри меня ска­зал: «Ты должен рассказать об этом миссис Бек». Дело в том, что в предыдущую пятницу я стал христианином. Я еще никому не гово­рил об этом. Но я почему-то твердо знал: о моем крещении нужно обязательно рассказать миссис Бек.

Был чудесный майский день. Миссис Бек развешивала белье. Я подошел к изгороди. «Миссис Бек, вы знаете, что значит «родить­ся свыше»?»

Она уронила все белье, которое держала в руках, и уставилась на меня с радостным изумлением: «Ну конечно, знаю». Как-никак, она была женой священника.

«Ну так вот, в пятницу я крестился».

Она взглянула на меня и твердо сказала: «Стой здесь, никуда не уходи!» Я стоял на дорожке у забора и смотрел, как она, прихрамы­вая и опираясь на палку, идет к задней двери, как поднимается по ступенькам…

Через десять минут она вышла из передней двери, подошла ко мне и подала огромный кусок шоколадного торта — самый вкусный из тех, что мне доводилось пробовать. Она улыбнулась и сказала: «Ешь!» И я ел этот торт, а она стояла и смотрела на меня. Она радо­валась и праздновала вместе со мной.

Наконец она сказала: «Последние пятнадцать лет, с тех пор, как вы сюда переехали, я каждый день молилась за тебя и за Пола. (Пол — мой друг, его дом стоял по другую сторону от ее дома). Я каждый день молилась о том, чтобы вы приняли христианскую веру».

щаю»?) Иначе говоря, я передаю непомерно тяжелое для меня бремя Тому, Кто способен его понести. Со временем рана по­степенно исцеляется. Бог совершает во мне то, что сам я со­вершить не могу.

Один женский христианский журнал попросил читателей рассказать о молитвах, которые оказались для них самыми трудными. В ответ читательница из Арканзаса прислала такое письмо:

«Несколько лет назад, когда моя дочь выходила замуж, она от­крыла мне, что, когда ей было всего четыре года, брат моего мужа неоднократно грязно приставал к ней. Первым моим порывом было молиться за дочь, чтобы изгладилась душевная травма, ко­торая была ей нанесена. Но чем больше я читала о сексуальном насилии, тем яснее понимала, что нередко и сам насильник явля­ется жертвой насилия. Я почувствовала, что должна молиться за брата мужа. Откуда у меня взялись силы для этой молитвы, знает только Бог. Для матери противоестественно молиться за того, кто нанес вред ее ребенку. Но я осознавала, что он никогда не изме­нится, если Бог не исцелит его раны — возможно, очень старые раны. Я каждый день молюсь за него и стараюсь его простить, на­деясь, что таким образом мне удастся уменьшить боль и страда­ния, которые он причинил моей дочери и которые испытывает он сам. Кто еще будет молиться об этом человеке?»

Глава 22

Молитва и Бог

Самая лучшая молитва — это когда человек перестает замечать, что молится. Преподобный Кассиан Римлянин

Есть люди, которых можно назвать гигантами молитвы — та­кие, как Мартин Лютер или Джорж Мюллер, о которых я не­однократно вспоминал в предыдущих главах. Я знаю лично совсем немного таких людей, и Марсия — одна из них. Она молится в специально отведенной для этого комнате, следуя трактату испанской кармелитки Терезы Авильской «Внутрен­ний замок». Я встретился с Марсией, чтобы расспросить ее о времени молитвы, а она, к моему удивлению, стала говорить о других часах своего дня.

«Обыкновенная беседа может стать молитвой. Вспомните самарянку у колодца. Когда она разговаривала с Иисусом о во­де, горах и Иерусалиме — разве это не была молитва? Мне нра­вится представлять молитвой мои разговоры с людьми. Я обра­щаюсь ко Христу, который живет в каждом человеке. Я прошу: «Господи, пусть этот обед (или чай, рши любое другое взаимо­действие) будет нашей молитвой». Когда я читаю Библию — это молитва. Я не просто читаю семьдесят второй псалом — я им молюсь. Когда я посвящаю Богу всякое занятие, любое де­ло, которое я делаю, все это становится молитвой.

«Как твоя молитвенная жизнь?» — спрашивают иногда лю­ди. Но если ты христианин, разве это не то же самое, что спро­сить: «Как живешь?» Наша беда заключается в том, что мы разделяем жизнь и молитву.

Я художница. Когда я пишу картину, я молюсь, и картина тоже становится молитвой. Когда кто-то просит меня помочь молиться, я спрашиваю у человека, что ему нравится делать больше всего. Я советую ему именно этим и заниматься, но за­ниматься ради Самого Господа. Для тебя таким занятием мо­жет быть писательский труд или альпинизм. Для меня — жи­вопись. Начни с того, что дает тебе энергию, трогает твое серд­це: цветы, музыка, путешествие, птицы, уборка дома, работа в саду — что угодно. Попроси, чтобы Бог напоминал тебе — ты делаешь это для Него.

Рисуя, я изредка прерываюсь, чтобы посвятить некоторое время Богу. Пять минут или больше. Иногда я этого не делаю — моей молитвой становится день, занятый живописью. Часто, когда я занимаюсь любимым делом, в мыслях у меня возника­ют просьбы, которые я адресую Господу. Я вдруг вспоминаю о своем друге, который учится в Англии. О миссионерах в Ки­тае. У меня нет списка, за кого молиться. Когда что-то прихо­дит мне на ум, я тут же об этом молюсь. Я верю, что эти мысли мне посылает Бог.

Важно проводить время с Богом. Мы ведь так или иначе его проводим. Но ведь Господь с нами в любое время — почему бы нам и не вести себя соответственно?»

Слушая Марсию, я понял, насколько я отделил молитву от остальных сфер моей жизни. Как ни странно, я часто воспри­нимаю молитву как некий совершенно отдельный духовный акт. Из чувства долга я уделяю ей время — иногда с радостью, иногда нет — а потом возвращаюсь к делам. После разговора с

Марсией я стал относиться к молитве по-другому. Молитва — не цель, а средство. Молитва помогает общению с Богом, Ко­торый всегда пребывает рядом с нами.

Непрестанная молитва

Я все отчетливее улавливаю разницу между двумя понятиями: «молитвословие» и «молитва». Молитвословие — это чтение правила, состоящего из утренних и вечерних молитв, которые произносятся ежедневно. Оно необходимо, чтобы не выпасть из молитвенной жизни, молясь лишь от случая к случаю. Мо­литвословие — это дело, которым мы занимаемся специально. А молитва — это состояние души, или, согласно преподобно­му Иоанну Дамаскину, «вознесение ума к Богу». Любое дело, от уборки снега до установки программы на компьютер, может совершенно преобразиться, если делать его с молитвой.

«Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес 5:16-18).

«Итак, будем через Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы» (Евр 13:15).

«Благодаря всегда за все Бога и Отца, во имя Господа нашего Иисуса Христа» (Еф 5:20).

«Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом» (Еф 6:18).

Читая эти библейские строки, я приходил в замешательство и испытывал чувство вины, представляя себе святых, которые молятся ночи напролет, натирая мозоли на коленях[68]. Теперь я воспринимаю эти слова по-другому, не как обвинение, а как призыв ориентироваться на Бога во всем, что бы я ни делал.

Молиться — значит поддерживать связь с Богом, Который всегда рядом. Ведь и само побуждение молиться о других лю­дях и о проблемах, лично ко мне не относящихся, говорит о том, что Бог живет во мне. Мне не надо подпрыгивать вверх и кричать, как ребенку: «Посмотри на меня!» Бог рядом, надо только настроиться на Него.

«Молитва — это внимание, — писала Симона Вейль. — Мо­литься — значит направлять все внимание своей души к Богу». «Непрестанно молитесь» (1 Фес 5:17), — говорит апостол Па­вел. Как это исполнить? Мы наделены способностью удержи­вать одновременно несколько мыслей, и я обнаружил, что, на­правляя внимание к Богу, можно делать что-то еще. Внутрен­ний диалог никогда не прекращается, и я просто стараюсь включить в него Бога. Чтобы непрестанно молиться, нужно использовать способность мозга выполнять несколько задач параллельно.

Когда я выступаю перед аудиторией, часть моего сознания сосредоточена на том, что я говорю, а другая часть (надеюсь, незаметно для слушателей) следит, сколько времени у меня еще осталось, оценивает, не пора ли глотнуть воды, проверяет, насколько заинтересованными выглядят сидящие в первых радах. Молодая мать в универсаме способна поддерживать ра­зумный разговор со своим четырехлетним ребенком, одновре­менно набирая продукты и подсчитывая стоимость покупки. Подросток может общаться в чате с четырьмя друзьями, па­раллельно слушать музыку и выполнять домашнее задание.

Когда я пускаю мысли на самотек, мой внутренний диалог обычно начинает вращаться вокруг моей собственной персо­ны. Я думаю о том, какое впечатление я произвожу на окружа­ющих, правду ли говорят торговые агенты о товарах, которые меня интересуют, прилично ли я одет. Безмолвная молитва смещает центр этих размышлений от моего «я» к Богу. Если я об этом помню (а это совсем непросто), то могу приносить свои переживания к Господу в тот миг, когда они возникают. Оказывается, легче возблагодарить Бога в тот миг, когда бе­жишь на лыжах среди заснеженных деревьев или в маске и ла­стах плывешь под водой между причудливыми рифами, чем потом, когда вспоминаешь об этих приключениях. Если я мо­люсь, стоя в очереди к кассе, то, вероятно, по-другому отне­сусь к новенькой кассирше, которая заставила меня ждать.

Томас Келли, богослов-квакер, называет такое состояние «привычкой к внутреннему ориентированию». Человек, при­выкший постоянно молиться, рассматривает происходящее в «божественном Свете». От этого все преображается. Уличный попрошайка превращается в дитя Божье. Желание отомстить становится возможностью проявить благородство. Искушение жадностью трансформируется в проявление щедрости. Снача­ла думается, что такое двойное восприятие заставляет жить двойной жизнью. Однако скоро оказывается, что это единст­венный способ сделать жизнь цельной.

Наша современница, американская писательница Сью Монк Кидд рассказала о своем опыте. Она впервые открыла для себя древнюю Иисусову молитву, читая книгу неизвестно­го автора «Откровенные рассказы странника духовному свое­му отцу». Сью прочитала рассказ о русском крестьянине де­вятнадцатого века, который весь день повторяет простую мо­литву из Евангелия.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, греш­ную… Господи, помилуй», — произнесла я, слегка робея. Потом повторила эти слова. Я повторяла их минут пять, позволяя молит­ве свободно слетать с уст. За окном проезжали машины, белки прыгали с ветки на ветку, студенты спешили на занятия — а я, по примеру странника из книги, повторяла молитву в ритме дыха­ния: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, — вдох. «Помилуй меня, грешную» — выдох. Я произносила слова неспешно, под­чиняясь ритму, который, казалось, замедлял все вокруг и притя­гивал внимание ко Христу».

Продолжая молиться, Кидд обнаружила, что молитва начи­нает жить собственной жизнью. Внутренняя молитва продол­жалась на каком-то глубинном уровне, когда Сью разговари­вала или выполняла рутинную работу. Иногда она молилась за прохожего, встреченного на дороге, или за друга, с которым беседовала: «Господи Иисусе Христе, помилуй его».

«Эта молитва приходит, когда нет других слов, когда не зна­ешь, как молиться или что сказать.

Мне кажется, что Иисусова молитва живет во мне, бьется, как сердце. Мои мысли не всегда сосредоточены на ней. Иначе, веро­ятно, мне было бы трудно сохранить здравый рассудок. Но в тече­ние дня слова молитвы возвращаются снова и снова. Чаще всего они приходят сами собой, и я начинаю молиться, когда одеваюсь, или когда жду зеленого сигнала светофора, или когда сижу в оче­реди к парикмахеру. Для этой молитвы годится любое место, мы можем смиренно произносить ее с каждым вдохом и выдохом».

О неуместных молитвах

Новый Завет подчеркивает, что с Богом связана любая деталь нашей жизни. Иисус заверял Своих слушателей: «У вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф 10:30). Честно говоря, мне трудно понять это поразительное заявление, и еще труднее приложить его к своим молитвенным нуждам. Один мой друг сказал: «Я не представляю себе, чтобы кто-нибудь, а тем более Сам Бог, так усердно заботился о моей жизни. У Бога есть мно­го дел, более важных, чем мои ничтожные проблемы».

Некоторые, подобно моему другу, воздерживаются от мо­литв по той причине, что считают себя слишком ничтожными. Другим мешает чрезмерное благоговение. Мистик Мейстер Экхарт отказывался «просить могущественного и любящего Бога о таких пустяках», как выздоровление от болезни. Святая

Екатерина Генуэзская гордилась тем, что, молясь постоянно в течение тридцати пяти лет, ни разу не попросила ничего для себя. Иногда я чувствую искушение последовать их примеру и исключить все молитвы, которые кажутся эгоистичными или неуместными. Тогда я снова перечитываю молитвы, записан­ные в Библии.

Там можно найти «эгоистичные» молитвы на любой вкус, и Писание их не осуждает: это и молитва бесплодной женщины о ребенке, и молитва вдовы, у которой кончилось масло, и мо­литва воина, который просит о победе в битве. Люди молятся о дожде во время засухи, об отмщении врагам. Сама молитва Господня содержит просьбу о хлебе насущном. Апостол Павел молится о безопасности во время путешествия, об успешной работе, об избавлении от физических немощей, о смелости в благовествовании. Иаков советует молиться о мудрости и о те­лесном исцелении.

Вспомнив эти библейские молитвы, я перестаю беспоко­иться о том, что молитва может быть неуместной. Если с точки зрения Бога молитва — это главный способ общения с Ним, а я начну фильтровать свои молитвы, проверяя их на «умест­ность», это станет препятствием для близости с Богом. Соглас­но словам Иисуса, нет таких пустяков, которые были бы недо­стойны молитвы. Богу интересно все, что касается меня — мои мысли и желания, решения, которые я принимаю, мое настро­ение.

Нечто подобное наблюдается и в отношениях с друзьями. Во время деловых переговоров я веду речь о бизнесе и не надо­едаю собеседникам рассказами о своих болезнях и приступах бессонницы. А с хорошими друзьями я, надеясь на их участие, говорю обо всем. С ними я болтаю о пустяках, им я открываю свои сокровенные тайны.

В великолепном эпизоде из книги «Семиэтажная гора» Томас Мертон рассказывает о том, как он шел по улицам Нью-Йорка, «испытывая ни с чем не сравнимое волнение новоиспеченного писателя, ожидающего, как распорядится судьба с его первой книгой. Превзойти это волнение могут только муки юношеской любви». Я хорошо знаю и понимаю такое волнение: я сжимаюсь каждый раз, когда посылаю в издательство рукопись книги или статьи. Передав свой роман издателю, Мертон рассуждает, мож­но ли молиться о столь эгоистичном желании, как издание и ус­пех книги. И приходит к выводу, что можно:

«В конце концов, Бога не волнует, эгоистичны наши молитвы или нет. Он хочет, чтобы мы молились. Просите, и получите. Это тоже гордыня — утверждать, что в молитве никогда нельзя просить о своих нуждах. Поступая так, мы незаметно ставим себя на один уровень с Богом. Мы делаем вид, что ни в чем не нуждаемся, — как будто мы не сотворены Им и не зависим ни от Него, ни от Им же определенных материальных потребностей».

Разрешив этот вопрос, Мертон опустился на колени в ма­ленькой мексиканской церквушке в Нижнем Манхэттене и горячо помолился о том, чтобы его роман был опубликован и имел успех. (Дальше Мертон пишет и о результатах молитвы: издатель отверг его рукопись! Спустя годы писатель увидел, что отказ издателя был высочайшим ответом на его молитву. Мудрое решение издателя избавило Мертона от многих за­труднений, вернуло его к монашескому призванию и тем са­мым открыло дорогу всему, что он написал в будущем.)

Беспокойство о том, насколько приемлемы мои молитвы, исчезает, если я усматриваю в молитве не обязанность, а воз­можность общения с Богом. Тот, кто любит, всегда жаждет по­знать нужды и желания любимого человека — даже самые не­значительные. Для близких людей очень важно просто прово­дить время вместе. Иначе зачем мы обнимаем детей, играем с ними в салочки или опустошаем счет мобильного телефона, разговаривая с любимым или с любимой?

Иисус уподобляет молитву разговору ребенка с Отцом. Дочь, которая забирается на папины колени, чтобы перечис­лить то, что она хочет на Рождество, может быть, и не получит всех названных ею подарков. Но она сидит на коленях у отца, открывая ему свои заветные желания, и от этого крепнет свя­зывающая их любовь. Гораздо лучше вести себя, подобно до­верчивому ребенку, чем из-за напрасной мнительности мол­чать о вполне законном желании.

Поэтому самые ясные молитвы исходят из детских уст. «Бо­же, помоги человеку, которого мы видели у светофора, найти сегодня место для ночлега… Пожалуйста, сделай, чтобы кошка больше не болела… Помоги бабушке, чтобы она не грустила все время… Научи меня, как мне жить с моим противным братом».

Моей соседке Элизабет четыре года. Ее родители отправи­лись по делам в Нью-Йорк, и она на некоторое время осталась с бабушкой. Однажды вечером девочка встала на колени у сво­ей кроватки и начала молитву: «Помоги маме и папе благопо­лучно вернуться домой. А если они не хотят возвращаться до­мой…» Тут бабушка перебила ее: «Детка, ну, конечно же, они хотят вернуться». Элизабет возразила строгим голосом: «Я разговариваю с Богом!» Мудрость, нередко присущая детям, подсказала ей, что в молитве можно рассказывать о страхе, гневе (вспомните о псалмах, содержащих проклятия), неуве­ренности, сомнении и о любом другом чувстве, которое нам необходимо выразить.

Восхваление

В книгах о молитве, в том числе и в моей книге, обычно иссле­дуется влияние молитвы на того, вето молится, а воздействие на Того, Кому молятся, остается в тени. Но отношения челове­ка с Богом — двусторонние. Бог предлагает и даже велит нам молиться. Зачем Ему это нужно? Почему Богу не все равно, молятся или нет эти ничтожные существа?

В голове возникает слово «хвала», и я невольно вздрагиваю. Раньше восхваление Бога было для меня самой трудной час­тью молитвы. Мне казалось странным, если не оскорбитель­ным, представлять Бога похожим на царицу из сказки: «Ты на свете всех милее, всех румяней и белее».

Сначала я попытался понять, насколько похвала важна для меня самого. Если рядом со мной друзья, которые ищут, за что бы

Благодарю Тебя, Господи, за тело мое!

Филип

Мой наставник и соавтор доктор Пол Брэнд начинал день с бла­годарственной молитвы за чудо жизни и за дивное устройство чело­веческого тела. Он упоминал разные части тела — сердце, мозг, клетки, иммунную систему — и возносил хвалу Богу за эти ис­куснейшие творения, благодаря которым возможна жизнь. «Мне, врачу, приходится выслушивать жалобы на то, что некоторые части тела ведут себя не так, как предусмотрено, — говорил он мне. — Но какое чудо, что миллиарды клеток человеческого тела день за днем работают без перебоев! Об этом нельзя забывать».

Брэнд считал молитву первейшей защитой от мучающих его хронических болей. Когда он не мог заснуть, он вставал, накиды­вал халат и бродил босиком по тропинкам лепрозория. При этом Брэнд старался выбирать дорожки, посыпанные ракушечником, остроконечные частицы которого причиняли при ходьбе некото­рую боль. Ощущения, вызванные ходьбой по ракушечнику и по мо­крой траве вместе с ночным звуками, доносящимися с болот, со­перничали с болью в спине или в желчном пузыре и частично за­глушали ее.

Доктор Брэнд вспоминал об одной такой ночи: «Я не помню точ­но, когда начал петь. По-моему, сначала я просто вслух благодарил Бога, удивляясь и восхищаясь красотой пейзажа и звездами, свер­кающими в вышине. Потом я обнаружил, что пою строфу из любимо­го гимна. Птицы поднялись в воздух и улетели прочь. Нелли, моя со­бака, навострила уши и с недоумением смотрела на меня. Я оглядел­ся, пришел в себя и подумал: что за картина будет, если ночной де­журный обнаружит ведущего хирурга, который в два часа ночи, бо­сиком и в одной пижаме, распевает гимны».

Брэнд уверял меня, что такие прогулки с молитвой удивительным образом действуют на боль, которая, хоть и не исчезала совсем, но становилась гораздо более терпимой, чем в тишине и темноте спальни.

похвалить, а не люди, указывающие на любую ошибку, то я удач­нее съезжаю на лыжах с горы и точнее бью по мячу, играя в гольф. Но, размышляя об этом, я быстро зашел в тупик. Бог, в отличие от меня, не страдает от неуверенности. Когда Он говорил изра­ильтянам: «Если бы я взалкал, то не сказал бы тебе, ибо Моя все­ленная и все, что наполняет ее» (Пс 49:12), — это было не хвас­товством, а обычной констатацией факта. Богу вряд ли нужны наши заверения. Но зачем же тогда нужно прославление?

«Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его веща­ет твердь» (Пс 18:2), — с этих слов начинается один из самых известных псалмов. «День дню передает речь и ночь ночи от­крывает знание». А вот другая восторженная песнь: «Да весе­лятся небеса и да торжествует земля; да шумит море и что на­полняет его; да радуется поле и все, что на нем, и да ликуют все дерева дубравные» (Пс 95:11-12). Прекрасные стихи! Но, ко­нечно же, это метафора. Деревья не ликуют и небеса не весе­лятся. Знание, которое открывает ночь, принадлежит не ночи, а ее Творцу. Величественные картины природы свидетельству­ют о Боге молчаливо, пассивно. Им нужен наблюдатель, кото­рый услышит и провозгласит их свидетельство. Только чело­век наделен даром речи, и лишь он может сказать, что реки хлопают в ладоши, а горы кричат.

Каждый человек драгоценен для Бога, каждый значит для Него очень много — это центральная концепция Библии. Ког­да Господь творил мир, Он думал прежде всего о человеке, он сделал нас венцом творения. Он продолжал нас любить, не­смотря на все наши падения, и даже послал Своего Сына, что­бы спасти нас[69]. Как мы отвечаем на Божьи дары? Этот ответ действительно важен для Бога. Какое удовольствие одаривать нас, если мы не признаем ценности дара? Помните, что сказал Иисус, когда только один из десяти исцеленных от проказы вернулся Его поблагодарить? Реакция Спасителя в высшей степени красноречива.

Мы постоянно напоминаем детям, что за подарки надо бла­годарить: «Что надо сказать тете?» Нам, как и детям, необхо­димо выработать у себя привычку говорить Богу «спасибо», чтобы не заболеть потерей духовной памяти.

Чтобы приобрести и поддерживать эту прекрасную привыч­ку, благочестивые евреи не менее ста раз в день благословляют Бога. И действительно, в кварталах, где живут ортодоксальные иудеи, часто можно услышать невнятное бормотание — это ев­реи благодарят Творца. В Талмуде написано, какими словами благодарить Создателя, когда слышишь гром или видишь мол­нию, за пищу разного вкуса, за восход и за закат солнца, за различные ароматы, за деревья, горы и озера. Одно из моих любимых талмудических высказываний — благодарение Бога, «Который создал Свои творения такими разными». Наверное, если бы я выучил эти благословения и произносил их каждый день, я был бы внимательнее к присутствию Бога в повседнев­ной жизни. (Я произношу благодарственную молитву перед едой, но вот вопрос: как часто я при этом действительно испы­тываю чувство благодарности?)

Из молитв Иисуса, записанных в Библии, примерно поло­вина непроизвольных. Он произносил их в ответ на только что произошедшее событие: возвращение семидесяти учеников, появление пищи, воскресение Лазаря. И у апостола Павла благодарственная молитва прорывается в середине послания внезапно, неожиданно — иногда он прерывает молитвой об­личение или предостережение. Когда ему на ум приходит по­благодарить Бога за один из Его даров, то мысль апостола взлетает, как птица, вырвавшаяся из клетки, и он тут же вос­клицает: «Благодарение Богу!»

Действительно, кто, как не Бог, от Которого исходят ве­ликолепные, совершенные дары, заслуживает нашей хва­лы? Нам не надо изобретать специальные комплименты, чтобы ублажить Бога, — необходимо лишь отдать Ему долж­ное. Когда я аплодирую и кричу «Бис!» по окончании кон­церта или протискиваюсь вперед, чтобы увидеть, как побе­дитель марафонского забега пересекает финишную черту, я делаю это добровольно и с большой охотой, которая, как известно, пуще неволи. На короткое время я забываю о се­бе, восхищаясь теми, чьи достижения во много раз превос­ходят мои. Перед лицом истинного величия страсть к со­перничеству исчезает.

В течение пятнадцати лет я покупал абонементы на выступ­ления Чикагского симфонического оркестра, одного из луч­ших оркестров в мире. Однажды я специально заплатил за то, чтобы присутствовать на совместной репетиции хора и оркес­тра, когда они готовились к исполнению грандиозного «Не­мецкого реквиема» Иоганнеса Брамса. Дирижер Маргарет Хиллис старалась добиться совершенства звучания. А мы, гос­ти, получали удовольствие, когда она тормошила музыкантов: «Альты! Если бы он хотел ми-бемоль, он бы так и написал! Дайте мне ми!» Время от времени обнаруживал себя опыт ра­боты Маргарет в церковном хоре: «Легато, легато! Это ведь не «Вперед, воины Христовы» в обработке Брамса», — проворча­ла она один раз. В другой раз она обратилась к музыкантам со словами: «Будьте добрыми пресвитерианами, верьте в предо­пределение: не упускайте из виду следующую строку!»

В устах перфекционистки, каковой является Хиллис, даже комплименты имели назидательный оттенок. «Это хорошо для любого оркестра в мире…», — сказала она после одного особенно выразительного пассажа. Потом помедлила пару мгновений и добавила: «…но не для Чикагского симфоничес­кого». К концу репетиции она, словно из последних сил, за­клинала сидящих перед ней виртуозов: «Если вы не верите в Бога, то верьте хотя бы в Брамса!»

Прошло несколько дней. Сидя на балконе концертного за­ла, я слушал исполнение «Немецкого реквиема». Судя по все­му, музыканты достигли идеала, к которому стремилась мадам Хиллис. Музыка накатилась волной торжественной печали, окрашенная горем самого Брамса, почти одновременно поте­рявшего мать и друга, Роберта Шумана. Она звучала, как раз­думье о тяжкой доле человека — «всякая плоть — трава» (Ис 40:6) и о единственном уповании: о прощении и воскресении, которое Бог обещал во Христе.

Музыка и слова вознеслись ввысь, наполнили зал. Этот звук, льющийся отовсюду, не в силах воспроизвести никакая техника. И вдруг в один миг реквием превратился для меня в молитву, восхваляющую Господа. Несколько моих друзей, по­ющих в хоре, говорили, что с ними произошло то же самое. Может быть, то же самое происходило и с оркестрантами, ко­торые верили хотя бы в Брамса, и, несомненно, так было и с самим композитором. Для нас, слушателей, захваченных му­зыкой, в это время ничто другое не имело значения — ни рабо­та, которую надо закончить, ни беспокойство о здоровье, се­мье и финансах.

Неважно, кто и как возносит хвалу — виртуозы в высоком концертном зале или старик, бормочущий молитву в убогой часовне в соседнем квартале. В любом случае, хвала — это до­бровольное смирение перед Благим и Всевышним. Я видел, как Боно, солист рок-группы U2, усмирил двадцатитысячную толпу орущих фанатов, начав петь псалом, в котором повто­рялся рефрен «Аллилуйя!» Многие из тех, кто подпевал и громко аплодировал, славили только Боно, но другие вместе с певцом возносили хвалу и славу Тому, Кому она и была пред­назначена, — Богу.

Мы отдаем дань хвалы тихо или торжественно, в одиноче­стве или вместе с братьями и сестрами во Христе. Да, мы вста­ем на колени, но, поднявшись, становимся выше, потому что хвала не унижает, а наполняет нас. Восхваление помогает нам занять место, предназначенное нам во Вселенной, и признать за Богом Его место. Как сказал поэт Джордж Герберт, мы все призваны быть «служителями хвалы».

Первая заповедь

Явившись Петру, который трижды предал Учителя, воскрес­ший Христос трижды задал ученику один вопрос: «Любишь ли ты Меня?» (Ин 21:15). Почему-то Бог Вселенной ценит нашу любовь неизмеримо высоко.

Когда Иисуса спросили, какая заповедь важнее остальных, Он тут же ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем серд­цем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим» (Мф 22:37).

В этих словах заключено то, чего Бог желает от нас больше всего. Любовь — наш самый драгоценный подарок Богу, и Он не может заставить нас любить Себя. Каждый родитель хочет, чтобы ребенок любил его — и каждый знает, что любви невоз­можно добиться принуждением.

Как странно, подумал я, повелеть: «Возлюби!» Обычно я никого не заставляю себя любить. Любовь может цвести, как цветет она в хорошей семье. Она может кружить голову, когда влюбляешься. И может расти по мере того, как развиваются отношения. Но Иисус называет любовь к Богу самой важной целью в жизни. Как же мне научиться любить Бога всем серд­цем, всей душой и всем разумением своим?

Перу святой Терезы Авильской принадлежит одна из самых всесторонних и обстоятельных книг о молитве — «Внутрен­ний замок», где она делает такой вывод: «Важно не много ду­мать, а много любить». Только в молитве мы можем научиться любить Бога всем сердцем, всем разумом и всей душой.

«Возлюби Бога всем сердцем твоим», — сказал Иисус. При­слушайся к своей жизни: к ее мечтам и страстям, к взлетам и разочарованиям, к ее скуке и драмам. Она дана тебе, как дар, и любой день ее — тоже дар. Бог хочет, чтобы мы разделяли с Ним каждую частицу этого дара.

Корнелиус Плантинга, профессор систематической теоло­гии Богословской семинарии Кальвина, отмечает одну деталь, которую Христос внес в первую заповедь. Второзаконие велит любить Бога всем сердцем, всей душой и всеми силами. Иисус вместо слов «всеми силами» говорит «всем разумением». «Можно считать, что таким образом Христос утверждает пра­во христианина на интеллектуальную жизнь», — говорит Плантинга, принадлежащий к семье интеллектуалов. Среди его родственников — философ, несколько музыкантов, бого­слов, кибернетик и президент семинарии. Возлюби Бога всем разумением своим. Но эти слова — не о месте и роли интел­лекта в христианской жизни. Вот какое объяснение дает Плантинга:

«Иными словами, в любовь к Богу должно быть вовлечено все, что вы имеете, и все, чем вы являетесь. Все. Каждое желание, каждое дарование и каждая способность, спортивные таланты и компьютерные навыки, обаяние и красота, все хорошее, к чему прикасалась ваша рука — возьмите все это, говорит Иисус, и по­святите Господу. Возьмите ваши стремления и устремитесь к Гос­поду. Возьмите ваши богатства и одарите Господа. Возьмите ваш художественный вкус и насладитесь Господом. Всем сердцем, всей душой, всем разумом, всеми нуждами и всеми достижения­ми — полностью обратитесь к Богу».

Возлюбить Бога всей душой — это, может быть, самая труд­ная часть заповеди. Что такое душа человека? Мы не можем ее увидеть. Не можем измерить, как измеряют интеллект. Не мо­жем при помощи приборов отобразить ее работу на экране, как кардиограмму. Скептики даже сомневаются в ее существо­вании. Но для христианина, который молится, нет ничего важнее, чем душа. Ведь мы молимся еще и для того, чтобы подготовить ее к будущей жизни, которая наступит, когда пре­кратится деятельность сердца и мозга.

Возлюбив Бога всей душой, мы будем иначе смотреть на молитву. Мы совсем по-другому станем оценивать беды, кото­рые нам так досаждают. Апостол Павел назвал свои суровые испытания «кратковременными и легкими страданиями», по­скольку знал, что они «производят в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кор 4:17). Величайший ум семнадцатого сто­летия, французский религиозный мыслитель, математик и физик Блез Паскаль колебался, обдумывая, следует ли мо­литься об исцелении или об облегчении страданий в случае болезни:

«Я не знаю, что для меня лучше: здоровье или болезнь, богат­ство или бедность, или что иное в этом мире. Понять это не в си­лах ни люди, ни ангелы, эта одна из тайн Твоего Провидения. Я преклоняюсь перед ней, но не пытаюсь ее разгадать».

Преклоняться, не пытаясь разгадать, — может быть, в этом и есть ключ к тому, чтобы возлюбить Бога всей душой? Как ча­сто, стремясь что-то разгадать, я выстраиваю свои молитвы, подобно аргументам юриста. Почему некоторые люди благо­словенны, а некоторые — прокляты? Почему Бог допускает так много зла и насилия? Как можно верить тому, чего не ви­дишь, не слышишь и не осязаешь? В чем смысл жизни?

Молитва вводит нас в Божье присутствие. Молитва приот­крывает картину мира, какой она видится с небес. И мы начи­наем по-другому воспринимать все происходящее. Вера во время несчастья значит больше, чем избавление от несчастья. Лучше исполнить Божью волю, чем избежать распятия. Сми­рение важнее, чем избавление от жала в плоти.

На высших ступенях молитвы, там, где любят Бога всей ду­шой, сомнения и борьба не исчезают, но мы относимся к ним иначе. «Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать де­тям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага прося­щим у Него» (Мф 7:11), — сказал Иисус. У многих возникает желание опровергнуть эти слова. Но тем, кто любит всей ду­шой, не покажутся убедительными никакие опровержения. По мере того как я учусь доверять Богу, Который способен об­ратить во благо все происходящее, — я понимаю, что мои во­просы о молитве не требуют немедленного ответа.

Разговор продолжается

Недавно я читал мемуары священника Тилике, великого не­мецкого проповедника двадцатого века. Его жизнь можно сравнить с жизнью Иова. Тилике уволили из университета, по­тому что он выступал против Гитлера. Он прошел через унизи­тельные допросы в СС, ему постоянно угрожали арестом.

К концу войны фронт приблизился к Штутгарту, где жил Тилике. Однажды утром, отправившись в церковь, священник обнаружил, что бомбы союзников разрушили ее до основания. Он вернулся домой и увидел, что дома тоже нет, — и в него по­пала бомба. Изголодавшиеся дети Тилике лизали еду, нарисо­ванную в детских книжках, и сердце его готово было разо­рваться от боли и горя. Но каждую неделю он поднимался на кафедру, уцелевшую посреди руин церкви, и пытался вселить надежду в сердца упавших духом прихожан.

«Во всем этом безумном смятении есть лишь одна незыбле­мая точка опоры — верность и надежность Бога», — говорил Тилике прихожанам. Поразительные слова, если учесть, при каких обстоятельствах они были произнесены. Он уверял лю­дей, что верность Бога не подведет никогда, и что путаница и беспорядок человеческой жизни, лабиринты истории — все пронизано прочными нитями незыблемого и неизменного Божьего замысла.

И может быть, стоя у престола Всевышнего, мы однажды ог­лянемся на прошедшие дни и скажем с изумлением и восхищени­ем: «Когда я стоял у дорогих могил, чувствуя, что жизнь для меня закончилось, когда видел надвигающийся призрак атомной вой­ны, когда надо мной дамокловым мечом нависла бессмысленная неизбежность пожизненного тюремного заключения или тяжкой болезни, — если бы я только мог тогда вообразить, что через эти скорби Бог исполняет Свой грандиозный замысел! Если бы я хоть краем глаза увидел, как посреди моих забот, бед и отчаяния со­зревает Его жатва, и все движется к последнему великому дню Его воцарения! Если бы я все это знал, каким невозмутимым и

уверенным, каким радостным и спокойным был бы я в любых ис­пытаниях!»

Тилике кротко указывал своей пастве на Христа, Который яснее, чем любой другой человек, видел мученья, несправед­ливость, зло — весь ужас, царящий на нашей многострадаль­ной планете. Не должно ли было это знание острой болью пронзать Его сердце днем, и лишать Его сна ночью? Не долж­но ли было оно потрясти Его душу?

Нет, Христос оставил решение глобальных проблем на ус­мотрение Отца, а Сам проводил время среди людей, которые для мира сего были никем и ничем, — среди сборщиков нало­гов, рыбаков, вдов, блудниц. Тилике отмечает, что Иисус счи­тал молитву, то есть общение с Отцом, более важным делом, чем общение с людскими толпами. Ради того чтобы провести время с Отцом, Иисус удалялся от людей. «Но именно благо­даря этому Он находил время и для людей — ведь все время принадлежит Его Отцу. И благодаря этому от Иисуса исходит мир, а не беспокойство. Ведь верность Бога уже сияет над ми­ром, подобно радуге: Иисусу не надо зажигать ее самому — Ему достаточно ходить под ней».

Те, кто следует за Христом, тоже верят, что Божья верность, подобно радуге, сияет над всей землей, и лучшее тому доказа­тельство — Сам Спаситель, принесший Себя в жертву ради нас. Бывают времена, как у Тилике в Штутгарте (и как у Хрис­та в Гефсимании и на Голгофе), когда эта вера проверяется на прочность. Когда такие периоды бывают у меня, я молюсь со слезами отчаяния, погруженный во тьму, но стараюсь верить, что настанет час, и небесный свет многоцветной радугой оза­рит для меня картину мира, а моя вера возродится и окрепнет. Когда же дела идут хорошо, мне, как ни странно, приходится прикладывать больше усилий, чтобы поддерживать отноше­ния с Богом и полагаться на Его заботу обо всех мелочах моей жизни.

Я молюсь, веря, что, как это ни поразительно, Бог желает постоянного общения со мной. Я молюсь, веря, что по замыс­лу Божьему молитва — это способ преодолеть пропасть между мной и бесконечностью. Я молюсь, чтобы войти в поток Божь­ей благодати, исцеляющей этот мир. Я молюсь, как дышу, — потому что иначе жить невозможно. Молитва едва ли может быть совершенным способом общения — ведь я, несовершен­ное материальное существо, находящееся в несовершенном материальном мире, пытаюсь вступить в контакт с совершен­ным духовным Существом. Некоторые молитвы остаются без ответа, ощущение Божьего присутствия то исчезает, то появ­ляется вновь, и я часто ощущаю, что загадок больше, чем отве­тов на них. Тем не менее, я продолжаю молиться. Вместе с апостолом Павлом я верю, что «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; те­перь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор 13:12).

В Откровении Иоанна Богослова описано время полного примирения с Богом, когда «Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог вся­кую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Отк 21:3,4). От-

0, Милосердный и Святой Отец

Бенедикт Нурсийский

О, Милосердный и Святой Отец,

Дай нам мудрость, чтобы постигать Тебя,

Разум, чтобы понимать Тебя,

Усердие, чтобы искать Тебя,

Терпение, чтобы ждать Тебя,

Глаза, чтобы созерцать Тебя,

Сердце, чтобы размышлять о Тебе,

И жизнь, чтобы возвещать о Тебе,

Силою Духа Иисуса Христа, Господа нашего.

кровение говорит, что в горних обителях не понадобятся- МИ Луна, ни Солнце, потому что свет там будет исходить от Само­го Бога. Из всех описаний дивного небесного мира именно ЭТО заставляет меня застыть в изумлении. Я настолько привык ук­рываться от непосредственной близости Бога, настолько при­вык к притворству и борьбе в молитве, что даже отдаленно не могу представить себе ничем не ограниченное присутствие Бога.

Конечно, на небесах изменится и сама молитва. Она не пре­кратится, но станет тем, чем и предназначена быть — разгово­ром с Богом. Сегодня молитва похожа на неуклюжую репети­цию, на разговор по мобильному телефону с жителем Африки — связь неустойчивая, звуки искажаются, один из собеседников плохо знает язык и говорит с акцентом. Как написал философ Жак Эллюль, Бог «не смирился с разрывом между Ним и Ада­мом». Бог действительно не смирился. Вся Библия — это исто­рия о том, как Бог заново созидает утраченное. Утраченное людьми в райском саду, когда Адам спрятался и не смог боль­ше беседовать с Богом, как друг. Однажды нам будет дана воз­можность восстановить общение.

Порой я думаю: что я скажу, когда в первый раз встречусь с Богом лицом к лицу? У меня столько нерешенных вопросов, столько жалоб и сожалений. С чего я начну? Я мысленно про­сматриваю разные сценарии, пока не вспомню, что моим со­беседником будет Тот, Кто управляет галактиками, Кто создал все сущее. Возражения отпадают, сомнения тают и мне кажет­ся, что я, подобно Иову, скажу: «Господи! Вот, теперь я понял». И разговор продолжится.

Примечание:

Цитаты из произведений Дж. Мильтона, Р. М. Рильке, Дж. Донна, В. Шекспира, Ч. Диккенса, С. Моэма, Дж. Гербер­та, митрополита Антония Сурожского, К.С. Льюиса приведе­ны в переводах А. Штейнберга, В. Топорова, В. Савина, А. Радловой и Т. Щепкиной-Куперник, Н. Дарузес, Е. Голы- шевой и Б. Изакова, Д. Щедровицкого, Т. Майданович, Н.Тра­уберг.

Филип Янси Молитва

Способна ли молитва изменить жизнь ?

Редактор Г. Раевская Компьютерная верстка О. Воскресенская Дизайн обложки П. Ожгибесов Корректор О. Степанова Переводчик Е. Сталъгорова, А. Широченская

Лицензия ЛР № 030464 от 23 декабря 1997 г. Подписано в печать 14.10.08 г. Формат 60×84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 30. Тираж 3000 экз. Изд. № 1955. Заказ № 4763.

Местная религиозная организация евангельских христиан «Христианская миссия «Триада». 101000, Россия, Москва, а/я 371, тел. (495) 964-85-89, email: ,

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных материалов в ОАО «Дом печати — ВЯТКА». 610033, г. Киров, ул. Московская, 122.